Самец.

      — А в какое время?       Мои мозги закипели. Неужели он может время выбрать? Я не мог об этом и мечтать. А может, он лишь время тянет?       — В то самое, когда ты нарушил нашу с Соней жизнь!       Он, как ни странно, кивнул, и я с ужасом почувствовал сильнейшую боль в паху и по всей спине, словно с меня сдирали заживо кожу. Темнота накрыла такая, что я не сразу сообразил, что это тело так реагирует на боль, и попытка открыть глаза не увенчалась успехом. Они были залиты чем-то липким, и неприятный запах от рук сразил наповал, в горле даже запершило. И началось. Меня рвало и рвало чем-то кислым и неприятным.       Свет, казалось, ослепил меня, когда получилось наконец-то продрать глаза, и я удивленно обнаружил себя сидящим на обочине дороги. Машины не ездили. Даже как-то странно. Обычно хоть одна, но проедет в час. А тут тишина. Я так и сидел, щупая свое худое тело. Обрадовало лишь то, что одежда на мне была всё та же. Толстовка и потертые джинсы. Это был все-таки я. Мои веснушки на руках, над левым соском папиллома коричневого цвета, смотрелась как обычно вторым соском. Я был счастлив как никогда. Мне не надо другого мира. Этот мир меня устраивает более чем-то, что я увидел в том мире.       Стены из леса стояли по обе стороны от дороги. Уже смеркалось, когда я увидел наконец-то машину. Как назло, заморосило, и когда машина затормозила, я еле-еле удержался от счастливого вскрика. Меня, сидящего на обочине и махавшего обеими руками, увидел водитель. Слезы счастья подкатили, когда я увидел обеспокоенно лицо женщины водителя и дальше уже по наитию благодарно закивал, видя, как она пытается помочь мне встать.       — Господи, кто вас так? Вы помните свое имя?       Оглушенно молчу, разглядывая её и устало улыбаясь.       — Ты можешь говорить?       А вот теперь я и сам забеспокоился, когда слова застревали в горле и без всякого смысла слышался лепет ребенка. Она усмехнулась и погладила меня по лбу, водой я отпивался долго.       У ближайшего кафе она вынесла мне огромный бургер. Мозг безошибочно определял названия, и её имя я уже запомнил, с тоской вспоминая имена того мира. Одернул себя, что там было плохо и там я никому не нужен, но перед глазами плыл образ Ленни. Даже когда смотрел на убегающую дорогу, он словно в назидании появлялся, вновь и вновь маша мне рукой. Конечно, мои мозги сейчас выдают галлюцинации от перехода, надо поспать и хорошенько отдохнуть.       Катя обеспокоенно спросила:       — А ты написать можешь про себя? Я обращусь в специальные службы по поиску пропавших людей. Тебя, наверное, оглушили чем-то, на голове запекшаяся кровь и огромная шишка.       В машине было тепло и уютно, так бы и ехал всю жизнь, никому не нужный, разглядывая из окна чужие жизни. Слезы текли немилосердно от воспоминаний и своей ненужности. Жалел я себя долго и нудно.       Мы остановились у какого-то магазина, и Катя принесла большой альбом и, вставив карандаш в пальцы, приказала с улыбкой:       — А теперь пиши. Я поищу пока больницу. Надо проверить тебя, что-то мне не нравится, что твои ноги не реагируют на боль.       Только сейчас заметил, что она булавкой колола мои щиколотки. Боли и вправду не было.       Дальше опять езда. Руки не слушались совсем. От отчаяния толкнул альбом, и он упал меж сидений. Карандаш сам вывалился из рук. Она часто выходила из машины и разговаривала с людьми и изредка показывала на меня им. Те участливо кивали ей и смотрели на меня жалостливо. Наконец мы доехали до большой больницы местного городка, и санитар помог ей положить меня на носилки. Она быстро рассказывала, где меня нашла. Санитар кивал и что-то записывал очень долго в свою тетрадь. А лежать мне было больно на жесткой каталке. Я замычал, махнув рукой, и удивленно охнул — рука повисла плетью на том моменте, едва я её поднял. Вот теперь санитар, удивленно похлопав глазами, быстро засунул свою записную книжку в карман, и мы тронулись.       Лишь к утру меня вкатили в спящую палату. Там было трое мужчин. Все тот же санитар тихо говорил мне, что мужчины очень тихие и не причинят мне никакого беспокойства. Я был удивлен, что я ему не безразличен. Обычно им плевать, кто и что чувствует, но этот был другим. Всматриваюсь в его приветливое усталое лицо и пытаюсь ему в ответ улыбнуться, но даже этого не получается. Он обеспокоенно попросил:       — Мы поставим тебе капельницы, твоему телу надо восстановиться. Ты обезвожен и очень давно не ел. Скажи, ты был в рабстве?       Кое-как пожимаю плечами, и он продолжает спрашивать, хотя те врачи в приемной и так пытались у меня всё разузнать.       — Ты не помнишь, как тебя зовут?       Мотаю головой. Как ему показать, что я всё знаю, но показать не могу и написать не могу. Он удрученно выдыхает после того, как меня аккуратно уложил на кровать. Пульт от кровати положил рядом и сам сел, взяв меня за руку.       — У меня брата…, — он замолчал и вдруг кашлянул.       Я увидел, как его глаза наполнились слезами и попытался сжать в ответ ладонь, но увы. Сил не было ни на что. Мне, кажется, становилось лишь хуже. Апатия и сон начали кружить надо мной, я уже не слышал, что он говорил. Обрывки из его слов я понимал, но что в ответ скажешь? Потому лишь слушал.       — Его били долго, — продолжал он говорить. — А меня не было рядом, они должны были взять меня. Лучше бы меня они убили, но они специально так сделали…       Мне хотелось знать, выживу ли я вообще? Было очень плохо. Боль появилась ноющая в районе поясницы.       Я забеспокоился, когда он воткнул иглу мне в руку и сказал участливо:       — Сейчас поспишь, Макс.       Видимо, он мне дал имя, а я прослушал этот момент.       — Ты будешь жить, дай нам время восстановить тебя. Я буду здесь ночевать, если потребуется. Ты не один, запомни это, — сказал он вдруг как-то зло и тоскливо. Видимо, его не было, когда умирал его брат. Это воистину страшно такое пережить, когда по твоей вине страдает твой самый близкий человек. И страшно то, что ты не можешь ему помочь. Сколько я спал, не знаю, но проснулся от своего стона боли.       Сразу кто-то зашептал:       — Андрей, Максим проснулся.       Мою руку сжали, и я ответно сжал её. Видимо, и впрямь тело начало восстанавливаться.       — Макс, потерпи, еще надо поспать. Иначе боль вернется. У тебя перелом компрессионный. Катя говорила, что ты сидел на обочине дороги, но ты не мог сидеть, с таким переломом только лежат. Вот так… — сказал он шепотом, и я вновь погрузился в темноту.       Меня чуть ли не силой выдернули из сна, и громкий голос произнёс рядом:       — Ты не жилец в своем мире, я готов вернуть тебя обратно. Но на наших условиях. Ты вернешься в то же самое тело и будешь…       Голос пропал.       Почему тигры были мужчинами, а женщины, что рожали от самцов, не были тигрицами? Куда исчезли все граны и почему не было никаких атак, как это было у Игоря в доме? Я задумался над этим, когда захотел проснуться, и едва открыв глаза, вздрогнул всем телом. На меня смотрел Ленни.       — Сава…, — сказал он тихо, гладя мое лицо.        Андрей, тот самый санитар, улыбался счастливо.       — Твоему брату повезло. Его нашли две недели назад на обочине дороги. Видимо, его выбросили из машины. Перелом у него, мягко говоря, не такой страшный, но ходить он долго не сможет.       Ленни кивал Андрею, и когда тот вышел из палаты, сжал мою руку и спросил:       — Игорь тебя сюда отправил?       Я моргнул ему утвердительно, и он, ядовито усмехаясь, сказал еще тише, так, словно я выпрашивал его остаться со мной:        — Игорь надеялся, что твое тело давно сгнило, и ты заблудишься душой. Но нам повезло, год у нас за день у вас. Я вылечу тебя. Я могу спокойно здесь жить.       — Сава, ты можешь говорить, не бойся.       Но я, спокойно выдержав его взгляд, отвернулся. Он поправил на мне тяжелый обруч из гипса, и я застонал от боли. Ленни заботливо дернулся ко мне, и накрыв мой лоб прохладной ладонью, зашептал:       — Сейчас пройдет боль. Я не смог тебя сразу найти, прости. Надо как-то вынести тебя отсюда. Мы уйдем в твой дом, где ты жил с сестрой. Твоя охрана уже ушла к Асите, выполнив перед ней свой долг. Им повезло, что Хину доказал свою состоятельность к принятию решений. А Софья поражает всех своей магией. В высших кругах самцов поговаривают, что она сильнее своей матери. Она займет достойное место у трона Хину. Он очень привязан к ней.       — Хррр кррр…, — хриплю ему, пытаясь сказать, что он её брат, получается. Но слова и горло выдает не то, что я хочу сказать.        Ленни кивает мне, виновато посматривая на меня:       — Позже голос придет. Пока отдыхай, ты многое пережил.        Смутно знакомое лицо промелькнуло за стеклянной дверью, и на миг я даже начал его вспоминать, но человек ушел стремительно, и я озабоченно закрыл глаза, пытаясь вспомнить его. Как назло, память отказывала что-либо вообще вспоминать. Даже квартиру у родителей не помню. В отчаянии стал по деталям вспоминать дорогу из школы. Так и заснул, обиженный на весь мир.        В моей палате никто не ходил, все были увечными, и я догадался, что из этой палаты либо переводят в другую живое тело, либо тут умирают. У одного мужчины сегодня провели операцию по удалению ног. Он долго стонал и плакал. Сердце разрывалось от жалости к нему. Ленни приходил каждый день и просто молча сидел, не сводя с меня пронзительного взгляда. Видеть его не хотелось. Казалось, что он насмехается надо мной. Видите ли, я что хотел, то и получил. А ему теперь приходится мучиться со мной.        Медсестра, что ставила уколы, сказала, что он спит в коридоре у нашей палаты реанимации. Завтра будет понятно, выживу ли я. И начнется ряд операций, чтобы восстановить мне утраченные способности ходить и говорить. Меня переведут в опытный центр, я к своему счастью попал к ним. Она долго говорила, что их больницу спонсирует какой-то русский миллиардер, и сюда едут лечиться со всего мира. Врачи здесь самые лучшие. И мне всё вылечат. Она гладила мое лицо и даже поцеловала в лоб. Видимо, у меня был слишком жалобный вид. Даже в детстве ко мне так врачи не относились. А я ломал часто руки и ноги.        На следующий день меня и впрямь перевезли в другую палату и даже разрешили попить бульона из трубочки. Ленни придерживал тарелку и направлял трубочку, когда я его доел. То один врач, то другой осматривали меня и цокали языками.       — М-да, тяжелый случай. Ты должен был умереть, — сказал наконец первый врач, и глубоко вздохнув, начал что-то писать в моей карте, что потом дощечкой повисла на спинке моей кровати. Врач был молодой и уставший. Темные круги под глазами выдавали несколько дней или недель невысыпания.       — Давай так, я проведу тебе сложнейшую операцию, чтобы ты ходил. Но только тогда, когда ты восстановишься. Ты наркоза не переживешь. Ты дистрофик. Твой брат предлагает перевезти тебя в Москву, у вас там есть, где жить?       Киваю головой и обеспокоенно смотрю на него. Руки дрожат.        Врач сказал успокаивающе, видя, как мои глаза заблестели от слез:       — Савелий, успокойся. Ты будешь ходить. Перелома нет. Но есть трещина. Уход за тобой нужен очень хороший. Я бы предложил твоему брату все-таки нанять медсестру. Это кропотливое занятие.       И он начал писать в моей тетрадке, потом выдохнул и сказал вдруг счастливо:        — Слушай, а ведь твой брат в медицине разбирается. Он всё закупит у вас в Москве. Я не буду тогда сейчас ничего заказывать. И распишу ему всё подробно завтра днем. Как дойду до компьютера своего.       Он вытер руки о салфетку и положил тетрадь обратно.       — У тебя все будет отлично, но надо набраться терпения.       Как будто я этого не знал.        Вот так вот быстро решилась моя судьба, ни один из врачей не спросил нашего адреса, никто не проверил документы Ленни, брат ли он мне. Никто не спросил меня о нём ничего. Ведь по кивку-то головы я мог подтвердить это или наоборот. Видеть Ленни было выше моих сил. Он просто считал себя вновь виноватым за то, что со мной произошло, как и тогда. Тогда тигры забрали меня у него. И он не появлялся всё это время у меня, не подавая мне никаких знаков. А я жил в своем маленьком полу-рае.       — Сава, ну хватит хмуриться. Ты обозлен на меня. Я ведь понимаю, что ты сбежал от меня, от Хину и тигров. Но я не могу тебя оставить, ты прекрасно понимаешь почему.       С усилием кричу:       — Хрыррыры.       Силы тают быстро. Я не заплачу и не покажу свою слабость ему. Я докажу ему, что хочу жить здесь и один. Надо только стать чуть посильнее.        В машине скорой помощи, везущей нас, видимо, в нашу квартиру, я делаю попытки оттолкнуть его руку от моей, но эти усилия настолько малы, что он их даже и не замечает. Затем он прибавляет капли на капельнице, и я вновь засыпаю.       Просыпаюсь уже в своей квартире. В квартире, как они мне все и говорили, родителей нет. Соньки тоже. Я лишь сейчас, наверное, осознаю, что всё это правда, что со мной и моей сестрой произошла.        Меня неудобно разместили на кровати, и Ленни забегал по квартире. Трешка была словно после Мамая, все вещи были хаотично разбросаны по ней, так, словно кто-то что-то искал. Моя комната меня успокоила, все-таки у меня было МОЕ детство, и мои фото сейчас красовались на всех этажерках и полочках. А вот Сонька со своим парнем. А вон мама. Странно, что все эти фото оставлены. Уж лучше для всех было бы, наверное, стереть всю информацию о живущих здесь. Ленни рассмеялся, глядя, как в окно лезет огромный кот. Я встрепенулся, увидев Штаю. Она царапалась в раму окна.       Ленни, увидев мой взгляд, тотчас открыл окно и спросил кошку:       — И как ты еще остался здесь? Вот и молодец, что пришел.       