Я тебя вижу

Заговорить с Мичиру у Тайки получилось только в машине. Они оба сидели в теплом автомобиле, негромко играла музыка, бился о стёкла машины колючий снег. — Не беспокойтесь, все будет хорошо. Нептун покачала головой, словно не верила в это. — Хотару никогда так надолго не пропадала, — она пыталась сохранить невозмутимый вид, но ее голос дрожал. Пальцами она теребила вязанный шарф, лежащий на коленях. — Не забывайте, что она непростой ребенок. У нее за плечами сотни жизней, — Тайки попытался как-то успокоить девушку. Почему-то Мичиру априори думала про дурное и представляла, что с Хотару это непременно случится. Попытка успокоить провалилась, Кайо покачала головой, даже не пытаясь слушать. — Воин в Хотару спит слишком глубоко, чтобы уберечь ее от глупых поступков. Сейчас она просто ребёнок, который потерял очень близкого человека, и вот что ребёнок способен сделать в таком состоянии?.. Тайки промолчал. Ему нечего было возразить на это. Они всё-таки заехали в школу и обыскали двор, хотя было понятно, что она не стала бы там оставаться. По пути в кафе Мичиру обзвонила одноклассников Хотару. Выспрашивать приходилось осторожно, но даже из тех крупиц становилось понятно: девочку никто не видел. — Она ушла сразу после последнего урока и куда — никто не знает, — с сожалением сообщила Кайо, выключая телефон. — Не расстраивайтесь, — сказал Тайки, уверенно обходя машину на повороте. — Будем искать дальше. Она не могла просто исчезнуть. Я уверен, что мы её найдём. Мичиру понимала, что логически Тайки абсолютно прав, но никак не могла успокоить дрожащие руки. Они заехали ещё в пару мест прежде, чем поехали на пляж. На взгляд Творца — идея крайне неудачная. Повсюду валил снег, лежали сугробы, дул ветер. На берег накатывали ледяные волны, омывая камни. Трудно было представить, что обиженный ребёнок мог прятаться здесь. Он неодобрительно сжал зубы, но всё же сказал: — Давайте разделимся, Мичиру. Так будет быстрее. Я пойду налево, вы направо. Встречаемся через пятнадцать минут возле машины. Потом поедем дальше. У вас жезл с собой? — Он у меня всегда с собой, — гордо, с достоинством произнесла Мичиру, и Тайки невольно вспомнились иннеры, которые не видели в этом особой необходимости. — Вы что же, думаете, что Хотару… — Я ничего не думаю. Мера предосторожности. Привычка, — он пожал плечами и двинулся в намеченную сторону. Мичиру спрятала руки в карманах и побрела вдоль пляжа. Как Тайки и предполагал, это оказалась глупая затея — на пляже было холодно, промёрзгло и вокруг не ни души. Изначально, глупая идея. Стоит проверить кафе и библиотеки. Творец развернулся, намереваясь возвращаться. Мельком он скользнул взглядом по океану. Он не любил зиму. Она нисколько не прельщала его, где бы он ни бывал. Он увидел Хотару чудом и сам потом долго этому чуду дивился. Девочка сидела на низком камне, щекой прижавшись к другому и мелко дрожала. — Здравствуй, Хотару, — он подошёл к ней неспешным, неторопливым шагом. — Мичиру послала? — довольно недружелюбно ответила Томо. — Можно и так сказать, — Тайки улыбнулся, глядя на неё сверху и не вынимая рук из карманов. — Она сейчас здесь. Ищет тебя. Хотару фыркнула, показывая, что относится к этой информации крайне пренебрежительно. У Томо были синие губы. Такие синие, что казалось, будто они накрашены синей помадой. Покрасневшие ладошки дрожали, показывая, что она провела на пляже не один час. Но тем не менее, Тайки опустился рядом, присев на камень. — Это место как-то связано с Харукой? — непринуждённо спросил он, глядя на волнующийся океан. — Мы проводили здесь каждое воскресенье летом, — немного мрачно ответила