Лучше поздно, чем никогда

Цзинъи просыпается в свое обычное время теплым и довольным. Слишком теплым и, на самом деле, слишком довольным, что странно, потому что он не может вспомнить, когда в последний раз просыпался таким. Даже с закрытыми глазами он знает, что это A-Ю свернулся на его груди, потому что его сын делает это почти каждое утро. Цзинъи чувствует его дыхание, громкое и быстрое, как и у всех малышей, и то, как его одежды мнутся, когда А-Ю скручивает их ткань в своих крошечных кулаках. Ничто из этого не ново. A-Ю делает это с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы правильно захватывать вещи. Но ничто из этого не объясняет, почему ему так жарко и почему он так… счастлив. Ощущение руки на его бедре немного двигается. Цзинъи широко открывает глаза, окончательно просыпаясь и понимая, что это ненормально. Напротив него лежит Сычжуй, спящий на боку как обычно. За исключением того, что он ближе к Цзинъи сегодня. И его рука находится на бедре Цзинъи. Его дыхание находится на щеке Цзинъи. Его вчерашние слова эхом отзываются в внезапной пустоте головы Цзинъи. Ой. Это случилось. Это… случилось, не так ли? Цзинъи не думал, что даже его мечты такие обнадеживающие в нынешние дни. «Сычжуй?» — нерешительно говорит Цзинъи. Он поднимает дрожащую руку, чтобы убрать волосы с лица Сычжуя. Он может сделать это сейчас, верно? Сычжуй ведь сказал, что они снова друзья, не так ли? Сычжуй просыпается медленно, почти вяло. Это одна из немногих вещей, которая отличает его от Цзинъи и единственное явное противоречие репутации прекрасно собранного ученика Лань. В течение последних трех лет Цзинъи использовал эту его особенность, чтобы улизнуть прежде чем Сычжуй проснется, но, возможно, сегодня он должен подождать и посмотреть, как Сычжуй реагирует на него. Если это был всего лишь сон, то, по крайней мере, Цзинъи узнает об этом немедленно. «Цзинъи?» — Сычжуй, моргнув, открывает свои глаза. — «Ты еще не одет?» «Очевидно, нет», — говорит Цзинъи. Затем, после продолжительного мгновения, когда Сычжуй сонно промаргивался, он добавляет: «Ты не выглядишь удивленным, проснувшись так». «Мы провели три года, совершенствуя искусство не двигаться во сне. Я был бы более удивлен, если бы я проснулся спиной к тебе, » — бормочет Сычжуй. Это означает, что Сычжуй также помнит вчерашний день и то, как они заснули, верно? Это означает, что Цзинъи может случайно дотронуться до него во всех местах, где он мог дотрагиваться до него раньше: класть руку на плечо Сычжуя, когда устанет; тянуть Сычжуя за руку, когда есть что-то. Что он хочет, чтобы Сычжуй увидел? Что Цзинъи не борется с проигрышем Цзинь Лину? «Ты выглядишь счастливым», — бормочет Сычжуй в волосы А-Ю, но его взгляд устремлен на Цзинъи поверх головы их сына. «Я? Не могу сказать точно», — говорит Цзинъи, все еще пытаясь понять последствия вчерашнего дня. «Что ж. Ты выглядишь счастливее, чем обычно,» — признает Сычжуй. — «Не достаточно счастливым, но я изменю это. Я хочу убедиться, что мы оба будем так счастливы, как следовало бы.» «Мы позаботимся об этом», — поправляет Цзинъи. Сычжуй отвечает усмешкой, мягкой и теплой от сна, и сердце Цзинъи замирает так сильно. Он на секунду думает, что может умереть, прежде чем увидит их новый путь. Это зрелище — Сычжуй, его улыбка из-за Цзинъи и спокойный сон вместе — значительно более разрушительны для его ментального здоровья, чем он мог себе представить, когда он был еще подростком, предававшимся мечтам. Он хочет видеть это каждое утро. «Мгм, да. Мы и А-Ю, все трое вместе», — соглашается Сычжуй. — «Хотел сказать тебе это вчера до-» «До разговора?» «Мгм», — снова соглашается Сычжуй. — «Я хотел спросить, простил ли ты меня, потому что ты выглядел так, словно готов принять меня как мужа вчера. Но ты начал