Я усмехнулся про себя. Мы тоже считали, что Штая мальчик, но потом он принес шесть котят. А первой кличкой была именно Штай, лишь после котят Штая. Вот и Ленни ошибся. Смотрю на него удивленно, он медленно ходит по комнатам и буквально внюхивается в запах квартиры. Заметив мой недоуменный взгляд, сразу начал оправдываться, говоря словно с самим собой:       — Понимаешь, я так давно мечтал узнать, где живет моя пара, и вот сейчас я здесь. Никто не возвращается обратно в свой мир из храманцев. А все храманцы выходцы с других планет, но остаются в том мире. Как и я впрочем, но я-то другое дело. Первый случай, когда маг ушел в неизвестный мир.        Его рубашка была распахнута, оголяя кубики на животе. С удивлением понимаю, что он следит за собой. В том мире этого, наверное, он не делал. По крайней мере, этих кубиков я не видел. Так бы запомнил уж точно. У меня как-то комплекс был насчет полноты, и я довольно-таки долго посещал фитнес центр.        Он взъерошил мои волосы на макушке, и сев напротив меня на стул, сказал виновато:       — Я начну тебя лечить после того, как ты пообещаешь мне, что ты не выгонишь меня, и вообще, постараешься жить со мной хотя бы как… брат?       Смотрю на него долго и нерешительно. Я знаю, что он поможет мне. Но нужна ли мне эта его забота? Понятно, что так я буду лежать в больнице, а тут он поставит меня на ноги, и… он мне нравился. Очень нравился. Киваю с трудом, пряча взгляд. Он тотчас хлопает в ладоши и весело заявляет:       — Это всё начнем завтра. Сегодня ты сможешь сам встать. И самое главное, сделать свои дела в туалете. Моя магия выдержит это, но только до завтра. А завтра будет лечение. Подвигай ногами, — говорит он уже тише и волосы на голове начинают шевелиться от ужаса.        Боль резко отошла, ноги казались чужими, это не я ими дергал, а он. По крайней мере, так казалось. Потому что я даже не давал команды им. Они сами сели на кровати, и Ленни терпеливо заговорил:       — Извини, ощущение не из приятных. Я сам веду тебя. Просто доверься, и можешь даже глаза закрыть. Пола ты не касаешься. Это сейчас очень опасно.        Вот хочешь верь, хочешь нет, но писал я стоя в туалете и плакал от счастья. Как же это было забыто. Я думал, что это никогда не наступит. Я не верил уже ни во что на свете.       — Тыыы…, — просипел я и замолк, пытаясь натянуть штаны.       — Не говори пока и не пытайся даже, Сава. Игорь очень хорошо пытался тебя убить, сбрасывая с машины. Он не думал, что придется этим телом вновь воспользоваться. А если бы знал это, то поверь, храманцы не та раса, что после себя всё убивает. Если есть возможность, они наоборот постараются это оживить и приложить усилия всё исправить. Всё-таки по их вине ты очутился там, и…, — он вывел меня уже за руку и сейчас, развернув меня к себе лицом, замер, глядя на меня.       — Ты прекрасен, Сава. Зато мы с тобой встретились и узнали друг друга ближе. Я очень рад, что я не пара Хину. Я любил тебя в его теле.       Я ведь даже и забыл, что не могу говорить, но вдруг заговорил хрипло, коверкая слова:       — Ты не любишшш меняяя. Ты шалеешшш.        Он удивленно приподнял бровь и улыбнулся, тяня меня на себя и сам на шаг отходя от меня по чуть-чуть к кровати. Покорно иду за ним, хотя пола и не чувствую, он тут же недовольно замечает:       — Не шагай, нельзя, Савочка. Прошу тебя, просто доверься мне.       Он замирает и ждет, когда я наконец-то замру. Приходится выполнить его просьбу. И правда, его магия окутывает мое тело, и я парю за ним, просто слишком близко от пола находятся мои ноги. Он укладывает меня очень бережно на кровать, слишком бережно, а я все до сих пор жду его ответа. Сев ко мне на кровать с ногами, он смотрит на меня какое-то время напряженно и потом тихо спрашивает       — Ты считаешь, что я ошибаюсь, возможно и правильно, что ты так считаешь, в силу того что ты пережил. Но прошу, просто доверься мне. И не надо за меня додумывать.        Я не дал ему обнять меня, когда он укладывал меня на кровать, и просто резко откинулся, боль нахлынула такой силы, что я на миг, казалось, потерял сознание и лишь потом, выдохнув, прошептал:       — Уходи, просто уходи. У тебя есть твой мир, свои знакомые. Я переживу как-нибудь. Мне не нужна твоя жалость и…, — я помолчал, думая о том, как бы мне ударить его побольнее, и наконец, решившись, сказал один словом: — Тымнепротивен.       В чем-то я был с собой согласен, сказав это. Вспомнилось сразу, как он отдал меня тиграм. Это я про себя думал, себя винил и стыдил, что поддался тому, что меня изнасиловали, и что я их всех троих полюбил.        Краска стыда залила лицо при воспоминании о том, как мы все втроем лежали в постели и предавались моим фантазиям. Это то, как я помню?! Если, как они все утверждают, что в том деле управлял мной Шенту?! Бред и вранье. Я сам управлял собой! Я хотел их, всех троих. Я терпел боль вначале, а потом лишь получал только удовольствие. Я даже оправдание себе нашел, что мне пришлось их полюбить, мне деваться некуда было.        Смотреть на Ленни было страшно и в то же время стыдно. Вот за что я не люблю, когда мне кто-то помогает в чем-либо, я потом им всем должен. Они делают такое лицо, как сейчас это сделал Ленни, лицо обманутого человека. Укор в глазах, типа я тут жизнь положил к твоим ногам, убираю за тобой, кормлю тебя, а ты мне такое говоришь. Но лучше пусть будет так.        Его не было в комнате. В дверь постучали, я ошеломленно посмотрел через свою комнату на дверь и крикнул:       — Входите, открыто.       Я надеялся, по крайней мере, на это. В квартиру медленно вошла соседка тетя Валя и сказала, растягивая рот в искусственной улыбке:       — Ой, Савелий, а я думала, у меня галлюцинации.        Дальше я просто провалился в сон.        Наутро, открыв глаза, с ужасом смотрел на то место, где стояла соседка, неверяще, будто я не могу разглядеть то самое место. Словно минута прошла с того момента, как она была, и вот её нет. Я зашипел не своим голосом на Ленни.       — Как ты смеешь издеваться надо мной? Не надо свою магию на меня выпускать.        Ленни вышел откуда-то сбоку и ядовито заметил:       — Когда будешь ходить, тогда и командуй. Я обещаю, что как уберу все последствия нашего мира, то меня не будет.        На весь дом раздался звон домофона, и Ленни удивленно оглянулся, глядя на небольшую коробку сверху двери, откуда доносился звук, и спросил зло:       — Это ещё что такое?        Вздохнув, я показал на трубку и попросил:       — Подними трубку.       Ленни, как ни странно, понял, что я называю трубкой, уронив её несколько раз, и потом нажал по моим горестным объяснениям.        Валька стоял злой, нахохлившийся и не в меру напыщенный. Сердце мое оттаяло, едва я его увидел, и когда он сел рядом со мной, глядя на мои воротники и корсеты, сдавленно прошептал:       — Рад тебя видеть, ты нисколько не изменился.        Он удивленно пожал плечами и спросил зло:       — И почему я оказался дома с той пьянки неизвестно кем притащенный?       Пришлось вспомнить, что было год, наверное, назад. Память отчаянно подводила, пришлось лишь развести руками.       — Понимаешь, я плохо, что помню, я…       Слова застряли, мозг лихорадочно соображал, что мне ему сказать, но вдруг Ленни за спиной Вальки сказал надменно:       — Он попал аватии…       Я закивал, машинально поправляя его:       — Аварию, попал, Валь, в аварию. С тем вот Игорем связался и…       Я не сводил взгляда с Ленни, и Валька машинально обернулся, удивленно глядя на него. Потом обернулся назад и как ни в чем не бывало продолжил:       — А как ты сюда добрался? Кто тебя привез? Ты ведь сам не ходишь? — его вопросы застали меня врасплох, я невольно вновь посмотрел на Ленни, и тот развел руками.       — Ну, медсестра приходит. Я тут недавно. Вчера приехал… ммм привезли. Так что не откажусь от твоей помощи, Валь.       Я просительно, как и раньше, когда была нужна его услуга, посмотрел на него, и тот сразу закивал. Валька с детства был великим добряком.       — Что надо, сразу скажи. Я могу пока с тобой поселиться, хочешь?        Ленни сдавлено простонал:       — Не надо… я мог бы…       Зло усмехнувшись, я лишь перевел на него горделивый взгляд, и вновь обращаясь к Вале, сказал торжественно:       — Ну вот и быстро пойду на поправку, да, Валь?       Тот чуть удивленно выгнув бровь, кивнул и вновь посмотрел назад, и, не выдержав, спросил тихо:       — Ты с кем-то ещё разговариваешь?       Пришлось и мне теперь удивиться. Значит, он не видит Ленни?       — Мммм нет, просто соображаю плохо.       Вид, наверное, у меня был такой потерянный, что Валька тотчас закивал быстро, и деловито расстегнув курточку, лишь сейчас по-хозяйски оглядел меня и проворчал:       — Нам надо где-то найти много денег, и…       Он уже ушел на кухню и оттуда пытался что-то крикнуть мне.        Квартира у нас была просто огромной, и я, бессмысленно пытаясь его услышать, так и замер, глядя на Ленни. Валька примчался с удивленным лицом.       — Ты прикинь, у тебя холодильник забит под завязку продуктами. Кто тебя проспонсировал? Мамка? Батя?       Слов у меня не нашлось, а Ленни, ехидно глянув на меня, с каким-то сожалением выдохнул:       — Я забил, как он выражается. То, что коробка называется холодильник, я узнал лишь сейчас.       Он подошел ко мне вплотную, едва Валька умчался обратно, и чуть ли не прорычал мне в лицо:        — Я, и только я буду ухаживать за тобой. Понял?!        Его глаза чуть засветились, и я вновь уснул. Проснувшись на следующий день, отрешенно понял, что Вальки нет.        Ленни кормил меня, очень аккуратно и бережно подтирая губы. Туалет был для меня проблемой номер один. Но привычный унитаз грел душу. С трудом и грохотом я пытался сам без Ленни преодолеть эту неловкость, но пока никак не получалось. И я отдался в его руки полностью.       Неделя за неделей я питался и спал от души. Валька не приходил. Телевизор был для меня противопоказан. Да я и сам особо не хотел. Обычные фильмы заполнили мой мирок полностью и безоговорочно.       В один из дней с меня сняли гипс, и я затихарившись в огромной постели, боялся первое время двигаться из боязни, что всё опять сломается. Как ребенок, думая и боясь быть в зависимости от Ленни. Он ведь не любит меня, он просто считает, что обязан мне чем-то, как и тогда, и только его воля и желание справедливости спасли мою душу и жизнь. Я благодарен ему, очень благодарен. Но сам сгорал от любви к нему каждый день, понимание любви пришло резко. Все воспоминания словно ушли назад, вот он чистый лист. Обида на какое-то время ушла, словно оттаяла.       Ленни, как всегда бесшумно, зашел в комнату и тихим голосом сказал:       — Инструкции по гимнастике лежат на столе на кухне. Еда есть, Валентин сказал, что ты готовишь очень вкусно. Деньги тоже есть. Хватит на первое время. Твой телефон Валентин принес. Я ухожу из твоей жизни. Савва, я тебе не нужен. Мне трудно здесь жить… здесь… тебя я восстановил… Соня будет в моем уже мире. Нас там приняли, и даже Асита дала мне место в рядах своих офицеров.       Он говорил вновь словно с самим собой:       — Я, конечно, пока в капсулу уйду. Восстановлюсь… А потом начну жизнь сначала… Но я приду к тебе, когда будет совсем плохо… тебе.        Я смотрел на его спину и не верил тому, что он говорил. Вот не верил и всё. Он ведь… Я ждал, что он спросит меня о моих чувствах, ждал, что он как-то попробует приласкать меня или украдкой погладит, и я тотчас откликнулся бы… хотя вряд ли… В какой-то момент я понял, что остался просто один.        От своего неверия я так и не поднялся с постели. Я боялся, что сейчас я встану и подтвержу, что он ушел. И то, что он сейчас сказал, подтвердится.       Лишь на следующий день я смог вылезти с кровати и на трясущихся ногах сначала неуверенно пошел к выходу из комнаты, и потом, уже увереннее убеждаясь, что ничего не болит, рванул на кухню. Слезы отчаяния застили глаза, так что пришлось остановиться и передохнуть, опираясь о косяк кухни. Листок лежал на столе, там же и коробка тоненькая - память подсказала, что это телефон мой. Сел на ближайший стул и замер, глядя на стол. Читать не хотелось, я знал, что там написано. Обида горькая и злость на себя накрыли с головой. Всхлип из моей груди был словно и не моим всхлипом.       — Нет…, — сказал я кому-то в пустоту квартиры.       Еле встав, медленно шагаю к столу, и нервно сглатывая, читаю:       «Люблю тебя, Савва. Если я тебе нужен, позови, я буду там, где ты скажешь. Мой мир там, где ты. Не могу, как всегда, говорить тебе, что чувствую, ты всегда говоришь мне, что я вру и обманываю тебя. Люблю тебя, Савва.»       Сердце захлебнулось от счастья и наполнилось ликованием, да мне самому плевать, где быть. Но неожиданно память вдруг напомнила тигров и самое для меня, наверное, ужасное, это воспоминания Шенту, как Ленни… трахал его прямо на глазах одного из тигров.       Мои ноги подкосились, я ошеломленно вновь закрыл глаза, вспоминая всё до мельчайших деталей. Если Ленни был моей парой, как он мне говорил, то как он мог изменить тогда еще Хину? Что-то он явно не договаривает. От его измены стало плохо в десять раз. Аппетит пропал полностью, я помылся с осторожностью и нехотя вновь залез под одеяло. Сон не шел как назло.        Валька пришел наутро на следующий день, и довольно улыбаясь, показал на утреннее солнце, что осветило всю мою комнату.       — Ты смотри, и погода даже наладилась. Не думал, что ты поправишься так быстро.       Смотрю на него, пытаясь сделать счастливый вид.       — Надо в институт восстановиться.        Тот, кивнув, добавил:       — Надо конечно. Пошли сейчас?       И тут же спросил, словно мой родитель: — А ты завтракал?       Мотаю головой, от недосыпа болит голова.       — Значит, я сейчас сварганю нам обоим. Твой врач звонил мне вчера и сказал, чтобы я зашел к тебе сегодня и проведал.       Сердце забилось, но я лишь процедил зло, пытаясь справиться с обидой:       — Надеюсь, ты ему не позвонишь?       Он недоуменно кивнул:       — Нет, конечно, если ты так желаешь. Что-то случилось?       