Король Короля

      Всё могло быть по-другому. Всё. Чонгук нервными рваными движениями расцарапывал себе шею. Дурацкая привычка давала о себе знать при нервозе. Тонкие лоскутки кожи забивались под ногти. Боль совсем не чувствовалась, иначе бы он давно уже остановился, прекратив превращать свою шею в кровавое месиво. Альфа замутненным взглядом скользнул по комнате. Он дома. Всё та же мебель, выдержанная в стиле викторианской эпохи. Какие-то непонятные и до безобразия скучные пейзажи на стенах. Тщательно вымытые от пыли полки стеллажей с дорогущими на них статуэтками. Безвкусные тяжелые шторы, которые никогда не пропускают солнечный свет в гостиную. Парень со стоном поднялся с кожаного дивана на ноги. Расчесанная шея неприятно зудела. Все, что он сделал с Чимином в состоянии аффекта, имело свои последствия для него и его семьи. Чон взглядом уперся в тяжелую дубовую дверь, ведущую на улицу, и в мгновение ока преодолев расстояние, вышел наружу, где солнце уже лениво ползло вверх, прогоняя ночь в никуда. Во дворе стояла суматоха. Садовник с утра пораньше подравнивал кусты, которые забросил на пару дней, уборщики тщательно мели тропинки и бордюры. Охранники, выпятив грудь колесом, стояли у ворот, зорко вглядываясь в даль. Все в поместье Чонгука готовились к приезду хозяина. Все желали угодить. Чон злобно сплюнул в сторону. Отца он не любил, но уважал. Впереди его ждал не самый приятный разговор о случившемся.       Чимин. Перед глазами всплыло обезумевшее и искаженное страхом лицо омеги. Его дрожащие губы и мокрые от слез глаза. Его ставший в тот момент терпким запах. Его разорванный в тряпки сексуальный комбинезон.       Чонгук сглотнул ком, появившийся в горле, и перевел взгляд на подъехавшую дорогую машину, перед которой спешно открывали ворота. Черный мерседес последней модели медленно въехал в ворота и остановился только в паре сантиметров от крыльца. Чонгук не мог видеть отца, но точно знал, что тот смотрит на него сквозь тонированное стекло своего автомобиля. Смотрит с презрением, как всегда. Мужчина не заставил себя долго ждать и быстро вышел из машины. Прислуга склонилась в почтительном низком поклоне, с завистью разглядывая дорогие лакированные туфли. Чон лишь кивнул головой в знак приветствия, но в глаза отцу так и не решился посмотреть. Глава семейства легким жестом руки приказал водителю отъехать, а прислуге разойтись, и не спеша стал подниматься по мраморной лестнице вверх.       Поравнявшись с сыном, он одарил его строгим осуждающим взглядом и негромко скомандовал: — Иди за мной.       Чон молча последовал за отцом, который гордо шёл впереди, высматривая недостатки в работе прислуги.       Кабинет отца находился на втором этаже их особняка. Сюда нельзя было заходить никому во время отсутствия хозяина, а появлялся он здесь крайне редко, поэтому казалось, что пыль уже въелась в поверхность мебели, что здесь находилась. Чонгук лениво проследовал за отцом в помещение и, сделав всего два шага вперед, остановился. Отец же вальяжно устроился в кресле за столом. Неловкая пауза возникла между родственниками. Виделись они крайне редко и ещё реже общались. Отец, вечно занятый сохранением и приумножением состояния семьи Чонгуков, редко бывал в родном гнезде, что пагубно сказывалось на отношениях отца и сына. Кан Чонгук, глава семейства, буравя сына тяжелым взглядом, попутно рисовал узоры из пыли на своём столе. Старинные часы, передающиеся из поколения в поколение, довольно громко тикали, делая затянувшуюся паузу максимально неуютной. — Наследник, публичное лицо, отпрыск богатеньких уродов изнасиловал беззащитного омегу! — приятный баритон мужчины окутал комнату, но разговор начался на повышенных тонах и не давал Чонгуку расслабиться. — Так бы могли пестрить сегодня различные заголовки вонючих газет и таблоидов! Если бы не деньги нашей семьи, — мужчина довел свой неведомый узор до конца стола и, разозлившись на что-то, одним махом вытер ладонью пыль, стирая всё, что до этого нарисовал. Пыль серыми ошметками упала на пол. Взгляд темно-карих глаз снова уперся в непутевого сына, молчавшего в сторонке. — Ты хоть даешь себе отчёт в том, что натворил? Кругом то и дело нападают на омег, хочешь, чтобы и тебя привлекли к этому? Почерк похож! — сквозь зубы процедил мужчина, желая уловить хоть одну эмоцию, но кроме растерянности ничего не видел. Синие волосы были взъерошены на затылке, шея расчесана до крови, глаза смотрели куда угодно, только не в глаза ему. Помятая рубашка, да и весь вид сына вкупе со вчерашними событиями ужасно раздражали. Кан Чонгук отвел глаза в сторону, чтобы остудить свой гнев, но снова вернулся к сыну, скомандовав: — Присядь. Чон нехотя послушался и, сделав ещё пару шагов, опустился в кресло, находящееся напротив отцовского стола. Пересилив свой страх, парень наконец-то встретился взглядом с отцом и выдержал его с достоинством, хоть и видел, что нервы мужчины на пределе. — Почему Чимин? Почему именно он? Имя любимого омеги из уст отца было слышать непривычно, и Чонгук инстинктивно попятился назад, вжимаясь в мягкую спинку кресла. — Он сводил меня с ума, — робко начал Чон. — Его запах, его внешность и то, что о нём сказал этот урод! Я не выдержал, сорвался, совсем потерял над собой контроль, — Чон стиснул зубы до скрипа, воспоминания размытыми картинками всплывали в его памяти.        