волчица

Бурая уже очень долго слонялась по лесу, вдыхала успокаивающие ароматы природы, ощущала трепет порхания крыльев бабочки каждой клеткой, чутко прислушивалась к журчанию ледяного родника. Может она была создана одиночкой? Может ерунда это всё с "истинными"? Глупые сказки заботливой бабушки, придуманные для наивной внучки? А Фолл? Что тогда с ним, почему он так сильно влияет на её инстинкты? Почему так втягивает одним взглядом, наполняя её до краёв? Может просто его Альфа в разы сильнее разумом, чем она? С лёгкостью проникает в голову беззащитной волчицы и подавляет волю, подчиняя собственным желаниям... Если так, то думать об этом самонадеянном, эгоистичном, возомнившем себя непонять кем, напыщенном волке совсем не хотелось. Уокер всеми силами отвлекалась от его отточенных черт лица, что вновь и вновь всплывали в голове. Его пшеничные волосы... Сильные плечи... Уверенный взгляд... Чёртов волк, хватит это делать. Хватит меня соблазнять, придурок, это не сработает! Или... Сколько ещё она продержится вдалеке от истинного при таком неимоверном притяжении, Фолл не знал. Сейчас он старался сдерживать любые возникающие в голове мысли, потому что всё сводится к ней. Каждая глупая мысль вытекает в желание вспомнить её аромат, каждое неловкое движение подразумевает прикосновение к её тонкой коже... Эта настырная девчонка успела пропитать каждый миллиметр его разума, а лёгкие отказываются работать, пока концентрация терпкого запаха молодой сирени не повысится в воздухе, который приходится качать. Волк никогда бы не позволил сделать больно своей истинной, клялся себе и всей стае, что при первом появлении пары в жизни их вожака, он станет оберегать её и перегрызёт глотку каждому, кто посегнёт на её неприкосновенность, а теперь должен был разорвать на части самого себя. Альфа и представить не мог насколько сильно можно обжечься о лёд, и как больно будет после зализывать обледенелые места. Как же тебя отогреть, волчица? Фолл прекрасно понимал её. Он сам был таким. Гордым, дерзким, свободным, независимым волком, для которого важнее его свободы и власти не было ничего. Пока не появилась она. Теперь важнее была его истинная и её желания, только вот почему она всё ещё та Альфа-одиночка, было не ясно. Было сложно представить что вычудит пара теперь, но если она придёт снова, оба знали, что получат друг друга без остатка. Луна в своё время особенно позаботилась о том, чтобы любовь оборотней была особенной, чтобы была гораздо выше любви человеческой. Истинным не нужно было ни физических прикосновений, ни даже глупых поцелуев, которые заключались в бессмысленном сминании губ партнёра, нет. Волки даже на расстоянии чувствовали пару каждой клеточкой организма, а одного соприкосновения острых взглядов было достаточно для того, чтобы накалиться в желании до предела. Альфа самец защищал стаю, отдавая тем самым Луне долг крови за её дары, а пару он защищал совсем иначе. Невероятное чувство собственника кипело в разгорячённой крови, а готовность отдать свою жизнь за пару была на уровне спускового крючка. Одно неловкое движение противника, один неверный взгляд в сторону волчицы были для него приговором. И теперь, когда этот самый смысл жизни оборотня объявился, стоял вопрос - а нужно ли её вообще защищать? Нужно ли оберегать ту девчонку, которая и сама непрочь отгрызть голову каждому, кто стоит на пути к одиночеству? Волк, конечно, подозревал, что с истинной будет непросто, но не знал, что настолько. Жгучая боль словно кости ломает уже битый час. И да, было невыносимо это терпеть. И да, больше всего ей сейчас хотелось ощутить его взгляд на себе, снова услышать его мысли, снова почувствовать его желание. Только слишком высокую цену Луна просит за счастье. Слишком высокую для гордого человека. Ведь насколько проще было бы всем, будь она хотя бы чистокровной Альфой. Тогда гнилые, человеческие задатки, мешающие ей спокойно любить, не тревожили так сильно её разум, но "ты гордая!!", "ты сильная!!" каждый раз всё крепче тянет за горло, мешая дотянуться до истинного. А может и не была бы сильной и не пришлось бы доказывать из раза в раз, когда отец презрительно швырял своё "Айрин, уйди". **** - Нам с мамой надо поговорить. Марш в свою комнату. - сквозь зубы рычал снова пьяный волк. Слабый волк, нашедший успокоение на дне стакана. Маленькая девочка быстро перебирала босыми ножками, то и дело издавая забавные звуки, но только не для жёсткого отца. Каждое новое движение его чада приносило только бурю раздражения и ненависти к человеческому отродью. И самое страшное, что малышка это понимала. Ловкими ладошками она свернула трубочку и приложила ухо к двери, дабы понять причину их очередной ссоры, вот только такая осторожность и не потребовалась, потому что скандалы родителей было сложнее не услышать. - В сотый раз тебе повторяю, и он будет последним. Ты сдашь человеческую девчонку людям, Луна, и родишь мне волчонка!! - Альфа уже давно не контролировал тон его разговоров с истинной, и уж тем более забыл как это, оберегать её от зла. Он и был этим злом. - Мия - твоя дочь, Дерек, как ты можешь быть так холоден к ней?!! - женские всхлипы вновь и вновь резали по сердцу малышки, оставляя там глубокие шрамы. Луна не просила его любить дочь, она умоляла принять её такой, какая она есть. Хотя бы принять и не ранить малышку своими "слабая человечка". Насколько больно ей было