И я никогда не забуду, всё плачу, напичканный фразой. Любил и любить буду тебя, предел моих фантазий.
— Блять. Выдыхает Тина в гримёрке, медленно скатываясь по стене, стекая по ней, точно вода по противоположной стороне окна, отчего-то оказывшегося открытым настежь. Холодный, промозглый апрельский ветер обхватывает тело и треплет блондинистые волосы. Она дрожит. То ли от злости на себя и досады, что этот напыщенный индюк обошёл её, то ли от температуры в комнате, которая, к слову, в совокупности с колким взглядом певицы, напоминала Антарктиду. Снежная королева. — Что ты творишь? В гримёрку забегает Джа, с силой захлопывая двери, так, что Кароль приходит в себя и ей кажется, что они вот-вот и слетят с петель. Прямо как и она когда-то. Из-за неё. Её молочный запах духов сразу же ударяет в нос, напоминая о себе, подсовывая мысли, в которых им было так хорошо… Вдвоём. Как она плавилась в хрупких руках блондинки, выгибалась дугой, почти что кривой второго порядка, всем телом инстинктивно двигаясь вперёд, отчаянно ища физического контакта и прижимаясь к желанной, запретной женщине. С каждым годом схождение с ума по тёмноволосой «коллеге» становилось всё откровеннее и безрасуднее — без надежды на спасение. Невидимое существо царапало внутренности, ломало рёбра, выкручивало запястья, целовало миллиметр за миллиметром, оставляло на теле багровые следы, метя, что её. Её. И никого больше. Животная любовь. Животные инстинкты, берущие вверх над здравым разумом. — А что я творю? Она говорит, даже не поднимая взгляда, ощущая всеми фибрами души любую мимику Джамалы, любую её интонацию. Женщина сокращает расстояние в два счёта, поднимая «подругу» с пола. Руки по-хозяйки прижимают к себе. И снова миллиметры между. И воздух раскалён до предела. — Ты нервничаешь, Та—ня, — каждый раз, произнося имя, она будто смакует его, пробует на вкус. — Неужели тот сердечный угодник так расстроил кошку? Ладони Джа собственнически блуждают по телу, прижимая к себе всё ближе и ближе, что, казалось, расстояния между ними и вовсе не существует. Она водит кончиками пальцев по белоснежной спине, усыпанной родинками и обе задыхаются, не выдерживая. Тина утыкается носом в плечо певицы, и оно тут же промокает, окрашивая одежду в тёмно-красный оттенок, но ни одна не разрывает объятий, ни одна не способна отойти. — Чшшш, малышка, чшш… Ты лучшая и это факт, а продюсеры идут нахуй. Впервые что ли? Прорвёмся, слышишь? Сусанна целует Татьяну в макушку, заправляя одной рукой выбившийся локон за ушко, легонько подув в него, и у неё земля уходит из-под ног, асфальт скомкивается, плавится и кусками проваливается, поглощая в себя. Она тонет. Тонет в человеке, словно в Чёрном в самый, что ни на есть, шторм. Джа — её море. Солёное, переливающееся на крымском солнце, заживляющее раны и жалящее в сердце. Они смотрят друг другу в глаза и не выдерживают. Первой сдаётся Тина, поддаваясь телом вперёд, окончательно растворяясь в руках брюнетки, льнёт к тёплой, желанной женщине с бледными губами. Целует неистово, грубо, проникая языком внутрь, проводя его кончиком по нёбу, не принимая возражений. Резко. До одури. До слабости в коленях. До влаги. И через секунду трепетно целует губы, оттягивает нижнюю, одной рукой прижимая за затылок к себе, другой блуждая по телу, проникая под кофту, разрез которой сейчас как нельзя кстати. Ладонь плавно скользит по едва смуглому телу, сминая до боли грудь, царапая кожицу алыми ноготками, оставляя отметки. — Кошка, ррр… — шепчет певица на ухо, с силой подавляя в себе стон. И Кароль целует. Целуетцелуетцелует Неистово. Джа, не привыкшая сдавать позиции, не уступает своё руководящее право, задирая юбку блондинки, рукой свободно проникая под, проводя по внутренней стороне бедра, возбуждая табун мурашек, заставляя хрустальное тело выгнуться навстречу, просить, умолять. — Джа… Выдыхает Тина в полуоткрытые пухлые губы и содрогается, когда настойчивая ладонь касается нижнего белья. Внутри нестерпимо пульсирует, жжёт, зудит; так, что сводит скулы и ноги от напряжения. Ещё чуть-чуть и она не выдержит, сама сядет на широкие, до одури любимые, бёдра и… Резкий стук в дверь возвращает обеих к жизни. Отдышаться не получается, они задыхаются в этом вечере, в этой комнате с открытым окном, за которым дождь, в друг друге. — Тин, ты скоро? Там твой с Андреем выход. Джамала смотрит на неё за кулисами, больше не возвращаясь к своей vip-зоне, и пульсация внутри возрастает с новой силой. Хочется выйти посреди песни, взять за руки, поцеловать у всех на глазах, крича всему миру «моя». Она замечает всё. Абсолютно. Похотливые взгляды коллег, мужчин, присутствующих в зале, работников проекта, не способных отвести глаз от малышки. Её малышки. Мысленно ставя ещё один пункт в голове в виде наказания за столь откровенное выступление, сразу после объявления результатов, Сусанна стремительно выходит на сцену, как пантера, сокращая дистанцию за секунды. — Всех с финалом. — рука опускается на талию, прижимая тело к себе, нагло и самодовольно улыбаясь, замечая едва