***
Всю зиму Алан жил словно во сне. Рыжий ни разу не вспоминал о том, что произошло в темном коридоре однажды вечером, и о разговоре за день до этого он словно забыл. Можно было предположить, что мальчишка будет избегать общества друга, но этого не происходило. Чума просто выбросил поцелуй с Аланом из своей памяти. - Да неужели? Накануне Дня Всех Влюбленных рыжий оккупировал стол и разбросал по поверхности бланки ребят, собиравшихся весь вечер провести в компании со "своей фавориткой". Был ясный февральский день, и холодные лучи зимнего солнца освещали полупустую столовую, как обычно почти безлюдную в этот час. Алан сидел в стороне. Чума не подпускал его к бумажкам, предпочитая сам составлять списки победителей. Ему нравилось знать о том, кто кого и сколько раз... разумеется, вписал. Мальчик обновлял эту статистику ежегодно. В его карточке обычно стояло имя, не отличавшееся особой оригинальностью. Мнение рыжего как правило совпадало с мнением большинства, а вкусы не были слишком уж специфическими. Сейчас в руках мальчика лежал бланк парня, обладающего совсем уж нестандартным взглядом на привлекательность. - Я не думаю, что мне так уж идут платья, Алан, - Чума улыбнулся, откладывая бланк юноши в общую кучу. Он подсчитал еще пару ответов, то и дело косясь на бумажку, где аккуратным почерком вырисовывалось его имя. Рыжий извлек ее из завала и запихнул в карман джинсов. - Ну и зачем она тебе? – Алан лениво следил за этими манипуляциями. Он уже давно перестал понимать мальчишку, хотя вряд ли он вообще когда-либо его понимал. Рыжий то вел себя, словно они по уши влюблены, то делал вид, словно ничего особенного не происходит и их отношения остаются на уровне полугодовой давности. - Будет компроматом на тебя, - хмыкнул Чума и вернулся к вороху чужих листов. Ближе к вечеру рыжий забрал Алана из комнаты и, не объясняя причин, потащил за собой. В руках он сжимал мешок, полный припасенной на завтра одежды. До праздника оставалась еще целая ночь, поэтому наряжать кого-либо было рановато. Чума завлек Алана в пустую комнату и тут же пристроил швабру между ручкой и косяком. - Вот. Если тебе так хочется, - рыжий вытряхнул содержимое мешка на пол и с вызовом посмотрел на парня. Алан лишь недоуменно устремил взгляд к куче тряпья вперемешку с флакончиками и кисточками. – Все приходится начинать самому, - фыркнул мальчишка, стаскивая с себя футболку. Он зябко повел острыми плечами и строго добавил. – Я ведь не буду ждать слишком долго. Эти слова вывели Алана из ступора. Происходящее не могло ему присниться и в бредовом сне и совершенно выбивало из колеи. Переводя взгляд с вороха одежды посреди комнаты на белое тело Чумы, одиноко стоящего у окна, Алан терялся, не зная, за что ему взяться. Впоследствии, юноша очень смутно припоминал, как он натянул на рыжего узкое платье и как застегивал замок между костлявыми лопатками. Чума, смеясь, опирался на его плечо, пока Алан пытался натянуть на него чулки. - Не припомню, чтобы ты так издевался над Дэвидом, - улыбнулся рыжий, крепче вцепляясь острыми коготками в плечо друга. - Дэвид сам надевал на себя колготки, - отозвался Алан, сосредоточенно подтягивая тонкий капрон вверх. Он старался не касаться нежной кожи бедер, но это было невероятно сложно – мальчишка трясся от смеха, утверждая, что ему очень щекотно. - Ты вымыл голову? – удивленно спросил юноша. Мальчики устроились на кровати, и Алан запустил расческу в спутанные пряди. Внутри они все еще были влажные, а значит, рыжий побывал в душе совсем недавно. Уши Чумы неожиданно порозовели. - И что с того?! Алан примирительно провел расческой по волосам. - Мог бы и сразу расчесать. Теперь это будет сделать сложнее. - Ну уж нет. Это тебе нужно, ты и делай, - насупился рыжий и скрестил руки на груди. Он оттаял лишь под самый конец, когда Алан разложил по плечам его медные пряди. - Смеешься? – Чума уставился на алую помаду в руках парня. – Думаешь, я забыл, как тяжело смыть эту дрянь?! Макияж был почти закончен, оставалось только заставить рыжего вымазать губы этим