Плохая тусовка, хорошая музыка

Погруженная в чисто питерскую атмосферу, я стала более ленивой, медленной и похуистичной. Даже находясь в состоянии энергичном и возбужденном, я ощущала мягкую истому, обволакивающую меня целиком. Чувствовала себя хреново из-за вечной прокрастинации и тунеядства, но потом пришла к выводу, что, впрочем, мне поебать. Почему-то именно сегодня, когда я хотела выехать в люди и культурно провести время в одной из крупнейших частных галерей Питера (я в этом кое-что соображаю), к ребятам изъявили желание припереться какие-то приятели-музыканты и СНОВА ЗАБУХАТЬ Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ. Тем не менее, идти в галерею в соло, и даже под чутким надзором Англичанина, который, как оказалось, шарит не только в жопе, но и в искусстве (к моему большому удивлению), мне не разрешили. Короче, я расстроилась и уже не предвкушала от этого мероприятия никаких бонусов, но я так ошибалась. — ШАЛОМ ПИДАРАСЫ, — вскричал парень, неожижанно ворвавшийся в нашу скромную обитель. Парни стали искренне и горячо лобызаться, обнимаясь и чуть ли не прыгая друг на друга. Улёт. В коридор я решила не выходить, чтобы не попасть в эту верденскую мясорубку, поэтому тихо сидела на кухне, омрачая комнату своим недовольным ебалом. — Знакомьтесь, чуваки, — сказал Олежа, вваливаясь в помещение, — Это Ася, свет моих очей, спортсменка, стриптизерша, и просто красавица! — Ауе, — откликнулась я, лениво махнув рукой, ответив тем самым на приветствие. — Это Антоха Бендер, — начал представлять мне парней Савченко, — Это Феррари, это Петя Клюев, а это… — Хоук, блять? — перебила я парня, подскакивая с места, — Дэн, что еще за нахуй, каким образом? Парень улыбнулся, хотя было заметно его удивление на лице, раскинул руки, и я радостно кинулась к нему в объятия. Мы не виделись уже года два, хотя относительно недавно созванивались, чтобы встретиться, но, к сожалению, я тогда была по уши в сессии, и пообещала найти для него время после сдачи. И благополучно забыла об этом. — Так вы, ребята, знакомы, что ли? — озадаченно почесал забылок Олег. — Можно и так сказать, — улыбнулся Дэн, — Мы встречались пару лет назад. — Не льсти себе, Хоук, мы просто три месяца трахались только друг с другом. Это нельзя назвать отношениями. — Как хочешь, — улыбнулся парень, прижимая меня крепче к себе, и оставил на щеке легкий по-дружески нежный поцелуй. Вообще у меня есть удивительная способность оставаться в хороших отношениях с любым из моих бывших парней. Есть, конечно, одно исключение, но дело не во мне, а в нем: он нереальный долбоеб, о существовании которого я тщетно пытаюсь забыть, да и вообще, за человека я его не считаю. И вот сейчас я с удовольствием стояла с Дэном в обнимку, прижимаясь щекой к его широкой груди, а он зарывался носом в моих волосах, так по-родному. Возможно, я так лелею все мои социальные контакты потому что у меня нет друзей. У меня нет никого, кто мог бы поддержать меня, помочь, выслушать, да и просто поговорить. Мы и на работе с девчонками не общаемся. Их даже с натяжкой нельзя назвать хотя бы минимально адекватными: все тупые размалёванные заносчивые курицы. Они ненавидят меня, потому что я за один выход собираю с публики больше бабла, чем они вместе взятые за вечер. Так о чём это я? В общем, за любого человека, появляющегося в моей жизни, я держусь всеми руками, стараясь как можно ближе держать его возле себя, но не настолько, чтобы в итоге начать от него зависеть. Очень сложное философское лирическое отступление. Продолжаем. Я пила сначала только чай, потому что вспомнила о существовании моей бедной печени, а потом, когда все напились, и мне стало скучно, решила влететь в тусовку с ноги, вернее, сразу с водки, скудно разбадяженной грейпфрутовым соком. Клюев сказал, что это коктейль Алёша, но все мы знаем, что это называется водка с соком с водкой. Сложно? Забейте. Я надралась в говнину за экстремально короткое время. Мне хватило пятнадцати минут, чтобы еле-еле стоять на ногах. Смекнув, что через пару рюмок начну вести себя непристойно, сделала вид, что мне звонят и быстро, насколько мне позволяло моё состояние, убежала в комнату. Через две минуты после того, как я по-хозяйски растянулась на кровати и завернулась в одеяло, зашёл Хоук, озадачивая