Вновь слабо мотаю головой и иду вслед за ним, только он на кухню, а я в туалет.        Мылся не спеша, и почистив зубы, посмотрел на свое отражение в зеркале. Темные круги под глазами и худое лицо выдавали недосып последних дней. А я-то счастливый был ведь совсем недавно, но почему память Шенту лишь сейчас пришла? Почему я этого раньше не видел? Шенту хотел всегда меня поддеть насчет Ленни, так почему раньше этого не сделал, показав мне свой секс с ним? Прятал? От своей любви к нему? Что-то не верится. Почему Ленни ничего мне не сказал? Так я и не претендовал на него. Я просто переживал за то, чтобы он остался жив тогда. А он меня оставил и ушел к Хину. Я жил незнанием ситуации с ним. А потом узнал о его помолвке с Хину…       Кажется, сейчас сердце разорвется. Слезы текут, не останавливаются. Мне рано еще выходить на улицу. Хотя… нет, мне надо отвлечься и выйти из квартиры. Всё, решено! Вновь плескаю в лицо холодной водой и растираю затем его полотенцем до красноты.        Завтрак Вальке удался. Давно я так вкусно не ел. Ленни не любил соль, даже в меру не любил, вся еда была почти пресной. Лишь сейчас только это замечаю. Валька не сводит с меня мечтательных взглядов, смотрю на него удивленно, и он замечает:       — Ты классно всех их тогда сделал, Сав.       Недоуменно спрашиваю:       — Кого?       Он, разведя руки, удивленно восклицает:       — Ну как же? Ты победил в программе! Ты что?!       Охаю про себя, и ведь правда. Но делаю поспешно грустное лицо:       — Так я урывками только помню. Пошли.       Поспешно встаю, и он понимающе кивает.       — Я бы такое не забыл, про тебя все спрашивали. На меня выходил один парень, говорил что-то насчет того что ты заработать можешь себе на всю жизнь предсказаниями. Я его номер записал если что. Он в центре живет. Даже адрес по ватсап отправил. Говорит, что ты рано или поздно всё равно выйдешь на него. Там весь бизнес через него идет. Так что восстанавливайся в институте и потом…       Я зло бросил:       — Ну хватит уже об этом.       Кое-как одевшись, вышел в прихожую, неприятно вспоминая, что отвык уже вот завязывать шнурки на ботинках и вот так вот одеваться. Ленни все заботы мои брал на себя и думать ни о чем не надо было. Вставляю ногу в кроссовок, и зло себя одергиваю - что я, содержанка какая-то? Сам справлюсь со своими трудностями.       На улице во все глаза рассматриваю каждую вывеску. Но перед глазами - словно и не выходил из квартиры, везде силуэт Ленни, когда он смотрел в окно и говорил мне о уходе. Валька тормошил меня из последних сил, доверчиво заглядывая мне в глаза, когда я огрызался вновь и вновь. Смотреть никуда не хотелось.       Когда приехали в такой забывшийся мне институт, я с порога у декана спросил:       — Примите обратно потеряшку?       Валерий Палыч посмотрел на меня добрым взглядом и кивнул, протягивая руку, чтобы поздороваться:       — Ну, а куда мы денемся? Конечно примем. Справку принес?       Валька деловито достал бумажку с кучей печатей, протянул декану и затем глянул на меня, высокомерно говоря:       — Вот видишь, а ты даже не подумал об этом, Сав. Твой врач всё приготовил и сказал мне, что она тебе понадобится.       Какая-то горечь разлилась по сердцу, опять он, ну откуда он знает о наших правилах?       На сегодня мне было достаточно прогулок и я торопливо пошел обратно к себе в квартиру. Теперь уже и чувствовалось, что я один. Раньше я был здесь со своей семьей. Теперь я без них как без рук и ног. Я без сердца. Мне не для кого здесь жить. Тошнота подкатила и меня вывернуло в ближайшем парке. Валька не сразу сообразил, что со мной и поспешно подбежал, что-то говоря. А меня выкручивало вновь и вновь. Все тело словно говорило, что мне нужен хоть кто-то, ради кого я должен здесь жить.       — Отпусти меня, — огрызаюсь на Вальку, когда он попытался меня обнять, чтобы придержать от моего падения.       Валька смущено и виновато отошел от меня и вдруг сказал каким-то не своим голосом:       — Я не могу тебя оставить, Сав! Не в таком состоянии.       Теперь уже и я кивнул:       — Прости, Валь. Что-то накатило. Как-то совсем мне плохо.       Он тронул мой лоб и удивленно заметил:       — Может мне кажется, но у тебя температура. Давай-ка домой дунем? А? На такси?       Я кивнул и уже в такси спросил его:       — Тебе тот врач больше ничего не говорил?       Он мотнул головой:       — Вроде нет.       Он сосредоточенно думал о чем-то и наконец выдал:       — Кажется, что-то он говорил, но я… не помню. Прости, но не помню, блин.       Он виновато посмотрел на меня и мне пришлось тоже кивнуть ему. Почему-то теперь стало ещё тоскливее. Если я буду расспрашивать его о враче, то он подумает что я свихнулся. А если я скажу ему о своих приключениях, то сразу сам сдаст в психушку, прямо водителю так и скажет, что адрес поменялся. Сразу вспомнился момент, как Ленни передо мной превратился в девушку. А как тигры оборачивались - так вообще до сих пор мороз по коже берет. Я даже помнил свои ощущения магии в руке. Пронзающее мгновение руку и кончики пальцев. Они даже какое-то время немели, а потом я уже и забывал об этом. Смотрю на свою руку и пытаюсь пальцами медленно двигать. Вот жест пальцами делал Ленни. Но у него было все незаметно. Хватит себя уже возвращать назад. Всё уже позади!!! Надо жить настоящим.       Валька куда-то сосредоточенно смотрел. Его профиль сейчас казался профилем Ленни, всё и везде мне напоминало о нём. Так и будет какое-то время. Я понимал это сердцем. Что не сразу забуду его. Надо забыть. Он обманывал меня. С самого начала. Хотя не меня, а Хину, но тогда мой разум был Хину. Тогда я был Хину. Умом это понимаю и от этого лишь хуже.       Валькина ладонь ложится на мою сжатую в кулак руку:       — Сав, что-то с тобой не то. Ты другим стал.       Я нервно сглатываю и сухо роняю:       — Всего не расскажешь, Валь. Просто дай мне время.       Он участливо кивнул и внезапно добавил       — Я понимаю, после аварии ты мог вообще обо всех забыть. Ты не говоришь ничего про Соньку. Твои родители так и не появились. Даже мне не звонили. Хотя я им записку оставил на случай если ты появишься. Мне соседка позвонила и сказала о тебе.       Смотрю на него внимательно, ну вот что он так привязан ко мне? Вроде мы так уж и не дружим сильно. А тут прям готов не отходить от меня. А ведь у него работа.       — Ленка дала тебе? — спрашиваю с улыбкой.       Он тотчас с радостью отзывается:       — А то! Конечно, разве можно такому как мне отказать? А?       Смеемся оба и я протягиваю купюру таксисту. Выходим из такси и на миг голова кружится. Валька придерживает меня вновь. Так и идем до квартиры, благо рядом совсем такси остановило.       Уже дома бегу в ванную и там меня вновь выворачивает словно наизнанку. Голова дико болит. Так и засыпаю у ванны, не успев даже доползти до двери.       Открываю глаза. Валька вытирает мне лицо влажной тряпкой:       — Ну ты совсем что-то расклеился, друг.       Улыбаюсь ему, кивая:       — Ой, не говори. И впрямь что-то плохо. Ты это…, — говорю ему просительно, — Ты лучше домой иди. Я справлюсь. Ноги руки целы. Я позвоню врачу и он придет. Он говорил мне, что сразу придет. Ладно?       Мне важно было сейчас Вальку выгнать и остаться одному. Сердце рвалось от того, что мне хотелось сейчас быть в одиночестве. Так я был ближе к Ленни. Я мог представить, что он ходит по квартире, суетливо готовя мне еду без соли и перца.       — Я заражу тебя, и мне сейчас массаж должны прийти сделать, - вру ему, честно глядя в глаза.       Он смотрит на меня внимательно и наконец просто молча идет к выходу. Сил нет встать и проводить его. Но я так хочу остаться один и… проникнуться одиночеством. Моим и только моим одиночеством. Этого Ленни у меня не отобрал. Я благодарен ему за то чувство, что я испытал. Приди он прямо сейчас - и я, наверное, кинулся бы ему в ноги и просил бы меня не оставлять, но… было очень плохо. Я просто лежал и молча страдал.       Это чувство вообще странное, я изучал себя словно издалека. Кушать не хочу, думаю только о нём, каждую секунду, каждый миг. Я прокручивал с ним свой секс. Когда я был в теле Хину, я видел тот любящий взгляд Ленни. Он смотрел на меня так обожающе. Я сел на его место у моей кровати и посмотрел на свою кровать, пытаясь представить себя лежащим и словно я Ленни. Стало чуть теплее на сердце, я буквально наслаждался каждым мигом того, что я представил. Он смотрел на меня и любил меня. Другого быть не может, ведь он написал мне, что любит меня.       Как с ним связаться я не знал. Жаждущих сенсации по моему выступлению и якобы победе на той телепрограмме, их всегда будет множество. Вообще сейчас я понимал, как вся эта борьба за деньги смешна. В том мире была борьба за власть, за магию, за существование в том мире в конце концов. Может за какие-то плюшки в конце то концов, но не за деньги. Там сама Асита заставляла себя любить и уважать. Сразу вспомнились со стыдом те тигры, которым я отдавался. Заглядываю в свой шкаф и усмехаюсь - вот он, мой костюм для работы в обычной забегаловке, неужели это было для меня пределом и счастьем иметь те деньги и то место? Я был так и низок и жалок, наверное, для Игоря и для Ленни. Злость вспыхнула в груди на них всех, да пусть думают что хотят. Я такой какой есть, зато я сейчас без Хину во мне. Я в жизни бы не подумал о том, что к моей душе прикреплена душа ребенка повелительницы того мира. И также к Соне.       Тревога накрыла с головой за её душу и я словно взметнулся со стула. Как же её душа? Неужели она пропала? Может, я мог бы ей помочь? А я полностью ушел в решение своих проблем… Чуть не клок волос вырываю из головы и сердце падает, а с ним и я следом падаю на колени от слабости, что накрыла с головой. Как мог наплевательски отнестись к Соне? Да я сейчас должен думать о ней, и плевать, что я люблю этого эгоиста Ленни, хотя о чем я?! Эгоист как раз я, он все сделал, чтобы я выжил в моем уже мире, и там возвратил мне мою душу в тело Шенту. А ещё дал мне освободиться от ига этого Шенту, хоть я и не знаю всей правды, но ведь он открыл мне глаза на Игоря. Как мне теперь связаться с Игорем? Мне надо узнать, что стало с душой Сони, может, есть возможность с ней как-то связаться…       Дверь с грохотом открылась. Валька с побледневшим лицом влетел в комнату и застыл передо мной, сидящим на полу. Его голос был глухим, словно издалека:       — Соня… ты уже узнал, да?       Видимо, мое предчувствие, как всегда, оказалось самым плохим. Я чувствовал, что сейчас он мне скажет что-то плохое, но не настолько. Голос Вальки зачитал надо мной загробным голосом:       — «Девушку насиловали, били, пока она не умерла…".       Дальнейшее ушло для меня в темноту. Очнулся я, захлебываясь в рыданиях, как я мог допустить всё это?! Кто я такой, чтобы это допустить со своей сестрой близнецом?       Валька тряс мое тело, словно изгонял из меня мою же душу, с криками:       — Сава, очнись. Её уже нет, она в том мире, ей хорошо, за ней присматривают…       Лишь сейчас замечаю, что это не он меня трясет, а мое тело рвется в конвульсиях. Мысленно даю себе приказ остановиться, мертвый и безумный я не нужен никому. Так я не могу отомстить за свою родную сестру. Хоть мы и были подсадными, но мы брат и сестра. И я за неё горло порву. Тело уже не рвется от Вальки, Валька продолжает уже обнимать мое тело что-то шепча. Всхлипнув, замолкаю, и наступает тишина.       — Сав, все хорошо, мы найдем насильника. А пока нам надо в морг. Девушку никто не опознал. При ней нашли ее кошелек там ее фото с тобой…       Кажется, мое сознание чуть снова не ушло темноту, но лишь усилием воли я не ушел в обморок.       — Мне два туберга и один санче, латте и детский набор.       Заученно и вежливо улыбаюсь, предлагая ещё и ещё раскошелиться на мнимые вкусности нашего заведения. Почему я раньше не замечал, что именно ко мне девушки со млением и восторгом относятся? Ведь моя выручка с кассы и именно моё обслуживание их всех так удовлетворяет?       Миловидная девушка смущаясь протянула мне клочок бумаги. Машинально забираю его и сам краснею, читая её номер вслух, она уже пикнула своей картой на платежник и поспешно забрала из моей руки талон с номером на готовку её заказа и быстро отошла от меня, дав другим насладиться предвкушением скорого обеда.       Четыре часа спустя еле волоку ноги к своей квартире, благо она за углом. Кто бы подумал, что я, коренной москвич и работаю в обычной забегаловке. Я даже молчу о том, что я мог бы сдать другие комнаты и вообще не работать, лишь учиться.       Сзади тихий голос окликнул:       — Вы Савелий?       Недовольно оглядываюсь и сердце оттаивает, когда я вижу ту самую девушку, что давала мне свой номер. С горечью понимаю, что мои выходные накрылись медным тазом, а так хотел её в выходные пригласить куда-нибудь…       — Да, это я.       Она улыбается смущенно. Чем-то она мне напомнила Соню. Однажды я застал её целующейся с парнем, вот и сейчас эта девушка смотрела на меня так, словно я застал её за чем-то непотребным.       — Вы всегда такой неразговорчивый? — спросила она, и чуть осмелившись, сама подошла ко мне.       Сделав шаг назад, я кивнул:       — Я не очень люблю в конце рабочего времени дарить свое время для сна чужим людям.       Она фыркнула, и я, сжалившись, предложил:       — У меня есть час. Можем перекусить в том ресторане.       Я показал ей на ближайший ресторан и она, как ни странно, согласилась. В голове возникла мысль, может и этот Игорь так же вел Соньку? А потом её в подворотне… Горло сжалось и мозг меланхолично отметил, как она посмотрела на меня долгим взглядом.       У ресторана я замешкался, телефон вибрировал от Валькиного звонка очень долго. Пришлось поднять трубку и зло спросить:       — Ну что тебе?       Валька жалостливо спросил:       — Ты как?       