Его проблемы

Что-то свистнуло в воздухе, громыхнул, падая на пол, карниз с тяжелыми бархатными занавесками, свистнул воздух, рассекаемый маленьким шустрым тельцем, взметнулись серебристые пряди. — Данте, не капризничай! Тебе же так идет розовый цвет! — выкрикнула Ева, несясь по собственному дому с пышным розовым платьицем, словно состоящим из рюшей, оборок, сборок и кружавчиков с бантиками. — Мам, не надо! Я же в нем бегать не смогу! — раздался тихий писк и стук, обозначающий то, что маленький вихрь не вписался в поворот; и новый топоток, обозначающий то, что жертва сдаваться на милость не собирается. Красивая златовласая блондинка уже порядком запыхавшись оперлась плечом о дверной косяк, придерживая одной рукой платьице на вешалке. Как она была счастлива появлению близнецов, одним из которых оказалась девочка, так она была огорчена, столкнувшись с тем, что дочкой ее прелесть быть отказывалась. — Данте! Вернись, мы же собирались в город, на праздник, я тебе такое платье красивое приготовила! — выкрикнула Ева, прекрасно понимая, что дочурка услышит ее в любом уголке дома. А маленький вихрь, влетев в очередной поворот, опять не успел затормозить. Раздался звонкий «бум» и вихрь, оказавшийся маленькой девочкой лет пяти, плюхнулся на задницу, держась за шишку на лбу. Выходивший из семейной библиотеки Верджил от врезавшейся в него сестренки охнул, роняя книгу и валясь спиной на пол. — Данте! — Мама опять хочет одеть на меня платье! — сверкая непомерным ужасом в серебристых глазах, всхлипнула девочка, потирая шишку и подорвавшись на ноги, протянула руку брату, который со вздохом принял помощь, отряхивая спину от пыли. — Нашла проблему! Ты же девочка, ты должна быть милой! — со вздохом сказал Верджил уже заученную, явно сказанную матерью, фразу, подмечая медленно регенерирующие ссадины на локтях, коленях и подбородке. Его сестра, кажется, серьезно уступала ему в демонических способностях, но вместо того чтобы радоваться жизни и носить милые вещи, она упрямо просила отца о тренировках и рвалась махать деревянным мечом вместе с братом. И мальчик понятия не имел, как к этому относиться. — Братик… — начала было Данте… и, заслышав вдалеке уверенные шаги, резко рванула в шкаф, потянув за собой брата, которого просто забыла отпустить. А в ответ на его возмущение прихлопнула ему рот свободной ладошкой, хмуря в темноте шкафа серебристые брови, всем своим видом требуя, чтобы братец, зараза, сидел тихо и не палил беглянку. Прозвучали четкие, но не громкие шаги. — Милый, ты не видел здесь Данте? — голос мамы раздался совсем рядом из коридора. — Опять убежала? — в голосе отца звучало легкое веселье, и шаги раздались совсем рядом. Дети притихли. Данте от страха быть обнаруженной, а Верджил от осознания того, что лежит в шкафу с сидящей у него на груди сестрой, которая закрывает ему рот обеими руками. И выглядит это совсем не здорово… и маме этого лучше не видеть — рассмеется же! — Да, нам ведь скоро на фестиваль, я ей такую красоту подготовила! — огорченно выдала мама. И Данте почти смутилась. Почти решилась раскрыть свое местонахождение. И вспомнила прошлый фестиваль, и себя с накрученными хвостиками в неудобном, сковывающем движения платье. И поняла, что будет сидеть здесь, даже если ее брату придется служить для нее подушкой, пока родители из комнаты не уйдут. И на испуганно замершего братца она пока внимания не обращала в принципе. — Да брось, ну не хочет она носить это, зачем требовать? Ни один воин не позволит себе носить одежду, сковывающую движения, — голос спокоен и уверен, а Данте просто трепещет, понимая, что хотя бы сейчас, но наконец папа на ее стороне! — Но она же не воин, она девочка и очень миленькая! — огорченно вздохнула Ева. — На это демонам будет плевать. А умение двигаться без проблем может спасти ей жизнь. Данте счастлива до слез, когда мама удаляется прочь по коридору. Радость остается даже тогда, когда пол похрустывает под ногами отца прямо перед шкафом, а дверца отворяется. И перед суровым взглядом отца оказываются лежащие на полу шкафа близнецы. Которых он вздергивает наружу за шкирки раньше, чем они оба успевают пискнуть. — Что это значит? — осведомился он, созерцая повисших, как перепуганных котят, детей, и даже Верджил понял. Отец едва сдерживает смех. — Пап… я не хочу носить платье. И косички цепляются… — жалобно протянула Данте, делая очень большие, грустные, полные непролитых слез глаза. И теперь Верджил понял. Чтобы быть милой, его сестре уж точно не нужны ни платья, ни кудряшки. В тот день отец, тихо посмеиваясь, опустил своих детей на ноги и отправил одеваться на фестиваль. Тогда близнецы впервые оделись одинаково. Верджил с каким-то трепетом допускал сестру к своим одинаковым рубашкам и шортам. Главным было то, что в тот момент она просто сияла от радости. Мама поначалу огорчилась, но ее дети в вещах старшего сына смотрелись настолько умильно, что если бы не длинные волосы Данте, их было бы не различить. — Знаешь, твоя сестренка будет защищать этот мир с тобой, — тихо сказал отец на ухо старшему близнецу, когда весело улыбающаяся Ева с дочкой за руку двигалась к киоску с воздушными шарами. — Я понял, пап. Но она же девочка. И слабая. И мама говорила, что она должна быть милой… — серьезно и искренне не понимая всех противоречий, проговорил Верджил, глядя на дурашливо пританцовывающую с воздушными шарами сестренку. — Возможно. Но когда-то забота об этом мире ляжет на ваши плечи. А тебе придется беречь еще и сестренку. Верджил кивнул, он, кажется, почти понял, о чем была речь. Для чего они тренировались каждый день. Ему просто нравилось становиться сильнее, испытывать себя. Для Данте же это была игра. Ева, веселясь, подошла к мужу, ероша серебристые волосы сыну и с улыбкой подтолкнула в спину Данте; девочка, хмыкнув, подошла к брату, вручая ему второй шарик на веревочке с изображением Микки Мауса. А потом расплылась в радостной улыбке и, обняв за плечи, встрепала волосы, не как мама, а так, чтоб они стали торчать во все стороны словно трава. — Спасибо, что одолжил мне вещи! Это намного лучше платья. Верджилу начинает казаться, что он совершенно ничего не понимает, они ведь с сестрой плохо ладят, но при этом он совсем не против обнимашек или покрошить ради нее всяких гипотетических гадов…