YES or YES?

      Чонин успешно убедил себя в том, что перестал быть трусом. Рядом с уверенным и независимым Чунмёном это было легко. Вот только обескураженный взгляд родителей вернул его в реальность.       — Ты так к нам жесток… — всё, что смогла сказать мама, сидя в гостиной в кресле.       Она поджала дрожащие губы, и внутри Чонина сжалось сердце.       — Что с тобой происходит? — покачал головой отец. — Сначала ты бросаешь свою девушку, с которой собирался строить семью, потом бросаешь работу в крупной компании, собираешься переехать в другую страну и всё, как мы поняли, — а из-за того, что ты нам ничего не рассказываешь, мы можем только строить догадки — из-за твоей новой девушки? — мужчина усмехнулся. — Почему ты игнорируешь своих родителей? Не считаешься с нашим мнением? Ты стыдишься нас? Разве мы чем-то заслужили такое отношение?       Чонин упал лицом в свои ладони.       После этой встречи он чувствовал себя отвратительно. Впрочем, а когда после визита к родителям было по-другому? Каждый раз они забирались под кожу, пытались насильно выпытать все тайны его личной жизни, и Чонин боролся с внутренним чувством вины. Он уже смирился с тем, что навсегда останется неблагодарным ребёнком.       Чунмён тактично не поднимал эту тему, но молчание только дробило их взаимопонимание на куски. Чонин читал чужое напряжение в поджатых губах, сведенных бровях, — в том, как его мужчина отводил глаза, отказываясь смотреть на него.       — Тебе нужно составить список того, что ты возьмёшь с собой, — непринуждённо произнёс Чунмён, как будто это не они уже сутки успешно хранили обет молчания. Мужчина достал бутылку воды из холодильника, сделал глоток и поморщился — газированная. Чунмён не пил газированную воду.       Чонин вздохнул и кивнул — должно быть, рассчитывал, что на спине Чунмёна были глаза, после чего вернул своё внимание телефону.       Снаружи Чонин выглядел спокойным, даже чуточку безразличным, но на самом деле присутствие Чунмёна на кухне не давало ему сосредоточиться на ленте инстаграма, поэтому он надеялся, что мужчина уйдёт быстрее, чем его паста согреется в микроволновке.       — Старайся взять только самое необходимое, остальное можно докупить. — Чонин устало вздохнул, но снова удостоил Чунмёна кивком. — Кстати, забери несколько моих костюмов из химчистки, мне, правда, не по пути сегодня. — Парень стиснул зубы и раздраженно сжал телефон в руке. — И я отправил тебе несколько вариантов съемных квартир, постарайся к вечеру ознакомится с районами и выбрать несколько вариантов, потом обсудим.       — Айщ, — тихо прошипел Чонин, хватаясь за голову, и спустился ладонями по лицу. — Прошу, хватит. — Он недовольно посмотрел на обернувшегося Чунмёна и откинулся на спинку стула: — Не все могут быть такими многозадачными как ты. И можно я спокойно поем хоть раз, без разговоров про переезд?       Чунмён выгнул бровь, продолжая держать бутылку в руке.       — У тебя плохое настроение?       Снисходительный тон мужчины распалял Чонина сильнее.       — Да, — он кивнул несколько раз, пытаясь взять себя в руки. — Ты мог бы догадаться, ведь вчера я был у родителей, — объяснил Чонин. Он прекрасно понимал, что этим могло бы всё закончиться, но внутри него скопилось столько напряжения и обиды — до конца не ясно на кого именно, что Чонин не мог проигнорировать иронию в чужом голосе и не ответить тем же: — Но ты же боишься этой темы как огня.       — Так это я виноват в том, что ты боишься перечить своим родителям? — Чунмён хмыкнул и быстро открыл бутылку, делая глоток и снова недовольно морщась. — Пора повзрослеть, Чонин.       — То есть так ты обо мне думаешь? — Чонин пораженно выдохнул.       Чунмён пожал плечами.       — Не драматизируй, — покачал головой мужчина и отвел глаза, когда чужие губы сомкнулись от обиды сильнее. — То есть… Я имел в виду то, что ты иногда додумываешь то, чего нет. Я не хотел тебя обидеть.       — Ну прости, что я пытаюсь сохранить нормальные отношения с родителями, а не следую твоему примеру, — проговорил Чонин быстрее, чем успел подумать. Чунмён не нашёлся с ответом и дежурно улыбнулся. Позади него щелкнула микроволновка — паста была готова, но Чонин застыл, не смея даже моргнуть. Чувствуя, как внутри все дрожало и покрывалось холодом, он безвольно смотрел, как Чунмён развернулся к холодильнику и поставил туда воду: — Мён-а, — тихо позвал Чонин, прекрасно зная, как Чунмён любил, когда он называл его именно так. — Прости.       — Мы могли бы немного отдохнуть сегодня. Друг от друга, — Чунмён обернулся с натянутой улыбкой и поспешил к выходу — через столовую, проходя мимо стола, где сидел Чонин.       Тот вскочил с места и поймал Чунмёна у порога, прижимаясь к нему со спины. Внутри Чонина всё испуганно сжалось — он до сих пор помнил, на что был готов обиженный Чунмён.       — Прошу, не надо так, — прошептал Чонин. — Я виноват, я идиот.       — Мы круглые сутки вместе в одном доме, варимся в стрессе от переезда. Несколько дней нам не помешает, — тихо проговорил Чунмён и добавил сипло, еле слышно: — И у тебя будет время подумать. Может, ты еще передумаешь.       — Не уходи из дома, ладно?       Чунмён крепко взял его за запястье, отцепляя руку Чонина от его рубашки на животе и выпутываясь из объятий. Он с подозрением заглянул в лицо Чонина, на котором застыл страх, и нахмурился.       — О чём ты думаешь? — Чунмён прищурился, когда Чонин опустил виноватые глаза. — Пытаешься меня контролировать? Как долго ты собираешься припоминать мне это?       Чунмён вкинул брови, выдохнул и отвернулся, отпуская чужую руку.       Чонин проводил его тоскливым взглядом, чувствуя, как боль, переполняющая его, собирается тяжеленым камнем в груди, не давая сделать вдох. Его сердце было отравлено и ревностью, и обидой, и тревогой. Уже нужно было привыкнуть — как только в его жизни появился Чунмён, такой коктейль эмоций стал постоянным спутником.       Чонин не умел любить Чунмёна, не мог нормально встроить эту любовь в свою жизнь, полностью ломая прежнюю.       И Чунмён будто наказывал его за это. Ушел из своего же собственного съемного дома, а к вечеру отправил короткое сообщение о том, что должен решить какие-то проблемы и попрощаться с друзьями. И это Чонину нужно было повзрослеть?       Вестей не было и на следующий день — телефон Чунмёна был отключен, что только подогревало воображение. Чонин не находил себе места, пытался отвлечься на английский, который ему не давался, но это только больше раздражало. Лететь предстояло уже завтра — а он не был уверен ни в чём.       Кёнсу встретил его в своем ресторане пронзительным взглядом, будто знал, что творилось на душе у Чонина, а Чонин уже и не знал, зачем был здесь. Стоило ли прощаться?       — Ты счастлив? — спросил его Кёнсу, когда они вышли на улицу из его ресторана и отошли в сторону, чтобы не мешать прохожим.       Чонин не смог ответить сразу, хотя было проще соврать. Слова застряли в горле. Одна ссора ничего не решала, она не изменила его чувства, ведь до этого было очень хорошо, но он снова всё испортил и это уже становилось традицией.       — А я выгляжу счастливым?       Кёнсу усмехнулся, глядя на проезжающие мимо машины. Он достал из заднего кармана брюк пачку сигарет и зажигалку, и закурил, возвращая свое внимание Чонину.       — Ты снова это делаешь.       Чонин нахмурился и прищурился, показывая, что не понял его.       — Снова бежишь, — кивнул головой Кёнсу и сделал затяжку. — Твои родители ведь ничего не знают.       — Я не обязан перед ними отчитываться, — раздраженно ответил Чонин, вспоминая слова Чунмёна.       — И с каких пор ты притворяешься, что тебе так проще? — Чонин ничего не ответил, лишь обессиленно опустил глаза. — Ты не выглядишь счастливым, ты выглядишь загнанным в угол.       — Как она?       — Сейчас она счастлива. Новая должность, командировка за границу — Сечжу мечтала об этом. Но иногда я боюсь того, что делает с нами любовь, — покачал головой Кёнсу, отвечая на виноватый взгляд Чонина. — Сечжу сказала мне, что в какой-то момент была готова простить тебя. От отчаяния. Она всегда говорила, что никогда не простила бы измену, но без привязки к определенному моменту всё это всего лишь пустые слова. Прощать измену нужно только тогда, когда ты уверен, что сможешь забыть и никогда больше не вспоминать об этом. Даже в гневе. Она бы не смогла так, она уважает себя.       — А я всегда говорил, что не способен на предательство, — произнес Чонин и поморщился, чувствуя, как дым сигареты забивается в его легкие.       — У тебя был непростой выбор, Чонин, — Кёнсу выбросил сигарету в урну и подошел ближе, говоря тише: — предать себя или предать её. Ты выбирал не между Сечжу и Чунмёном, и ты знаешь это. Даже если ты потеряешь его, у тебя останешься ты сам. Не нужно растворяться в нём.       Чонин нахмурился и заглянул в большие темно-карие глаза:       — Значит, всё не зря?       — Тебе лучше знать.

****

      Чонин незаметно вышел на остекленную веранду и сел на широкие качели с нетронутым бокалом вина в руке и накинутым на опущенные плечи пиджаком. Позади раздавался смех — Чондэ позвал его на вечеринку в честь своего ещё нерожденного ребенка, но Чонин не чувствовал себя частью этого праздника. Он с тревогой в глазах смотрел на экран телефона.       Чонин обернулся, когда, запуская весёлый смех из гостиной, Чондэ появился на веранде в одной рубашке. Он остановился рядом с качелями и глубоко вздохнул. Широкая улыбка на его лице заставила Чонина улыбнуться, несмотря на тяжёлые мысли.       — Дозвонился до кого хотел? — спросил Чондэ, и Чонин покачал головой. — Сегодня волшебный вечер.       — Да.       Чонин посмотрел на небольшой двор, который покрывался тонким слоем снега и тяжело вздохнул.       — Ты разорился на подарок.       — Такое бывает не каждый день, — хмыкнул Чонин, вспоминая, как он больше двух часов ходил по огромному игрушечному магазину, не зная, что вообще дарят на такие праздники, и в итоге купил радиоуправляемый вертолёт, о котором мечтал в детстве.       — Ну, — протянул Чондэ, — могу обещать, что ребёнок будет знать, что у него есть богатый дядя в Америке.       Чонин отпустил смешок, всё же делая глоток из своего бокала, и хмуро уставился вперёд.       — Как дела на работе? — спросил он, чтобы отвлечься.       — Бардак. И я даже не знаю из-за чего именно. Из-за того, что из компании ушло сразу два архитектора или потому что меня сделали директором. Насильственным путём, между прочим.       — Дни компании сочтены. — Чонин искоса посмотрел на улыбающегося Чондэ и отпустил смешок. — На самом деле я верю в тебя, хён. Ты справишься с этим отделом бездельников.       — Даже лучше, чем директор Ким?       Чонин опустил глаза, чувствуя неловкость, но молчание затягивалось, и становилось ещё более неловко.       — Чем займёшься в последнюю ночь в Сеуле? — перевел тему Чондэ.       — Настроение, чтобы напиться в ближайшем баре, — удрученно ответил Чонин. — У тебя не буду, нуна меня убьёт.       — Осторожнее с этим, а то самолёт улетит без вас.       Последнее слово ударило под дых. Чонин прикрыл глаза, вздыхая, и сунул руку вместе с телефоном в карман джинсов.       — Я, пожалуй, пойду, — сказал он, собираясь пройти мимо мужчины, но тот преградил ему путь.       — Собирался сбежать, не попробовав торт моей жены? Ты бессмертный, что ли? — Чонин молчал, после чего осторожно посмотрел в глаза Чондэ, боясь увидеть там неприязнь или отвращение, но взгляд мужчины оставался всё таким же счастливым и тёплым. — Это было очевидно. И я не собираюсь осуждать тебя. — Чондэ вдруг стал серьезным и положил руку на его плечо. — А если бы и осуждал — не пригласил на праздник. — Чонин не знал, что ответить, — внутри будто совсем не осталось сил. — Испугался?       — Не просто это с кем-то обсуждать, хён. Я не могу рассказать даже родителям.       — Не рассказывай.       Чонин хмыкнул, сделал шаг назад, и Чондэ убрал руку с его плеча. Как просто всем вокруг, должно быть, раздавать советы.       — Легко сказать, — он покачал головой и снова устремил взгляд на падающий снег. Это успокаивало. — Я словно вру им и из-за этого постоянно чувствую себя виноватым. Я знаю, что не оправдал их ожидания.       Чонин глубоко вздохнул и выдохнул, пытаясь унять мелкую дрожь в теле.       — А разве ты должен оправдывать чьи-то ожидания?       — Не надо, — снисходительно улыбнулся Чонин, глядя в глаза напротив. — Ты не понимаешь.       — Если для тебя это важно — всё просто. Скажи им, — Чондэ кивнул на руку Чонина, которая сжимала телефон в кармане брюк. — Ты ведь за этим здесь? Я прав? — и растянул уголки губ в привычной для него манере прежде, чем покинуть веранду.       Чонин проводил его усталым взглядом и достал телефон, задумчиво глядя в экран.       Он медленно сел обратно на качели, отталкиваясь ногами, и закусил губу. Сделал глубокий вздох, прикрывая глаза и в полной мере чувствуя, как от волнения кружится голова. Дрожащим пальцем разблокировал телефон и нашёл нужный номер.       Это нужно было не только ему — его родители заслуживали знать правду.       Каждый гудок грозился свести его с ума. Где-то в глубине души Чонин надеялся, что мама не возьмет трубку и ему не придется…       — Чонин.       Он сглотнул, голос матери был взволнованным.       — Мам?       — Да?       — Вы спите?       Чонин чувствовал, что начинал дрожать и поднялся на ноги. Пиджак упал на деревянный пол, но он, не обратив внимания, запустил свободную руку в карман брюк.       — Нет, Чонин-а. Что ты хотел? Все вещи уже готовы? Ты?..       — Вы хотели познакомиться с моей девушкой, — быстро произнёс он, перебивая. Боялся, что может передумать.       — Да, сынок. Я тебя слушаю.       — Я не хочу, чтобы всё вышло вот так. Вы можете приехать завтра в аэропорт, — каждое слово Чонин вытягивал из себя через силу. — К десяти часам утра. Встретимся у входа в первый терминал. Прости, я должен был предупредить раньше.       — Мы приедем.       — Только…       — Что?       — Я не хочу, чтобы это стало для тебя сюрпризом.       Чонин сглотнул.       — Говори уже, Чонин-а.       — Вы увидите там не совсем девушку, понимаешь?       — Нет, — наконец сказала она, и Чонин выдохнул, опуская дрожащие веки.       — Что если вы увидите там не девушку?       — Ты пьян, да? — быстро протараторила она. — Что ты несешь, Чонин?.. А кого я должна там увидеть?       — Я встречаюсь не с девушкой, мам, — прошептал он, — а с мужчиной.       Ответом была невыносимая тишина. Чонин ни на что не надеялся, но вопреки этому, его сердце болезненно сжалось, и он быстро попрощался, не узнавая свой бесцветный голос:       — До свидания.       — Подожди…       Чонин сбросил звонок, зажмуриваясь. В ушах звенела тишина, но на сердце было спокойно. Странно. И хотя в глазах защипало, он совсем ни о чем не жалел. Чонин выдохнул, убирая телефон в карман, и откинулся на спинку качели, запрокидывая голову.       — Вот и всё, — с безысходностью проговорил он в пустоту.       Внезапный звонок заставил его дернуться и судорожно достать телефон из кармана.       — Да? — сердце забилось бешеным ритмом, и Чонин задержал дыхание в ожидании ответа матери…       — Я около дома Чондэ, — и облегченно выдохнул.       Мягкий голос с веселыми нотками заставил его улыбнуться, хотя Чонин был ещё очень зол на Чунмёна.       — Если бы ты не выключил телефон, знал бы, что я ещё не съел свой кусок торта.       — Как я посмел помешать тебе.       — Ты зайдешь? Чондэ будет рад увидеть тебя.       — У нас нет на это времени, Чонин, — твердо произнес Чунмён. — Не думаешь, что нам надо поговорить? — похоже, он тоже был не в лучшем расположении духа, хотя в начале разговора так не казалось.       Чонин сделал глоток из своего бокала и раздраженно вздохнул — если бы кое-кто не шлялся непонятно где, они бы уже давно всё решили, но теперь вина лежала на нём?       — Тогда жди.       Давно Чонин так не унижался, пока выпрашивал свободу у беременной жены Чондэ. Нуна всегда была властной женщиной, но Чондэ смог её убедить, потому что не хотел связываться с директором Кимом, который не любил ждать.       Чонин вышел из дома с благословением и тремя тяжелыми контейнерами еды, Чондэ похлопал его по плечу.       — Будь счастлив.       — И ты, — Чонин широко улыбнулся. — Надеюсь после того, как я съем все это за вечер, меня не вывернет прямо в самолете.       — Она ждет фотоотчет.       Позади хлопнула дверь автомобиля.       — И я жду фотоотчет, хён, — сказал Чонин, подмигивая. — Увидимся.       Он поспешил в машину, чтобы избежать неловкости, и демонстративно отвел взгляд, проходя мимо Чунмёна. Тот громко усмехнулся.       Чунмён появился через несколько минут, и Чонин отвернулся к окну, обнимая руками контейнеры, лежавшие на коленях. Мужчина молчал, а Чонину хотелось поругаться, потому что боли, обиды и тревоги скопилось столько, что его разрывало изнутри.       Чонин приоткрыл окно, впуская зимний морозный воздух, чтобы остудить голову. Сейчас он не должен был ничего говорить, но…       — Зачем ты приехал? Что было бы, если бы Чондэ ничего не знал о нас?       С Чунмёном Чонин забывал, что его вообще-то считали не особо разговорчивым.       — Я думал, ты со мной не разговариваешь. — Чунмён остановился на светофоре и постучал пальцами по рулю. — Мне всё равно, кто и что думает.       — Мне не всё равно, — тихо сказал Чонин. — Не надо так делать.       — Что именно? Выключать телефон или приезжать за тобой? У тебя много ко мне претензий.       — Выключать телефон и, не спросив меня, приезжать за мной.       — Ладно.       — Так просто?       Чонин посмотрел на молчащего Чунмёна, и понял, что совсем нет. Его взгляд был уставшим, хотя и сосредоточенным на дороге, брови напряженно нахмуренными, и, кажется, Чонин пропустил нечто важное, пока копался в своих проблемах. Этот переезд был полностью на Чунмёне, а Чонин встречался не с роботом.       Уже дома они разошлись по разным частям дома. Чонин остался в столовой, перекладывая еду в тарелки, чтобы сфотографировать пустые контейнеры. Даже если это была шутка, он не хотел тревожить нуну, которая всегда вкладывала душу в свои блюда.       — Что ты делаешь?       