***
Днём позже Джон Адамс предложил Томасу прогуляться до пекарни. Она была довольно далеко от здания Конгресса, но Адамс уверял, что оно того стоит. Джефферсон тогда не увидел ничего плохого в этой прогулке и согласился. В конце концов, компания мистера Адамса не самая ужасная вещь на планете. — Мистер Джефферсон, что Вы думаете о независимости? — посередине разговора спросил Джон. Честно говоря, все темы, заводимые Адамсом хоть как-то, но были связаны с работой. Томас это ненавидел, но терпел. — Наверное, это будет правильным решением для нас сейчас… — Томас задумчиво свел брови, опустив взгляд в пол. — Тогда почему Вы меня не поддержали? — Адамс заметно сбавил темп, вынуждая и Джефферсона сделать то же самое. — Тогда я был не уверен… Да и сейчас тоже, — Томас все так же не поднимал взгляда, боясь смотреть на Адамса. Почему-то тон этого человека заставлял чувствовать себя неудобно. — Ох, мой милый Томас, — Джон остановился и, приобняв Томаса за плечи, повернул его к себе, — Я ни в коем случае не хочу, чтобы Вы винили себя в этом. Все мы бываем неуверенны. Он улыбнулся и аккуратно взял Джефферсона за руку. Остаток пути и вообще дня они провели почти в полном молчании, которое прерывали разве что поверхностные диалоги ни о чем. И Томас был рад. Просто потому, что рядом с ним был этот невероятно умный человек из Бостона.***
Через пару дней после этого случая Джон пригласил Джефферсона на «вечернюю чашечку чая». И Томас снова согласился. — Мой дорогой друг, не считаете ли Вы, что если мы желаем добиться полной независимости, то должны заявить об этом? — Адамс ходил по комнате, с прищуром посматривая на Джефферсона, подобно хищнику, караулившему свою жертву. Иногда Томасу казалось, что этот человек не может и дня прожить без мыслей о работе. По правде говоря, это все действительно утомило молодого человека. — Определенно. Но правильное ли время Вы выбрали для независимости? — Томас сидел за большим столом из темного дерева, закинув ногу на ногу, и с умиротворением пил чай. Он с интересом наблюдал за Джоном. Этот человек явно что-то задумал, и это «что-то» не сильно нравилось Джефферсону. — Конечно правильное, мистер Джефферсон! — Джон твердо ударил ладонью по столешнице, от чего Томас даже вздрогнул и с опаской посмотрел на собеседника, — Конечно правильное… А какое тогда время мне лучше выбрать, если не сейчас? — Возможно, Вы правы, — Джефферсон повел плечами, уже не чувствуя того уюта, как минуту назад. — Не возможно, мистер Джефферсон. Тут есть один ответ, и он совершенно точен, — Адамс поправил свой темно-бордовый камзол и, выдохнув, сел на стул напротив Томаса, — Нам нужна декларация. Я хочу, чтобы ее написали именно Вы. Джефферсон чуть не подавился своим чаем. Он с еще большей опаской, чем раньше, посмотрел на Адамса. Тот вопросительно вскинул брови, ожидая ответ. — Почему бы Вам самостоятельно не написать ее? — Томас поставил чашку на стол, чтобы не разлить чай в случае очередного «сюрприза». — Это было бы ужасно. Во-первых, Конгресс меня ненавидит. Во-вторых, мой слог и рядом не стоял с Вашим. В-третьих, Вы из Виргинии и они будут слушать Вас хотя бы поэтому, — Джон выглядел крайне убедительно, говоря это. Погрузившись на пару минут в свои мысли, Томас все же согласился. Тогда ему казалось, что другого варианта действительно нет. Пожалуй, это было одно из немногих верных решений, связанных с Джоном. Следующие две недели Джефферсон почти не выходил из своей комнаты, работая над Декларацией. Перебрав сотню вариантов, он выбрал наиболее подходящий. — Что ж, мистер Джефферсон, — доктор Франклин дважды прочитал текст, и только потом