Кому ___________
От А. Дамблдора
Конверт мужчина открывает только когда дети засыпают, что происходит довольно рано, ведь что сын, что дочь — оба активные ураганчики, способные в один момент снести всё на своем пути, а следующую минуту уснуть чуть ли не стоя от усталости. Сегодня от их активности пострадала вся торговая площадь, ведь они успели заглянуть в каждый магазин, а затем абсолютно каждому на площади показать котёнка. Пассер поправляет пушистый плед сына и смотрит на кота — маленький, серый и… слепой. Голубые глаза котенка без зрачка, напоминающие цветом крыло сойки, словно светятся в темноте. Удивительный котёнок — моментально покорил его сына и тот не стал смотреть на каких-либо еще котов. Как сказал владелец, кот был грозовой породы и прекрасно ощущал, как движется вокруг него воздух, оттого даже без зрения котёнок был довольно ловким и активным. Луна, смотря на котёнка, только рассмеялась. — Не ожидала увидеть тебя здесь, Воробьишка…. Он идеально подходит нашей семье…. Надо бы написать несколько книг про воинственные племена котиков, а то такое упущение, что их нет в нашем мире…. Пассер тогда только привычно запомнил слова жены, уточнить решил позже, что она именно имела ввиду, а пока… Мужчина активировал защитный артефакт над кроватью, перед уходом поцеловал сына в шоколадные кудри и вышел из комнаты. Луна ждет его на кухне, протягивая чашку ароматного чая. — Ноктуа я проверила, она уже спит, пришлось постараться, чтобы забрать у нее котелок, а то она хотела уснуть прямо с ним… — тихонько смеется женщина и встает на носочки, тянется в сторону Пассера, мужчина не сдерживает в себе добрый смешок, наклоняется, целуя любимую в губы, забирая одну из чашек в ее руке. Луна, получив желаемое, довольно кивает, пальчиками касается груди Пассера, постукивая ноготками через мантию об конверт, просит. — Будь осторожен… и знай, я буду ждать тебя в нашей комнате, угу? Тебя еще ждет история про нашего котика, я знаю, что она тебе понравится. И явно всё знающая провидица, слегка танцующим шагом уходит, оставляя Пассера одного на кухне, чему он и рад, ведь погружать семью в прошлое не хочется. Лорду Фалько тридцать семь, прошло уже двадцать лет с событий в Великобритании. Сейчас он уже не юнец без имени и рода, а глубокоуважаемый колдомедик, к которому съезжаются пострадавшие со всех уголков света. Молодой Лорд, что основал свой род. Он изобрел новые способы лечения родовых проклятий, выпустил по ним не одну работу, был одним из составителей нового учебника по магической медицине, который теперь используют по всему миру. Пассер Карделиус Фалько — абсолютно счастливый человек, у него любящая жена и двое здоровых озорных детей, которые сейчас во всю веселятся и наслаждаются беззаботным детством. И Пассеру казалось, что прошлое он уже отпустил, но, почему-то, открывать конверт не хочется. Пожелтевшая от времени бумага ощущается в руке как нечто грязное и противное. Мужчина откладывает конверт на стол и достает из кармана абсолютно белоснежные перчатки из латекса, маггловские. Хоть колдомедикам перчатки и не нужны — они всё равно не спасут их от возможного магического заражения, но у Пассера осталась привычка с тех времен, когда он работал в обычной больнице с магглами. Перчатки работают больше как психологический барьер, они не пропускают через себя грязь и оставляют руки малефика чистыми, что для него очень важно, ведь этими руками он обнимает свою семью. Печать на конверте щелкает, воск надламывается и раздается треск…. Вот только мужчина понимает, что трещит явно не конверт, а сигнальные чары дома, сообщающие своему хозяину, Лорду, об опасности. Пассер только усмехается, отправляет своему Гнезду магический импульс, чтобы защита успокоилась, маг и сам успел почувствовать гадость, скрытую в конверте. Он достает проклятье как мерзкого червя, щурится, рассматривает похожее на пиявку заклинание. Спустя столько лет практики с чарами, мужчине с легкостью удается определить, что же именно несет эта гадость. Из кармана появляется цепочка на которой висит несколько подвесок из слюды. Он запечатывает червя в камень, обточенный в форме грифона, только после этого достает листок и читает само письмо. Мой мальчик, надеюсь, у тебя всё хорошо. Когда я вернулся в дом Роуз попрощаться с тобой — тебя там уже не было. Меня очень расстроил этот факт, но после со мной связался Аластор и вместе с платой за твою помощь я смог передать это прощальное письмо. Я благодарю тебя за твой вклад в нашу общую победу над Тёмным Лордом, и