Чонин вздрогнул, смазывая фотографию, и недовольно посмотрел на улыбающегося Чунмёна. Тот опирался руками о столешницу и разглядывал горы еды.       — Без сахара?       Чунмён указал пальцем на торт и посмотрел на Чонина исподлобья, вскинув брови и мило закусив губу. Чонин закатил глаза.       Чунмён худел перед поездкой, планируя оторваться на американской кухне. Может быть, Чонин и не был знатоком здорового питания, но это явно было бредовой затеей и не походило на что-то правильное.       — С сахаром. Что за торт без сахара?       — Сейчас это популярно. Во всяком случае у меня была надежда.       — Это домашний торт, и нуна всегда использует только качественные продукты. Ничего не будет, если съесть кусок. — Чунмён разочарованно отвел уголок губ, и Чонин покачал головой — безнадежен. — Закончил все свои дела?       — Да, — ответил Чунмён и обошел Чонина, направляясь в сторону кухни. — А ты?       Чонин кивнул и улыбнулся, когда нуна прислала ему стикер-сердечко.       — Я рад, — услышал он около уха и вздрогнул, чувствуя на своей коже холодные губы. — Ты оставил мне записку, как это мило.       — Я же нахожусь в отношениях и не могу укатить на несколько дней, куда мне вздумается, — получилось сипло, убедительно злиться под чужими поцелуями не получалось.       — Кажется, я нашел сладкое, которое мне можно.       Чонин почти уронил телефон, когда Чунмён ладонью медленно спустился по его напряженному животу вниз. Он на несколько секунд потерял контроль, шумно вдыхая и откидывая голову назад, подставляя шею под чужие поцелуи и позволяя прижимать к себе сзади. Но в следующую секунду развернулся, собираясь высказать всё, что накопилось, — Чунмён понял это по-своему.       Он резко подхватил его под бедрами, помогая сесть на стол, и с глухим стоном поддался вперед, жарко целуя в приоткрытые губы. Чонин задыхался от такого напора, голова шла кругом. Он до боли сжал ладони, на которые опирался о стол позади, в кулаки, пока Чунмён расстегивал его рубашку и спускался поцелуями по обнаженной груди.       — Стой, — сквозь зубы проговорил он, тяжело дыша. Чунмён выпрямился и вытер раскрасневшиеся губы ладонью, удивленно глядя на сгорбившегося парня, который рассматривал свои ладони со следами от ногтей. — Когда ты сказал, что нам нужно серьезно поговорить, ты имел в виду это, да?       — Нет. Я думал, что это взаимно. Прости, что набросился на тебя.       Чунмён запустил руку в волосы и поморщился словно ему было больно.       — Почему ты отключил телефон?       Чонин поднял взгляд на всё ещё растерянного Чунмёна.       — У нас разный взгляд на то, как должны выглядеть отношения. Но я всё-таки думал, что в общем понятии отсутствует пункт о передачи себя в собственность своему партнеру.       — С каких пор вносить ясность в то, что ты делаешь, считается собственничеством?       — Я написал тебе сообщение.       Чонин фыркнул, с прищуром наблюдая, как Чунмён пожимает плечами.       — Думаешь, я стал бы тебе названивать каждый час? Этого ты боялся?       — Ладно, — Чунмён выставил руки вперед и улыбнулся, прикрывая глаза. — Твоя взяла, отныне буду отчитываться о каждом своём шаге.       Чонин возмущенно нахмурился.       — Я не это имел в виду!       — Нет уж, обратного пути нет. Я замучаю тебя своими сообщениями и звонками, и ты будешь молить о пощаде. — Чунмён осторожно подошел ближе, и, заметив хитрый блеск в его глазах, Чонин скрестил руки на груди. — Можно просто поцеловать тебя?       — Кого ты обманываешь? Когда это мы останавливались только на поцелуях?       — Только не отрицай, что это почти всегда твоя идея.       