Лилит и Ева

Лили Брукс смотрела на новенькую отчужденным взглядом: слишком маленькая, тоненькая, с чистыми, перепуганными вусмерть глазами и копной золотисто-русых волос. Милый ангел. Крошка по имени Иви. Таким место в первых рядах, прямо перед доской, чтобы никто не отвлекал от учебы; таким место в библиотеках или на материнских кухнях в окружении интереснейших книг и мягких булочек с корицей и сахаром. Но девчонке просто не повезло, как совершенно искренне посчитала Брукс. Девчонку посадили рядом с ней. Весь урок Брукс чувствовала на себе ее раздражающий взгляд исподлобья, хотя это, пожалуй, как раз и не было удивительным: будучи высокой, как мужчина, и гибкой, как молодое деревце, обладая мягкими идеальными округлостями, Лили прекрасно знала, какое впечатление производит на людей при первой встрече; она чисто машинально отбросила свои черные кудри за спину и, отметив восхищение, мелькнувшее в глазах новенькой, брезгливо поморщилась. Когда прозвенел звонок, Брукс первая выскочила из класса, намеренно задев учителя средних лет бедром (это движение тоже было машинальным, как собственно и все, что она делала ради привлечения к себе внимания). Она была слишком взвинчена. Она не хотела становиться свидетелем того, как одноклассники окружают новенькую, этого милого ангела, как начинают засыпать ее вопросами, как... Вместо этого Брукс рванула на крышу. Дверь, ведущая туда, разумеется, была на замке, но не то замок был старым и вконец испорченным, не то ее треклятый кузен был прав и предрасположенность ко всякого рода криминалу была у нее в крови... Одним словом, чтобы справиться с механизмом ей всегда хватало пяти секунд и шпильки. Вырвавшись на свежий воздух, Брукс хотела было подбежать к краю крыши, но вовремя остановилась. Не хватало еще, чтобы ее приняли за самоубийцу. Спиной она почувствовала чужое присутствие. Тот, кого она ждала, не удосужился обозначить свое присутствие, он просто грубо развернул ее к себе, поднял за талию и прижал ее к стене. Брукс только и успела обхватить его ногами, а он уже расстегнул ширинку и спустил с нее трусики. Презерватив на нем был заранее. Толкаться он начал так же внезапно, как и подошел, без прелюдий, без нежностей. Это было ее условием: никакой нежности. Брукс начала с ожесточением кусать чужие губы, как будто норовила их съесть вместо пропущенного завтрака. Во рту появился привкус крови и парень с рычанием стукнул ее спиной об стену. Это было то, что нужно, удар вышиб почти все мысли из ее головы. Остался только бешеный ритм двух тел и дурное видение, болтающееся на периферии сознания, как надоедливая муха. Почувствовав, что партнер уже на подходе, Брукс с рычанием вцепилась в него и толкнулась ему на встречу; ее поняли и через миг они оба лежали на сыром полу; она, разумеется, сверху. Лили уже давно усвоила: не позаботишься о своем удовольствии — никто не сделает этого за тебя. Перехватив инициативу в от руки, она начала извиваться, задевая все свои чувствительные точки, так несправедливо обделенные ранее. Она впилась глазами в лицо парня под собой: это был Гарри Джефф, глава местной банды, довольно высокий, плотно сбитый, с непримечательным, скучным лицом и потрясающим членом, толстым и крепким, как бейсбольная бита. Неудачное сравнение натолкнуло ее на мысль, что с ней станет, если в нее и в самом деле засунуть бейсбольную биту (узким концом, разумеется), но нахлынувший спазм помешал ей додумать. С протяжным стоном она кончила и упала на грудь Джеффа, даже не удосужившись с него слезть. Его руки рассеянно блуждали по ее бедрам, постоянно натыкаясь на кружевную резинку ее чулок. Брукс любила секс. Ей казалось, она могла бы часами кувыркаться с кем угодно. Во-первых, секс был отличным видом спорта и помогал держать форму, во-вторых, он позволял получать почти наркотическое наслаждение, в-третьих, во время секса можно было обо всем забыть. Только сейчас это почему-то не работало. Спазм стихал, истома проходила, и Брукс смотрела в черные глаза Джеффа. Ее тело само по себе подалось вперед за продолжением, но парень выбрался из-под нее и начал кое-как приводить себя в порядок. Дурное видение из мелькающей мухи переросло в пару чистых