подросток. — Почему ты это делаешь, Хотару? — спросил Тайки, переводя взгляд на девочку, но та не смотрела на него. — Я знаю, что вы не ладите с Мичиру. Из-за Харуки? — Какое тебе дело до этого есть, звёздный творец? — Хотару неприятно усмехнулась, лишний раз напомнив Творцу, что всё-таки несмотря на свой возраст Томо — аутер. — Она считает, что она умерла. Она убедила в этом всех! Она похоронила её, понимаете? Харука где-то там и нуждается в её помощи, а Мичиру ее просто похоронила! Тайки не стал спрашивать, откуда у неё такая уверенность, что Тено жива, это было бы неправильным ходом и полностью уничтожило бы зачатки откровенного разговора. Вместо этого он спросил. — Ты не видела её? Конечно, он имел в виду мертвую, но Хотару и так поняла. — Она не переходила моей границы, — голос девочки стал более спокойным. Она снова повернулась к морю. — Я не всех встречаю лично после смерти. Но как переходят мою границу, границу моего мира — чувствую. Тайки содрогнулся. Чувствовать, как кто-то умирает… а ведь люди умирают постоянно, и каждый раз это чувствовать? Кто придумал, что такая сила достанется ребёнку? — В основном, неощутимо — как шепот. Загробный мир любит тишину. Если в человеке много силы, то его провожу я. Харука не переходила моей границы. У меня её нет. Пеллар сказала, что ей ещё рано умирать. Она не может быть мертва, потому что умереть в таком возрасте — это не её судьба. Она смотрела в будущем, Харука не должна была умереть. Тайки дёрнулся, будто ему влепили пощёчину. Стало трудно дышать и захотелось оттянуть с горла галстук. Харука могла жить. Харука могла жить и жить, не раз разговаривать с ним, это не было написано в её судьбе! Почему же так… он не сомневался в том, что Уран больше нет, но не мог понять, почему. Почему будущее изменило свой ход и предначертанное не сбылось? Или нет никакого будущего, в любой момент тебя могут стереть с игровой доски? Мысли о том, что Харука должна была совершить и никогда этого не сделает, жгли глотку. Отчаянно хотелось выпить. Тайки даже порадовался, что он не дома. Это отрезвляло и не позволяло забыться в спасительной жалости к себе. С четверть часа они молчали. Тайки сидел рядом, смотрел на бушующий океан и, наверное, впервые в жизни ощущал, как хрупка на самом деле человеческая жизнь. До всего этого он казался себе таким великим. Сильным. Один из воинов принцессы. В его руках сосредоточена огромная сила. Власть. Он менял судьбы. Но только сейчас он понял, как хрупки люди. Как зависят от всякого рода случайностей и удачи, и в малом количестве — от себя. И как легко можно убрать из жизни этого хрупкого человека, не зависимо от того, что ему там суждено. Более того — только сейчас он почувствовал себя таким же хрупким человеком. Которого тоже в любой момент может смыть океаном гнева судьбы. И который пока что по чистой случайности находится на этом свете. — Ты ведь тоже мне не веришь? — Хотару скривила губы, глядя на море. Тайки вздрогнул от неожиданного вопроса. Но прежде чем смог ответить, Хотару продолжила. — Я миллион раз спрашиваю, что было бы, если бы будущее сбылось? Если бы все предначертанное стало реальностью. И каждый раз не нахожу ответа, почему оно не сбылось. Кто из нас в этом виноват? — А виноват ли, Хотару? — Тайки подобрал камушек и запустил его в воду, не особо удачно — тот просто утонул. — Будущее ли это, если оно не сбылось? Как бы ни было печально — мы не отвечаем за действия других людей. Тогда и будущее существовало бы. Как легко было бы рисовать его, если бы все люди поступали только по утвержденному плану. Но люди не машины, у них есть сила воли. И желания. Возможно ли