Чонин лукаво улыбнулся, на самом деле пряча в уголках губ смущение, и опустил глаза. Он и не собирался ничего отрицать — притянул Чунмёна за воротник и мягко поцеловал, прикрывая веки.       — Я соскучился, — прошептал Чунмён в чужие губы, — несмотря на то, что иногда ты бываешь невыносимым.       — Говорить такое, когда ты целуешь меня, — нечестно.       — Это выученная за месяц тактика, — усмехнулся Чунмён и нахмурился, когда заметил в глазах напротив печаль. — В чём дело?       — Прости меня. — Чонин поднял взгляд и взял со своих колен руки Чунмёна, переплетая пальцы. — За те слова. На самом деле я восхищаюсь тобой — я бы не смог так, как ты, стоять на своём. Хотя когда-то я был уверен в том, что я могу справиться с любыми проблемами.       — У тебя есть свои чувства и переживания, это нормально. Я тоже сказал много чего лишнего. Поддался эмоциям. Это бывает. Все эти дни я думал только об одном — что это я виноват в том, что разрушаю твою семью, твою жизнь, увозя тебя в неизвестность. Отчасти это так и есть.       Чонин покачал головой и оставил поцелуй на тыльной стороне руки Чунмёна. Тот следил как завороженный — обожал, когда Чонина пробивало на нежность.       — Я сделал свой выбор сам. Тем более теперь меня здесь ничего не держит.       — О чем ты?       — Я рассказал своей матери.       — Надеюсь, это не из-за меня?       Чунмён выглядел действительно встревоженным.       — Нет, просто я понял, что не смогу уехать, если не скажу.       — И как она отреагировала?       — Не знаю, я бросил трубку, а она не перезвонила.       — Ей нужно время. Даже тебе самому было тяжело принять себя.       — Оказалось, для меня даже не так важно знать ответ, как просто быть честным с ними и с самим собой.       — Звучит пафосно, — хмыкнул Чунмён.       — По-другому не скажешь. Я хочу говорить правду, но это оказалось действительно тяжело. Все мои проблемы всегда были от того, что я что-то не договаривал.       — Хорошо, тогда скажи мне кое-что, — попросил Чунмён мягко, заглядывая в глаза напротив. — Я думал, мы всё обсудили по поводу того, что я не собираюсь тебе изменять. Я же могу рассчитывать на то, что ты не подаришь мне на день рождения пояс верности?       — Это не смешно, — вопреки своим словам Чонин улыбнулся. — Но спасибо за идею, — добавил он, наслаждаясь чужим тихим смехом. — Ты меня явно недооцениваешь, раз шутишь на эту тему.       — Не надо.       Внутри Чонина давно не было так спокойно, и это спокойствие позволяло нащупать то, что ещё болело внутри, еле ощутимо.       — Я знаю, это полностью моя вина.       — В чём именно?       — В том, что я смотрю на каждого твоего друга или знакомого, как на твоего потенциального любовника. — Чунмён рассмеялся снова. — Почему ты смеешься? Возможно, это не кажется тебе такой проблемой, пока мы вместе не так долго. Но что будет потом? Если у меня не получится. Там, в другой стране всё может измениться.       — Я хочу, чтобы ты понимал, в чём разница: тогда у нас не было договорённости. Сейчас всё совсем по-другому. Я верю, что ты справишься. Просто позволь себе расслабиться и доверься мне. Ведь я доверяю тебе.       В глазах Чунмёна не было ни капли насмешки, и Чонин поцеловал его, закрепляя обещание.       — Я люблю тебя, — прошептал он.       — И я тебя.       Чунмён целовал его настолько нежно и неторопливо, что Чонин терял связь с реальностью. Это отгоняло сильное волнение, которое накрывало с головой и с которым было тяжело справиться в одиночку.       Уже завтра его жизнь должна была снова перевернуться с ног на голову, и Чонин из-за волнения отключился только ближе к утру, после ненавязчивого разговора с Чунмёном.       «Уже завтра».

