loquela tua manifestum te facit

— Если ты ко мне пришёл, значит что-то случилось. Намджун проходит в гостиную и плюхается на диван. На журнальном столике покоится книга Альбера Камю «Посторонний» со слегка помятыми страницами в самом начале. Хосок проходит в комнату и ставит пакеты рядом со столиком на пол. — С чего ты это взял? — Опыт. Чон пару секунд молчит, обдумывая сказанное светловолосым, а после усмехается, как будто вспомнил что-то смешное. Он опускает голову и прикрывает рот тыльной стороной ладони. Хо взглядом цепляется за книгу и берет ее в руки, разглядывая. — Интересно? — рыжеволосый листает произведение, пытаясь зацепиться за какое-нибудь слово. — Юнги посоветовал. — Джун наблюдает за действиями парня. — Ах, Юнги. Теперь понятно, почему интересно. — Хо хмыкает и откидывает книгу обратно на столик. Он ревновал. Ревновал как друг к другу. И ничего не мог с этим поделать, ведь Намджун был для него последним спасательным кругом в океане. Последним и единственным, — Все еще пытаешься понять его? — Неразгаданные тайны всегда к себе манят. — светловолосый подмигивает и придвигается к столу. Он тянется к пакету и достает пиво из него, — Только не ломай сигареты. Умоляю. — Не кури при мне, тогда не буду. — рыжий присаживается рядом и открывает бутылку алкоголя, достав ее из пакета. — Так зачем ты пришел? Не похоже, чтобы тебе было плохо. — Я должен умирать, чтобы иметь возможность приехать к тебе? Вдруг я хочу провести вечер с другом? — парень хмурится и делает глоток пива. — Тебя бросили? — Блять, чего такой доебистый? Не могу я дома находиться, потому что ломать изнутри начинает. Я боюсь, Джун, понимаешь? Я не знаю, что случится в этот раз. Не знаю, каким я буду и до какого состояния себя доведу. — Чон опускает голову и выдыхает, потирая запястье с несколькими неровными выпуклыми бороздами. Эти шрамы он скрывал от чужих глаз под кучей браслетов, но от своих не мог упрятать. Картины прошлого не давали возможности забыть о произошедшем, а боль, оставшаяся в сердце и в душе, с каждым разом душила все ожесточённее. Она не желала ему смерти. Просто Хосок не мог ее пережить. Он боялся. — Так-то лучше. Поделись со мной своими переживаниями. Я хочу тебе помочь. — светловолосый ерошит волосы друга и обнимает за плечи, притянув к себе. — Ничего не изменилось. Я боюсь того же, что и раньше. — Хо, перестань мысленно убивать себя по этому поводу. Тебя отвергли несколько лет назад, а ты до сих пор не можешь забыть. Жизнь на этом не заканчивается. Отпусти и забудь. Когда-нибудь судьба сама подкинет тебе подходящий вариант. — Ты так говоришь, будто бы не боишься остаться в одиночестве. Джун, мы — не Юнги, который с удовольствием купается в объятиях тишины и холодной пустоты. Мы не способны жить в одной маленькой и серой комнате. Для счастья нам нужно намного больше. — Мы встречаемся. — Ким прикладывает к губам горлышко бутылки и делает глоток, смотря на приятеля. — Что? — рыжеволосый удивленно смотрит на долговязого, — Юнги и ты? — Ну, да. Эй! Ты чего так смотришь на меня? Сомневаешься во мне, или что? — блондин цокает языком и скрещивает руки на груди, поставив бутылку на столик. — Нет. Просто в шоке. Мой друг — гей. И второй друг — гей. Я в обществе пидоров. — глаза парня округляются постепенно, с осознанием происходящего. — Сначала на себя посмотри, а потом говори. Прими тот факт, что мы все — бисексуалы. И не смей отрицать. — Черт… — Чон вздыхает, — Ты серьезно думаешь, что меня интересуют парни? — Я и Юнги давно все знаем. Иногда друзья знают намного больше, чем родные и возлюбленные. Хо медленно погружается в раздумья. Он пытается найти скрытый смысл в словах друга, ищет возможность зацепиться за ниточку несерьёзности, но все тщетно. Долговязый не врал, да и не собирался делать это. «Встречаются? Это правда? Давно?», — в