Чаще всего… начинаешь ценить жизнь — когда теряешь близкого, или себя. © Баловень Судьбы
Как я уже говорила, Дамиен Готье не понравился мне с первого взгляда. Это был именно тот вид антипатии, когда ты буквально с первой минуты понимаешь, что характерами вы не сойдётесь. Более того, не то что характерами (это можно хоть немного изменить и найти какие-то точки соприкосновений), а буквально сразу стало понятно, что с ними в одном доме мы не уживёмся. Меня буквально передергивало от его сладенькой улыбочки и похоти, горевшей в глазах, которая была направлена на мою тётю. Честно, я не знаю, что мне настолько сильно не понравилось в нем. Вроде бы он имел красивую внешность, выглядел опрятно, был вежлив и обходителен. И пахло от него приятно — фисташками и мускусом, а не потом или чем-нибудь ещё таким же неприятным. А ещё он подарил мне коробку вкусных конфет и игрушечного медвежонка. Вроде бы эти подарки должны были смягчить меня по отношению к нему, ведь, по сути, он мне совершенно ничего не сделал, но… Он мне не нравился. Не нравился, и все тут! Я буквально ненавидела его каждой клеточкой своего тела. Он меня… пугал. Я не могу описать свое ощущение буквально… дикого ужаса в его присутствии. Он был вроде каким-то обычным, но при этом ощущался так… странно и страшно, что я буквально терялась в своих ощущениях. Я боялась его. А ещё совершенно точно не доверяла. Он мне не нравился, потому что казался насквозь гнилым человеком. Не знаю, может, у детей более острое чутье, чем у взрослых. А может, мой разум просто не был опьянен влюбленностью, как у тёти Кары, но я точно видела, что этот Дамиен находился рядом с ней отнюдь не из-за чувства любви. Если честно, я до сих пор жалею, что тогда не попыталась выгнать его. Что не попыталась все изменить, когда это ещё можно было сделать. Что не попыталась добиться того, чтобы он больше не приходил к нам домой. Как жаль, что я тогда была настолько наивной, что… позволила этому человеку проникнуть в наш дом, который считала самой надежной для меня крепостью. Здесь я не волновалась за свою безопасность, хотя и была в какой-то степени тем еще параноиком. Но рядом с этим мужчиной тётя выглядела настолько счастливой, что я не смогла ей ничего возразить. К сожалению, я тогда была слишком наивной, потому что думала, что все само собой образуется. Не образовалось… Поначалу всё было хорошо. Готье приходил к нам всего один раз в неделю — на воскресный ужин. Я не была в восторге от этого, но готова была его потерпеть. Я не хотела выглядеть в глазах моей тёти эгоисткой, потому что она и так уделяла почти что все своё время, все так же занятая моим обучением. Именно поэтому я могла смириться с тем, что в её жизни появился этот пугающий мужчина, хотя он мне и не нравился. Всё-таки, было бы действительно глупо ожидать, что такая потрясающе красивая женщина, как моя тётя, останется девственницей до конца своих дней. Рано или поздно, но у нее бы все равно появился мужчина, так что я просто не могла с ней спорить. Она ведь так заботится обо мне. Поначалу присутствие Дамиена в моем доме меня действительно не сильно беспокоило, потому что он приходил только в воскресенье на пару часов. Но всё не могло длиться в том же ключе. Именно поэтому со временем он начал дольше и дольше оставаться у нас дома. Сначала на одну ночь в неделю, а потом со временем тётя Кара пригласила его переехать к нам, так что он стал жить в нашем доме на постоянной основе. Меня радовало только то, что он порой работал целыми днями, а когда не работал, то я сидела в своей комнате, и благодаря этому мы не пересекались. Больно уж сильно меня пугали его взгляды, когда он порой смотрел на меня, когда я случайно появлялась в его поле зрения и когда думал, что я этого не вижу. Меня буквально дрожь пробирала, в животе все скручивалось в клубок, а к горлу подкатывала тошнота. Он меня пугал настолько, что по сравнению с ним все мои остальные страхи даже рядом не стояли. Я старалась не оставаться дома, когда он был в нём, а тётя Кара уезжала по каким-либо делам. Я даже готова была гулять с утра до вечера и ненадолго забросить учебу (да даже терпеть голод), лишь бы не оставаться в его власти.То, что он мог сделать со мной, реально пугало.