восторженных глаз, которые лишили ее душевного покоя. И Брукс с мрачным удовлетворением подумала, что, когда она вернется в класс, в этой своей помятой школьной юбке, короткой настолько, что она даже не прикрывала нижний край резинки ее чулок, в этой влажной от пота блузке, со встрепанными черными кудрями, настолько очевидно кричащими, чем она занималась всю перемену — вот тогда-то новенькая больше не посмеет взглянуть на нее с восхищением. *** На следующий день крошка Иви попыталась с ней заговорить. Случилось это за ланчем, когда Брукс сидела в гордом одиночестве за столиком и жевала пиццу, по ощущениям напоминавшую резину. Когда к ее столику подплыла маленькая бледная тень, Брукс едва ее заметила. Голос у Иви оказался под стать внешности: ангельское сопрано. — Можно мне здесь присесть? Брукс с сомнением вздернула бровь и выплюнула: — Знаешь, здесь дохрена народу, расположенного к тебе куда более благодушно, чем я. Девочка съежилась, и это доставило Брукс странное удовлетворение. Никогда раньше она не ощущала потребность обидеть кого-то, сделать кому-то больно, но сейчас в ней все переворачивалось, когда она видела эту девчонку. Отчего-то хотелось стереть это выражение с ее лица — выражение, присущее монашкам или сестрам милосердия. Беспричинная нежность, доброта, прощение. Брукс не нужно было ничье прощение. Она встала, резко поцарапав стулом линолеум, и зашагала прочь из столовой, оставив Иви в одиночестве, с поникшей головой и опущенными плечами. Брукс поспешила на крышу, к Джеффу, но сомневалась, что это поможет. Иви не оставляла попыток с ней заговорить на протяжении следующих двух недель. Теперь она уже неплохо обжилась в классе: эта маленькая мисс Счастье оказалась на удивление легко вхожа в любой коллектив. Она была милой, начитанной и интересной; о чем бы не зашла речь, Иви оказывалась способной поддержать беседу; она мыслила быстро и необычно, что постоянно подогревало к ней интерес, и даже Брукс иногда приятно было с ней перекинуться словечком. Очень редко. В основном же Брукс чувствовала в себе все то же глухое раздражение. Эта маленькая ангелоподобная крошка оказалась полной ее противоположностью: Иви по жизни была всеобщей любимицей, милой и нежной настолько, что никто не то что не говорил — даже подумать о ней плохо не мог. Лили Брукс считала себя кем-то вроде местной красотки Уотлинг: почти все девушки откровенно ее ненавидели, а парни, как ни странно, уважали ее, в какой-то степени восхищались ею и не брезговали обращаться к ней за помощью. Однако Брукс, в отличие от красотки, не чувствовала себя растроганной, когда кто-то (например, Иви) относился к ней лучше, чем она того заслуживала. Напротив, единственным чувством, поглотившим ее, было раздражение. Малышка Иви была чем-то вроде пятна света, выделяющегося во всей их школе. Адам Уитт, единственный, кого Брукс могла бы назвать своим другом, говорил, что на фоне чистоты Иви Лили выглядит еще более грязной. После подобных разговоров Брукс фыркала и уходила к Джеффу с осознанием того, что это все равно уже перестало ей помогать. Однажды Брукс и Иви остались в классе вдвоем: первая хотела дочитать до конца главы, а вторая просто замешкалась, вытирая с доски. Брукс отметила, как Иви с опаской и робким любопытством оглядывалась на нее, и демонстративно закурила. И тут же раздался голосок: — Здесь нельзя курить, — Брукс фыркнула. — Ну так иди и расскажи учителю. — Ты же знаешь, что не расскажу, — в ее голосе послышался мягкий укор. Нет, Брукс не знала. Всем видом давая понять, что не хочет продолжать разговор, она шумно перелистнула страницу. — Что читаешь? — Лили молча приподняла обложку. — О! «Ребекка», одна из моих любимых книг. Она удивительная, да? Я имею в виду, сама Ребекка. Эта женщина... Брукс с силой захлопнула книгу (до конца главы оставался какой-то абзац!) и подошла вплотную к Иви. Та растерялась и вжалась в доску, когда Брукс с силой ударила по стене рядом с ней, преграждая ей путь рукой. Иви оказалась на целую голову ниже. — Чего - тебе - от меня - надо?! — разделяя каждое слово прошипела Брукс. Огонь вспыхнул в ней неожиданно даже для нее самой. Иви завороженно смотрела в изумрудные глаза соседки, и Брукс хотела взреветь от осознания того, что эта девчонка смотрит на нее так же, как и в первый день — с глупым затаенным восхищением. — Знаешь, ты похожа на нее, — сказала Иви с улыбкой и тут же смешалась. — Ну, на Ребекку. — Я поняла. Прекрасная Ребекка, которая умела очаровать любого, пока была жива. Брукс тоже улыбнулась — иронично, с вызовом.  — Самая порочная женщина на свете. Иви смутилась еще сильнее: — Я вовсе не это имела в виду... — Она трахалась со своим кузеном, — Брукс было весело наблюдать, как одновременна побледнела и покраснела невинная девчонка: на ее белоснежном лице отчетливо выделялись два ярко красных пятна. — Об этом нигде не было написано. — Но это подразумевалось, — Брукс глубоко затянулась, наклонилась к самому лицу Иви, заставляя ее покраснеть еще сильнее, и выдохнула в него дым. — Я тоже трахалась с кузеном. Скажу тебе больше — он был первым. Брукс не могла остановиться, ее рот треснул в уродливой ухмылке, становясь все шире, а глаза были полны такой злобы и ненависти, что малышка Иви стояла между ней и доской ни жива ни мертва. «Ну и пусть, — мелькнуло у Лили в голове, — пусть думает, что это ее я ненавижу». Брукс отступила на шаг и Иви сползла по стенке на пол, как будто сильная, гибкая рука была единственным, что ее поддерживало. Брукс смотрела на нее сверху вниз, смотрела на это воплощение чистоты, на это невинное изумление в ясных голубых глазах, обличающее ее саму, очерняющее ее больше, чем она того заслуживала. — Больше никогда не попадайся мне на глаза, — бросила Брукс ледяным тоном и вышла из класса. Голубые глаза, смотревшие ей вслед — Лили это спиной чувствовала — с отвратительной смесью жалости и гадливости, вызывали бурю в ее душе. Впервые в жизни гнев был силен настолько, что вытеснил похоть, и Брукс сразу же помчалась домой, даже не предупредив Джеффа, чтобы не ждал ее. Она решила, что, если хоть раз Иви подойдет к ней, Брукс растопчет ее. Без сожалений. *** У Иви был парень, с которым она встречалась вот уже полгода — это стало известно всем после того, как этот миляга несколько раз встречал девчонку после уроков. Парни из класса были разочарованы, а девицы вздохнули с облегчением. Иви смотрела на него, как на божество, на сына и на отца одновременно. Он нежно гладил ее по голове, зарываясь пальцами в ее чуть золотистые волосы. После того, как Иви сделала вид, будто ничего не случилось, Брукс решила, что было бы неплохо увести у нее этого красавчика. Хоть Уитт смотрел на Брукс с осуждением, но все же не мог удержаться от улыбки. — Ты смешна в своей глупой женской ревности, — говорил он. – Я не стану тебя останавливать, но предупреждаю, что ты еще крупно об этом пожалеешь. — Заткнись, Адам. Ты не станешь меня останавливать только потому, что надеешься сам ее утешить, — Брукс фыркнула, и сигаретный дым резко вырвался у нее через ноздри. — Даже не надейся, эта святоша все равно под тебя не ляжет. — Да, но, в отличие от некоторых, я еще могу удержать свой член в штанах. Брукс не стала оспаривать существование своего гипотетического члена. Ее бесило, что ее друг, единственный адекватный человек на свете, теперь провожает новенькую долгим, тяжелым взглядом. Такого его внимания раньше не удостаивалась ни одна девушка — даже она сама. Когда она собралась было на крышу, Уитт спросил у нее: — Почему ты так уверена, что тебе удастся совратить этого бедолагу? — Легко совратить парня, которому не дают, — на удивленный взгляд друга она лишь усмехнулась. — Кажется, наша малышка из тех, что будет ждать до свадьбы. В тот день Брукс слезла с Джеффа до того, как он кончил: впервые в жизни у нее просто пропал интерес к сексу прямо посреди акта. Гарри был в ярости. — Сука, какого хера?! — Ничего, — буркнула она, оправляясь. — Поможешь себе сам — не впервой, наверное. Джефф, матерясь, начал дрочить, даже не удосужившись отвернуться, и Брукс брезгливо поморщилась от отвратительного звука ритмичных влажных шлепков, сопровождающих этот процесс. Она собиралась было уйти, как услышала голос, догоняющий ее: — Что-то у ты вообще не в духе в последнее время, — мерзкая ухмылка. — Может, мне пока эту твою новенькую обработать? Перед глазами у Брукс потемнело. Губы