голове рыжего вопросы генерировались со сверхзвуковой скоростью, и он сам не успевал даже мысленно их прочитать на воображаемом цифровом табло. — Он согласился? — Он не отказался. — Ким поднимается с дивана и подходит к книжному шкафу, на одной из полок которого покоится пачка сигарет. Он берет ее в руки и легким, быстрым движением достает одну. — Что это значит? — парень внимательно наблюдает за приятелем. — Он ничего ко мне не чувствует. Как и я. Все сложно, не знаю, как объяснить. Можешь считать, что у нас свободные отношения. Нет чувств — нет ответственности. — Намджун бросает взгляд на друга и прячет сигареты обратно, — Прости. Забыл. Чон усмехается и делает глоток пива. Он в очередной раз устремляет свой взор на книгу, в сотый раз прочитывая ее название про себя, не издав ни звука. Блондин вскоре присаживается рядом. Их разговор больше не касается Юнги, и некое напряжение между ними исчезает. Может быть из-за того, что они умны и стараются избежать подобной ситуации, а может из-за того, что алкоголь медленно туманил разум и атрофировал печень. Они говорили о многом и совершенно разном, перескакивали с темы на тему, вспоминая моменты из жизни или события, о которых читали. От обсуждения покупки нового скейта парни тут же уплывали в сторону политики и экономики. А при разговоре об открытии нового торгового центра дошло до того, что все закончилось на выборе лучших презервативов. — Джун, ты знаешь, что я — гей? — Хосок медленно скатывается с дивана, развалившись на нем. — Я знаю, что ты в говно. Пить тебе противопоказано. — Ким легонько бьет приятеля по щекам, чтобы тот пришел в себя, — Не блевани, пожалуйста. — Ничего не понимаешь! Вот ты знаешь, что мне нравился? — Хо продолжает находиться на своей волне, закинув голову, уложив ее на спинку дивана. — Знаю. А потом у тебя вкус испортился и тебе стал нравиться другой типаж. — долговязый строит обиженную моську на пару секунд. — Ты в этом виноват. Стал придурком конченным. — рыжеволосый шумно выдыхает и наклоняет голову на бок. Точнее она у него сама наклоняется под действием силы тяжести. — И более сексуальным красавчиком. — парень делает движение рукой, как это обычно делают девушки, убирая длинные локоны волос с плеча за спину, — Если я виноват, то должен извиниться. Следующая выпивка с меня или пожелаете что-нибудь иное? Хосок поворачивается к приятелю и рассматривает его лицо, медленно сфокусировав взгляд и настроив скорость воспроизведения происходящего в своей голове. — Тебя. Хочу знать, кого заполучил Юнги. — Не ври. Ты хочешь знать, кого потерял. — В любом случае, мы говорим об одном и том же. — Чон улыбается, — Сделай это по моей просьбе. Тебе же все равно, да? Сам сказал, что с Юнги тебя ничего не связывает. — Просто замолкни и прими душ. Ты пьяный. Уверен, что утром даже не вспомнишь о том, что сейчас говоришь. — Мон поднимается и берет пачку сигарет с зажигалкой с книжной полки. Он уходит в спальню и вскоре возвращается, кинув в Хосока полотенце, — Вали. Если блеванешь, то я тебя урою. Парень покидает гостиную и открывает окно на кухне, быстрыми и привычными движениями поджигая сигарету. Он неохотно, но с невыносимой необходимостью делает затяжку и выпускает клубы дыма, прислонившись к стене. Долговязый достает телефон из кармана и открывает переписку с Юнги. Хотелось позвонить или написать. В общем, сделать все, что только возможно, лишь бы брюнет приехал. Возможно, совесть наконец-то начала подавать признаки жизни, ведь Джун не желал врать. Он был готов поделиться тем, что произошло. Но готов-ли на самом деле? И все же светловолосый оставляет телефон на подоконнике, как и тлеющий окурок в пепельнице. Его одолевают сомнения в правильности своего выбора настолько, что он пару минут еще не решается открыть дверь ванной комнаты и мечется из стороны в