говорить о разводе, и поэтому я не добрался до этого. Но думаю, что так было бы лучше в любом случае. Нам ведь удалось устранить множество недоразумений. Сколько сейчас времени?» Цзинъи смотрит на первые лучи солнечного света из окна: «Достаточно поздно. Мы должны одеться и разбудить A-Ю.» Ширма все еще стоит между ними, пока они натягивают мантии и укладывают волосы, но это почти удобно; больше похоже на то время, когда они были учениками, и отворачивались друг от друга, одеваясь в общежитии, для того, чтобы дать друг другу некоторую конфиденциальность. Впервые ширма не была похожа на еще одно средство избегать друг друга. Сычжуй подходит к ширме Цзинъи как раз в тот момент, когда Цзинъи поднимает любную ленту, чтобы надеть ее. «Наши ленты. Ты хочешь надеть мою?» — спрашивает Сычжуй с осторожной улыбкой. Цзинъи смотрит на ленту, которую Сычжуй предлагает ему. Он хочет этого очень сильно, но в то же время он не хочет, чтобы это была просто еще одна вещь, которую они делают просто потому, что они в браке. «Нет», — говорит Цзинъи, качая головой. Он сгибает пальцы Сычжуя вокруг ленты и осторожно толкает это обратно к нему. — «Не сейчас. Спроси меня снова, когда ты этого захочешь по-настоящему.» Может быть, Сычжуй никогда не сделает этого, но, по крайней мере, Цзинъи будет знать, что это правда, если это когда-нибудь произойдет. В конце концов, он все еще романтик. Он хочет знать, каково это обмениваться лобными лентами с кем-то, кто тоже хочет получить твою ленту. Тот, кто хочет его лобную ленту и все то, что идет с ней. Они уже так много сделали вместе, чего не хотели по-настоящему. Когда Сычжуй уходит, чтобы разбудить A-Ю, глаза Цзинъи натыкаются на бабочку на их тумбочке. Цзинъи рассеянно поднимает ее и вплетает бабочку обратно в волосы. Это не против правил (пока), поэтому он не сможет попасть в неприятности из-за это. И кроме того, Цзинъи нравится то, как она напоминает ему, что вчера все это было не тем, что он представлял. И, если улыбка A-Ю прояснится, когда он видит эту бабочку в волосах Цзинъи, то это будет являться знаком. Тем, что их сын ценит этот второй шанс так же сильно, как и Цзинъи, даже если он никогда не узнает, насколько тот близко подошел к краю. «Вчера А-Ю спал хорошо?» — спрашивает Цзинъи, наклоняясь, чтобы позволить сыну коснуться бабочки. «Да», — говорит А-Ю, но его внимание мечется между Цзинъи, бабочкой и почти душераздирающим удивлением, что Сычжуй тоже здесь. Последние три года А-Ю всегда просыпался только с одним из них. Сегодня Сычжуй должен показаться ему сном, как и Цзинъи. «Папа работает?» «Не сегодня», — говорит Сычжуй, поднимая А-Ю. — «Я могу провести сегодня весь день с A-Ю.» Глаза А-Ю пристально смотрят на Цзинъи. «Мама тоже?» — спрашивает он с надеждой, но совсем не ожидая его положительного ответа. Цзинъи чувствует, как его сердце немного треснуло. A-Ю никогда не должен думать так. Он никогда не должен беспокоиться о том, что его родители не будут рядом с ним, потому что они избегают друг друга. Цзинъи встречает взгляд Сычжуя поверх головы их сына снова, затем наклоняется, чтобы поцеловать А-Ю в лоб: «Да. Мама тоже.» Он говорит это как для A-Ю, так и для Сычжуя. Маленькие руки А-Ю плотнее сжимают одежды Сычжуя. «Хорошо», — говорит он тихо, почти недоверчиво. Несмотря на все это, Цзинъи действительно надеется, что этот второй шанс будет удачным. *** «Ты говорил с Сычжуем. Что он сказал?» Цзинъи испуганно подпрыгивает, почти закончив кормежку кроликов. «Старейшина Вэй», — приветствует он, желая, чтобы его сердце успокоилось. Рядом с ним Сычжуй учит A-Ю, как обращаться с маленькими новорожденными кроликами, чьи глаза еще закрыты. А-Ю держит одного крошечного пищащего кролика, умоляя забрать его домой, и Цзинъи знает, что Сычжуй достаточно