заговорил. Он поправил очки и взглядом, которым учителя смотрят учителя на хороших, но ленивых учеников, — я бы заменил здесь пару слов. Мне кажется, Вы используете… довольно узкие понятия. Томас почти не слушал. Он как-то инстинктивно передвинул стул куда-то ближе к углу комнаты и только кивал на любую правку доктора. Именно сейчас ему хотелось свернуться под одеялом и просто плакать. Он всегда плохо воспринимал критику. Черт возьми, Джефферсон вложил всю душу в этот документ, а его просто берут и разрывают. А это ведь только доктор Франклин, а таких докторов еще целый Конгресс! Тут он почувствовал как чья-то широкая ладонь тяжело опустилась на плечо, слегка его сжимая. — Доктор Франклин придирается, твоя декларация идеальна, но не все это понимают, — наклонился к самому уху Адамс и тут же отступил, оставив Джефферсона с ужасным румянцем на щеках.***
Не особо распинаясь на объяснения, Джон предложил Томасу съехаться буквально через пару недель такого их общения. После принятия Декларации их отношения стали только ближе. Джон говорил о том, что хотел бы чаще видеть свое солнышко, как Адамс часто называл Томаса, а еще, что это будет выгодно, оба будут тратить значительно меньше на жилье, и еще что-то. Джефферсону было не так важно. Он в принципе только и ждал такого поворота событий. Но несмотря на то, что их совместная жизнь не должна была быть тяжелой, почему-то именно такой она и была. Адамс оказался очень раздражительным человеком. Он мог выйти из себя по любому поводу и без. Чаще всего Джефферсон просто пережидал, когда Адамс выскажется, а потом все было в порядке. Снова совместные обеды, ужины, прогулки по солнечной Филадельфии. И на фоне всего этого минутные агрессивные всплески Джона не казались чем-то криминальным. Как-то раз, господин Ли предложил делегатам из Виргинии собраться после собрания на дружескую встречу, да ещё и для разъяснения некоторых моментов, которые никак не могли обсуждаться в Конгрессе. Собственно, это было логично. Особенно учитывая то, что в последнее время вирджинцы как-то разбрелись и уже не были такой сплоченной командой. Но дружеский настрой вернулся быстро, буквально через полчаса беседы. Джефферсон слегка нервничал, потому что не смог предупредить Адамса об этом небольшом мероприятии и тот наверняка сейчас волновался, но милая компания и пара бокалов вина сделали свое дело, и о Джоне Томас вспомнил только ближе к ночи. Подумав, что будет неплохо купить своему вроде бы даже любимому что-нибудь вкусное, он зашел в еще не закрывшуюся пекарню. Продавец посоветовал какую-то булку с какой-то там начинкой. Это было не важно, главное, что когда Томас спросил, — «Вкусно?» — продавец ответил, что очень. Слегка шатаясь, Джефферсон удивительно удачно добрался до дома и, постучав в дверь, почти тут же получил ответ. Адамс был мрачным как никогда: его брови были сильно нахмурены и как будто даже взъерошены, а в глазах проскакивали искры негодования. — Прости, я забыл тебя предупредить, — Томас виновато улыбнулся, посмотрев на Джона. — Зато! Когда я зашел в пекарню, — он не успел достать из бумажного свертка булку, как звонкий удар пришелся прямо по щеке. Теплые волны боли прокатились по лицу, а на глазах невольно выступили слезы. Несчастная булка упала на пол. — Если ты еще раз уйдешь куда-нибудь и не предупредишь меня, я тебе не то, что пощечину дам, я тебе челюсть сломаю. Понял, тварь? — расставляя каждое слово, Адамс подходил все ближе и ближе, заставляя Томаса отступать. Джефферсон чувствовал себя как никогда уязвимым, маленьким и абсолютно бесполезным. Руки инстинктивно трогали опаленную ударом щеку. Джон