помимо воли растянулись в страшной улыбке. — О, да. Обработай. Оттрахай ее так, чтобы она неделю встать с постели не могла. Сломай ей что-нибудь, засунь в нее бутылку, биту с гвоздями или что-нибудь покруче и пусти по кругу своих шестерок-идиотов. И — матерью клянусь — я засниму все это на камеру и каждый раз, когда соберусь трахаться, буду делать это под ее стоны. — Эй, эй! — Джефф отступил на пару шагов, инстинктивно прикрывая свое достоинство; на какую-то долю секунды (и об этом никто никогда не узнает) на лице человека, способного не задумываясь избить любого неугодного, мелькнул самый настоящий страх. — Уймись уже. Валить хотела? Вот и проваливай, пока я не... — Еще чего! Я передумала, — Брукс набросилась на него с остервенением, которого ни она, ни он от нее не ожидали. — И только попробуй мне спустить раньше, чем через полчаса!.. Когда Брукс спустилась с крыши, пошатываясь, прошла уже примерно половина последнего урока и возвращаться в класс было бессмысленным, поэтому она просто решила пойти домой. Когда Брукс вышла из школы, она не могла поверить тому, насколько велика была ее удача: этот милый парень, приятель Иви, стоял у ворот и ждал свою подружку. Этот парень уже давно чувствовал себя неловко. Он любил Иви, по крайней мере, он искренне так считал: она была мягкой, доброй и очень нежной. И она, без сомнения, его обожала. Но она была столь... невинной — такое дитя! — что он не мог даже намекнуть ей на то, что ему безумно не хватает физического контакта. Поэтому он сам не заметил, как изменил ей в первый раз. Это была такая же маленькая блондинка, разве что чуть более раскрепощенная. С утра эта девица (он даже не помнил, как ее звали) заявила, что он всю ночь повторял имя какой-то Иви, ударила его по щеке и навсегда удалилась из его жизни. Но были и другие: маленькие и светловолосые. Которых можно было называть «Иви» и которые поливали его за это грязью. Так — он считал — он наказывал себя за измены. И он точно не ожидал встретить эту девушку, выходящую из школьных ворот гораздо раньше, чем было положено. Она была полной противоположностью его любимой: высокая, сильная, с женственными изгибами, черноволосая, как сама ночь. В криво застегнутой влажной рубашке и неприлично короткой школьной юбке, из-под которой выглядывали концы черных чулок. С кожей, слегка блестевшей от пота. От нее так и исходило такое заразное желание. Она шла прямо к нему. Она без лишних разговоров схватила его за школьный галстук и поцеловала так крепко, как никогда не осмеливалась Иви. И когда она прямо заявила: «Я хочу тебя трахнуть прямо на улице, немедленно. После разбежимся навсегда,» — он окончательно потерял голову. Потому что ему хоть раз хотелось побыть ведомым. Они еле успели дойти до ближайшего закоулка, куда не выходили окна домов, куда даже свет не попадал. Эта девушка мгновенно сорвала с него галстук, чуть не задушив его самого; она рванула края рубашки так, что пара пуговиц отлетела и тут же затерялась где-то на асфальте. Она избавилась от ремня и расстегнула ширинку, так беспощадно давившую на член. В ее глазах даже мелькнуло удивление, когда она надевала на него резинку, и она присвистнула: «Да ты Гулливер!», — но ему было уже плевать на это. Она не стала его дразнить. Эта девушка — нет, женщина — посадила его на асфальт и уселась сверху, и он вдруг понял, что впервые в жизни женщина ублажает его, а не наоборот. Это было удивительно: горячая тугая плоть, полностью обволакивающая его, дарила странное ощущение полноты. Как будто мужчина и женщина были изначально созданы одним телом, но потом нечто разъединило их, словно пазл, и только секс мог вернуть это чувство правильности и завершенности. Она двигала тазом плавно в то же время очень быстро. Она прижималась к нему грудью, жарко дыша куда-то в шею. Она стонала. Она использовала его, чтобы доставить удовольствие себе, и он был счастлив, что она не имитировала подступающий оргазм. Ему даже в голову не пришло назвать ее «Иви», он вообще забыл о ее существовании. В нем проснулся зверь, убивший робко дремавшее чувство вины. Он снял с нее рубашку, а от лифчика она избавилась сама, и он смог чувствовать, как ее твердые соски