Однако, я все ещё не сильно беспокоилась, пока у него с тётей Карой оставались свободные отношения. Но через почти что полгода подобного жительства, Готье предложил тёте Каре выйти за него замуж. Она согласилась. Я помню, как моё внутреннее чутье буквально завопило от предчувствия чего-то недоброго. Но я надеялась, что все обойдется. К сожалению, в моём случае не обошлось. Сначала все было более-менее тихо и мирно — первый год их супружеской жизни. Я даже подумала, что мне всего лишь показалось, так как моё чутье притихло. А потом буквально за неделю все пошло по пизде! Мне было тринадцать. Тётя Кара забеременела. Она мучилась токсикозом, несмотря на всё свое Пламя Солнца, и лежала в комнате буквально пластом, так как у неё порой не хватало сил даже попить. Всю заботу о ней я взяла полностью на себя. Я её и кормила, и поила, и в туалет водила, и мыла, когда она становилась грязной. А ещё специальные успокаивающие настойки варила на основе трав пустырника, плодов боярышника, корня валерианы, ромашки, мелиссы, кориандра. Все это я напитывала Пламенем Солнца до предела, максимально стараясь облегчить ей жизнь. И в дополнению к этому готовила целую кучу мазей, чтобы у неё не ныли ноги, спина, грудь и многое другое. Из-за этой беременности тётя Кара так сильно мучилась, что мне, наверное, это ещё будет долго в кошмарах сниться. Теперь я что-то сомневаюсь, что вообще хоть когда-нибудь захочу иметь своих детей. В общем, со всеми этими хлопотами по поводу облегчения состояния тёти, продолжением учебы, кучи всех других дел по дому и выполнением заказов (плюс еще работа тёти Кары, которую я взвалила на себя), к ночи я буквально доползала до кровати и падала на неё, мгновенно вырубаясь. Иногда я забывала помыться на ночь, выполняя все положенные процедуры утром. Иногда я за день не ела вообще, настолько сосредоточенная на делах, что даже чувства голода не ощущала. Из-за всей этой напряжённости я похудела почти на десять килограмм, заработала себе тотальный недосып, но зато абсолютно все дела выполняла в срок. Вот уж никогда не думала, что способна так много впихнуть в простые двадцать четыре часа, а тут гляди ж ты… Впрочем, если строго следовать расписанию и не лениться, то все можно вполне успеть. Конечно, еду иногда придеться пропускать, но всё-таки… Главное, что я все успеваю. Я настолько сильно уставала, что у меня даже не было времени задуматься о своём странном состоянии. Однако, я все равно краем сознания отмечала, что с моим телом что-то не так. Порой, меня довольно сильно напрягало то, что я совершенно не помню, как засыпаю. Нет, я всегда довольно быстро засыпала, почти не обращая внимания на остальное, но не настолько же! Я бы подумала, что меня поят снотворным, если бы не знала, что это некому делать. Тётя Кара даже не может встать, а Готье… Он уже давно в командировке. Впрочем, то, что я не помню, как засыпаю, это еще не самое страшное (все-таки, наверное, я слишком сильно нагружаю свой организм). Гораздо больше меня напрягает то, что я будто бы совсем не отдыхаю. С утра тело было невероятно тяжелым и будто каменным. Мне приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы хотя бы заставить себя открыть глаза. Голова раскалывалась, а к горлу подкатывала тошнота. Чувствовала я себя невероятно отвратительно и слабо. Ходила с настоящим трудом, что тоже меня беспокоило. Впрочем, из-за большого количества работы, я на это просто забила. У меня и так слишком мало драгоценного времени, чтобы тратить его крохи на себя. Все же, дела сами себя не переделают. Я действительно не обращала внимания на своё самочувствие, так как у меня банально не было на это времени. Да и беспокоить тётю Кару я не хотела, потому что ей и так было слишком плохо. Я думала, что со мной все было нормально, хотя это определенно точно было не так. Уверена, что какой-то частью своего сознания я это даже понимала и просто отрицала то, что со мной произошло (догадывалась, что со мной произошло, но не хотела в это верить). Я старательно не замечала горящий и ноющий низ живота. Старательно не замечала свои скованные движения и боль в бедрах, на которых расцветали отвратительные россыпи лиловых и синих синяков. Старательно не замечала метки на своём