мягок, чтобы не сказать нет. «Многое», — говорит Цзинъи, чувствуя, как что-то теплое поднимается в груди. Он смотрит на Старейшину Вэя, который, кажется, немного взволнованным. — «Мы собираемся дать себе еще один шанс.» Прежде чем Цзинъи успел среагировать, Старейшина Вэй бросился вперед и неожиданно крепко обнял его. «Ах! Я знал это!» — радостно кричит Старейшина Вэй в ухо Цзинъи. Затем, отпустив его, Старейшина Вэй добавляет: «Я знал, что Сычжуй не отпустит тебя! Он действительно хотел, чтобы твой брак удался.» Цзинъи возмущенно и смущенно лопочет: «Так Вы знали?! Почему Вы ничего не сказали мне!» «Сычжуй не хотел, чтобы я влиял на тебя. Если ты когда-нибудь решил бы принять его, он хотел, чтобы это произошло, потому что ты хотел сделать это, а не потому, что я заставил тебя сделать этот выбор». — Старейшина Вэй указывает кивком головы в сторону Сычжуя, чьи щеки светятся красным, когда он помогает А-Ю держать маленьких кроликов. — «Он очень похож на Лань Чжаня.» Как будто вызванный своим именем, Хань Гуан Цзюнь прибывает и садится рядом со Старейшиной Вэем. «Лань Чжань! Я просто рассказывал Цзинъи о том, сколько Сычжуй взял от тебя и… хм? Цзинъи, что за игрушечная бабочка?» Цзинъи неосознанно касается бабочки в своих волосах: «Сычжуй купил ее вчера. Что-то не так?» Улыбка Старейшины Вэя сужается в ухмылке. «Ой. Ничего», — говорит он, сверкая глазами. «Лань Чжань, а ты помнишь, как Сычжуй играл с ними? Он взмахивал одной бабочкой и говорил: «Ты мне действительно нравишься», и… что он говорил, когда махал другой?» — Старейшина Вэй постукивает себя по подбородку, делая вид, что думает. У Цзинъи есть чувство, что он знает, к чему тот ведет, и быстрый взгляд на покрасневшую шею Сычжуя, когда он решительно ведет А-Ю, чтобы погладить маленького крольчонка, заставляет загореться алым уши Цзинъи тоже. «Ты мне тоже очень нравишься», — говорит Хань Гуан Цзюнь с мягким выражением лица и с мягким взглядом, смотря на Старейшину Вэя. «Верно! Итак, Цзинъи, я надеюсь, что ты хорошо позаботишься об этой бабочке.» — Старейшина Вэй подмигивает, и затем проходит мимо Цзинъи, чтобы выкопать A-Ю и взъерошить волосы Сычжуя. Требуется некоторое время, чтобы уши Цзинъи вернулись к своему нормальному цвету. Он проводит большую часть этого времени, стоя в тишине рядом с Хань Гуан Цзюнем и наблюдая, как Старейшина Вэй и Сычжуй осторожно укладывают малыша-кролика в крошечных руках А-Ю; три поколения их семьи, освещенные ранним утренним солнцем сквозь вездесущий туман в облаках. «Цзинъи — не Цзинь Лин», — неожиданно говорит Хань Гуан Цзюнь. Никто из них не смотрит друг на друга, их глаза устремлены на их мужей. Цзинъи не имеет ни малейшего представления о том, что Хань Гуан Цзюнь имеет в виду. Он собирался спросить, когда Хань Гуан Цзюнь продолжает: «Все в порядке. Никто не хочет, чтобы ты был Цзинь Лином.» «Ах, » — думает Цзинъи и на его губах появляется неконтролируемая улыбка, — «Сычжуй действительно похож на Хань Гуан Цзюня». *** «Сычжуй! Идите сюда! С этой стороны есть рыбы!» «Цзинъи, будь осторожен!» — кричит Сычжуй из хвоста лодки. — «Не дай А-Ю упасть! Я не умею плавать!» «Что ты сказал? Я умею плавать. Во всяком случае, разве ты не думаешь, что это хорошее время для обучения А-Ю? Я не хочу, чтобы он в конечном итоге был таким же, как ты, постоянно чувствующим тошноту на лодках и боящимся утонуть. Что скажешь, А-Ю, хочешь научиться плавать?» «Да! Тогда я могу спасти папу, когда он упадет в воду!» Цзинъи перекатывается на спину, смеясь, и A-Ю падает на его грудь, хихикая. Их сын становится слишком большим, чтобы продолжать это делать, но это не мешает Цзинъи позволять ему это. Смерть от сокрушения своим собственным сыном не звучит так уж плохо. «Сычжуй, ты слышал это? A-Ю хочет стать тем, кто