Я выдохнул шепотом:       — Нормально, буду жить…       Я знал, о чем он меня спрашивал, мы лишь неделю назад увидели тело Сони в морге и его срочно вызвала мать.       — Ладно, Валь, я занят немного. Завтра напишу…       Поспешно бросаю трубку. Сердце обливается кровью от воспоминания о теле. Её, Соню, не то чтобы били, там был мясник. Если бы не ее татушка на ноге… я бы, наверное, и не узнал, ну, и родинки на спинке в форме сердца выдали себя с головой. Игорь надсмехался над нами и надругался над моей сестрой так, как только мог. Я выйду на него. Ещё три недели и я смогу выйти на того парня, что дал телефон Вальке. Я думал, что сейчас вот быстро найду телефон Ленни. Ведь он сказал, куда звонить, когда мне станет плохо.       Моя девушка заскучала, и дернула меня за рукав, когда нас проводили к столику. Быстро помогаю ей скинуть её тонкое пальто, под ним очень красивая блузка и обтягивающие брюки. Видимо, ей самой не очень нравится её наряд. Она постоянно прячет ладонью ложбинку между грудями, а грудь у неё была что надо.       — Как тебя зовут? — спрашиваю её, когда нам приносят вино. Она пробует, очень эротично слизывая с бокала каплю после глотка вина, и я судорожно выдыхаю, жалея, что капля оказалась на краю бокала. Её поведение граничило между грязным домогательством и в то же время её диким смущением. Я терялся в моментах, когда она вновь передо мной облизала край своего бокала во всю его окружность и тут же она смущенно кинулась к выходу. Пришлось дать ей фору и подождать, когда она вновь вернется. Когда она вернулась в первый раз, то её нога без туфельки уже под столом оказалась между моих ног. Может, я и был ослом, что не видел, что она очень хочет меня, но всегда был против, когда на шею вешались девушки. Я не страдал одиночеством никогда. Сколько себя помню.       Сейчас я изучал её, что-то в ней меня пугало, это была уже не первая девушка которую я приводил сюда за эту неделю. В постель я так никакую и не привел. А эта девушка была особенной, что-то в ней меня манило, так что член стоял все это время, упираясь в ремень на брюках. Скинуть напряжение очень хотелось, и она была моим идеалом. Я люблю именно таких, чтобы были словно девственницы чисты и в то же время грязны, словно сами развратницы дьявола. Почему именно это сравнение пришло… даже не знаю. Наверное, потому что сейчас она уже призывно мне улыбалась накрашенными ярко-алым цветом губ, обнажая чуть не с клыками белым оскалом зубов. Хищница! Да, именно такой она мне сейчас казалась. Хищницей. Тигрицей.       — Сава, ты мне нравишься…, — сказала она мне на ухо, когда я пригласил её на тихий танец.       Киваю ей в ответ:       — Ты мне очень нравишься, мммм… Но как тебя зовут?       Она кладет мне голову на грудь и не отвечает какое-то время, наконец я слышу едва-едва:       — Меня зовут Савена.       Вздрагиваю от её щипка на моем плече. Я готов унести её из этого зала в свою тихую спальню, там разделить с ней свою ночь, свое блаженство. Тяну ее к выходу, на ходу накидывая на неё ее тонкое пальто. Может, я и выпил лишнего, но эту ночь она проведет со мной.       В нашей постели нет места чужим. Мысли о Ленни, моем Ленни, которому я обещал когда-то чистоту и верность, отодвигаются на второй план. Она медленно выгибается от моего вторжения и лукаво смеется, когда я покусываю её шею, она идеальна!!! Стону от наслаждения, погружаясь во всю её глубину, что неохотно пропускает меня, её оргазм для меня удовольствие, возношусь вместе уже с ней и чуть не опадаю на неё всем своим телом, успевая в последний момент лечь рядом. Она в каком-то забытьи шепчет мое имя. Крупные слезинки с её глаз слизывая, чувствуя к ней особую нежность, тону от какой-то неги и уютности что она рядом, и что нам просто идеально хорошо вместе. А ведь мы о чем-то разговаривали. Помню, что обо всём и ни о чем.       Проваливаюсь в сон, крепко сжимая её в своих объятиях, она так покорна мне. Надломленно замечаю её изменившийся взгляд, когда она оглядывает комнату и её взгляд останавливается на мне. Неужели она была пьяна и теперь ничего не помнит? В какой-то миг так и запоминаю её, проваливаясь вновь в сон.       Наутро её уже нет. Тонкие кружева её трусиков под подушкой напоминают, что это был не сон.       Меланхолично проглатываю свой завтрак, и закинув постельное в машинку, быстро одеваюсь на работу. Я знаю свое будущее. По крайней мере на этот месяц, Соню уже не вернуть, а вот найти Игоря я попытаюсь. Надеюсь на это очень. Очень хочется отомстить за Соню.       Реклама по телевизору достала и я нервно дернул пульт к себе. Вдруг знакомое лицо Игоря мелькнуло на экране и я охнул от неожиданности, застыв перед экраном. Ага, вот оно, реклама о наборе в следующий финал колдунов. Тех, кто имеет магию…        Ну что ж, встретимся снова с тобой, Игорь, я отомщу тебе за Соньку. За её душу и тело. Значит, ты чуешь тех, в ком сидят детки с той планеты. Всё остальное было забыто и даже мысли о Ленни не ранили так, как раньше. Шорох за спиной, резко оборачиваюсь и вздрагиваю от неожиданности. У лифта стоял Ленни сложив лениво руки на груди друг на друга. Одет он был в обычные джинсовые брюки и строгую рубашку, черный пиджак дополнял его очень выгодно. Ленни был ошеломительной красоты, я не мог отвести от него взгляда смущаясь как красна девица. А еще меня снедало желание, хотелось чтобы он сейчас коснулся меня. Первый порыв кинутся к нему почему-то не сработал и я так и встал сам себе поражаясь. Я готов был на все чтобы он сейчас вот так вот и стоял тут…       Его слова нарушили мои мысли       — Значит, на работу ходишь?       Киваю не в силах и слова сказать, он продолжил дальше не сводя с меня взгляда       — Может пригласишь меня в гости?       Неуверенно киваю и моя рука сама словно по себе уже выискивает номер из справочника памяти телефона менеджера забегаловки в которой я работаю. Хрипло прошу:       — Я заболел…       Что говорил менеджер Славик, я даже не расслышал, так и скинул звонок не веряще глядя на идущего к моей квартире Ленни. Голос я кстати не подделывал, я сипло спросил в спину Ленни:       — А ты надолго ко мне в гости?       Он неуверенно пожал плечами и отодвинулся давая мне открыть дверь. Мог бы и наколдовать наверное открывание и сам, хотя это наверное только в сказках, но я ведь и был в сказке. Ленни пропал словно его и не было, я огорченно выдохнул неверяще глядя на пустое место и вздрогнул радостно когда услышал его голос из кухни. Значит он не ушел с концами, значит он рядом. Это сразу согрело сердце. А само сердце хотело выпрыгнуть из грудной клетки так что пришлось руку приложить к груди и медленно войти на кухню. Ленни смотрел на холодильник мрачно подытоживая захлопывая дверцу.       — Значит ничего не ешь, да? Значит решил устроить голодовку?       Счастливо улыбаюсь ему и не выдержав кидаюсь ему на шею, он резко обнимает меня прокрутив вокруг себя и припав к моим губам. Голова кружится так что кажется сейчас потеряю свой дух, душу и все на свете, но это того стоит. Да это того стоит, губы у него жесткие на миг и тут же плавятся от моего поцелуя, он сладкий на вкус и такой родной. Запах его мира для меня на грани безумия от счастья, мы уже просто стоим обнявшись не переставая целоваться. Как же я люблю его, неверяще смотрю на него когда он уже держа меня в кольце рук с улыбкой спрашивает:       — Соскучился, да?       Слов нет, одни звуки киваю и киваю наконец то сипло выговорив:       — Ооочень, очень Ленни.       Он смеется прижав к себе к своему сердцу, оно у него тоже сильно бьется. Вспоминаю свою ревность к Шенту, он ведь с ним переспал, хотя был со мной. Шенту это долго держал в своей памяти не давая к ней доступа. Значит любил его… а он зачем-то заключил мою душу в его тело…       — О чем ты думаешь? — спрашивает он, медленно расстегивая мою спортивную кофту, задерживаю дыхание и сцепляю свои взмокшие внезапно ладони       — Ну так ты скажешь о чем ты думаешь?       Резко кофта улетела на пол и он быстро притянул меня к себе схватив за ремень брюк и прижав к своему паху. Все тело окаменело в радостном каком-то предчувствии сам обхватываю его за шею и тяну к себе, его губы уже чуть припухшие как и мои. В постели оказываемся через мгновение, не ожидал от себя такого откровеннного желания сорвав с него всю одежду и покрывая его тело поцелуями сейчас спустился к его паху и полюбовавшись его красивым членом накрываю его судорожно выдохнув от его прянного запаха. Он во всем для меня идеален, я не был с ним когда был в теле Шенту, и сейчас хочу наверстать все то упущенное время. Чуть не вталкиваю его член к себе в горло и он судорожно цапает рядом пальцами простынь и тянет на себя, длинные ноги раскрываються шире, он выгибается моим размеренным движениям горла и языка… он прекрасен, капля слезы спустилась на уголок глаза, рот приоткрыт и он вдыхает вновь забывая выдохнуть. Его оргазм буквально вырывает его из моих объятий и он чуть не взлетает над кроватью судорожно вздрагивая всем телом и вскрикнув обмякает закрыв глаза, меня неудержимо тянет к нему, сам не понимаю уже своих действий властно тяня его на себя и положив его ноги себе на плечи. Смазка как кстати рядом, с силой вхожу в него, он на миг сжимается и тут же впускает меня в себя. Словно в меня вселился сам дьявол, грубо вхожу в него вновь и вновь он покрасневший силится что-то словно сказать, но мне этого мало, резко выхожу из него чтобы лишь повернуть на живот и резко вновь войти в него, стоящего на коленках оголяя всего себя передо мной. Но вдруг перед глазами возникает словно видение как он берет Шенту грубо, затем уже нежно целуя его в заплаканые глаза. Все желание сходит на нет и я резко выхожу из него стиснув зубы до скрежета. Ленни идет следом за мной в ванну и стучится, не хочу чтобы он видел меня таким, смотрю на себя в зеркало не в силах собрать мысли. В голове лишь набатом бьет повторяется сцена как он берет Шенту перед тигром, тигра узнать не могу, он полуобернувшийся… слезы кипят на глазах, горло рвет как и грудь в рыданиях. Дверь распахивается и отворачиваюсь от него чтобы он не видел мое лицо, мою обиду.       — Что случилось? Я тебя обидел?       Замираю когда он кладет мне руки на плечи и смотрит на меня через зеркало. Встречаю его взгляд стыдливо пытаясь отвернуться и вывернуться из кольца его рук. Но он резко оборачивает меня к себе и пытливо смотрит мне в глаза       — Сава… Сава?! Скажи мне! между нами не должно быть тайн, прошу тебя.       Хрипло выговариваю       — Шенту… Он спрашивает быстро       — Ну что с Шенту? Он тебе что-то сделал? Не понимаю, скажи как есть… Обрываю его зло       — Ты спал с ним, Ленни! Ты трахал его, целовал его лицо, глаза, губы… Ты…       Он обрывает меня властно, смяв мою защиту от рук, и зашептал на ухо, прижав к себе очень крепко:       — Я давал твоей душе место в нём. Иначе его не сделать. Я творил магию в нём, чтобы он не смог отказаться от тебя в нужное время, в нужное тебе время. Я давал нам шанс, встретиться в нашем будущем, которое у тебя не могло быть. Ты понимаешь это?       Смотрю на него, не в силах поверить в то, что он говорит. Он словно читает мои мысли.       — У нас магия души работает только так… любимый. Он никогда бы по своему желанию не позволил бы твоей душе войти в него. Моя магия сделала это за него, когда мне нужно было срочно вызволять тебя, любимый. Хину не предоставил бы тебе другого шанса. Ты веришь мне?       Теперь он выпускает меня из своего захвата и уже не держит. Так и стою перед ним, стыдливо опустив голову. Тело трясет от рыданий, а я не могу поднять голову, Ленни мой, только мой!!! Но почему же так больно от того, что я вижу, как будто это происходит, прямо сейчас, наяву?!       Рыдания вырываются, и он поднимает мое лицо за подбородок и смотрит на меня. Слезы текут градом, так что не могу остановиться. Он отшатывается от меня, и отвернувшись, включает душ. Меня просто поставил в ванну, и закрепив душ сверху, так чтобы он поливал нас обоих, спрашивает:       — Я бы тебя не понял, после вчерашней ночи, Сав. В нашем мире и именно в моей расе, мы можем позволить себе обмениваться магией с другими, подобными себе. Это у нас даже в правилах.       Он смотрит на меня прямо без остановки. Не понимаю, к чему он ведет, а он продолжает:       — Я был Савеной. Мне пришло на ум лишь это имя. Я был не привлекательным для обычных девушек твоей расы. Но ты позволил мне ухаживать за тобой. Это было легко. А ещё ты легко впустил меня в свою постель. И тогда мне стало больно…       Он на миг посмотрел куда-то мне за спину и уже вновь на меня:       — Понимаешь?! Мне стало больно. Я потерял всякую надежду для сближения нас с тобой. Я думал, я потерял тебя, и ушел с утра, чтобы прийти к тому, когда ты скажешь мне, что я тебе не нужен. И я бы пришел к тебе Савеной и был бы у твоих ног, любимый, готовый на всё. Понимаешь? Я ревновал тебя, получается, к самому себе, только в другом облике.       Слушаю, неверяще глядя на него. А ведь и правда, я изменил ему. Но мы же не решили, что будем вместе… Я ведь не остановил его от ухода. Так почему же я сейчас ему ставлю какие-то измены? Если сам позволял себе что хотел?!       Ленни уже мылит мое тело, а я так и смотрю на него стоя, как вкопанный, осененный догадкой, что я полный глупец. Ведь он сейчас рядом со мной, и я люблю его так полно и всеобъемлюще?! Почему я сейчас дал ему в чём-то сомнение обо мне?       Хрипло прошу:       — Ты простишь меня? Ленни?       Он с ухмылкой смотрит на меня и затем лукаво спрашивает:       — Значит, тебе не нужны мои кружевные трусики, что лежат под нашей подушкой?       Мотаю головой и с предостережением замечаю:       — Ну, может будем возвращать Савену?       Он с рыком кидается на меня, а я смеюсь во все горло.       — Только попробуй сказать её имя вслух!!! Будут пострадавшие, обещаю!!! — обещает он мне с угрозой. Теперь уже я его мою, с удовольствием лаская следом. Встаю на колени, чтобы облизать его член, он чуть отталкивает меня от себя.       