желаю с полученными деньгами найти лучшее место, начать жизнь заново в мире, где нам больше ничего не угрожает. Да прибудет с тобой магия, мальчик мой. А. Дамблдор Парень читает письмо, усмешка с каждым словом становится всё более ядовитой, а голубой взгляд переходит с ровных строк на почерневшего грифона с тёмными чарами. Открой Пассер это письмо сразу же, мог и не заметить, этого паразита, а ведь ему тоже было что передать от Альбуса: «Умри, если вздумаешь искать своих кровных родственников» Проклятье, вложенное в конверт, было намного честнее сладких строк, оставленных на бумаге, и впервые пробудило в Пассере интерес. Чего же так боится Дамблдор, что так перестраховывается? А самое главное… он боится намного больше того, что Пассер узнает о родственниках, чем того, что он раскроет всю правду в сражении с Тёмным Лордом. Камень с чарами Пассер переносит в магический карман, потом он отнесет его в больницу, в свою коллекцию диковинных проклятий, бумага же сгорает в адском пламени, как и белые перчатки вслед за ними. *********** Раздирающий душу крик раздался по комнате, и мужчина, похожий на обтянутый кожей скелет, в ужасе подскочил с кровати, активируя светящийся артефакт. Горло саднило от недавнего крика, руки трясло, оттого он еле смог перебраться в магическое кресло. Огромная кровать пугала своей пустотой. Каждый раз готовясь ко сну Гарри заставлял себя туда лечь. Это было невозможно сложно, потому что он знал — сна не будет, будут только очередные кошмары, крики и конвульсии. Эта кровать пугала не только его, но и Джинни. Направляя инвалидное кресло, мужчина всматривался в полумрак менора Поттеров. Когда она перестала с ним ложиться вместе? Супружеского долга у них нет уже лет пятнадцать, как проклятье отняло у Гарри возможность его исполнять. А не спят… Мужчина остановил коляску, думать и одновременно управлять ей было слишком сложно. Она точно перестала ложиться с ним, как у него начались кошмары… как давно это началось? Точно до того, как дочь пошла в школу… Получается почти десять лет назад? Или больше? Нет…. Вроде меньше… Доехав до террасы, он замер, с тяжестью вдыхая носом воздух, совершенно не удивляясь, когда на балкон вышла рыжеволосая женщина. Не Джинни… что совсем не удивительно, жена заботилась о нем только в начале, пока не обрела свой статус и доступ в родовой сейф. — Спасибо, ма… — сиплым от постоянных криков голосом шепчет мужчина, когда она накрывает его ноги теплым пледом и дает разведенное в воде зелье. Они молчат, слова не нужны, они и так прекрасно понимают к чему это все идет…. И уже давно. Колдомедики говорили, что чудом будет, если он доживет до двадцати пяти. Он дожил, они всей семьей отмечали этот День рождения. Почему-то казалось, что после этого рубежа всё плавно должно начать улучшаться. Он же смог достичь чуда? Но лучше не стало…. Протянулось еще несколько лет и жизнь стала только подобием жизни. Он не мог дышать, если не начнет утро с зелья, в передвижении ему помогала коляска. Даже лучшие очки-артефакты не могли вернуть ему четкость зрения, а мысли… без тех же зелий он уже давно не мог сложить в голове даже самые простые числа. Хорошо, что его родители в добром здравии, иначе бы жена точно потратила все золотые в сейфе на секундную роскошь. Мужчина перевел тяжелый взгляд на мать. Получилось сфокусироваться, увидеть ее не постаревшее ни на год лицо. Маги умеют стареть, когда хотят, и не стареть, если не хотят…. Но сам Гарри не умел поддержать свой внешний вид даже на текущий возраст, в свои тридцать семь лет он выглядит как худой, седовласый и истощенный старик. — Завтра мы поедем с тобой к колдомедику, — тихо начинает Лили и ей не надо видеть Гарри, чтобы понять, как он от недовольства скривился, — Этот точно сможет помочь! Он путешествует по миру, стажировался в Китае! Мужчина пропускает половину слов матери мимо ушей и просто качает головой. Лили в отчаянии, продолжает уговаривать, молить. — Сыночек, родной, не надо так просто сдаваться! Ты смог пережить Аваду, у нас точно получится выбраться из этого проклятья! Мистер Фалько очень хороший малефик, чуть ли не лучший во всем мире! По крайне мере, очень известен за пределами нашей страны. У него такие очереди на прием! Мне пришлось хорошо заплатить некоторым людям, чтобы он смог принять тебя вне очереди! Гарри слушает в пол уха, сопротивляется хоть и активно, но мысленно уже обречённо понимает. Визита к этому чудо-медику ему не избежать. Все же инвалида, что даже ходить не может без магического кресла, легко