несмываемым монстром. Алан был убежден, что это необходимо. Он не знал человека, которому алый цвет шел бы сильнее, чем Чуме. - Мы смыли ее тогда, смоем и теперь. - Вообще-то, было больно. Ты мне тогда все губы стер вместе с этой помадой! - Все будет в порядке. Чума нахмурился, а потом его лицо озарилось внезапной улыбкой. - Ладно, крась, - он замер с приоткрытым ртом, дожидаясь, пока Алан выкрасит его губы в ярко-красный. Едва парень закончил покраску, Чума зловеще улыбнулся. - Что теперь? – Алан поднялся с кровати, отбрасывая злосчастный флакончик в кучу тряпья. Рыжий встал следом. Его запакованный в платье силуэт отчетливо выделялся на фоне закатного неба за окном. Последние лучи солнца застряли в рыжих волосах и лицо мальчика словно застыло в языке пламени. - Даже не подойдешь ко мне? – Чума улыбался своими яркими губами. Алан безвольно шагнул навстречу. Рыжий впился в его губы жестким настойчивым поцелуем. Руки Алана взлетели на его талию, и Чума усмехнулся, на мгновение прервав поцелуй. - Тебе тоже предстоит умыться... Он прижимался губами к жаждущему его рту и щекам парня, оставляя везде, где коснется размазанный след красной помады. За окном догорало солнце. В темнеющей комнате целовались двое мальчишек. Их горячие губы, не знающие усталости, были густо вымазаны алым.***
- Ты совсем спятил?! Самому не мерзко?! – Чума лежал на кровати в объятиях Алана. Его футболка была задрана почти до подмышек, и все тело горело от легких поцелуев, которыми его столь щедро осыпал юноша. Алан держал рыжего за бедра и возился с упрямой пуговицей на его джинсах. Чума почувствовал горячее дыхание, опалившее его между ног, и с силой оттолкнул парня от себя. - Блять! Ты ненормальный! Ты хоть знаешь, когда я в последний раз в душе был?! – рыжий внезапно осознал, что это единственное, что его сейчас волнует. Алан хотел его всего целиком, не задумываясь ни о том, сколько дней его тело не встречалось с мылом, ни о том, что от него, черт возьми, несет хуже чем от дохлой собаки. Чума никогда не испытывал ни капли стыда, принимая себя таким какой он есть, без всяких условий, и демонстрировал эту свою естественность другим без сожалений. Неожиданно ему стало очень стыдно за то, что Алан может прикасаться к нему, даже не думая о том, насколько рыжий может быть отвратителен. Чума терпел, пока его друг отмечал поцелуями путь от его губ до живота... В конце концов, рыжий сам позволил это сделать. Он ведь именно так и сказал: «Делай со мной все, что хочешь». Разве не именно это и делал Алан? Но едва парню захотелось стянуть с мальчишки штаны и увести свою дорожку из поцелуев ниже… Чуме не хотелось об этом даже и думать. Рыжий чувствовал, как горят его щеки. Алан неподвижно застыл рядом. Он снова не понимал, о чем говорит Чума, и почему его слова опять противоречат всему, что он о нем знает. - Да что с тобой?! – мальчишка вскочил с постели и оправил смятую одежду. – Если хочешь сделать это, так хотя бы делай это по-человечески… Чума выдохнул, успокаивая зашедшееся в бешеном ритме сердце. Он подхватил полотенце и повернулся к Алану: - Пойдем… Это все, что я могу сделать для тебя.***
Струи воды вперемешку с пеной стекали по обнаженному телу. Под ладонями скользила гладкая поверхность кафельной стены. Пальцы обессилено расслабились и съехали вниз по сырым плиткам. Чума потерял равновесие. Алан опустил мальчика на пол, мягко оплетая его тело руками. Рыжий откинул голову назад, ловя поцелуй жадными губами. Он все еще тяжело дышал. - Я люблю тебя, - Алан шептал ему на ухо слова, но Чума не мог дать ему ответ. Он отдал, все, что имел. Только то, что у него было. Разве мог он принять эти чувства, зная, что ничего не подарит взамен? - Я же говорил, что не могу… - конец фразы утонул в поцелуе. Алан не сомневался в том, что его чувства взаимны. Кто знает, сколько нужно времени, чтобы мальчишка понял, что все, что он испытывает, это и есть любовь. Как сложно провести грань между душой и телом. Но если отдавать всего себя, чем же еще, кроме как любовью это можно назвать?