Первым из ванны выходит он, следом я пытаюсь, но он просто перехватывает меня на руки и легко несет в комнату. Наша постель ждет нас.       Разомлевшие после бурного секса, так и лежим в объятиях друг друга. Спрашиваю с тревогой в голосе:       — Так ты всё это время был рядом?       Он смеется тихо:       — Конечно, любимый. Я там, где и ты.       Осознаю, насколько полно я счастлив, этого просто не передать. Вновь спрашиваю, внутренне содрогаясь:       — А ты не будешь мне…       Он не дает мне закончить вопрос:       — Нет, с поводом или без, я не буду тебе изменять. Но если дело будет касаться твоей жизни, я сделаю всё ради тебя.       Перед глазами пронеслось видение тела в морге, над Соней издевались долго, перед тем как она умерла, так сказал мне тот врач патологоанатом. Он долго объяснял, показывая на её пальцы, в которых были сжаты клоки волос насильника.       — Сава?!!! - громко спросил меня Ленни.       Я тотчас откликнулся:       — Да?!       Накрыв моё тело своим, он спросил недовольно:       — Мы же договорились без тайн? Или я что-то пропустил?       Мотаю головой:       — Я… не могу тебе этого сказать, я не знаю как в вашем мире к этому относятся, Ленни. Но в нашем мире такое не прощают.       Ленни ехидно заметил:       — Так может, ты пока скажешь, и я скажу, как отношусь к этому именно я. Мне не важно, как моя раса относится. Я твой, ты мой. То, что ты считаешь, не должно прощаться - значит, будет для меня таким же мнением.       С сомнением смотрю на него. Кое-как рассказываю про себя и Игоря, и про то, как он сознался в том, что Соню он первой отправил в их мир, а меня позже. Желваки на его скулах заиграли, когда я рассказал, что этот Игорь сотворил с Соней перед тем как убить её, чтобы забрать её душу. Ленни скрипнул зубами, и резко выдохнув, дослушал меня до конца, а лишь потом процедил:       — В любом мире это не прощается. Мы найдем Игоря и я сам накажу его, у меня с ним свои счеты. Ему безнаказанно много сошло с рук. Души так не достают. Я знаю приказы Аситы. Целая череда пунктов должна соблюдаться, и к телу умершего по своей воле относятся с уважением и почетом. И тело потом хоронят со всеми родственниками. Тебе в какой-то мере это даже помогло. Но Асита очень суеверна, ты даже не представляешь, чьи это души переправляются в их мир.       Я невольно сказал:       — Так её дети…       Он оборвал меня:       — Её дети, да. Именно Вы были исключением. Ты и Соня. Остальные нет. Тот мир пар. Иди сюда.       Он поманил меня пальцем. Я только что слез с кровати и с волнением вышагивал по комнате, когда рассказывал ему про Соню и себя, и сейчас покорно сел, но его это не устроило, он подтянул меня к себе.       — Я расскажу наше с тобой будущее, на личном примере, любимый, тебя и меня. Хорошо?       Киваю удивленно, удобно располагаясь на его груди.       — Я выбрал твой мир своим домом. Мы счастливо и беспечно тут живем, наслаждаясь нашим с тобой миром. Нашей любовью, занимаясь сексом, и всем чем можно. Но ты смертный, Сав, ты обычный смертный. Магии в тебе есть самую малость. Она сказывается иногда твоим предсказанием и чем-то еще по мелочи.       Киваю ему, пытаясь улыбнуться, ведь я не думал ещё о нас с ним до такого момента. Мне хватит того, что он рядом со мной и любит меня. Но он то, конечно, не стареет, а вот я… Ленни целует меня крепко и дерзко прикусывает меня за губу. Обижено смотрю на него.       — Это чтобы ты не уходил в себя. Слушай меня дальше, любимый. Иначе я могу наказать тебя и другим способом.       Он под одеялом оглаживает мои ягодицы. Смущенно пытаюсь увильнуть и голос Ленни сразу становится серьезным:       — И вот ты старый дряхлый старик, да, да, любимый. Ты состарился и умер. А я остался безутешен?       Смотрю на него удивленно, не понимая, почему он меня об этом спрашивает. Он отвечает сам на свой вопрос тут же:       — Нет, любимый. Твоя душа ищет того, к кому прикрепится и я уже жду тебя в своем мире. Асита и Хину уже дадут метку твоей душе для своих гончих. И ты появишься в нашем мире. Наши души с одной меткой сразу найдут друг друга. Я буду в капсуле времени ждать тебя. И Асита тебя туда и приведет.       С ужасом смотрю на него, не в силах поверить тому, что он говорит. Он пытливо смотрит на меня и вдруг командует:       — Подними ладонь!       Поднимаю и он прикладывает к ней свою ладонь. Меж ними вспыхивает свет и тотчас сливает наши ладони, окутав соединение ладоней. Ленни подтверждает:       — Это метки наших душ, ты моя истинная пара.       Сминаю его губы своим напором желания и целую его, самозабвенно опускаясь к горлу, прикусывая его нежно, так, чтобы он вздрогнул и выгнулся мне навстречу, когда заглатываю его член целиком, чувствуя себя хозяином его тела его души. Он изливается мне в горло неожиданно быстро. Мой член уже готов быть в нем. Он, ещё кончая, позволяет мне войти в него, лежащего на спине. Чуть не с рыком погружаюсь в него целиком по самые яички и замираю, давая ему прийти в себя. Затем, глядя ему в глаза, вхожу в него, набирая темп.       Он уже задыхается, что-то шепча мне, пытаясь что-то сказать:       — Люблю… Сав… люблю тебя…       В ответ шепчу ему:       — Люблю тебя, Ленни.       Работу я забросил, потому что Ленни вспомнил, как я будто строил глаза всем девушкам и парням. Потом он вспомнил якобы, как меня кто-то гладил по руке, и… много было представлено к его суду и бичеванию меня. В один из наших дней я спросил его, судорожно делая вздох между нашими бесконечными поцелуями:       — Мы так и не решили ничего с Игорем.       Он, резко отстранившись от меня, спросил беззаботно в ответ на мой вопрос:       — Разве я тебе не сказал?       Переспрашиваю, отводя лицо в сторону, когда он вновь, ни в чем не бывало, потянулся за следующим поцелуем:       — Что не сказал?       Сердце, кажется, сейчас разорвется от его слов. Он выдохнул, деланно сердясь:       — Так Асите я доложил, зачем нам мараться. Я ещё в первый наш с тобой день Тяпой ушел в тот мир.       Я чуть не подавился воздухом от неожиданности и такой неправды:       — Врешь!!! Ты был со мной весь день!!! И ночь всю!!!       Он рассмеялся, открыто и дружелюбно глядя на меня, как взрослый на малыша:       — Сав, любимый мой. Мы забыл, какое время там и какое время тут?       Смотрю на него глупо и тут до меня доходит… Ведь и правда, правда Игорь меня еще возвращал к моему телу… год там за день тут. То есть он был… видимо, когда я спал, но как же он так быстро перешел?       — Ты так быстро между мирами ходишь?       Он кивнул, поясняя:       — Я же Тяпой могу в любой мир ходить.       И тут мне вспомнился бой с гранами, когда они убили его в облике Тяпы и я спросил недоверчиво:       — Ты говорил, что гранов нет, но они ведь тебя убили.       Он улыбнулся:       — Меня убил Игорь. Каждую встречу с ним он меня убивал, не знаю с чем это связано. Может, хотел отпугнуть от своего убежища, чтобы его забыла Тяпа. Но для моей расы это слишком легко и глупо нас вот так сбивать со следа. Только воин знает, что мы ниутой. Я тебе говорил, что только Тяпа знает о гранах. Для нас с тобой они вообще бессмысленные слуги. Те, которые черпают нашу магию для того, чтобы жить. Для Игоря граны вообще нелепы. Тебе он наплел с три короба о них. Я раньше не мог ходить в твой мир и прошёл лишь благодаря твоему зову. Теперь я знаю путь в этот мир. Он выжжен в моем сердце.       Он взял мою ладонь и приложил в своей груди. Затем продолжил уже тише:       — Асита была не удивлена поведением Игоря, но Хину почему-то разрешил ему вновь искать храманцев. Пришлось привести Аситу сюда и показать ей морг. Она проследила прошлое Игоря здесь, и ушла, сказав, что только она имеет право наказать Игоря. Её месть будет жуткой, уж поверь. Такого она не прощает. Он навредил её дочери. Тебя даже вернули сюда, помогли, дали шанс. А вот её дочери плохо. Душа Сони хочет домой. А к своим дочерям храманцы относятся почти как к божеству. И душа дочери Аситы это вспомнила и тоже требует отмщения. Соню, твою сестру, сейчас отделят от дочери Аситы и сама Асита вернет её в тело этого мира. Так что всё будет отлично. Убедишься в этом завтра утром.       С трудом поняв его, кивнул. Выпытывать из него сейчас что-либо бесполезно.       Наутро после очередной рекламы поймал себя на мысли, что в каждом вижу Игоря. Это стало как наваждение, но вот заиграла знакомая музыка и та телепередача замерцала таинственным светом, на экране показывая всем своим видом таинственность и загадочность мерцания и отблески от свеч. Голос за кадром вещал:       — Мы окончили прием одаренных свыше, теперь их проверяет наш новый магистр темных оккультных знаний Авезин Андрей Александрович.       Весь экран засветился, и вспыхнув белым светом, явил обычного мужика с шляпой Гэндэльфа на голове. В руках он держал прозрачный шар и что-то говорил про себя, шевеля губами и прикрывая глаза. Но я тогда ведь записал номер того набора, и сейчас, быстро набрав заветный номер, спросил не своим голосом, когда недовольная девушка, что взяла трубку, гаркнула:       — Че надо?       — Уважаемая, а раньше магистр был в программе по колдунам…       Та, не дослушав, гаркнула ещё злее:       — Достали уже все, да умер он, сбила его машина. На днях сбила, так и умер в скорой. Не успели его реанимировать.       И вдруг, разрыдавшись, кинула трубку. Я ошеломленно замер, глядя на Ленни, стало стыдно и неловко от своего желания. Это ведь я чьими то руками убил его!!! Кто я такой, чтобы лишать жизни?       — Так, Сав, успокойся! Ладно?       Тело трясет и лихорадочный жар накрывает с головой. Кажется, волосы даже стали дыбом. Пытаюсь унять дрожь в руках, я убийца! Я убийца!!!       — Сава!!! - чуть не кричит на меня Ленни.       Замираю от его странного голоса, он медленно и тихо говорит:       — Соня не смогла выжить. Её душа всё вспомнила и Асита это увидела. Это была кара Аситы. Я не смог тебя туда перенести, ты бы не умер просто, увидев Аситу. Её магия очень сильна. Ты мог бы потерять память о нас и самого себя от горя Аситы.       Он уже сжимал меня в своих объятиях, но вдруг, отстранившись, спросил:       — Ты мне не веришь, да?       Поднимаю глаза, полные слез и боли. Он чуть не скрипт зубами и медленно цедит:       — Но ты ведь не хочешь в тот мир, Сава.       Меня уже сорвало:       — Это всё из-за ваших игрищ с душами, половинками, парами, гребаными истинными. Вы все загубили её, Соню. Она была самой доброй душой! А у вас какие-то свои игрища!!! Свои нелепые войны с гранами и хрен знает ещё чем. Тупая Асита, сама не зная зачем откладывает свои яйца в нас, простых смертных, а мы страдаем от того, что ей позволено!!! Уходи!!! Ненавижу вас всех!!! Ваши миры!!! Ваши опутывания магией враньем и полной безысходностью выживания. Я пытался выжить в вашем гребаном мире, хватаясь за любую соломинку, и когда попал сюда - чуть не остался парализованным на всю жизнь от последствий вашего мира, ваших слуг и приближенных к вашей гребаной Асите!!! Ненавижу всех вас!!! Уходи!!!       Я тяжело упал на пустую постель и так лежал, не в силах даже сдвинуться. Когда я заставил себя всё-таки сходить в туалет, Ленни уже не было нигде. Дни летели, а я так и не мог заставить себя выйти на улицу. Казалось, выйди я - и сразу придется что-то вспоминать и натыкаться на какие-то воспоминания и забыть эти. Я хотел пережить смерть Сони здесь и сейчас. А ещё я не хотел наткнуться на Ленни в любом его обличье. Я знаю, что он рядом. Не знаю, что мной двигало, но я одно для себя уяснил - что я не буду игрушкой в их руках.       Руку ожгло как от холода, и в то же время затем пламенем коснулось, казалось, до сердца холодное лезвие строительного ножа. Почти без сил в раненой руке кое-как полоснул и по второму запястью. Уронив руки на бортики ванны, застыл в воде, вспоминая нашу прежнюю жизнь с Сонькой. Вот она со мной в школе, мы спешно собираем учебники. Наша мать стоит на улице и машет рукой. Мы торопимся от счастья, что сейчас пойдем в огромный парк развлечений. А как мы шептались по ночам, рассказывая друг другу свои секреты. Моя первая любовь была крутая училка по математике в одиннадцатом классе. Я её любил, беззаветно и молча страдая. Сонька очень мне сочувствовала. Признаваясь в свою очередь, что полюбила физрука.       Стало так хорошо и тепло от воспоминаний. Казалось, я услышал голос Сони, неужели она пришла? Голову поворачивать уже сил не было, дверь медленно открывалась, но я уже погружался в воду, от слабости не в силах всплыть. Я был в своем детстве, счастливо визжа и играя с Соней в домики на детской площадке, в догонялки. Комок снега плюхнулся мне в грудь и я застыл, обиженно глядя на Соню, она встревожено выглянула из-за домика.       — Сав, больно, да?!       Притворившись, что мне больно, хватаюсь за грудь и сажусь на снег. Она несётся ко мне навстречу, и едва она оказывается рядом, тяну её на себя, чтобы окунуть в снег лицом и сесть ей верхом на спину. Теперь она визжит от снега. Играемся чуть не до вечера, почему-то нас никто не забирает из садика, почему кроме нас никто больше не играет?       — Соня? — спрашиваю её, отряхивая ее шубку, она смотрит на меня вопросительно       — А где мама? Она придёт?       Соня оглядывается вокруг и вдруг говорит тихо:       — А мы не в садике, Сав.       Я верчу головой, переспрашивая:       — А где тогда?       Она неопределенно пожимает плечами:       — Наверное, в твоих воспоминаниях.       Она говорит слишком серьезно и уже недетским взглядом смотрит на меня. Сердце начинает биться сильно. Я не хочу, чтобы она исчезла и предлагаю ей:       — А давай в вышибалы поиграем?       Она вдруг кивает весело.       