меня своим хитрым прищуром. — Заблудился? — промычала я, не вставая с подушки. — Я к тебе. — Нахуя? — Тряхнём стариной? — Ты че потрахаться хочешь? Хоук молча кивнул, расплываясь в улыбке, и попытался протянуть руку к одеялу, за что мгновенно получил удар по растопыренным пальцам. — Иди в ванной подрочи и ложись спать, а от меня отъебись по-братски. Тот помахал головой снова, но на этот раз это имело отрицательное значение. Чувак тупо допился, даже говорить не может, о каком сексе может идти речь? Пока Дэн, видимо, смирившись, стягивал с себя свитшот и залезал под одеяло, я смекнула, что моё решение было спонтанным, необдуманным и, скорее всего, произнесенным на автомате. Хоть у меня и есть коробочка с волшебными палочками, ни один вибратор не заменит настоящего мужика, а он у меня в последний раз был… Черт возьми, пол года назад! Я в шоке, я ведь стриптизершей работаю! Даже у монашек и не следящих за собой домохозяек секс бывает чаще, чем у меня. — Хоук. — А? — тот приоткрыл глаза, подвинулся ко мне поближе, хитро улыбаясь, — Передумала? Отвечать было бессмысленно, так что я просто скинула одеяло, запрыгивая сверху на парня, и оставила горячий влажный поцелуй на его губах. Он нежно провел пальцами вдоль позвоночника снизу вверх, задирая ткань трикотажной майки, отправив её на пол. Все его прикосновения заставляли меня съеживаться и трепетать, жадно вдыхая горячий, пропахший парами алкоголя воздух. Рома в этот момент сильнее всего ненавидел хуёвую звукоизоляцию советских панелек, думал о том, под каким бы предлогом съебаться из квартиры, но громкие протяжные стоны и назойливый скрип кровати каждый раз отвлекали его от этих мыслей. Даже на балконе он все слышал, хотя, возможно, этот звук уже не был реальным, а просто засел в его голове, прокручиваясь снова и снова, менялся лишь уровень громкости. Спустя пятнадцать минут душевных терзаний, злости и штук десяти безостановочно выкуренных сигарет, Англичанин вылетел из квартиры, не замечая направленных в его адрес восклицаний Олега. Он просто вышел. Быстрым бегом спустился по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки, выбил с ноги домофонную дверь и что есть силы закричал. Он орал, срывая горло, пинал мусорные ведра, вырвав их из земли, сбил в кровь кулаки, пока выплескивал злость на бетонную стену. Обессиленно рухнув на холодный асфальт, он зарылся пальцами в чёрные волосы, уронив голову на колени. Он бы не вернулся сегодня домой, если бы не вышедший из подъезда Дёня, который без слов приземлился рядом с ним. Он всё знал, с самого начала знал, и понимал его, в полной мере переживал его чувства. Конечно, Олег знал тоже, но Савченко был слишком… собой, чтобы уметь находиться в таком состоянии. Кудрявый лишь мог посочувствовать другу, подставить своё плечо и заверить, что все будет хорошо. За это, и определенно не только за это, Рома его и любил. За то, что несмотря на всю свою неромантичную натуру, он умел его успокоить и принять. А Дэн, в такие моменты, как сейчас, может просто сесть молча рядом, не перекидываясь ни взглядами, ни словами, но оба будут понимать, что Рома чувствует. Потому что это Дэн. Он так умеет. И за это Рома его тоже любит. *** Утро не задалось, похоже, у всех, потому что началось оно снова с выяснения отношений и душераздирающих воплей. Когда гостившие у нас парни уехали, мы снова погрузились в бытовую суету, а значит вернулись к постоянной ругани. — Это мой кофе, я блять себе его сварила, ушлёпок! — кричала я на Англичанина, который поднял кружку с моим завтраком под самый потолок, а второй рукой тыкал мне в лицо средним пальцем. Вот же гандон длинный. Это уже не казалось забавной игрой, где Сащеко просто выводит меня из себя, ведь его бледное, покрытое множеством родинок лицо не сияло больше широкой улыбкой. Оно выражало определенно злость и что-то похожее на обиду, но я не успела разглядеть его лучше, получив с утра пораньше кофейный душ, вылившийся на мою свежепомытую голову. Пока я выкрикивала маты, один за одним выпускаемые в его адрес, он кинул мне в лицо полотенце, видимо предполагая данный жест, как помощь. — Кофе — хуйня, — сказал напоследок Сащеко, покидая кухню, а я осталась стоять, опираясь на стол и абсолютно не вдупляя, че это такое нахер было вообще.