доставить в любую точку мира, стоит только взять рычаг управления в свои руки, но это не мешает мужчине сопротивляться, бурчать и хрипло противоречить. Очевидно, что все это бесполезно. В этом он убеждается, когда утром в их дом прибывает знакомый медик из Мунго. Мать позвала его, чтобы организовать помощь с переездом, немудрено, ведь аппарация или камин в состоянии Поттера критичны. Но кого он не ожидает увидеть, так это семью Уизли — Гермиону и Рона. — Я попросила Герми нам помочь с дорогой через мир магглов, всё же она там росла, — объясняет Лили, поглядывая на прибывшую парочку. Гермиона и Рон сошлись давно, почти одновременно с Гарри и Джинни. Между свадьбой Поттеров и Уизли не успело пройти и месяца. Для всех, кто знал эту парочку, их отношения стали неким шоком — Гермиона еле способна находится с Роном в одной комнате, а тут она сама проявила инициативу к созданию семьи. — Гарри, конечно же я пришла тебе помочь! Мы же родственники! И как семья мы обязаны помогать друг другу! — белозубо улыбается Гермиона Лили, а не Гарри, ведь бывшая Грейнджер знает, что Поттер почти ничего не видит и ему улыбаться смысла нет, а вот на Лили слова Уизли действуют и ведьма растроганно выдыхает. — Сынок, видишь, какие у тебя хорошие друзья! Как же нам с вами повезло! Поттер только кивает, его полуслепой взгляд находит силуэт «друзей», он тоже считал, что ему повезло найти столь верных друзей в самом начале своей социализации. И только со временем он понял, что они были с ним не просто так, а только тогда, когда им это было выгодно. Когда он ослаб на зрение, а голоса не хватало для надиктовки огромных текстов, Гермиона стала помогать с книгами, и Гарри даже не понял, каким образом и в какой момент она стала владельцем всех процентов от его книг. А сейчас их присутствие было очевидно — ему осталось не так долго, наследник Поттеров умрет и кто-то должен будет позаботиться о его дочери и наследстве, которое когда-то перейдет к ней. Лили уже давно ненавидела Джинни, как только узнала об ее изменах, так что бывшая Уизли не сможет распоряжаться деньгами — об этом точно позаботится Леди Поттер. А вот препятствовать общению Лили-Молли Поттер с такими хорошими дядей Роном и тётей Гермионой явно не будет, а как те повлияют на будущую наследницу — одной Моргане известно. Поговорить и обсудить всё это с родителями Гарри пытался, но Лили списывала его слова на болезненный бред. Ее ответы были всегда непреклонны: «Хорошо, сыночек, я понимаю, я слышу тебя, так что давай мы выпьем обезболивающего, да, вот так вот, а потом пригласим Гермиону и Рона на чай….». Всю жизнь живя с больным сыном и костеря весь мир за несправедливость к ней и ее семье, женщина просто не хотела видеть проблемы, которые окружают ее семью. Она и измены Джинни не замечала бы и дальше, если бы не застала ее с ловцом Пушек Педл прямо на середине процесса. Да и того, что дочь пошла по стопам матери Лили так же не видела. Когда-то Джинни покорила Гарри своей красотой, буквально проложив себе дорогу в род Поттеров через постель и раннюю беременность в семнадцать. Сейчас их дочери девятнадцать и ходят слухи, что она тем же путем пытается попасть в род Лестрейнджей через сына бастарда Рабастана. Поттер закрывает глаза, чтобы не видеть силуэты сердобольной четы Уизли. ***** Пассер абсолютно не ожидает увидеть у себя в кабинете призрака прошлого — человека, чья улыбка и добрый, слащавый голос знакомы ему с детства. Дамблдор проклят, и, в попытке спасти самого себя, он пришел на осмотр. Эта ситуация настолько невероятна в голове Фалько, что он не сразу приходит в себя и натягивает перчатки. — Значит… вы прокляты… — тянет Пассер, прищуриваясь и смотря на руку Дамблдора. На ней кольцо, которое удивительно хорошо знакомо Пассеру, ведь когда-то он сам уничтожил его. Кольцо с так называемым камнем «бессмертия», вот только мужчина чётко знает, что это фальшивка. Хотя, не смотря на это, кольцо на руке мужчины остается очень занимательным темным артефактом, который способен создать живого мертвеца, упыря. — Мне казалось, что в Англии запрещены темные артефакты, как же оно оказалось у вас? Интересуется медик, разглядывая кольцо и находя там всё более новые и интересные подробности. По легенде кольцо использовали, чтобы оживить близких и Пассера сначала удивило, кого же хотел спасти директор? Но, присмотревшись, заметил изменения, топорные и сделанные очень криво. Альбус хотел спасти самого себя, спрятаться от приближающийся смерти, вот только теперь кольцо превращало еще