нарисовать будущее, если у каждого из нас есть свои желания? На этом моменте он почему-то вспомнил хрупкую Ами. Хрупкую, тонкую, почти эфемерную. Хотару как-то неопределенно усмехнулась, и было непонятно, опровергает ли она его слова или соглашается. — Зачем ты мне это всё говоришь, Творец? Ты ведь мне тоже не веришь? Тайки задумывается. Говорить то, что он не верил — определённо не стоило. Лучший способ настроить ее против себя. — Я верю в жизнь. Хотару рвано рассмеялась. — Ты вообще понимаешь, Творец, кому ты это говоришь?! — Тогда же почему вы, госпожа Смерть, так отчаянно верите в то, что Харука жива? — Тайки лукаво улыбнулся и продолжил. — Я верю, что Жизнь всё расставит на свои места. Разве не ваша принцесса говорила, что Жизнь — самое прекрасное на планете? — Что-то эта ваша Жизнь не уберегла Харуку, — Хотару нахохлилась. — Иногда мы все хрупкие стекляшки перед ней, — согласно кивнул Творец, в океане вздымались высокие волны, и сидеть здесь становилось все неуютнее. — И порой она уносит кого-то из нас, как море уносит этот песок. Но рано или поздно он его возвращает, так или иначе, разве нет? — Тайки улыбнулся девочке. — Со временем мы узнаем ответы. Поймём смысл и значение. — И что же пока, — Хотару недоверчиво хмыкнула. — Просто верить, как говорит Серенити? Я с детства верила, с детства. Ничего не меняет эта ваша вера. — Не верить — жить. Просто жить, Хотару. Вставать по утрам, пить чай. Просто жить. — Жить? — Хотару задохнулась. — Да разве я могу жить, когда… — А почему нет? Или Харуке легче станет, если ты будешь себя истязать? Жить и ждать, наверное, самое сложное, но одновременно, самое главное. Жить, сохранять для Харуки то, что она любит, быть наготове в любой момент получить от неё весть. Но разве ты углядишь её, если будешь себя истязать? — Хотару! Хотару, — раздался чей-то крик, и на девочку обрушились чужие объятия. Мичиру подбежала к ним, не обращая внимания на Тайки, упала на колени в снег и прижала к себе Томо. — Хотти! Хотти… — она прижимала её к себе, словно не могла поверить, что та действительно цела и невридима. — Хотти, я так напугалась! Я ведь думала… Тайки прекрасно понимал, о чем думала Мичиру. Потеряв один раз подругу, она теперь до дрожи боялась пережить такое ещё раз. Руки Нептун тряслись, словно в припадке, пока она ощупывала Сатурн и прижимала к себе снова и снова, словно бы не могла поверить, что та сейчас здесь, с ней. — Хотару… я бы не пережила… Лоска на Мичиру больше нет. Нет спокойствия, уверенности, изящества. Нет безразличия. Всё это разбито к чертям. Она боится — и Тайки это видит. Она боится потерять ещё кого-то также, как потеряла Харуку. И она готова сделать всё, чтобы этого не случилось. И ей не всё равно. Да, что бы не говорил Сейя — ей далеко не всё равно. — Я здесь, Мичиру, — руки Хотару дёргаются, и она несмело приобнимает Нептун. — Здесь. Мичиру не замечает снег и холод. Ей важно только то, что Хотару с ней, а значит, всё будет хорошо. — Я хочу домой, Мичиру… поехали домой, — несмело просит Томо, и Тайки улыбается. Кайо поднимает Хотару на ноги, отряхивает от снега, а Тайки ведёт обеих к машине. Подальше от океана, в котором плещутся стеклянные живые судьбы. *** С того самого дня Сейя начал избегать Ятена. Он бы предпочел вообще не пересекаться с братьями, да вот проблема, жили они все в одном доме. Разве что можно было запереться в комнате и гордо сдохнуть с голоду. Как назло, встреч становилось больше. Первый раз они пересеклись, едва Сейя вышел из своего укрытия. Усталый, осунувшийся, хмурной. Одежда висела на нем мешком, но Файтера это не заботило. За все время никто к нему особо не