ощутимую дрожь блондинки. — Мальчики, извините, но дама занята, — хватает Кароль за руку и уводит за собой, не терпя возражений, не слыша разочарованных вздохов коллег. Ощущать собственное превосходство над ними сродни мёду, такому тянущемуся и сладкому, как она. Ей плевать на знакомых, продюсеров, победителя, финал; в её голове существует только эта девочка и её бесконечно вызывающий наряд. Джа уверена, что будь Тина в мешке, это точно так же срывало бы крышу. Если изначально она и хотела как можно скорее закрыться в маленькой гримёрке, то сейчас медлила, размеренно покачивая бёдрами, по-прежнему приобнимая певицу за талию. Каждый раз нарочито касаясь своими угольными волосами её пшеничных, путая их и сплетая воедино, щекоча тем самым зацелованные часом назад щёки. — Сцена тебя заводит, не так ли, Та—ня? — шепчет на ухо, едва касаясь губами. — А я? Её голос, и без того низкий, кажется совсем охрипшим, горячее дыхание опаляет кожу, и как только щёлкает засов, Тина обмякает в знакомых руках. Дыхание к чертям. Контроль над чувствами потерян ещё в самом начале их пути. Сусанна прижимает её к стене, коленом разводя ноги в сторону, протискивая его между бёдер и с силой нажимая на пульсирующее место. Тягучий спазм внизу живота образуется у Народной, от наслаждения она прикрывает глаза, и Джа, замечая это, продолжает натиск, трётся о промежность и чувствует, как тело мякнет. Она заводит руки над головой, сжимая в районе запястий, заранее давая понять, кто сегодня жертва чувств. Кароль дрожит, закусывает губы, пока не чувствует металлический привкус; ещё чуть-чуть и не выдержит. Джамала медленно наклоняется, шумно вдыхая запах тела, и, минуя губы, шепчет: — Давай касаться друг друга прямо сейчас в этой бездне, давай говорить на разных языках и понимать друг друга с полуслова, давай считать совместные взрывы после речи всех определений, — не переставая смотреть в стеклянно-голубые глаза, растягиваяет слова, смакуя каждое колебание грудной клетки «подруги»; проводит кончиком языка по выступающей вене на шее и, услышав гортанный стон, продолжает мучения с ухмылкой на лице. — Давай растворяться вместе со звуками, как вода с чернилами, давай становиться первоосновой для того, что называлось когда-то лю—бо—вью. — Джа… Силы Кароль на исходе, реальность смешивается, растворяется в этих сладостных муках; колено брюнетки опускается, пропуская тонкие пальцы музыканта. Она ощущает на кончиках влагу, самодовольно хмыкая, отодвигая кусок ткани в сторону, проводя по промежности и резко убирает руку, облизывая подушечки, запрокидывая голову назад. Сладко. Её приторная малышка. Тина инстинктивно двигает бёдрами навстречу, обхватывая ногами талию. — Ты что-то хотела, дорогая? — ей нравится изводить блондинку, слышать гул сердца, видеть, как от желания затуманивается взгляд, речь становится нечленоразделительной, а голос садится. — Пожалуйста… — Что? — эта хрипотца сводит с ума. — Возьми меня, Су—са—нна. И все слова растворяются в одном. Брюнетка сметает рукой косметику со стола, абсолютно не заботясь о стеклянных флакончиках, зная, что, если сейчас остановится, взорвётся не только Кароль, но и она. Таня не умеет контролировать эмоции. Подхватить её на руки и посадить на стол не составляет труда. — Прошу… Договорить не даёт Джамала, грубо затыкая рот поцелуем, нарушая в который раз за день все личные границы, проникая в него острым языком, скользящим по нёбу. Её сильные руки снимают к чертям надоевшее платье, сминая грудь, и ноги певицы раздвигаются сами, и тело её выгибается навстречу другому, и руки каким-то странным способом скидывают одежду с любовницы. — Люблю твои платья без бюстгальтера, непослушная, Та—ня. Брюнетка оставляет в покое распухшие губы и опускается плавно вниз, скользя влажным языком по слишком сексуальной шее. Стон снова вырывается из грудной клетки блондинки; тело поддаётся ласкам и плавится, как пластилин. Когда женщина прикусывает мочку уха, Тина содрогается, остро реагируя на свою эрогенную зону. Не выдерживая, Сусанна снимает последний лоскут ткани, опускаясь на колени и наконец дотрагиваясь до неё. И мир прекращает своё существование для них. Блондинка извивается, прикрывая глаза, изредка пытаясь сфокусировать свой взгляд на тёмной макушке. Едва совладав с дрожью, притягивает к себе пальцами за острый подбородок, не разрывая зрительный контакт, впивается в губы, руками прижимая к себе ближе и ближе. Любя. — Ну что, Таня, я удовлетворила твоё настроение? — переводя дыхание и закуривая, выпуская горьковатый дым в окно, спрашивает Джа. — Удовлетворила. — Может, ты ещё на after party успеешь? Тебя ведь так звали коллеги, ммм? — Тина сидит на столе и видит лишь оголённую спину со своим звёздным небом, но готова поклясться, что она ухмыляется. — Боюсь, одна ревнивая брюнетка будет против этого. Кароль спрыгивает со стола, резко подходя к женщине со спины и приобнимая разгорячённое тело. Трётся носом о щёку Джа и целует в губы, переплетая руки на животе. Кошка. Её ненасытная белая кошка.Я люблю тебя, моя кошка.