теле. Потому что отрицать проще, чем принять то, что произошло с тобой. Кто же мог подумать, что Дамиан Готье будет насиловать меня ночью, когда я вырубалась из-за снотворного. Даже Пламя Солнца никак не помогало мне с нейтрализацией, за что я ему даже немного… наверное, благодарна. Мне проще понимать, что произошло, а не участвовать в этом. Хоть мое тело и пострадало, но зато сознанием я этого избежала. Пусть и узнала постфактум, но… уж лучше так, чем очнуться во время процесса. Это было бы слишком жестоко. Помнится, мне понадобилось долгие недели, которые я под завязку забивала работой, чтобы принять произошедшее со мной. Принять то, что меня изнасиловал в сонном состоянии муж моей тёти, от которого та сейчас была беременна. Принять-то я приняла, но не смирилась. Для того, чтобы пережить произошедшее, мне бы понадобилось множество походов к психологу, посещать которого у меня в данный момент возможности не было. А потом… Потом произошло то, что будет сниться мне в кошмарах до конца жизни. Я возвращалась из фармацевтической фирмы тёти Кары, когда мне навстречу из дома вышел Дамиан. Прежде чем я успела хоть что-то сообразить, он резко схватил меня и сделал какой-то укол, после чего я потеряла сознание. Когда пришла в себя, то оказалась прикованной в подвале за руки к стене. Но самым страшным было то, что Пламени я не чувствовала. Видимо, этим уколом мне его блокировали. — Надо же… Наконец-то ты в моей власти, принцесса, — медленно произносит этот псих, подходя ко мне ближе и поглаживая меня по щеке. К горлу подкатила тошнота. Я дернулась, забившись, как пойманная за крылья бабочка, а потом вскрикнула из-за резкой пощечины, от чего щеку обожгло болью. Всхлипываю и прикусываю губу, стараясь сдержать слезы и мольбы. Эта сволочь их не получит… Честно, я не хочу вспоминать то, что происходило дальше. Меня насиловали. Долго, методично, жестоко. Я то проваливалась в вязкую темноту беспамятства, ощущая невероятную боль и отчаяние от собственной беспомощности, то будто бы просыпалась и снова пыталась сопротивляться. Но что я могла сделать со скованными руками? А потом снова вырубалась и… Так по новому кругу. Я не знаю, сколько длился этот кошмар. Тот, кажется, блестел жадными глазами и что-то мне шептал в порыве страсти, но я чувствовала лишь отвращение и желание умереть. Я не слышала совершенно ничего, безразлично глядя слепо куда-то вверх. А потом… а потом в какой-то момент мне стало совершенно все равно. Пугающее равнодушие властвовало надо мной и не мешало трезво мыслить. Знаете, как бы смешно это не звучало, но по-настоящему в этот момент меня хоть немного примиряло с происходящим только одно: малышка Мирабелла никогда подобное не испытает. Она бы точно не выдержала и сломалась. Хотя я и сама не уверена, что далека от этого. Моё Пламя просто активизировалось, вскипело неудержимой рекой, направленное только одним желанием — убить, которое переплеталось с остатками ненависти и отчаяния. В итоге… этот… это чудовище просто взорвалось, как надутый шарик, разбрызгав свои органы по всем стенкам. Моё лицо тоже забрызгало, но я не испытывала ничего, кроме равнодушия и засасывающей пустоты. Я смотрела равнодушно на то, как жадное Пламя пожирало подвал, облизывало стены и всевозможные поверхности, слизывая остатки органов или крови. Оно не собиралось оставлять и молекулы человека, который изнасиловал меня. Я же в этот момент подрагивала, когда трясущимися от отвращения и отчаяния руками медленно пыталась проверить то, что что превратилось моё то место. Впрочем, я и без этого могла сказать, что у меня там кровавое месиво. Пламя вылечило мое тело, но не вылечило мою душу. Оно не могло вылечить мою сломанную психику. А ведь мне было всего тринадцать лет. Интересно, нашлись бы такие люди, которые бы стали утверждать что-то типа «сама виновата»? Я так и не сказала тёте Каре, что произошло. Но, видимо, его кто-то хватился. К нам приезжала полиция и нас даже допрашивали. Они ничего не добились. И его следов найти не смогли. В итоге нам лишь сообщили, что он пропал без вести. Тётя Кара волновалась, но не то чтобы очень. Я же пыталась усмирить своих демонов и принять то, что со мной произошло.Вот только что делать с тем, что принять не получалось?