сторону. Каково быть тем, кто ударяет ножом в спину? И каково быть тем, кто этот нож принимает без возможности отказаться и без шанса жить дальше без шрамов? Ким пытается найти ответы на вопросы, предполагая реакцию и поведение хёна на эту ситуацию. И только единственное ему становится понятно — в любом случае он окажется виноватым. Если не перед Юнги, то перед Хо. — Блять. Струи холодной воды наконец-то начинают отчетливо чувствоваться, но восприятие мира все равно находилось далеко за гранью реальности. Хосок смутно осознавал, что был пьян. Он видел предметы вокруг себя размытыми и сюрреалистичными настолько, насколько это возможно. Ему казалось, что это все декорации, в которых он случайно оказался. Чон чувствовал себя здесь лишним, но сил не было, чтобы уйти. Рыжий опускает голову, уперевшись руками в непрозрачную стенку душевой кабины. Ощущение времени так и не возвращается к нему. Он не знает, сколько уже стоит в таком положении, но понимает, что достаточно долго, потому что дрожь начала охватывать тело. В какой-то момент капли воды становятся теплыми, даже немного обжигающими, а грубые ладони останавливаются на талии. — Не против? —Джун слегка прижимает к себе друга из-за недостатка свободного пространства. Он скользит одной рукой вверх, к груди, заставляя слегка прогнуться и опереться на свое тело, — Как себя чувствуешь? — Уже лучше. Можешь не беспокоиться. —Чон медленно и тягуче отвечает хрипловатым голосом. Он думает, что ведет себя естественно и трезво, совершенно не обращая внимание на поведение и неожиданное появление светловолосого. Как будто, так и должно быть, — Не против. — До тебя так долго доходит информация. — Ким усмехается, прошептав эти слова приятелю на ушко, — Я пришел выполнить твою просьбу. Ты рад? — Да. Я рад. — Хо отвечает без эмоций, потому что не помнит ни о какой просьбе. Ему требуется некоторое время, чтобы обработать слова и понять их, а после найти необходимый файл в своем чертоге разума, — Ты правда хочешь это сделать со мной? — Для меня это будет хорошим опытом. — долговязый не отвечает прямым текстом на вопрос. Можно сказать, что он вообще не дает на него ответа, прекрасно понимая, что Хосок этого не заметит, особенно, если отвлечь его от восприятия любой информации. И, даже несмотря на это, парень говорит правду. Он понимает, что такой опыт ему только на пользу, чтобы не сделать Юнги больно. — Перейдем в спальню? — Нет. Не хочу разносить грязь по всему дому. Она должна остаться там, где ее еще возможно смыть. Слова Намджуна резали слух, сердце и душу. Он имел ввиду не только потные тела, сперму, но и их порочную связь, которая могла разрушить все. Их грешный путь начался в этом месте — в этой кабинке. И здесь же он должен закончиться. Чон шумно выдыхает, когда пухлые губы касаются кожи плеч, оставляя после себя россыпь поцелуев, жгущих сердце и ласкающих тело. Ким корил себя за происходящее. Он думал, что лучшее решение — представить Юнги, но, как только он включал фантазию, совесть тут же ударяла кувалдой по голове. Это было явно не лучшим выбором в его жизни. Парень скользит ладонями по телу друга вниз, остановившись на пару секунд на выпирающих тазовых косточках, чтобы плотнее прижаться к нему сзади. Светловолосый слегка раздвигает его ягодицы и трется членом о промежность. Желание овладеть и вкусить запретный плод затмевало сознание так же сильно, как и возбуждение. Они — возбуждение и желание — были неразлучными подругами, которые всегда следовали друг за другом. И Джун подмечает это уже не в первый раз. Он заставляет рыжего слегка прогнуться в спине и вводит в него пальцы. Стон, наполненный болью, его совершенно не тревожит. Хо хватает приятеля за запястье и сжимает его, моля быть помягче. Чон поворачивает голову, чтобы посмотреть в глаза блондина, но полный ненависти к