рвался, и нельзя сказать, что Сейя был этим недоволен. Несколько раз стучали, дергали ручку — Файтер тогда слышал раздраженный голос Ятена, но этим все и заканчивалось. Раньше Сейю, наверное, это бы задело — никому из братьев дела до него нет. Тайки вон даже не появлялся. Но теперь его все устраивало. Они не понимают его, особенно Ятен, ну так и пусть катятся к черту. — Сейя! — Ятена он встретил в коридоре на пути к кухне. — Ты… Но Файтер не стал его слушать. Демонстративно прошел мимо, толкнув плечом. В дальнейшем ситуация только накалялась. Ятен не желал сдаваться и пару раз у них случались стычки. Нередко Сейе хотелось ударить его, и он с трудом останавливал себя. Или что-то останавливало, он не знал. Нечто такое, что не позволяет причинить боль родному человеку, даже если и хочется. Сейя возвращался в свою комнату после завтрака, когда из-за угла вынырнул Ятен. Последнее время Воин очень редко выходил из комнаты, предпочитая проводить время в одиночестве или за разговорами с Харукой. Увидев Ятена, напряг плечи, ощущая сильное раздражение. — Сейя, нам надо поговорить, — но Воин оттолкнул его плечом, намереваясь пройти мимо. — С черта два, ты меня выслушаешь сегодня, — Ятен схватил брата за плечо, резко разворачивая к себе. — Ты. Меня. Выслушаешь, — непреклонно процедил он. — Что за хуйню ты творишь? Может, объяснишься? — Я не желаю разговаривать с таким дерьмом, как ты! — Сейя буквально выплюнул эти слова, вырывая плечо. — Ах, дерьмо, — протянул Ятен, упираясь руками в бока. — Что еще скажешь? Ну ты давай, не стесняйся! Выскажи все, что у тебя накопилось, давай! Или ты, может, хочешь что-нибудь сказать о своем долге? Ты присягу давал, черт возьми! — Вот про долг ты мне даже не заикайся, — Сейя подошел к Ятену вплотную и процедил это в лицо. — Только такая гнида, как ты, мог предложить мне бросить человека в беде. И смеешь еще что-то говорить мне про долг и честь?! Про присягу?! Я присягал помогать людям, не бросать их в беде… — Прежде всего ты присягал королевской семье, наследнице. А не мифическому человеку, который, якобы, без тебя жить не может. — Мифическому? Мифическому?! — Сейя схватил Ятена за грудки. — Что здесь происходит? — Творец появился как раз вовремя и поспешил их расцепить. Разжал руки Сейи и встал между ними, глядя, как братья с ненавистью испепеляют друг друга. — Вы что здесь устроили? — Если бы ты, Тайки, чаще появлялся дома в последнее время, — процедил красный, как рак, Ятен, даже не поправив всклокоченную рубашку. — А не яшкался целыми днями с Мичиру, то бы знал, что наш брат ведет себя, как конченный кретин. Тайки оскорбленно поправил очки на носу и ответил. — Я бываю дома, Ятен. Да и при чем тут это? — А Ятен у нас всем указывает, как жить, — выплюнул Сейя. — Он лучше всех знает, как жить, когда защищать и кого предавать. — Да ты и сам знаешь, Сейя, что я прав, вот и бесишься! Тайки никогда не видел Сейю в таком состоянии. Брат всегда ярко и любил, и ненавидел, но до сей поры все равно знал меру. Никогда таких слов он братьям не говорил. — Ты не сможешь здесь остаться. Ты приносил присягу, обещая хранить верность. — А еще я обещал, будучи воином, помогать людям, Ятен. А не убегать трусливой крысой, как ты! Я обещал не предавать человека и не бросать его… — А скольких ты предашь, если останешься здесь, ты не задумывался?! Ты способен сам сказать это принцессе? Сказать эти слова ей в лицо? Ты способен сказать это каждому кинмокцу, который останется без твоей защиты? Я, может, и крыса, которая убегает, — Ятен криво усмехнулся, будто вспомнил про брата нечто отвратительное. — Но по крайней мере, я не нарушаю присягу. Я