иногда задевали его соски, когда она слишком сильно прижималась к нему. Он приподнял ее, встал и прижал ее к стене, позволив обхватить ногами свою талию, но так ему не понравилось: уходило слишком много сил, чтобы держать ее. Тогда он поставил ее на землю, развернул и резко нагнул, прижав к стене, она без возражений сложила руки, уперевшись предплечьями в здание и спрятав в них голову. Он вошел в нее резко, но она даже не вскрикнула, напротив — подалась навстречу, жадно принимая. Он положил ладони ей на груди и начал массировать их, стараясь запомнить это ощущение. Он полностью забылся. Брукс тоже была более чем довольна: все оказалось гораздо проще, чем она думала. У парня был явный недотрах, а она могла предложить то, чего больше не могла ни одна из знакомых ей девушек — безумный, свирепый секс без обязательств. Конечно, этот парень не мог сравниться с Джеффом, но он тоже был очень даже хорош. К тому же не мешало иногда и разнообразить свое меню. Стена дома, в которую она уперлась, царапала ее обнаженные руки, Брукс повернула голову вбок, чтобы было удобнее. Он стонал слишком громко, чтобы остаться полностью незамеченным. Поэтому когда шокированный взгляд голубых глаз стегнул их, словно кнут, Брукс совсем не удивилась. Она победоносно улыбалась, хотя внутри нее что-то оборвалось. Иви побежала обратно к школе, явно сдерживая слезы. И Брукс отчего-то захотелось убить парня, который даже не заметил свою девушку, наблюдавшую столь омерзительную измену. Через несколько секунд они оба кончили и разошлись, как она и обещала, навсегда. Брукс пообещала про себя, что, если этот человек еще хоть раз появится у порога их школы, она натравит на него банду Джеффа, и да поможет ему тогда бог! Брукс чертыхнулась, вспомнив, что оставила все свои вещи в школе. Плевала она на учебники, но там были телефон и недочитанная книга. Пришлось возвращаться, и по дороге она молила сама не зная кого, чтобы Иви к тому моменту уже наревелась всласть и отправилась домой. Кого она обманывала? Разумеется, Иви все еще была в школе. Плакала в классе. Брукс замерла перед дверью, слушая всхлипы. Все должно было быть не так! Она надеялась разозлить эту девчонку! Опорочить ее чувством, вроде ненависти. Хотела, чтобы на ее черноволосую голову сыпались проклятья, чтобы парень начал жалко оправдываться, чтобы... Чтобы все случилось так, как обычно случается в таких ситуациях! Брукс зло распахнула дверь класса, заставив Иви подпрыгнуть. Девчонка замерла, уставившись на нее глазами, полными слез, ее щеки были красными, ее губы дрожали. Брукс ухмыльнулась и расслабленно оперлась о дверной косяк. Она слышала свой голос: — А твой дружок не оказался образцом верности. Стоило только предложить ему себя, как он тут же помчался за мной в ближайшую подворотню — что за извращенец! Больнее. Надо сделать ей как можно больнее. Чтобы ненавидела ее, чтобы презирала, чтобы рассказала всей школе, какая она шлюха. Чтобы перестала смотреть на нее этим несчастным взглядом. Нижняя губы девчонки задрожала еще сильнее, и она произнесла: — Я... — она осеклась, и слезы покатились с новой силой. — Я подозревала, что он мне изменяет, но я не хотела в это верить. Я понимаю, я не позволяла ему прикасаться к себе... вот так. И я не виню тебя... Ты показала мне всю цену наших отношений. Спа...сибо, что не позволила мне кутаться в эту иллюзию дальше. Дрожащий голос становился все увереннее и к концу речи он был уже очень твердым, хоть и тихим. Брукс перестала дышать: Иви смотрела прямо ей в глаза ясным взором, столь открытым и горьким, что Лили показалось, будто она сходит с ума. — Да что... — она выкрикнула во всю мощь своих легких, — да что с тобой не так?! Черт! Она выскочила из класса и хлопнула дверью с такой силой, что задрожали окна. Только через секунду она заметила, что была не одна. — Ты, — она подошла к Адаму, вальяжно подпиравшему стенку в коридоре, и схватила его за грудки. — Какого хрена ты тут стоишь?! Хотел ее утешить? Ну так иди же, какая возможность, мать твою! И Брукс, забыв про вещи, оставленные в классе, побежала домой. Она не хотела ничего и никого слышать, но до нее все равно долетел тихий голос друга: «Я же предупреждал».