слышать это от отца не известно никому. Даже сама волчица порой не может разобраться в глубине нанесённых детством ран. Девочки волчата всегда привязываются больше к отцу, к их вожаку, который защитит от жестокого мира во что бы то ни стало. И она тянулась за помощью и защитой. Только напрасно. - Выбор за тобой, Луна. Либо я, либо человечка. - Альфа склонился грозной тучей над парой, вновь и вновь воспроизводя картинки их прошлого в её разуме. Она и сама помнила каждую секунду их пылкого танца, только эти воспоминания давно сменились жестокостью возлюбленного. Таким Луна не могла его представить никогда. А если бы и вышло, с судьбой шутки не проходят. - Ты напрасно решил, что собственной дочери, в которой течёт НАША кровь я предпочту истинного, который перестал быть похож на самого себя, Дерек. Грозного, властного, жестокого Альфу, от которого теперь не знаю, как защитить свою семью, Волк!!! Я больше не хочу тебя видеть. Уходи. Или уйду я. **** - А после мама оставила меня у бабушки и без слов уехала к нему. Больше я её не видела. Слышала что-то от бабушки, но не придавала этому никакого значения. Мия не понимала когда он успел её найти и как они оказались на краю обрыва, да и когда успела излить ему душу, приоткрыв самый болезненный нарыв тому, кто, кажется, и сам не прочь сделать больно... Чёртова волчица снова взялась за своё. Но Фолл не спешил ни с извинениями, ни с очередной порцией удушающих объятий, хоть и было заметно как сильно ему этого хотелось. Он просто сидел рядом и швырял камни в бесконечную пропасть. Просто сидел рядом, желая наслаждаться совместными секундами вечно. Сейчас волчица чувствовала себя так легко... Наверное никогда в присутствии волка такого с ней не происходило. Было жгучее вожделение, нестерпимая удушающая боль, но лёгкости не было никогда. И дышать хочется полной грудью, и не хочется чтобы отпускал. Хоть он и не держит. - Мия, я... - волк растерянно ковырял землю, и было ясно, что никуда, кроме как к ней, его руки не тянутся. - Мне очень жаль. - Каждое слово давалось с трудом. В горле словно пересохло, а сам он себя чувствовал как щенок на первом свидании - не знает что сказать, а приблизиться просто нельзя. Никак сейчас нельзя сделать ей снова больно. - А мне нет. Его жестокость сделала меня сильнее. Ещё сильнее, чем возможно. Всю свою жизнь я училась защищаться. Бороться за своё место, за внимание, за любовь бороться. Мне приходилось стоять за троих сразу - за себя и тех людей, которые дарили мне свою любовь безвозмездно. Наверное, за это я люблю своих друзей. Они не просили за свою заботу ничего. Просто любили. А я не умею. - На лице волчицы стала расплываться улыбка, сопровождаемая истерическим смехом. Страшным таким, который от безысходности рождается. - Забавно, правда? - Волчица понимала, что вот-вот ручьём потекут предательские слёзы. - Совсем забыла, я ж не плачу. - От страшного смеха осталась только искренняя насмешка, как презрение фальши всех этих "сильная", "независимая" и бла бла бла... Но тонкие запястья по-прежнему тянулись перекрыть русло солёной реки, что стекает с разгорячённых щёк. - Да ты везунчик, Фолл. Так много моих слёз никто и никогда не видел... - Не спешил бы называть это везением, Мия. Вспомни боль, которую причинял тебе отец, когда не обращал на тебя никакого внимания... Или ту, которая мучила тебя, когда я сказал, что ты моя.. - Макс не переводил взгляда с голубой бездны, дабы не заглянуть в её глаза. Хотя, казалось бы, куда уж больнее. - Вспомнила? Так вот каждая слезинка в твоих глубочайших глазах режет по мне лезвием, словно точит его. Это дикая боль, Мия, и меньше всего я хочу чтобы ты снова её испытала, поэтому принуждать ни к чему не стану. Луна всё давно решила, и кроме нас двоих больше никого нет вокруг, но никто не отменял отречение. Сердце волчицы вздрогнуло от одного упоминания этого страшного обряда. Бабушка никогда не рассказывала о нём, оберегая малышку от жестокости мира, но любопытство волчицы взяло верх над разумом, и спустя годы Уокер всё же удалось накопать информацию. Отречение - обряд, проводимый среди ликантропов, в знак отказа от истинного, которого подарила ему Луна. Это было очень редкое явление среди оборотней, так как и дар истинных был огромным подарком судьбы, но порой одержимость парой сводит волков с ума. Сам обряд является одним из опаснейших и самых кровавых обрядов волков, будучи наказанием за отказ от дара Луны. В присутствии истинного волк должен был оставить глубокий разрез в районе рёбер, как знак того, что на этом месте никогда не появится метка. Рана в этой области имеет свойство сильно кровоточить и очень медленно заживает, опять же в знак наказания. Но на самом деле телесные повреждения - самые лёгкие среди тех терзаний, что творятся после в душе волка. - Я готова, Фолл. - Каждое слово Альфы было полно уверенности, впрочем как и всю её жизнь. - Ни за что, Уокер. Я не дам тебе отречься. Хватит с тебя страданий. Отречённый волк покоя в жизни не найдёт, пока Луна не заберёт его душу. Это страдания, испытав которые ни один волк не смог описать словами. - Может сразу на цепь меня посадишь? - Запеленённые солёной стеной, чёрные глаза схлестнулись с хмурым синим взглядом. Волк не отрывал своего пронзительного взора в попытках найти подтверждение её желанию. Такому серьёзному желанию, что нельзя попусту произносить вслух. - Я отрекусь. .