верен ей. — У нас слишком разные понятия о чести и предательстве. Я никогда не поступлю так, как ты! — Сейя пылал. — Я не оставлю человека загнивать! То, что ты предлагаешь, да еще и исподтишка, и есть самое настоящее предательство! — Сейя, да ты себя вообще слышишь? — ситуация попахивала абсурдом. Файтер его будто не слышал. Смотрел, кричал обидные слова — и не слышал. — Я предлагаю всего лишь улететь домой! Мы нужны дома! — Тебе важна лишь собственная шкура. Мне жаль, что в нас течет одна кровь, — брюнет буквально выплюнул эти слова. — Ну и подыхай здесь, на этой дерьмовой планете, — выплюнул Ятен в ответ, разворачиваясь и быстрым шагом покидая коридор. — Сдохнешь, о тебе никто и не вспомнит. Это были те самые слова, которые никогда не должны были звучать. Тонкая грань, отличавшая знакомых от семьи. Грань, переходить которую не дозволено никому. Потому что это будет началом конца. *** Тусклый свет горел в гостиной. Когда Сейя, спускаясь по лестнице на первый этаж, заметил его, первым делом он подумал о Тайки. Был уже поздний вечер, за окном давно стемнело, а часы показывали то ли одиннадцатый, то ли двенадцатый час ночи, но Файтер подозревал, что они отстают: по его ощущениям уже была глубокая ночь. Снаружи мела пурга, снова яростно билась в окна, стучала по крыше и заметала дорожки. Неслышной подступью Сейя прошел в гостиную. Свет исходил от тихо потрескивающего камина. Перед камином на диване сидел Ятен. Ятен, не Тайки. Сейя остановился, не зная, что делать. После той ссоры, в которой они наговорили друг другу много непростительных слов, прошло несколько дней, но ни один извиняться не спешил. Тайки злился на них, называл их обоих упрямыми ослами, но мирить — не мирил. И Сейя был ему за это благодарен. Он не хотел терять ещё одного брата, хотя и чувствовал перед Творцом своеобразную вину. Сейя остановился, раздумывая, как же все-таки поступить. Ему не хотелось общаться с Ятеном. Не хотелось иметь вообще каких-либо дел. Но всё же он сделал пару шагов. Неслышно. Ятен сидел в кресле, широко расставив ноги и уставившись на огонь. Рубашка на груди была наполовину распахнута, в каких-то пятнах, но Целителя это явно не волновало. В руках он держал бутылку с коньяком. Наверное, последнее и побудило Сейю остаться. — И как же мы дошли до такого, Сейя? — Целитель запрокинул голову на диван и проговорил это в потолок. Надо же, а Сейя думал, что подошёл неслышно. — Что за хрень? — Файтер указал на бутылку. — Ты в жизни не пил один. — Пил, ты просто не видел. А, это, — Ятен поболтал содержимое в бутылке и уставился на неё расфокусированным взглядом. — Да насрать. Кому какая разница. Всё одно. Он отхлебнул прямо из горла и снова откинулся головой на спинку дивана. Сейя молчал. Он не знал, что сказать. Ятен действительно никогда не пил в одиночестве, даже в самые трудные времена не брался за стакан. По крайней мере, Сейя так думал. Что же в них такое надломилось, что он откровенно желает Ятену смерти, а Целитель берётся за стакан? — Скажи мне, Сейя, наверное, это конец, да? — Файтер не стал отвечать, да и Ятен скорее задавал вопрос потолку, нежели ему. Некая пьяная исповедь, на которую тот в трезвом состоянии вряд ли отважится. — Как мы смогли до такого докатиться… помнишь, — Ятен смотрел куда-то в потолок, не оглядываясь на брата, и у Файтера было странное чувство, когда ты причастный и лишний одновременно. — Тот тайник у нас в старом доме? Ты всегда под половицей прятал свои игрушки. Боялся, что я их стащу. «А ты и стаскивал», — пронеслось у Сейи в голове, но озвучивать он это не стал. Попытался выкинуть из головы непрошенные воспоминания, которые