Несусь за ней с комком снега и она визжит от страха слишком громко, как всегда, так что уши закладывает. Вот она падает и я заношу руку для замаха, кинуть снега, и вдруг смотрю на неё зажмурившуюся и застывшую на снегу от ожидания комка снега и не кидаю его. Вот она, моя сестра Соня. Предлагаю ей:       — А давай тут и останемся?       Она улыбается, открыв глаза:       — А я всегда и так с тобой.       Затем медленно тянет руку ко мне, и сев, прикладывает ладонь к моей груди:       — Я здесь, Сав. И никуда отсюда не уйду.       Затем замечает:       — Но если ты умрешь, то кто меня будет вспоминать? Мне очень хорошо, когда ты меня вспоминаешь.       Мы вроде бы дети, а говорим сейчас как взрослые.       — Мне тяжело без тебя…, — говорю, осекаясь. Мы уже в нашей первой квартире однушке, там жили все в одной комнате. Отец редко появлялся дома, часто уезжал в какие-то рейсы.       Сонька склонилась над фотографией, и вздохнув, сказала тускло:       — Он на меня даже внимания не обращает, понимаешь?       Киваю ей с удовольствием, я так всегда делал. Но сейчас я делал это с более сильным удовольствием, чтобы она поняла, что я её очень люблю и волнуюсь за нее. Затем она посмотрела на меня и сказала с сожалением:       — Вот ты красавец просто, за тобой девки толпами бегают, а за мной…       Я рассмеялся, не дав ей дальше ничего сказать, и заканчивая:       — А Валька? Мой друг, ни спит ни ест, только о тебе мечтает. А Славик и Колька у нашего подъезда тебе песни поют и подарки всегда подкладывают мне в портфель для тебя. А с секции по кунфу три парня тебя постоянно провожают, нет разве?       Она, покраснев, смущенно отвернулась, и вздохнув, протянула:       — Ну понимаешь, они все не то, а вот физрук… он такой… эльф… просто красавчик. Он как Леголас. А как он иногда смотрит на Лельку, а?! Он любит её, точно знаю. А я мымра!!! Рыжая мымра!!! Толстая и уродливая, ни груди, ни жопы, ни губ!!!       Вот странно, что она считала себя такой, а ведь врала на себя. Подростковая фигурка, ладная маленькая грудь, тонкая талия, ещё не оформившаяся как надо. Внезапно память подкинула труп в морге и я закричал не своим голосом, не в силах отвести это воспоминание от себя и пытаясь убежать из того морга.       Холодные и синие губы Сони прошептали:       — Прости…       Рыдаю от жалости к ней, к нам. К тому, что с ней сотворил Игорь с другого мира. И вдруг слышу издалека:       — Доктор, у него опять приступ был. Может, снова на сон?       Голос медсестры был глухим и озлобленным, видимо, намучилась со мной. Открываю с трудом глаза и жмурюсь от яркого света. Лица доктора не видно, его голос мне незнаком.       — Юль, я побуду с ним, можешь идти.       Он стоит под светом, и потому я не могу разглядеть его лицо, двигаться нет желания. Я просто хочу умереть. Зачем они меня оживили? Руки туго перевязаны, горло не слушается. Пытаюсь что-то просипеть, но сил нет. Мужчина так и стоит, глядя на меня.       — Ты хотел умереть?       Моргаю глазами, пытаясь кивнуть, и смотрю в сторону. Ну давай, начинай лекцию о том, что надо жить и не смотреть в прошлое. Врач спрашивает следом, удовлетворенный моим ответом:       — А если тебя любят? А если ты кому-то нужен?       Перевожу с тумбы абсолютно пустой взгляд на него и обратно. Удивил, ничего не скажешь. Кому я нужен? Ленни? Да он найдет себе кого-то получше. В своем мире. Того, с кем ему будет удобно и легко. А я слишком сложный для него.       Врача уже нет, а я вспоминаю уже Ленни, как мы с ним делили ночь и день, вместе не решаясь даже выпустить руки друг от друга. Казалось сразу одиноко, если я был не рядом с ним. Куда ушло всё это? Ах да, я узнал о смерти души моей сестры, что не перенесла воспоминания изнасилования и битья до смерти. Всхлипы и рыдания бьют тело, сотрясая всю кровать. Мне не нужна такая жизнь, за которую пришлось заплатить смертью моей сестре Соне. Я уйду вслед за ней. Это слишком большая цена за мое счастье. Я не достоин этого.       Просыпаюсь от резкого стука в дверь и громкого почти крика медсестры:       — Больной. К вам пришли.       И уже, видимо, моему гостю:       — Прошу вас всё колющее и режущее сдать на пост и никаких пакетов. Нет, это нельзя проносить в палату. Вот с тарелки и покормите его. И потом сразу тарелку мне сдадите. Это, если ему хуже станет, нажмете и я зайду.       В палату медленно вошел Валька и ошеломленно обвёл взглядом комнату, и затем, сев рядом со мной на стул, спросил хрипло:       — Ну ты блин… ты что творишь, вообще?       Смотрю на него осуждающе и кое-как хриплю:       — Лучше бы яду принес.       Валька чуть не подскакивает.       — Моя мамка вообще в шоке от того, что тебя в психушку отправила соседка. Она говорит, что ты вены себе вспорол в ванне. А потом кидался на всех, пытаясь себя снова убить. Ты че с катушек то съехал? А? — спросил он уже более тихо.       Пришлось сказать тоже тихо:       — Соня… её насиловали и… били, пока она не умрет…       Слезы потекли из глаз и я, выгнувшись всем телом навстречу, зарыдал, не в силах сдержаться. Валька, застыв на мне взглядом, так и сидел, замерев и пережидая мой приступ. Когда стало полегче, я виновато попросил:       — Давай ты не будешь ничего говорить о произошедшем, а?       Он попытался было что-то сказать, но потом, передумав, просто встал и открыл дверь, зовя громко:       — Сонь, зайди, а?       В комнату вошла девушка и я тотчас потерял сознание, потому что это была моя сестра. Меня хлопнули по щеке и я неверяще открыл глаза. На меня смотрела заплаканная Соня, та, которую я помнил. Она плакала навзрыд и её худенькие плечики тряслись от рыданий. Валька чуть приобнял её и пытался успокоить.       — Соня? — только и спросил я, неверяще глядя на неё.       Вот же она, живая и невредимая. Сидит передо мной. Но я точно помнил то тело, её тело. На ней живого места не было!!! Я готов был поклясться. Я замер. Меня осенила догадка и я спросил её тихо:       — Ты Ленни, да?!       Она отняла руки от лица и спросила своим таким родным голосом:       — Кто я?       Я повторил громко:       — Ты Ленни, да?       Она посмотрела на Вальку и тот, пожав плечами, переспросил:       — Какая Лена? Она Соня.       Я заорал, неожиданно для себя, на них:       — Ленни, Ленни, это парень, с другого мира он. Ты же была в том мире, знаешь, о чем я говорю.       Она вновь посмотрела удивленно на меня и вновь перевела взгляд на Вальку:       — Валь, о чём он вообще?       Заплакав, она выскочила за дверь. Валька кинулся было за ней, но остановившись перед дверью, прошипел:       — Она и была жива, это ты чудило, блин, со своими мирами в дурке так и останешься.       Я зло спросил:       — Ты разве не помнишь? Мы же вместе ходили в морг!       Он мотнул головой и добавил:       — Ага, и морг тот был в другом мире, да?       Я зарычал от злости, дернув привязанными к кровати руками на себя. Но безуспешно. Ноги, как оказалось, тоже были привязаны. Валька ушел, как и та Соня.       Я до сих пор не верил в то, что сейчас произошло. Я оплакивал её, а она пришла ко мне. Через неделю мне развязали руки и даже разрешили ходить по комнате. На вторую неделю я уже выходил в общую гостинную с другими психами общаться. Ну как общаться, больше смотреть на них. Хоть какое-то развлечение.       — А какой тот мир был у вас? — спросил меня врач, подперев ладонью щеку и застыв в ожидании ответа. Пожимаю плечами.       — Не было того мира. Я всё придумал, — говорю, холодно глядя на него.       Затем спрашиваю его зло:       — А что вы хотите услышать? Я могу много всего насочинять и потом поверить в то, что сам же придумал. Это бывает иногда очень реально, не могу вылезти из своих историй.       Врач кивнул и что-то записал, а затем расчетливо, словно и не слышал меня, вновь спрашивает, продолжая гнуть свою линию:       — А кто для вас был Ленни?       Он намерено сделал его мужского пола. Видимо, я что-то говорил в бреду безумия от горя. Тело меня выдает, я вздрагиваю и отворачиваю взгляд в сторону.       — Ленни? Не знаю, о ком вы, доктор, — говорю неуверенно, вспоминая, как мы с Ленни отдавались друг другу. Судорога вновь прошивает все тело и сжимаю челюсть, чтобы не выдать себя.       Доктор откладывает свои записи и вдруг говорит серьезно:       — Савелий, вы у нас уже полтора года. Сегодня я попросил вашего друга сделать всё так, словно вы попали к нам только вчера. И потом сразу почти ввести вашу сестру в палату, и результат превзошел все ожидания. Раньше вы не выходили из своей депрессии. Так что же случилось?       Он развел руками и сказал открыто:       — Вот видите, я вам сказал всю правду. А вот вы скрываете всё, и не даете мне лечить вас. Вы ведь хотите вернуться к вашей сестре?       Я быстро киваю и внезапная догадка пронзает - Лени где-то здесь и дает мне сейчас специально урок послушания. Иначе быть не может, или я сошел с ума и мне всё это приснилось!       Доктор откуда-то издалека вещал мне:       — …Я лишь помочь вам хочу, Савелий. Вы мне интересны и хотелось бы прощупать вашу болезнь полностью. Зачем тянуть время? Хотя мне некуда торопится. Рано или поздно вы всё расскажете.       Удрученно смотрю, как он, встав со стула, запахивает халат, торопливо берет свою запись и быстро уходит из гостинной. Мои нервы сдают от напряжения, когда я представляю, что Лени больше нет. Нет, он здесь, я знаю. Вхожу в палату и застываю на месте. В моей палате у окна стоит Асита. Её корона из ветвей неизвестного дерева, листья едва дрожат. Ее прекрасное лицо чем-то мне напоминает того Хину, которого я помню. Коленки мои задрожали и я услышал её властный голос:       — Ленни больше нет.       Она резко повернула ко мне голову и я отшатнулся от ужаса, увидев её прозрачные глаза.       — Я вернула тебе сестру, но забрала его. Наслаждайся своим счастьем. Полным счастьем. Твой ниутой дал тебе то, что ты просил. Он дал это всё ради твоего счастья, горя желанием отдать за тебя свою жизнь.       Я озлобленно прорычал:       — А ты? А ты готова отдать свою жизнь за ту, у которой сама и отняла. Почему Ленни это сделал, а не ты? Ведь это ты вложила в нас, детей, души своих детей. Ты и должна была отвечать за всё это. Только ты виновата в этом, всецело доверив наш мир в руки этого Игоря.       Она так и смотрела на меня зло, и грустно опуская иногда взгляд. Я видел, как она прикладывала силу воли, чтобы не взмахнуть рукой. Затем она спросила тихо, но уже мягче:       — А ты? Ты готов был отдать свою жизнь за своего ниутой?       Я сделал шаг к ней и сказал с горечью       — В любую минуту. Но тебе то что?! Мы, смертные, тебя не интересуем…       Тут она оборвала мою речь, гневно крикнув:       — Прекрати грубить, я сделала всё что могла. Я вернула тебя сюда, как и Соню. Но одного я не смогла убрать, ниутой, он идет за тобой везде. И везде, рискуя своей жизнью, он готов быть рядом с тобой и делать всё ради твоего счастья. Так вот, я спрашиваю, ты любишь его?       Я спросил её ехидно:       — А вам то что?! Разве это возвратит Лени ко мне?       Она нетерпеливо ответила:       — Так да или нет?       Отвечаю ей зло:       — Конечно люблю! Всегда любил! Только понял это поздно.       Она вновь спросила:       — И готов пройти туда где он?       Даже не сомневаясь, киваю, и тут она снизошла до объяснений:       — Он повелитель ниутой. Я подарила этой расе полмира и теперь мы полноправные соседи. В моих силах им помочь. И также помочь вам обоим. Но ты должен заслужить его любовь. Он разочарован… Впрочем, ты сам все увидишь…       Она опускает голову и я чувствую, как мое тело отделяется от пола и уходит ей в ладонь. Неверяще смотрю вокруг и не вижу ничего кроме темноты. Это я что, ушел ей в ладонь?! Вновь взметаюсь вверх и отшатываюсь в огромной комнате от горящего красным пламенем камина, и суетливо сажусь прямо на пол. Асита позади что-то выговаривает кому-то. В дверь стучат и в зал входит еще одна Асита. Она улыбается моей Асите, что была со мной, та недовольно спрашивает:       — Как справились?       Та кивает и её также утягивает в ладонь, как и меня совсем недавно. Затем смотрит на меня долгим взглядом и неожиданно восклицает:       — Ты хорошая душа и слишком израненная. Не думала, что ты выживешь и пройдешь всё это.       Она вышла из зала и я присел к огню уже поближе, всё в той же больничной одежде со шрамами на руках. Неужели он пожертвовал собой ради моей сестры? А может, это я снова с ума схожу и сейчас у меня приступ безумия? Только новый приступ? Испуганно озираюсь и щипаю себя за руку. Больно очень. Я бы, наверное, очнулся. Может, я в своем видении сейчас в халате, с катетером в руке, перевязанной накрепко бинтом и лейкопластырем? Смотрю на катетер и начинаю ожесточенно сдирать с руки бинт, лейкопластырь легко сошел с руки последним и стало сразу хорошо, а вот катетер выходил уже с болью. Значит, я живой как есть.       По всему залу стояли стулья и за каждым стулом большие, можно сказать, гигантские лианы в форме лука и огромных стрел. На огромной полке камина небольшие светящиеся камни. Тяну руку к камню и с ужасом осознаю, что не могу даже сдвинуть камень в сторону. Значит, я всё-таки дух? Рука задрожала, когда я стал опускать её к пламени, что чуть не вырывалось из камина, горячо, но терпимо. Я мог бы встать в огонь, терпя эту боль. Её можно было терпеть. Значит, я всё-таки был душой, когда меня перемещали в другой мир. Нога легко проходит сквозь преграду у камина и я обреченно закидываю вторую ногу, хотя мог просто сделать шаг к камину.       — Стой, не надо, - говорит сзади знакомый голос, но я так и стою, не оборачиваясь, и лишь замираю перед огнем камина. Я бестелесен, могу только лишь своему бестелесному телу навредить, чисто интуитивно понимая, когда мне будет больно. Может, закончить все эти муки? Я готов пойти ради Ленни на всё, но ему нужно ли это? Лишь сейчас осознаю всю тщетность своего бытия и своей жизни везде. Везде я был ненужным, с самого начала, когда всё это началось. А ведь Хину жил с Ленни, жил, пока они там сами как-то не поняли, что Ленни нужен я, а не Хину. Могли бы долго так жить. А я сидел в каком-то теле в ожидании чуда и понимания своей нужности этому миру. Не хочу нового повторения. Не хочу сейчас ничего. Зря Асита перенесла меня сюда. У этой расы не возбраняется жить друг с другом для обмена магией. Ленни выживет в любом случае.       