***
В итоге… Где-то в конце третьей недели, примерно на середине пути мучительного принятия реальности, я вскрыла себе вены. Улыбалась, лежа в ванне, и глядела на кровавую воду, проваливаясь в темноту беспамятства. Очнулась в полностью красной от моей крови воде. Ее было столько, что я даже подумать не могла, что у меня в организме она может находиться в таком количестве. Честно сказать, сначала я испугалась. Ведь представьте: открываете вы глаза, а перед вами красная жидкость, которой заляпана вся ванна. Я будто в хоррор-фильм попала. Мне стало страшно, потому что в ванную, я точно это знала, вытекла абсолютно вся моя кровь в организме. А значит, по идее, я должна была быть мертва. Но я была живой. У меня даже шрамов на запястьях не осталось. Вторая попытка снова вскрыть вены тоже не увенчалась успехом. Потом я решила повеситься. Последнее, что я помню, как мои позвонки хрустнули, и наступила темнота. Я уже было обрадовалась, что все закончилось. Но нет. Я снова пришла в себя. И я снова была жива. Моя шея не болела, и чувствовала я себя на удивление хорошо и бодро. Отвратительное ощущение. Четвертая моя попытка суицида заключалась в том, что я сбросилась с только строящегося дома. Кажется, это был почти пятнадцатый этаж. Я врезалась в землю и превратилась в кровавую лепешку. Последнее, что я помню, это хруст костей и вспышка невыносимой боли. Очнулась я тогда, когда уже вечерело. Я лежала, раскинув руки, на спине и безразлично смотрела в темнеющее небо. И я снова была жива. Черт возьми. Кажется, это снова постаралось моё Пламя Солнца, которое не хотело просто так отпускать на тот свет свою глупую хозяйку. И я, наверное, должна была смириться с тем, что мне велели жить, но я не могла. Мне хотелось умереть. И я бы, наверное, рано или поздно умерла, если бы не одно «но». На восьмом месяце беременности тётю Кару внезапно госпитализировали в больницу. У неё неожиданно начались схватки, которых так рано никто не ожидал. Я жила в доме одна, занималась делами, моталась в больницу, пыталась умереть и снова моталась в больницу. — Извини, но нам правда жаль. Мы сделали все, что смогли, но этого оказалось недостаточно. — спустя трое суток мучительных схваток у тети Кары открылось маточное кровотечение, после чего она оказалась в реанимации. А спустя ещё пару дней умерла. У меня же появилась маленькая племянница — чудесная малышка с пушистыми светлыми волосами и очаровательными голубыми глазами в окружении пушистых ресниц. Так в свои почти четырнадцать лет я осталась в одиночестве с грудным ребёнком на руках. Разумеется, тут уже и речи про самоубийство не шло. Не могу же я это чудо бросить на произвол судьбы.