лезли так невовремя. — «Еще и ломал». — А ещё помню, как мне в первый раз дворовые мальчишки сломали нос, — Ятен чему-то хмыкнул. — Крови было столько. А ты и сам в драку полез, типа заступался. Ты всегда заступался. Было два сломанных носа в итоге. «А ты перед этим сломал мой меч», — пронеслось в голове у Сейи, хотя он не намеревался ничего вспоминать. — «Но меня почему-то тогда это даже не волновало. Подумаешь, меч… Разве это было важно». — А на следующий год ты заболел оспой. Да, мало кто знал, но Сейя действительно в детстве перенёс тяжелейшую на их планете болезнь — красную оспу. Целители вымирали целыми гильдиями, пытаясь остановить эпидемию. После тех лет подобных магов можно было пересчитать по пальцам. Ятен сутками сидел возле его кровати, хотя процент заражения и смертности Целителей составлял 90%. Но кого это тогда волновало? — Ты тяжело болел… — Целитель не любил это вспоминать, но Сейя помнил, хотя и был в бреду, как Ятен держал его горячую руку и по капле, по капле вливал в него свои силы. — Ты, я, Тайки. Как мы дошли до такого, Сейя, что наша кровь нам обоим стала приносить разочарование? Наши узы нас больше не волнуют, а слово семья стало пустым звуком. Когда-то мы готовы были умереть друг за друга, гордились, что в нас течет одна кровь, как-то понимали друг друга и чувствовали себя в толпе какими-то особенными. Знали, что всегда можем рассчитывать на поддержку друг друга, ведь мы родные люди, — Ятен поднёс к глазам бутылку и всмотрелся в янтарное золото жидкости. — Ещё и не понимали, тех, кто своих ненавидел. А теперь что? Мы такие же. Сами друг на друга кидаемся. Да так, что убить готовы, — рука Ятена с бутылкой снова опустилась вниз. — Так ли много значат родственные узы и кровь, как мы того хотим? — он сделал несколько глубоких глотков и поморщился. Часть виски упала ему на рубашку, но тот даже не заметил. — Когда-то мы опрометчиво даём клятвы быть всегда вместе, а потом кидаемся теми словами, которые никогда не сможем забрать назад. Это всё, Сейя? Наша семья распалась, и ничего, как раньше, уже не будет? — Ятен встал. — Может, нам с тобой вдвоем на самом деле никогда и не важна была семья? Ятен поставил рваными движениями бутылку на стол, и не дожидаясь ответа, пошатываясь, пошёл вон из гостиной. Сейя остался стоять на месте, глядя ему в след. В ушах жгуче звенели слова: нам с тобой на самом деле никогда и не была важна семья? А если действительно? Может, и не важна была, раз он так легко бросился такими словами? Раньше кровные узы для Сейи значили многое, если не всё. И чтобы произнести эти слова… Сейя потянулся за бутылкой, оставленной на столе Ятеном, но она выскользнула у него из рук, пролетела несколько метров, будто её кто-то кинул, и врезалась со всей дури в шкаф. Появившаяся впереди Харука недовольно цокнула и исчезла. Сейя понял, что она хотела сказать. Что ж, возможно, Тено и права. Но что делать, если сказанные Ятеном слова так неумолимо кажутся правдой? *** В лицо летел колючий снег, отчего создавалось ощущение, будто по щекам, по глазам, по лицу били еловыми ветвями. Хотя не сказать, что пурга была сильной. Скорее просто неприятной. Доставляла дискомфорт. Сейя шёл по ночной дороге и поёживался. На его взгляд в такую погоду надо сидеть дома и только дома, а не сопровождать всяких разных принцесс, даже если принцесса твоя. Тайки и Ятен шли впереди. После встречи у камина прошло два дня. Непонятно почему, но Файтер не стал выкладывать столь чудесный эпизод Творцу. Хотя какой компромат был бы! Вовек такого не увидишь. Но что-то его удержало. Быть может, неловкость. Он не должен был видеть эту сцену. Или же