спасет тебя от утопления. Не стыдно ли тебе за себя, за то, что твой сын спасет тебя?» «Конечно, нет», — говорит Сычжуй, наконец подойдя и взъерошив волосы A-Ю. — «Почему мне должно быть стыдно, когда у меня такой талантливый сын?» «Мгм! А-Ю многому научится и защитит папу и маму от всего!» «О? Это так? А что если однажды А-Ю придется выбирать между папой и мамой?» А-Ю нахмурился: «Тогда я спасу маму, а мама сможет спасти папу!» Цзинъи действительно собирается выдохнуться, прежде чем они доберутся до озера лотосов. Их сын слишком очаровательный! «Почему бы не спасти папу и позволить папе спасти маму?» «Потому что папа не умеет плавать. А мама сильнее», — говорит А-Ю. «Папа обижен, что A-Ю думает, что он так слаб», — говорит Сычжуй с притворной грустью. — «Разве папа не нес А-Ю на прошлой неделе, когда мама устал?» «Но мама нес А-Ю дольше». Цзинъи прислоняется к Сычжую, смеясь так сильно, что в его легких почти не остается воздуха. «Это правда! Твоя мама носил тебя еще за девять месяцев до твоего рождения. А-Ю был такой тяжелый, детка.» «Я признаю поражение», — говорит Сычжуй с театральным вздохом. — «Но папа не против быть слабым, если у него будут А-Ю и мама, чтобы постоянно его защищать.» «Не расстраивайся», — говорит Цзинъи, ласково поглаживая щеку Сычжуя. — «Ты всегда будешь особенным для нас, даже если ты самый слабый заклинатель во всем ГуСу». «Невероятно. Предан собственной семьей», — говорит Сычжуй, качая головой. Но он улыбается, искренне и мягко, как он снова привык делать в прошлом году, как он делал до свадьбы. Цзинъи совсем не расстроен, видя как легко «семья» вылетает из уст Сычжуя. Цзинъи не может просить о большем. «А-Ю, почему бы тебе не начать срывать стручки лотоса? Ты еще помнишь, как это делать?» «Хорошо! Я отдам самый большой папе и маме!» Когда A-Ю подходит к краю лодки, Цзинъи отмечает, что A-Ю, вероятно, не будет иметь те же самые проблемы с водой, которые имеет Сычжуй. Сычжуй на самом деле выглядит немного зеленым прямо сейчас, в то время как A-Ю, кажется, совершенно нормально себя чувствует, несмотря на то, как ненадежно он покачивается при мягком покачивании лодки. «Ты счастлив?» — внезапно спрашивает Сычжуй, поворачиваясь к Цзинъи. Это одна из многих вещей, которые изменились с того разговора год назад, когда они установили, что да, Цзинъи очень хотелось бы, чтобы Сычжуй прекратил пытаться поместить расстояние всего города между ними постоянно. Потребовалось некоторое время, чтобы вернуться к этому уровню близости, но каждый маленький шаг, который они сделали, привел к тому, что этот момент полностью стоил того. Во всяком случае, Цзинъи думает, что они стали ближе, чем друзья, и, независимо от того, удастся ли когда-нибудь Сычжую полюбить его так, как Цзинъи хотел бы, Цзинъи может научиться довольствоваться и этим. «Разве это не очевидно?» — говорит Цзинъи, обнимая за талию Сычжуя, как и год назад под властными требованиями A-Ю. В то время он не догадывался, что все нормально и этому рады. Сычжуй наклоняет голову и прижимает нос к волосам Цзинъи., — «Мне нравится так думать, но я хочу быть уверенным». «Я очень счастлив. Ты?» «Мгм. Я тоже. Но ты знаешь, что сделает меня еще счастливее?» «А-Ю, объявляющий тебя самым сильным, самым красивым заклинателем во всем Китае?» — спрашивает Цзинъи, наблюдая за балансированием А-Ю на краю лодки. Вода здесь мелкая. Даже если A-Ю упадет, он достаточно много узнал в классе о том, как задерживать дыхание и не паниковать, что позволяет Цзинъи отпустить его пробовать это в одиночку. Но под его бдительным взором, конечно. «Может быть,» — говорит Сычжуй, тихо смеясь. Цзинъи чувствует, как Сычжуй сжимает его бедро, немного напрягается и искоса смотрит вверх. Сычжуй немного нервно выглядит. Сычжуй прижимает свой лоб к