Отец с минуту еще молчал, наблюдая за шквалом эмоций, сменяющихся вместе с воспоминаниями на лице сына, он не хотел рушить его детский мир иллюзий, где всё хорошо и мечты реальны, но пришло время его сыну повзрослеть. — Ты можешь выбрать любую омегу в этом городе, кроме него, — вкрадчиво, но очень доходчиво сказал альфа тоном, не терпящим возражений. — Но почему?! — возмутился Чонгук. Он даже привстал от удивления, с вызовом глядя в глаза отцу. — Это теперь моя омега! Я был с ним в течку, точнее, это я вызвал течку! В конце концов, я пометил его! — взгляд черных глаз был полон негодования.       Отец наконец-то по доброму улыбнулся за всё это время и вежливо попросил сесть ошарашенного и возбужденного сына на место. Гук повиновался, но был весь напряжен, словно в любую минуту был готов броситься в драку.        Мужчина встал из-за стола и подошел к довольно большому окну, отвернувшись спиной к сыну. Это был преднамеренный жест. Теперь он не хотел смотреть в глаза своему ребенку, потому что пришло время сказать правду. — Понимаешь, когда-то очень давно я отдыхал в Сан-Диего, — Кан начал издалека, — и так случилось, что я закрутил роман с местной девушкой, тогда она была совсем ребенком. Страсть ослепила меня, я был безумен. Я не удержался, хоть и должен был. Результатом нашего общения стало рождение Чимина, но я не мог признать его своим ребенком, потому что у меня должен был родиться наследник — ты. Я дал ей тогда много денег, настолько много, что ее семья смогла остаться на плаву в тот нелегкий период, но дал я ей их при условии, что они оставят меня и нашу с ней связь в покое и тайне. Они всё сделали так, как я просил. Теперь ты понимаешь, почему вы не можете быть вместе? — Кан так и стоял спиной к Чону, хоть монолог кончился, и пора было бы уже развернуться к своему сыну, но силы словно покинули его. — Чимин мой брат по крови?! Да как такое может быть вообще! — возмущение вперемешку с удивлением и обидой так и рвались наружу. — Ты… Как ты мог скрывать всё это время от меня правду? Он мой брат! А я хотел его. Да блять, всё равно сейчас хочу его. Мне от этой новости совсем не полегчало! — Чонгук резко вскочил на ноги и бросился на отца, но тот пресек попытку атаки на корню, ловко развернувшись и удержав кулаки сына. — Ты так слаб! — возмутился он, оглядывая развитую, но не настолько, как бы хотелось отцу, мускулатуру. — Я брата своего изнасиловал, а ты о моей силе, ты в своём уме? — Чонгук вырвал свои запястья из мощного хвата и отошел в сторону. — Знаешь что, отец, я выбрал себе омегу, и это Чимин! Инцест — дело семейное, знаешь ли! — фыркнул парень, растирая следы от рук отца на запястьях. — Я замял дело с изнасилованием. Сумма исчисляется в миллиардах. Единственным их условием было то, чтобы ты не приближался к Чимину. Иначе будет скандал, считай, что тогда я свои деньги пустил коту под… — Деньги, деньги, деньги! Это всё что тебя волнует. Ты просто кусок черствого дерьма. Я люблю его! Люблю, слышишь?! — Чон буквально задыхался от собственного крика и возмущения, выкручивающего его органы наизнанку. — Всё пройдёт, — спокойно возразил мужчина. — И «любовь» твоя тоже пройдёт.       Больше этого Чонгук выносить не мог. Вылетел из кабинета словно вихрь, едва не сорвал дверь с петель. На пол летело всё, что попадалось по пути в длинном коридоре: декоративные вазы, эксклюзивные тумбы, старинные статуи. Одна голова Ньютона чего стоила, ее альфа выбросил в окно, тем самым разбив его и удвоив счёт за ремонт.        Но ему было наплевать на всё материальное в данный момент. Сердце разрывалось от мысли, что он больше никогда не увидит своего падшего ангела. Его бледно-розовые глаза. Его белые волосы и точеный стан. Его мягкие губы. И предательски становились влажными глаза от мысли, что его продали дважды. Когда Чимин хотел быть с ним за деньги, и когда его семья приняла наживку от отца, который умял еще не успевший разгореться скандал.       С одной стороны, для Чонгука ничего не изменилось, он всё так же богат, красив, известен и едет на соревнования, а с другой, всё рухнуло. Образовался обрыв, в шаге от которого он стоит и смотрит вниз на торчащие из моря неровные скалы. Чимин не его. Никогда его не был. И никогда его не будет.