просто какая-то тоска в глазах брата. Щемящая. Потерянность. Чувство чего-то разбитого и навсегда утраченного. Будто он потерял нечто чрезвычайно важное для себя и теперь вернуть это никогда не сможет. Ятену было плохо, а Сейя все же был не из тех, кто насмехается над человеком, который испытывает боль. В последнем Файтер не признается, но парню было стыдно, ведь это он побудил Ятена приложиться к бутылке. В своей вине Сейя не признается даже под пытками, но чувствам ведь не прикажешь. Может, именно поэтому он промолчал. Сегодня старлайты сопровождали принцессу в кино. Как обычно — уговорила Усаги, а отдуваться им. Театром Оливия была избалована и вряд ли земные аналоги способны предложить нечто совершенное иное. То ли дело кино. Кино было для Оливии вещью новой и непонятной, а потому привлекательной. В равной степени как и отталкивающей. Сейя почти не сопротивлялся в этот раз. Виновата ли была в этом его странная апатия а-ля да делайте что хотите, только в душу не лезьте или же Харука, которая всегда находилась неподалеку, а от этого ему было спокойно. Сейчас она шла рядом с ним. Бок о бок, по заснеженной ночной дороге, молчаливая и потусторонняя. Главное, сейчас она здесь — рядом с ним, а все остальное неважно. Он все готов стерпеть. В этом была какая-то своя прелесть. Потусторонняя. Мистическая. Непонятная. Что она, мерцающая, серая, идет по ночной дороге рядом с ним, в лица им метет пурга и вокруг ни души. Последний автобус они благополучно пропустили, Усаги с Мамору повезли Оливию на машине домой, а они решили втроем пойти пешком. Благо, до коттеджа тут было недалеко. Вдвоем, точнее — Сейе вообще было фиолетово, как и куда идти, пока рядом была Харука. Братья шли впереди по широкой автомобильной дороге, было за полночь, машин давно не было, поэтому они ничего не опасались. Сейя слышал их смех, они о чем-то громко переговаривались, шутили, толкались плечами, грозясь завалить друг друга в снег. Как странно. Не то что бы Сейю это трогало, просто… Вот Ятен, который совсем недавно переживал из-за их ссоры. Ходил сам не свой, пропускал все мимо ушей, а вечером пил коньяк. Что в принципе делал редко. А вот теперь демонстрирует поразительную холодность. И что это было дома: тщательно спланированная показательная акция для наивного Сейи? Изображал, что переживает из-за семьи, что она важна ему, а на самом деле плевал он на нее. Ятену всегда были важны только собственные амбиции и цели, и их он добивался любыми способами. — Ты сегодня задумчивый, — проговорила Харука, исчезла, появилась прямо перед ним и будто бы участливо заглянула в лицо. — Ага, ой, — Сейя вздрогнул. — Тено, так же сердце скоро остановится. Харука усмехнулась, довольная тем, что ее шутка удалась. — Тебе, Коу, стоит чаще ходить в кино. — Э? Почему? — парень, наконец, отвлекся от своих мыслей и глянул на девушку. — Ты… становишься таким тихим, молчаливым, что просто благодать, — Харука усмехнулась, но Файтер не обратил внимания на подкол. Поднял голову к небу и попытался ухватить взглядом падающий снег. — Тебе не кажется, Тено, что мы зря ссорились все эти годы? — выдохнул он, глядя в небо. — Ты к чему это? — Харука посмотрела на него. — Мы ведь могли общаться нормально. Стать друзьями. Попытаться понять друг друга. У нас вполне много общих увлечений, а тем более друзей. Мы могли ведь общаться по-другому. Ты никогда не хотела все изменить? — Нет. — Нет? — признаться, Сейе это было неприятно. Ему казалось, что она тоже, как и он, смогла отпустить свою неприязнь и, если не полюбить его, то хотя бы привязаться. И тут так неожиданно. Как ушат воды. — В своем посмертном существовании