Я знаю, что он сейчас стоит и наблюдает за моими действиями. А что, по сути, мне нужно в любом мире? Наверное, уже ничего, я просто устал жить вот так. А ведь я начинал работать в той забегаловке, ставил себе какие-то цели…       — Дай нам шанс снова полюбить друг друга, Сава? — шепчет он совсем рядом, будто стоит у меня за спиной.       — Зачем? — спрашиваю едва шевеля губами, и горечь разливается по всему телу. Усмехаюсь, замечая, что до сих пор думаю о себе, полном жизни и с телом, живым телом. Пламя вспыхивает сильнее и я отшатываюсь, с ужасом видя другие души в нём. Их много, очень много. Лица людей мелькают, бездушно глядя куда-то в пустоту.       Женский голос за спиной сказал грустно:       — Твоя душа была самой послушной, Сава, но ты вновь и вновь возвращаешься в мой камин.       Асита встает передо мной, положив руки мне на плечи и разворачивая к Ленни. Он бледен, тонкая туника не скрывает его красивого тела. Асита над ухом спрашивает:       — Ты хотел быть с ним, твое заточение пора прекратить, мой сыночек.       Вздрагиваю от её слов и оборачиваюсь к ней. Она уже не Асита, а та мама, что была со мной и Соней в нашем мире. С радостью кидаюсь ей на шею, а она хлопает меня по спине и тянет за собой от камина к большому окну в пол.       Там так и замираем, и я с хрипом спрашиваю:       — Но как?       Она объясняет тихо:       — Твою душу я вложила в тело своего воина. Мой сын будет хранителем душ. А Хину должен оберегать тебя от всего, как меня Изида.       В зал вошла точная копия Аситы и замерла перед нами.       — Это моя сестра. Для всех миров я одна. Но нас трое. Три близняшки. Моя магия позволяет мне быть в разных мирам моим деткам матерью… Не смотри так на меня. Ленни я не позволила сказать всю правду. Хочешь, скажу сейчас твое будущее предназначение?       Киваю, вытирая слезы.       — Всё очень просто. Просто ты не понимал, делая сложные выводы для себя, не видя простого перед собой. Ниутой выбрал тебя и пошел за тобой, потому что он твоя пара, истинная пара. Вы будете охранять мой камин и работать с каждой душой, вкладывая её в жизни других душ, излечивая их ими. А потом забирая, так, чтобы другая оболочка не пострадала и даже не заметила этого. Душа Игоря, моего сына, была обманчива и в какой-то момент я ему поверила и дала власть, ты всё правильно заметил. И гнев твой был правильным.       Смотрю на свою мать и спрашиваю неловко:       — Но ведь Хину…       Она с улыбкой кивает:       — Твое тело освободили, а ты начал проходить испытания. В других мирах ты будешь в разных оболочках и должен уметь управлять своим телом и своей душой, как одной, так и другой, излечивая её. Больная душа Шенту была тебе примером. Вот такие души и есть мои дети. Их больное воображение рисует совершенно другой мир, но ты - осколок моей души, что я сама создала и выносила тебя в том мире. Тот юноша по имени Савелий выжил и сейчас живет со своей сестрой. Благодаря Игорю я не увидела твою изменившуюся до неузнаваемости душу и пропустила тот момент, когда ты начал излечиваться. Ленни был всегда с тобой рядом и знал всё о вас.       Она выразительно посмотрела на меня и я понял, о чём она хочет сказать. Ленни лечил меня, а она наблюдала за этим. То есть, выходит, что она почти святая?!       — А капсула?       Она кивнула вновь:       — Там все души лечатся. Только истинные души осязаемые друг для друга. Хранитель капсулы следит за всем. Когда-то уже и ты отправишь первые больные души к нему на излечение. Ты веришь мне?       Киваю, хоть ещё много и непонятного, но я чувствую, что она говорит правду. Она добавляет:       — Я хочу сейчас отправить тебя и Ленни в капсулу, и после ты придёшь с ним ко мне, и вы начнете принимать души и давать им жизнь. Игоря нет, мне очень нужна ваша помощь. Ты мой хранитель душ.       Я спрашиваю едва слышно:       — А тигры?       Она вздыхает и переводит взгляд на Ленни, он кивает:       — Я объясню тебе в капсуле. Всё очень просто.       В зал неожиданно влетела рыжая девушка и замерла, глядя на меня и Аситу       — Мам, это Сава?!       Она кивнула и девчушка с визгом кинулась мне на шею. Как ни странно, но я почувствовал её руки и легкий поцелуй в щеку.       — Это твоя, наша Соня, — сказала Асита с улыбкой, не скрывая любящего взгляда с нас обоих.       Слезы текли и я не скрывал их. Кажется, весь мир стал переворачиваться для меня невообразимо счастливо. Я нашел свою мать, отца я и не помнил. Мама часто говорила, что он в рейсах…       Асита сказала громко:       — Его никогда не было. Я показывала вам обоим издалека…       Соня закончила весело:       — Того мужчину в огромном камазе.       Асита усмехнулась и кивнула, заканчивая:       — Которого и сама не знала. А вы махали ему, зовя к себе.       Она прижала нас обоих к себе, и вдруг, резко оттолкнув, посмотрела на меня со слезами на глазах, вот теперь я видел её любовь, такую безграничную к нам обоим с Соней. Затем обернулась к Ленни со словами:       — А теперь, наш любимый ниутой, выручай своего истинного и неси его в капсулу. Его душа истощена и ему надо набрать силы. Ведь вам предстоят столько испытаний. Мой сын нуждается в твоей любви. Дорогу вы оба помните.       Словно ветром меня притянуло в объятия Ленни, и он несет меня, бережно держа на руках. Смотрю на него, не в силах поверить до сих пор в происходящее. Яркий свет и он закрывает дверь впереди, сразу становится легко. Закрываю глаза, кажется, на миг, и вижу себя снова в той комнате. Тогда, когда Ленни еще был Тяпой и я дожидался, когда он помоется и войдет в комнату.       Самого Ленни рядом нет. Со страхом ищу его взглядом и замечаю на полу огромную собаку - монстра, сердце чуть не выпрыгивает из груди. Это он, мой Тяпа!!! Зову его тихо:       — Тяпа? Тяпочка… иди ко мне…       Она дергается и уже огромный монстр вжимает меня в постель, облизывая мое лицо. Я смеюсь и стону от боли в то же время. Тяпа, цокая когтями по полу, соскакивает с постели и стоит, выжидающе глядя на меня. Приходится одеться в то, что лежит на стуле.       Бегу за Тяпой и замираю внизу. На длинном столе тарелочки с разными закусками и всё это манит вот сейчас покушать и сыто отвалится от него, но Тяпа ждет меня на улице, подпрыгивая от нетерпения. Бегу за ней по знакомой тропинке, вот мы уже и у озера. Замираю от красоты, и сдернув с себя одежду, медленно вхожу в воду.       Когда вода уже по плечи, вздрагиваю от горячих объятий Ленни, он шепчет мне:       — Как же я соскучился по тебе, любимый.       Я не буду реветь, я буду просто наслаждаться сейчас им, нами, своей жизнью. Сейчас я понимаю своё предназначение. Сейчас я знаю, что я нужен и меня любят. Я нашел всё то, что искал так долго.       Медленно оборачиваюсь к Ленни и с улыбкой спрашиваю:       — Ты ведь больше не покинешь меня?       Он кивает мне, покрывая мое лицо поцелуями. В воде не очень удобно двигаться так, как хочешь, потому сам подхватываю тело Ленни, и положив на песок, засматриваюсь на него. Как же он красив и как же он любит меня. Я вижу это по его взгляду. Он отдается мне, шепча мое имя на все лады. Взрываемся в общем оргазме, так что я на миг теряю сознание, и когда прихожу в себя, вижу над собой счастливого Ленни.       — Я хочу тебя снова и снова… любимый.       Он накрывает меня своим телом и я послушно раздвигаю ноги, глядя на него с любовью. Я готов на любое соитие с ним, потому что он моя половинка.       Боль пронзает лишь вначале. Ленни тревожно всматривается в мое лицо, и когда я уже не в силах сдерживаться, молю его:       — Мне не больно, прошууу…       Он понимает, о чем я, и его движения во мне набирают скорость. Взлетаю с ним, рассыпаясь и смешиваясь с его душой.       Усталые и довольные так и лежим, не в силах оторваться друг от друга.       — Домой? — спрашивает он.       Я киваю с улыбкой, затем угрожающе шепчу:       — Но у меня много вопросов и…       Он целует меня в губы, не давая продолжить:       — Я знаю и готов отвечать на них всю нашу оставшуюся жизнь. Ты даш шанс тем душам, что в камине у Аситы, и сразу все поймешь. Каждая душа со своим характером и своими воспоминаниями и с этим придется считаться. А пока нам надо восстановиться. Тело Тяпы для меня было испытанием. Я был настолько истощен твоим сном, ты рядом, а я не могу тебя взять…       Смотрю на него, бледного до сих пор, и не выдержав, спрашиваю:       — Но ты ведь мог и взять меня. Почему ты не сделал это?       Он смеется:       — Я хочу взаимности.       Понимаю его полностью. И знаю, что теперь всё будет по-другому, и самое главное, со мной будет мой любимый Лени.       Наш безоблачный рай длился очень долго, мы буквально впитывали друг друга, уносясь в высь от каждой нашей близости, будто в первый раз.       Асита позвала нас не скоро, Лени просто в один из дней сказал с утра:       — Нам пора, там будут ответы на все твои вопросы.       Ухожу с сожалением в комнату, что в самом конце второго этажа нашего дома.       Вот я уже в зале. Асита с улыбкой тянет ко мне свои руки, обнимаю её, чувствуя полноту себя, своего существования в этом мире. От камина веет холодом и горем. Странно, раньше мне казалось, что от него исходит пламенем. Я даже видел его. Удивленно подхожу к камину. Асита совсем рядом, с одной стороны, и с другой Лени. Он держит меня за руку. Асита негромко говорит:       — Сыночек, это наши души. Они с любых миров. Я хранительница душ. А теперь уже и ты. Наша задача найти им место среди миров. Твой Ниутой унесет эти души, куда ты их определишь. И вместе вы будете отслеживать их жизнь и помогать, не нарушая порядка равновесия. Твои помощники в этом зале. Они помогут тебе.       Она легко вытягивает первую душу и ласково проводит по ней рукой, говоря нежно:       — Эта душа спит сейчас. Ей пришлось очень много пережить, прежде чем стать такой сильной и такой уставшей. Все души не злые и не могут никому навредить. В их представлении они со своими телами, только мы видим их такими маленькими кристальными гранями. Иногда они могут сами находить своего хранителя и ждать, когда он распорядится ими.       Я вздрагиваю неверяще, вспоминая, как передо мной возникли граны. Горло сразу пересохло, я уже хочу задать вопрос, но Лени сжимает мою руку, призывая к молчанию и слушать Аситу. Она взмахивает рукой и перед нами душа становится больше, окутанная гранями. Вот теперь понятно, где я это видел. Память подсказывает ту встречу, как я и думал.       Асита продолжает:       — Они абсолютно беспомощны и сейчас душа просыпается, чтобы попросить о помощи. Ты никогда не навредишь ни ей ни кому бы то ни было живому. Потому и пришлось проверять тебя твою душу на этот этап. Ведь души такие ранимые и их можно просто потерять.       Она ласково провела по мнимому лицу грана и позвала за собой. В зале появилось много народу. Соня улыбнулась мне, едва я увидел её и тотчас перевела взгляд на грана. Она первой подошла к душе и обняла её, крепко прижимаясь к ней. Гран так и стоял неподвижно, затем я услышал тихий стон.       Сердце моё забилось от радости и гран зашептал:       — Я выбираю вас.       Душа сделала несколько шагов к кому-то за спиной Сони и та тотчас отодвинулась, поворачивая ко мне голову. Затем, встав рядом со мной, зашептала:       — Я даю грану зрение, он видит свой путь как длинный коридор и всех родных. Сейчас он забывает их и тянется к тому, что ему ближе. Теперь твоя очередь, проводи его к тому, что он выбрал. Париту будет рядом.       Я медленно подошел к замершему уже грану у одного из слуг Аситы и она улыбнулась и кивнула.       — Я помогу тебе один раз. Париту дальше будет с тобой, и потом тоже покинет тебя, когда увидит, что ты с Ленни будете самостоятельными, а я займусь нашим миром. Я так хочу отдохнуть, любимый мой сын, — сказала с каким-то сожалением и виноватостью в голосе.       Она подхватывает грана за руку и глазами показывает мне, чтобы сделал то же самое. Послушно беру холодную руку души и просто иду за ними из зала. В какой-то миг мы оказываемся в темноте и голос Аситы поясняет:       — Это коридор выбора. Но и также прошлого, закрой глаза.       Закрываю глаза и охаю от счастья, передо мной вся жизнь души пролетела за один миг. Эта душа была очень доброй и зависимой от другого мнения. Он шел за тем, кого любил, и потом остался один, так и умер в одиночестве, сохраняя свою верность тому, кого любил и тому, кто его бросил.       Громкий голос Париту за нами чуть не заставил меня убежать:       — Душе нельзя идти в тот же мир. Надо помочь ей с выбором, её выбор неправильный и нарушит равновесие.       Асита откликнулась устало:       — Вижу, Париту, вижу. Пусть её выбор сделает Сава.       Я спрашиваю, холодея от ужаса:       — Но я не знаю, что ей выбрать.       В коридоре уже светло и я всматриваюсь в большие картины, что висят по всему коридору на стенах. Так это миры?!!! Картины оживают, едва мы подходим. Я подхожу с граном к каждой картине и представляю эту душу в том мире. Вот благодать мира в парах, их истинность не нарушить.       Асита тихо зовет душу:       — Твой выбор сделан, ты должен заявить о себе, моя душа.       Гран вздрагивает и подходит ближе к картине по немому приказу. Гран оживает и душа в нем начинает метаться, стремясь к тому миру.       Асита вздыхает:       — Теперь Ленни поможет тебе.       Ленни, оказывается, всё это время был рядом со мной. Я недоуменно посмотрел на Ленни и он, кивнув, улыбнулся мне. Показал на картину, шепнув:       — Ты готов к путешествию?       