крепко схватил молодого человека за волосы, заставив вскинуть голову. Как мог, Томас отвернулся, но взгляд все равно ловил разъяренное выражение лица Адамса. — А теперь, — Джон нарочно ласково сказал это, что только еще больше пробуждало страх у Джефферсона, — иди в спальню. И чтобы, когда я вернулся, а поверь, вернусь я скоро, ты спал, иначе я клянусь, что правда сломаю тебе что-нибудь, неблагодарная ты сволочь. Джон потянул Томаса за волосы, откинув в сторону. Сам набросил на плечи пальто и вышел, закрыв за собой дверь. Томас был подавлен настолько, что нашел в себе силы лишь чтобы опереться о стену и сползти по ней вниз. Закрывшись, уткнувшись лбом в собственные колени, он рыдал, громко, протяжно. Его никогда в жизни не били, в жизни не причиняли физическую боль. Он никогда не мог бы подумать, что это настолько плохо. Немного успокоившись, Томас постарался вытереть слезы и все же встать. Надо было умыться и лечь спать. Обычно Адамс всегда держал свое слово. И это прозвучало сейчас настолько угрожающе, что Джефферсона накрыла новая истерика. Джон почти всю ночь бродил по пустым улицам Филадельфии. Совесть не позволяла ему вернуться домой, к Томасу. Он, наверняка, сейчас плачет, точно так же, как плакала Эбигейл. У миссис Адамс не всегда выходила готовка, за что она и получала. Как будто не по заслугам? Адамс часто думал, что это неправильно, бить тех, кто поддерживает тебя, кто рядом с тобой, но… Если эти тупые существа не понимают по-другому? Если Эбигейл не понимает, что в блюда надо добавлять больше соли, а Джефферсон не понимает, что ему нельзя никуда уходить? Адамс свернул в темный парк. Возможно, Джону правда стоило попросить прощения у Томаса. В конце концов, он не хотел бы, чтобы получилось как в прошлый раз… Но для того, чтобы не получилось, как в прошлый раз Джефферсон должен усвоить урок. Все зависит только от его поведения. Если он будет вести себя, как шлюха, то будет получать, как блядь. В этом вина далеко не Джона. Так прошла неделя, две. Томас даже подумал, что это всего лишь единичный случай. Да, Джон разозлился. Да, Томас был не прав, да, он сам виноват. Постепенно Джефферсон правда стал чувствовать вину за тот случай. Каким же дураком он был! Напился, пришёл поздно, а сейчас требует к себе уважительного отношения! Каков идиот… В какой-то момент стыд перед Адамсом стал настолько велик, что Джефферсон больше не мог терпеть. Поздним вечером, когда Джон сидел за документами и пытался разобраться в них, Джефферсон тихо зашел в комнату и, не найдя в себе силы пройти дальше, прижался к дверному косяку. — Джон… — робко начал Томас. — Что тебе, дрянь? — Джон явно не собирался его ударить, но раздражение в его голосе было отчетливее, чем когда-либо. За последние пару недель у Джона вошло в привычку выплескивать шквал негативных эмоций в сторону Джефферсона. Тот слушал, ничего не отвечал, а значит Адамс мог говорить все, что угодно. — Я… хотел попросить прощения… — Джефферсон будто весь сжался: поднял плечи, руки спрятал за спину и сильно, почти до крови, кусал нижнюю губу. — О-о! Позволь узнать, за что же? — Адамс повернулся к Джефферсону, прожигая того самым невыносимым взглядом из всех. Он сложил руки на плотном, но не выпирающем животе и со скептическим видом приготовился «слушать». — Я… был не прав в тот день… я должен был предупредить тебя заранее… прости… — на глазах навернулись слезы, тут же скатившиеся по щекам. Томас попытался их вытереть рукавом свободной серой рубашки, но казалось их было так много, что сделать это было просто невозможно. — То есть? — Адамс немного успокоился и уже не так гневно посмотрел