****

      — Уже объявили посадку, нам пора, — сухо произнес Чонин, оглядываясь по сторонам.       Чунмён оторвал взгляд от телефона, замечая чужое беспокойство.       — Мы можем подождать ещё немного.       — Она не придет, моя мать никогда не опаздывает.       — Мне жаль, — в глазах Чунмёна было столько сочувствия, что Чонину захотелось его обнять. — Прости за дежурную фразу, но мне, правда, жаль.       — Моя совесть чиста. — Чонин покачал головой, сжимая рукоятку своего чемодана сильнее. — Я сказал им правду, которую они так хотели. В этой правде нет ничего криминального, и мне нечего стыдиться. Пусть сами разбираются со своими чувствами, я не несу за них ответственность.       — Я горжусь тобой, — улыбнулся Чунмён и подошел ближе, ободряюще хлопая его по плечу.       Чонин хмыкнул, дергая Чунмёна за руку на себя и заключая в крепкие объятья. Аромат парфюма Чунмёна приятно обволакивал, и Чонин незаметно прикоснулся губами к его шее, которую не скрывало черное пальто.       — Спасибо за поддержку, но не надо меня хлопать по плечу так, будто ты боишься прикасаться ко мне. Я чувствую вину за то, что запугал тебя.       — Знаешь, я даже подумал, что ты собираешься поцеловать меня у всех на глазах, — нервно проговорил Чунмён и сделал шаг назад.       — В следующий раз обязательно, но точно не в трезвом состоянии.       Чонин посмеялся, но уголки губ быстро опустились вниз. Он нахмурился, застывая с немым вопросом на лице. Чунмён молчал и уже не выглядел таким веселым, смотрел ему за спину, и Чонин обернулся, цепенея.       — Жаль, что ты этого не сделал сейчас, твоя мама была бы в восторге, — хмыкнул Чунмён. — Ты её очень недооценивал.       Чонин сглотнул, глядя в её красные от невыплаканных слез глаза, и, словно во сне, сделал несколько неуверенных шагов вперед, а после — с каждым новым шагом всё быстрее и быстрее перебирая ногами, чтобы скорее обнять её.       — Я люблю тебя, мама, — дрожащим голосом произнес он.       — Возвращайся, — твердо произнесла она и обхватила лицо Чонина руками, вытирая большими пальцами его слезы. Он моргнул несколько раз, наконец замечая их. — Я буду ждать тебя, только возвращайся.       Он кивнул, не в силах сказать что-то. В сердце этой женщины было столько любви и понимания, и, если бы он не попробовал, продолжал обвинять и её и себя, никогда не узнал бы об этом.       — Я не хотела, чтобы ты думал, что тебе не к кому вернуться. Это важно, знать, что тебя ждут.       — Да, — выдохнул он, поднимая глаза к небу и шмыгая носом.       — Я люблю тебя, и я не отказываюсь от своих слов. Я сказала тебе тогда в ресторане — если между вами есть любовь, я счастлива. Но главное — чтобы ты был счастлив. Этого мне всегда будет достаточно.       — Я не рассчитывал на это. Я знал, что отец не придет, но думал, что и тебе тоже нужно больше времени.       — Он поймет, — заверила она. — Обязательно позвони мне, как только будет такая возможность.       — Госпожа Ким. — Услышав за спиной голос Чунмёна, Чонин быстро вытер слезы и обернулся. Тот низко поклонился и искренне улыбнулся. Чонин с тревогой посмотрел на маму, пытаясь понять её реакцию, — она смотрела с любопытством и растерянностью. — Меня зовут Ким Чунмён. Позвольте позаботиться о вашем сыне.       Женщина кивнула, опуская взгляд.       — Нам пора, — тихо сказал Чунмён, слегка прикасаясь ладонью к пояснице Чонина, и отошел в сторону.       Они обнялись на несколько секунд, но оба знали, что, сколько бы объятья не продлились, этого всегда будет мало. Чонин улыбнулся, тихо бросая «спасибо» и «я позвоню тебе», и вернулся к чемодану.       Чонин обернулся, замечая на глазах матери слезы, и оборачивался ещё несколько раз, пока не зашел внутрь терминала.       Он ни о чем не жалел до самого конца полета, хотя, когда поднимался по трапу, поймал себя на том, что в его сердце появилось щемящее чувство. Перед глазами стояло заплаканное лицо матери — в следующий раз он хотел увидеть её счастливой.       Чонин занял свое место около иллюминатора, Чунмён сел рядом, целуя его украдкой, пока никого не было рядом. Они были счастливы, и оба думали, что это надолго.       Нью-Йорк вряд ли ждал внезапных гостей с распростертыми объятьями, приготовив для них ещё множество трудностей. Все проверки их отношений на прочность были впереди. Никто из них не был идеальным — они могли сдаться, вернуться обратно или переехать ещё куда-то — какая разница куда, если вместе.       Какая разница, если спустя тысячи встреч, Чунмён встанет на одно колено, посмеиваясь то ли от того, как, должно быть, неловко выглядит, то ли от счастья, и задаст знакомый вопрос: «Yes or Yes?».       Спустя тысячи встреч, уже не будет сомнений. Чонин всегда будет выбирать Чунмёна.