я хочу иметь хоть что-то, о чем я не сожалению. Споры, ссоры, все это было, это часть нашего с тобой прошлого. Они придавали мне сил жить, часто воодушевляли, зажигали. Так что — нет. Общие друзья, говоришь? Усаги? Если бы мы были друзьями, Коу, то я бы отбивала у тебя всех девчонок. И, поверь, вполне успешно, — она подмигнула, на что Сейя расхохотался и повернулся спиной к дороге, шагая задом наперед. — Я бы не дал тебе этого делать, Тено! А скорее, приложил бы все усилия, чтобы отбить тебя. И, поверь, у меня бы получилось, — он подмигнул ей в ее же манере. Она не успела закатить глаза или как-то ответить. Сзади раздался громкий шум. — Сейя, твою мать! Сейя лениво оборачивается на крик Ятена и видит: на него с огромной скоростью летит грузовик. Он совсем близко, сверкает фарами, и Сейя понимает, что отойти не успеет. Да и если честно… В голове какая-то сумятица. Пустота. Растерянность от того, что происходит все так быстро. Неужели, это конец? Но ведь если так, тогда он… Сейя чувствует сильный толчок в бок. Его схватывает судорога. Перехватывает дыхание, будто он в один момент вдохнул огромное количество ледяного воздуха. Этот ледяной воздух окутывает его, пронизывает, будто входит в вены. Его с огромной силой отбрасывает с дороги, и Сейя мог поклясться, что в этот момент он видел перед собой серебряные глаза Харуки. Он падает на заледеневший снег, комья грязи на обочине дороги, об которые отбивает копчик, здорово прикладывается затылком и видит рядом с собой на земле ее испуганное, побледневшее — у призрака? — лицо. Она склоняет над ним свою голову, и он отчетливо видит в ее серых глазах страх. — Сейя, Сейя! — братья подбегают почти сразу же. Ятен хватает его дрожащими руками, поворачивает голову, словно бы убеждаясь в ее целостности, а затем обнимает. Так надрывно, сильно. И Сейя чувствует, как он дрожит. Мелко-мелко. Как перехватывает у него дыхание. Грузовик с циничным водителем уехал. Исчез. Растворился, будто его и не было. Холод, наконец, отпускал Сейю. Резко, будто просто отступает, и ему вдруг становится тепло. Тайки помогает ему встать, отряхивает от снега, а сам бледный-бледный, разве что не дрожит. — Твою мать, Сейя, мы думали… мы думали… — Ты нас очень напугал, — более понятно поясняет Тайки неразборчивую речь Ятена. — Чем ты вообще смотрел на дорогу? Задницей?! — Мы думали, что тебя… Признаться, он и сам так думал. У него были такие мысли, а Тено… Сейя оглядывается, но Харуки не видит. — Какого черта ты не смотришь на дорогу? Он же мог тебя размазать по асфальту! — Ятен ругается, как старый сапожник, но в этот момент Сейя понимает, что он по-настоящему важен для него. Что он действительно дорожит своей семьей и для него это слово не пустой звук. Ему стало стыдно за свои мысли. Что в какой-то момент он не смог — или не захотел — сдвинуться с места. — Ты как, Сейя, ударился? — Тайки попытался посмотреть, все ли в порядке. — Да так, затылком только. — Как ты вообще умудрился увернуться? — Да какая разница, как, главное — смог! — Ятен, наконец, отошел от него. Харуки не было. О ней не напоминало ничего — ни следы на снегу, ни скрип деревьев. Потусторонний холод отступил так неожиданно, словно Сейя никогда его и не чувствовал. Файтер выглядывал ее из-за плеч братьев, но умом и шестым чувством понимал, что не увидит. Перед ним все еще стояли ее серые глаза. Этот холод, который на мгновение объял его. Сейя пытался понять, что с ним только что случилось, пытался почувствовать свою благодарность братьям, но не мог, потому что все мысли и чувства крутились только вокруг одной мысли: она спасла его. Харука Тено спасла его от смерти.