лбу Цзинъи. «Цзинъи, обменяешься ли ты лентами со мной?» Цзинъи замирает. Его сердцебиение тоже. «Цзинъи?» — говорит Сычжуй; его брови сошлись, голос слегка дрожит. — «Ты не хочешь этого больше?» «Ты можешь сказать это снова?» — выпаливает Цзинъи. «Какую часть?» «О лентах», — изумленно говорит Цзинъи. — «Я не думаю, что расслышал тебя правильно с первого раза». Сычжуй фыркает от смеха. Он проводит рукой по волосам Цзинъи и дотрагивается кончиками пальцев до его лобной ленты. «Лань Цзинъи, ты обменяешься со мной лентами?» «Я— повтори это опять?» «Окажешь ли ты мне честь быть твоим партнером по самосовершенствованию и…» Цзинъи прыгает на Сычжуя, падая вместе с ним на деревянный пол лодки. «Да,» — затаив дыхание отвечает он на ухо Сычжуя. — «Да, я согласен. Я сделаю! Тебе даже спрашивать не нужно». «Я хотел быть уверенным», — говорит Сычжуй. — «Я не хочу тебя неправильно понять снова. Могу ли я—?» Цзинъи обнимает голову Сычжуя и ловко дергает узел ленты, развязывая его. Он протягивает ленту Сычжyю, затем тянется, чтобы развязать свою собственную ленту. Опустив голову, Цзинъи говорит дрожащим голосом: «Пожалуйста». Радость, которая расцветает в груди Цзинъи, когда Сычжуй тянется к его голове, чтобы повязать ленту на него, посылает кровь к щекам Цзинъи, но он слишком сосредоточен на чувстве ленты Сычжуя на своем лбу, чтобы заботиться о том, что его румянец выглядит как плохой загар. Это, вероятно, первая ступень в отношениях, которую они достигли, испытывая настолько сильные позитивные эмоции. Их первый союз прошел в пьяном тумане, и который Цзинъи не может вспомнить. Их свадьба — мрачное, неприятное дело, — которой они оба были не рады, и рождение их первого ребенка. Всё это не приносило никаких хороших эмоций. Но теперь… Цзинъи не тратит впустую время, обратив внимание на свою ленту, обмотав ею вокруг головы Сычжуя, завязывая ее стандартным узлом. «Что ты сделал?» — спрашивает Сычжуй, откидываясь назад, чтобы почувствовать более сложный узел, удерживающий ленту Цзинъи на месте. Цзинъи хотел сказать это с тех пор, как он узнал от Старейшины Вэя о том, что Сычжуй играл с бабочками, когда был моложе, поэтому он прячет волосы за ухо — за бабочкой, что он носит почти каждый день, именно так, как предпочитает Сычжуй, — и, чувствуя себя немного бесстыдно, говорит: «Сычжуй, ты мне тоже очень нравишься». Это тот момент, о котором Цзинъи читал в книгах. Муж, который видит его таким, какой он есть, и маленький сын — смесь их обоих. «Это все, что ты можешь сказать?», — говорит Сычжуй, выглядя беспомощным влюбленным. Цзинъи фыркает. «Если ты не хочешь это слышать, тогда я просто присоединюсь к А-Ю». Он двигается, как будто хочет встать, но рука, которой Сычжуй удерживает его за талию, оставляет его там. Что ж. Не то чтобы он действительно хотел уйти. «Нет-нет. Я хочу это услышать. Но Цзинъи», — говорит Сычжуй и тянет Цзинъи вниз, чтобы он мог спрятать свое лицо в шее Цзинъи. — «Ты мне не нравишься. Я люблю тебя.» Цзинъи сглатывает. Почему-то Цзинъи обнаруживает, что эти три слова намного сложнее сказать сейчас, когда они на самом деле что-то значат для Сычжуя. Цзинъи немного отодвигается, чтобы он мог видеть своего мужа. Смотреть на Сычжуя в то время как его глаза следят за движением горла Цзинъи. Сычжуй ждет с нетерпением, и он торжественно говорит: «Я тоже тебя люблю». А потом Сычжуй тянет его вниз и целует его. Вероятно, это не первый раз, когда они целуются, но Цзинъи чувствует это впервые. Он запомнит это: мягкость губ Сычжуя, влажность его дыхания, палящий жар его языка, нежность его объятий, стук их сердец, сладкий запах цветущих цветов лотоса… Да. Цзинъи запомнит это, как и все хорошие воспоминания, которые они создали, и которые они продолжат создавать. Он, Сычжуй и A-Ю. Все вместе.