самому себе и происходящему взгляд с примесью вожделения и интереса тут же убивает в нем смелость просить о чем-либо. Он мог лишь смириться с судьбой, которую сам себе приготовил. — Я прекращу, если тебе больно. — Мне не больно. Хосок врет, даже не пытаясь это скрыть. Поддавшись соблазну под контролем алкоголя, он не в силах уже отказаться. Это точно также, как отобрать у собаки кость, которую ей только что дали. Его дрожащий голос и подступающие слезы не влияют на Кима. Возможно, он хотел видеть заплаканное личико, сломленное тело приятеля и взаимную ненависть в его глазах. В любом случае, Джун вымещал собственную злость на нем, и Хо это прекрасно понимал. Это было самым ужасным и самым отвратительным — осознание того, что для любимого человека ты являешься никем, а в такой ситуации становишься предметом усмирения инстинктов и эмоций. Блондин двигает пальцами, раздвигая их наподобие ножниц, растягивая стенки. Чон тихо стонет и болезненно кряхтит, раздвинув ноги пошире. — Ты готов? — Думаю, да. Хосок готов покляться, что в этот момент почувствовал себя самым счастливым, ведь тело друга принадлежало только ему. Эти пухлые и большие губы касались только его кожи, а грубые ладони сжимали только его ягодицы. Он чувствовал себя единственным и желанным, но совершенно заблуждался. Ким проводит рукой по позвоночнику рыжеволосого и нажимает на поясницу, заставляя прогнуться еще больше. Долговязый медленно входит, простонав из-за смешанных ощущений. Он не ожидал, что его будут так сжимать. И это чертовски приятно. Хосок скулит, жмурясь и роняя несколько слез, которые не были заметны в нескончаемом потоке воды. Парень чувствовал, как плоть трется о стенки. Он был готов покляться, что способен кончить от одних ощущений сзади. Намджун не двигался, дав время привыкнуть. Но Хо это только сводило с ума. Пульсация вен на члене приятеля звенела в ушах. И казалось, что сердце подстраивается под этот ритм, от которого тошнило. Светловолосый начинает медленно двигаться с небольшой амплитудой. Он не входит полностью, а лишь на половину, со временем сокращая расстояние между ним и другом. — Ты так дрожишь. Скажи, что желаешь? Хосок, постанывая в такт движениям, хватает Джуна за запястья и заставляет его нагнуться так, чтобы тот прижался грудью к спине. — Лжи. Солги, что любишь меня. Парень усмехается из-за такой нелепой просьбы. Он касается губами плеч, целуя нежно и любяще, а во взгляде читается злость. «Доверься мне», — шепчет долговязый тихо на ушко и легонько кусает за хрящик. Ким выпрямляет Хо, ладонью одной руки обхватив член, а вторую сжав на шее, пальцами пережимая сонную артерию с двух сторон. Он прекрасно знал, что, если приложить чуть больше усилий, приятель преспокойно сможет отправиться на тот свет. Но также знал, что это приносит неописуемое удовольствие. Страх делает людей еще более восприимчивыми. И Мон хотел добиться этого. Адреналин выделяется в кровь и разносится по всему телу. Вкус железа обволакивает рот вместе с алой жидкостью, текущей из порванной губы. Хосок стонет, трепыхается, пытаясь выбраться из удушающих объятий. Но его крепко держали, как преступника в тюремной камере. Намджун делал больно и приятно одновременно. Его грубые толчки доводили податливое тело до седьмого неба, а после опускали в пекло ада. Он шептал непристойности с нотками грубости и сладкой лжи, пока зажимал и потирал уретру большим пальцем. Блондин наслаждался скулежом пса, который был готов упасть на колени и ублажать другим способом, лишь бы ему дали кончить. Это было чертовски приятно и занимательно. Так прекрасно наблюдать за тем, как человек теряет свою натуру, следуя животным инстинктам. И долговязый ловил от этого кайф. Он чувствовал себя повелителем и хозяином, смотря сверху вниз на рыжего и зарываясь пальцами в его мокрые волосы. — Соси.