Я киваю следом. Рука Ленни словно истирает грана себе в ладонь и мы тотчас словно утягиваемся в ту картину. Крик, громкий крик тигрицы с рыком взрывает землю когтями и вновь стон боли, уже громче.       Ленни шепчет, пожимая мне ладонь:       - Чувствую, как душа грана уже в твоих руках. Дай жизнь её малышу. Тигрица зовет душу, боль её тела об этом взывает. Всё в природе упорядоченно. Крик лишь сигнал зова души. Это зовут тебя, мой хранитель.       Я подхожу к тигрице и она тотчас склоняет морду к моим ногам. Я легко убираю боль её раздутого тела прикосновением и вкладываю в последнего малыша душу. Малышей несколько. Асита вложила, видимо, в них уже выбранные души. Надо спросить Ленни об этом, попозже. Неужели Асита носится как угорелая, вкладывая души в это зверье? Их там может и по пять быть. Лени смеётся рядом, затем переносит меня в тот коридор.       — Асита не носится как угорелая…, — шепчет он мне. Многие души сами находят свои тела. А нас - раненые души, те, которые не нашли свой путь. Их немало и приходится иногда обходиться без сна. У нас предстоит много работы, любимый. И я очень этому рад.       Смотрю на него удивленно и радостно в ответ улыбаюсь. Это не работа, это счастье - дарить жизнь и вкладывать души. Ниточка словно от сердца подсказывает мне пульс малыша, что только что родился.       Асита в зале сразу замечает нить, что тянется от моей груди. Легкий взмах и она поясняет:       — Так ты будешь знать, где твоя душа и можешь помочь ему, если Париту разрешит. Он редко когда вмешивается. Наше равновесие редко нарушается. Именно он заметил странности за Игорем и затем уже Ленни сообщил мне о том, что произошло. Мы с Париту долго восстанавливали равновесие вашего мира, которое он нарушил. Ведь дальше всё будет на твое усмотрение. Если сильный всплеск будет, Париту будет всегда рядом. Достаточно позвать его.       Я посмотрел в зал, и заметив всё тоже количество людей, иногда и тигров, спросил:       — А что они все ждут?       Асита, грустно кивнув, ответила:       — Они ждут свою истинную пару. Многие потеряли свой облик и не верят в счастье найти свою половинку. Ты должен им помочь. Новый хранитель и мужчина должен, по их мнению, найти им быстрее пару, чем я.       Она виновато посмотрела на всю толпу, что заполнила зал, и я спросил лишь тихо:       — А как это сделать?       Она показала на ниточку из моей груди.       — Вот, может, так будет от души идти ниточка к своей паре. Может, каким-то знаком, я не знаю, что ты возьмешь себе за основу, но примерно тебе объяснила.       Затем она показала на камин:       — Подходи к нему и ищи их, думая о тех, кто в зале. Проникайся своей любовью к Ленни, ищи ту самую истинность в этих душах.       С трудом сохраняя спокойствие и гася дрожь в коленках, подхожу к камину и смотрю на кристаллы душ. Все они кажутся одинаковыми первое время. Обернувшись, нахожу взглядом сидящего тигра и вновь смотрю в камин, но увы. Это не сработало. Замираю от догадки и сосредоточенно смотрю на кристаллы, так вот же, в их гранях их жизни, как они жили дальше. Все они такие разные!!!       Словно дымок идет из одной души. Я тяну к ней руку, она легко тянется ко мне и вот я уже держу её в своей ладони. Глажу её, как это делала Асита и Ленни замечает:       — Кажется, я буду ревновать тебя даже к душам.       Я улыбаюсь ему счастливо и смотрю на душу, словно… словно на своего ребенка, которого у меня не было. Слышу, как душа счастливо смеётся. Обвожу взглядом огромную толпу и выпускаю кристалл в воздух, легко подкидывая. Все сразу охают, крик Сони - и я молю:       — Нет!!! Она сама найдет. Я дал ей толчок.       Асита понимающе кивает всем и кристалл зависает над толпой. Вдруг кто-то вскрикивает и тянет к душе руки. Асита смеётся заливистым смехом:       - Воистину ты мой сын. И твоё место здесь. Мой Шерне нашел через несколько тысяч лет свою пару, которая была у него под носом.       И уже к мужчине обратившись, просит:       — Ты сам выберешь тело своего любимого, Шер?       Мужчина смотрит неверяще на Аситу и тут же преклоняет колено перед нами:       — Повелительница!!! Прошу Вас!!!       Она кивает и кристалл тотчас опадает ему на руку. Он счастливо прижимает его к груди, выходя из зала.       Асита смотрит на меня изумленно, и не выдержав, обнимает:       — Когда-то он подарил мне тебя и Соню, он помог мне отколоть осколок души и теперь вы со мной. Теперь настало время и ему получить от тебя то, о чем он даже и не мечтал. Кто бы вот так мог знать? Савочка?!       Она, прослезившись, прижала вновь меня к себе, и тотчас отстранившись, позвала:       — А теперь давай передохнем.       Мотаю головой показывая на толпу       — Я так не могу, мам.       Она вздрагивает от моего слова и я вновь поворачиваюсь к камину, уже две души только ниточками тянуться друг к другу. Париту замечает:       — Ты что-то видишь?       Киваю удивленно:       — Кажется, я сразу нашел истинных.       Соня, вскрикнув, встает рядом со мной и шепчет:       — Я днями стояла, пытаясь помочь маме, но ничего так и не увидела, они такие одинаковые.       Теперь смеюсь я, глядя на кристаллы.       — Как же ты ошибаешься, - шепчу ей в ответ.       Лишь спустя какое-то время устало ложусь в нашей капсуле к Ленни и жадно целую его. Он отзывается, не менее страстно отвечая на мой поцелуй. Вхожу в него, нежно прикусывая мочку его уха. Как же я люблю его. Тело Ленни подо мной наливается жизнью и силой. Оргазм накрывает с головой.       Словно растоптанный и смятый после оргазма, чуть не падаю возле Ленни и приятно ухожу в сон.       Новый день для меня не новый. Я с удовольствием погружаюсь в миры, где одариваю душами тех, кто этого просит. Но что-то не дает мне покоя, не вся картинка складывается в одно целое, чтобы отпустить прошлое от себя и уже всецело смотреть в свое новое будущее и наслаждаться им. Когда Ленни резвится в облике Тяпы в озере, я ухожу в свои мысли, вспоминая пошагово, как я тут очутился и что потом было ложью, а что правдой. Воспоминания уводят к тому моменту, когда душа Шенту взывала к Ленни и спросила его о зачатом ребенке Асон. Я знаю второе имя Сони, это она. Но почему же тогда я думал, что это правда? Почему Ленни крикнул Шенту, чтобы тот замолчал? Это не дает мне покоя.       Мои шаги размерено вышагивают из угла комнаты в другой угол. Мне нужны ответы. Я знаю, что Ленни обижу своим неверием и не доверием его любви. Но так хочется знать, что же тогда произошло на самом деле с Ленни, куда он пропал потом. И зачем тигры так уверенно говорили о его помолвке с Хину? Голос       Лени застает меня врасплох, он прочитал меня… Испугано смотрю на него, шагая ему навстречу. Лени бледен, он сжимает челюсти и цедит сквозь зубы:       — Ты так и не научился доверять мне… Очень жаль, мой любимый…       Он исчезает буквально с места. Кричу громко, зовя его:       — Лени, я верю… Лени, прошу тебя… Прошу тебя… Люблю тебя… Лени… Вернись, я все объясню…       Падаю на колени, не веря в то, что он ушел. Глухие рыдания сотрясают всё тело. Не скрывая слез от появившейся Аситы, просто падаю на пол и она грустно садиться ко мне и кладет мою голову к себе на колени.       — Хранитель мой, сыночек. Я знала, что не излечила тебя полностью. Ты весь в меня с моими подозрениями. Я в силах тебе помочь.       Она грустно гладит меня по голове и шепчет:       — Я когда-то так же потеряла своего ниутой и теперь моя пара, мой истинный, блуждает в между мирами…       Она уже не смотрит на меня. Её взгляд в своих воспоминаниях, говорит она тихо и размерено, вспоминая всё в мельчайших для себя деталях.       — Я росла с Изей душа в душу. Мы заканчивали слова, читая мысли друг друга. А потом появился мой ниутой, он оберегал меня и мою сестру, я ревновала её… Ох, как я ревновала его к своей сестре. Мы ходили между мирами вместе, её истинный ещё не нашелся, а своего делить я ни с кем не хотела. Я была очень своевольным ребенком, Изя все понимала и пыталась всячески отдалится от нас. Но наша созидательная магия обязывала нас быть вместе, а ниутой Анише, казалось, не сводил с неё взгляда, и может даже, как мне казалось, жалел, что именно я его пара. Во мне бушевала постоянная ревность. Он успокаивал меня постоянно и в один из дней он просто пропал. А я так и осталась одна. У Изи сейчас свой истинный и она даже не ревнует его ко мне. Кажется, что она готова даже его делить со мной. Но я люблю его, своего Анише.       Замолкнув на какое-то время, она усмехается и говорит вновь:       — Вот вроде бы и всё, как мало описания и слов, а всё это было целой жизнью души, что лишилась своего самого ценного, любви и предназначения быть вместе. Те, кто видит Париту, не знают, что они сами нарушили своё равновесие. Вот и я тогда познакомилась с ним. А раньше он был обычным голосом надо мной.       Горячая слеза упала мне на лоб и я прошептал:       — Я тоже дал ему сомнения, хотя сам ему изменял, и…       Слов не находилось, чтобы всего объяснить. Но она кивнула мне, и легко положив ладонь на мой лоб, сказала тихо:       — Смотри.       Меня кружит ветром из одной нити воспоминания к другой, где я ищу своего Лени.       Асита негромко говорит:       — Я нашла его избитую душу тут, в капсуле.       И я уже ныряю в её воспоминание. Худой и изможденный Лени лежит на песке, устремив взгляд в небо. Он едва дышит.       Голос Аситы полон сочувствия:       — Ты не должен был рисковать собой. Он любит лишь тебя, не сомневайся в этом. Мы должны показать ему больную и сломанную душу. Он проникнется к ней жалостью и…       Лени обрывает его:       — Он чувствует свою ненужность и одиночество. Он ревнует меня к Хину. И уже сдался, благодаря меня за жизнь его душе. Я не могу пройти это испытание, повелительница!!!       Его голос полон боли и жалости. Снова нырок и Асита гладит его опущенную голову. Всё тело его в крови, Лени шипит от боли тяжело дыша, лишь шепчет:       — Я люблю его, люблю так, что не могу надышаться на него. Лучше убейте меня и его, и мы встретимся в зале.       Асита громко выдыхает:       — Я не смогу найти вас. Только ему это под силу. Его душа должна пройти все испытания, мой герой. Лживое вранье Игоря откроется ему лишь здесь, когда он станет полным хранителем душ. Нам надо чуть-чуть потерпеть. Он должен, не смотря ни на что, никого ни убить и не желать кому-то смерти. Хранитель - это целая грань, которая крепка, как самый старый мир.       Еще нырок и новое воспоминание. Асита дует в лицо Лени, он лежит на дороге у моего дома.       Он беспомощно смотрит на неё и просит:       — Дай ему жизнь Сони. Он ненавидит нас, меня, тебя. Мы не смогли пройти испытание. Прошу тебя, повелительница.       Его тело исчезает в руке Аситы и она медленно входит в квартиру, где я в ванной. Мое лицо страшно, руки в крови, как и вся ванна - словно окрашена в красный цвет. Синие губы едва двигаются. Асита гладит меня по голове и взмахивает рукой. Соседка стучится в дверь и Асита чуть приоткрывает ей, и она, поклонившись, несется в ванну и мы исчезаем.       Открываю глаза и выдыхаю от сожаления о случившемся. Как же я был слеп! Что я наделал. Я остался без своего ниутой!!!       — Нам пора…, — шепчет она, взмахом руки одевая меня в одежды хранителя.       — Я должен найти его.       Она останавливается у двери и кивает:       — Где же ты его найдешь? Ты знаешь его особое место?       Киваю с сомнением, но вслух говорю:       — Есть одно место, в котором мы были вместе.       Она кивает и выходит со словами:       — Я жду в нашем зале душ.       Закрываю на миг глаза, представляя себя в том месте нашего города. В городе жарко и душно, пустые дома зияют рамами без стекол, словно глазницы чудовища, что слепо смотрит на тебя. Обхожу все дома, пока наконец не нахожу тот самый дом. Вот здесь нас застали тигры. Вот тут я лежал без сил. Воспоминания нахлынули с новой силой. Пустой дом, в нем Ленни. В нем нет нас! Я без него даже дышать нормально не могу.       Тяжело перевожу взгляд с небольшой статуэтки, что мне отчетливо кого-то напоминает. Верчу её в руках и голос сзади замечает:       — Я бы не пришел сюда, тут нет тебя.       Сердце чуть не выпрыгивает из груди. Мой Ленни, он живет! С криком кидаюсь ему на грудь, он прижимает меня крепко к себе и просит:       — Я люблю тебя. Прошу, не сомневайся во мне.       Киваю, сглатывая слезы, не в силах и слова сказать.       Ленни переносит нас в зал и Асита с улыбкой провозгласила:       — Да будет вечна эта пара истинных.       Зал вздрогнул рукоплесканьем. Не скрывая смущения принимаю горячий поцелуй Ленни и сам отвечаю смущено на него.       — Прости меня, любимый, - шепчу ему, когда оборачиваемся вдвоем к камину, а он лишь сжимает мою руку сильнее и смотрит на меня взглядом, полным любви и понимания.       Души чувствуют мое приближение и вот уже несколько душ сами нетерпеливо льнут к моим рукам. Асита всплескивает руками, замечая:       — Вы достигли полного единения своей истинности, и теперь души сами летят на ваш свет. Ничего прекраснее я не видела.       Кристаллы душ замерцали, показывая сами свои отметки истинных. Подкидываю их над залом и все тотчас изумленно выдыхают, одна из душ зависла над Аситой. Она неверяще замерла, из глаз её потекли слезы неверия и счастья. Она встает на колени перед нами со словами:       — Прошу вручить мне мою душу истинного.       Только киваю ей. Она стремительно исчезает из зала, держа в руках свой кристалл. Раздаются счастливые возгласы истинных, успеваю лишь кивнуть каждому после его преклонения и зал наполовину опустел.       Чувствую, что мы можем больше. Тяну Ленни к себе и нежно целую. Слышу стоны, мольбы душ, словно они рядом со стоят. Они нашептывают свои пары, а Ленни смеется, когда и остатки народа из разных миров покидают наш зал. Камин наполовину пуст. Другие души спят. Нам предстоит счастье подарить их другим мирам и окунуть в познание полной жизни счастья и радости.               End.