на Джефферсона. Губы изобразили почти гордую улыбку, а глаза хищно заблестели. — Ты был прав…во всем… во всех своих действиях, — на глазах Томаса слезы, они стремительными водопадами потекли по щекам, как бы Джефферсон не старался их утереть. — Я не об этом, тупая ты сука! — морщинка между бровей Адамса стала настолько явной, что у Томаса табун мурашек пробежал по спине. Он опять делать что-то неправильно… Теперь Джон обязательно накажет его за это. — Прости… — сказал Джефферсон себе под нос. — На колени! — прорычал Адамс. Томас тяжело сглотнул и на дрожащих ногах подошел к Джону. Будучи достаточно близко, он рвано, нервозно опустился на колени. Перед глазами тут же появился отвратительный возбужденный бугорок, виднеющийся через плотную ткань штанов. Он инстинктивно отвел взгляд, а вместе с ним и голову. Злобный рык откуда-то сверху и цепкие пальцы уже вцепились в пышные кудрявые волосы. — Скажи мне, тебе что-то ещё непонятно? — притворно приторный, сладкий голос. Адамс умел так делать, играл интонацией и с легкостью скрывал эмоции. По крайней мере рядом с Джефферсоном. Томас отрицательно помотал головой, и вместе с этим пара прядей упали на лицо, удачно закрывая глаз. Адамс оскалился и наотмашь ударил Томаса по лицу. На губах поступила пара капель крови. Томас их быстро слизнул, но на их месте появились новые. — Соси, тварь, — Адамс ткнул Томаса носом в свой пах и, держа его за волосы, не давал отстраниться. Джефферсон неразборчиво замычал, но, повинуясь, лизнул пропитавшуюся этим отвратительно болезненным соком ткань. — Тупая тварь, — пробурчал Джон и оттолкнул Томаса, расстегнул пару пуговиц на штанах и откинулся на спинку стула. Джефферсон закрыл глаза и, сосчитав до пяти, придвинулся. Он аккуратно приспустил нижнее белье и будто боязливо посмотрел на возбужденный член Джона. Томас рвано выдохнул и робко провел языком по головке. — Ты еще и позволяешь себе медлить? — прорычал Адамс, и Джефферсон, боясь очередного удара, тут же постарался взять глубже, на что услышал недовольное «боже мой» и снова почувствовал широкую ладонь на своем затылке. Пальцы с силой схватили длинные пряди, а их хозяин начал трахать рот Томаса. Тот закашлялся, уперся руками о колени Джона, стараясь отстраниться, но Адамс даже не обращал внимания. Ему понадобилось еще пара минут, чтобы кончить в рот Джефферсона, а потом оттолкнуть его так, что молодой человек упал назад, стукнувшись об угол журнального столика. Тихо зашипев, он потер ушибленное место, аккуратно запустив пальцы в собственные волосы, но посмотрев на свою руку, глаза Томаса резко распахнулись от страха. С пальцев маленькими капельками стекала кровь. На шее он почувствовал теплую дорожку той же алой жидкости. Быстро поднявшись и слегка пошатываясь, Джефферсон поднялся и побежал в ванную. Адамс еще что-то крикнул в ответ, но Томас не слышал. Он старательно пытался найти откуда течет кровь, но в густые, запутавшиеся волосы никак не позволяли этого. — Что ты тут делаешь, тварь? — зашел в комнату Джон. Увидев Джефферсона, стоящим над ванной, стенки которой уже частично были в крови, он оскалился и решительным шагом подошел и схватил Томаса за волосы. — Больно! Джон! — взвизгнул Томас. Слипшиеся в крови волосы сильно тянуло, а Адамс будто вообще хотел их вырвать с корнем, так сильно он за них взялся. — Оу, неужели? Тебе нужно научиться себя вести, маленькая шлюха, — Джон швырнул Джефферсона об ванну, но тот ухватился за бортики. Дверь с грохотом захлопнулась, и Томас остался один. С шеи все еще стекала кровь, а с щек — слезы. Не так Томас представлял свои отношения с Джоном Адамсом, совсем не так.