живого директора в упыря. — Я не знал, что это проклятый артефакт…. Это подарок доставшийся мне от друга, — тянет старик жалобно и грустно, но Пассер ему абсолютно не верит. — Видно ваш друг вас очень ценил, раз сделал вам такой подарок, — с улыбкой говорит малефик, касается пальцами одной из нитей, тянет и смотрит как вслед за проклятьем вытягивается вся магическая структура Дамблдора. Старик болезненно дергается и расслабленно выдыхает, когда медик отступает, но то, что Пассер начинает снимать перчатки не на шутку пугает мага. — Неужели ничего нельзя сделать? Вы же лучший! — восклицает директор и взглядом полным отчаяния смотрит на Пассера. Медик отвечает не сразу, мысленно он перебирает в голове все возможные техники лечения, пока не становится ясно, что выход есть только один. — Есть способ, только один…. — он поднимает взгляд на Дамблдора и твердым голосом повторяет, — я вам помогу, процедура будет достаточно болезненной, поэтому ложитесь на кушетку, а я пока схожу за болеутоляющим. Фалько идет в сторону алхимиков, просит у них парализующее тело ниже шеи зелье. Коллеги подмечают удивительно хмурый вид Сокола и по всему отделению тут же расползаются слухи и слышатся вопросы — что же смогло настолько испортить настроение и так неприветливому мужчине, что сейчас он темнее тучи? Ответ знает только Луна — она сидит дома на кухне, держит в руках обжигающую руки чашку чая, прикрывает глаза, наблюдая на расстоянии за мужем, ожидая, что же он сделает. Отомстит? Или нет? За тем же столом сидит дочь, она, мурлыча песенку, качает в такт ногой и делает домашнее задание, Олор же кормит Воробьшку кусочками мяса и сам, задумчиво посматривает на мать, чувствуя кожей повисшее в воздухе волнение. Но так же неожиданно, как и появился, пузырь напряжения в воздухе лопается без следа. Блондинка отмирает, делает глоток чая, чтобы затем начать тихонько подпевать дочери. Пассер не собирается пачкать свои руки, опускаться до уровня Альбуса, он решает ему помочь, но перед этим узнать, что же так сильно пытался скрыть Дамблдор. В парализующее зелье попадает пара капель усовершенствованной Драко сыворотки правды и перед тем как вылечить директора, мужчина спрашивает. — Когда-то в вашей школе был ученик, он был известен как Пассер и именно он был тем, кто убил Тёмного лорда, — мужчина говорит медленно и видит, как на лице Дамблдора отражается неподдельные эмоции ужаса, зелье не позволяет держать лицо спокойным. — Ты… Ты, это он! Не смей вредить мне! Ты пожалеешь… — рычит маг, от показной добродушности не остается и следа. Впрочем, Пассеру плевать на эмоции старика, а угроз он давно не боится — обезумевшие драконоборцы и не такое ему желали, когда он заламывал им руки до хруста костей и вливал отвары. — Так вот…. Вы отправили этому парню письмо, прощальное…. Я его прочел… и был неприятно удивлен спрятанному в нем проклятью… Возможно, открой я его раньше, то был бы проклят и не заметил этого, но сейчас подобное для меня пустяки…. Фалько нависает над лежащим магом и как хищная птица склоняет голову. — Так скажите мне, чего же вы так боялись, что я узнаю? Какую родственную связь вы пытались от меня скрыть? Всё лицо мага искривляет ненависть, но удержать язык за зубами не выходит и Дамблдор выдыхает. — Что ты мой внук… Ты не должен был этого знать! Все мои связи, престиж, заслуги, должны были быть только моими! Никто не имел права посягнуть на то, что принадлежит мне! И тем более, это не мог сделать какой-то ублюдок на кровных правах. Как я жалею, что не убил тебя сразу после случившегося, если бы не твоя кровь, на которую я смог бы спихнуть с себя проклятья! Если бы я знал, что ты тот самый Пассер… Фалько слушает всё спокойно, хоть его и удивляет признание, он не воспринимает его близко к сердцу, а с каждым новым словом на губах Сокола расползается всё более широкая улыбка. — На самом деле, меня удивило, что вы не узнали моего имени. Всё же вы подписывали мой диплом об окончании Хогвартса, а там было придуманное Грюмом имя. С вашей-то предусмотрительностью вы должны были его запомнить раз и навсегда… — неожиданная догадка, заставляет Пассера рассмеяться — Погодите… неужели? Постоянная бдительность? — Я подписал пустой диплом, имя туда уже вписал Аластор, — с ненавистью выплевывает маг, под заливистый смех Фалько. — Мерлин, после того, как я вылечу вас, обязательно отправлю учителю Грюму лучшего драконьего виски. Альбус цепляется за единственное слово, что его заинтересовало, и он с неверием повторяет. — Вылечишь? И, стирая с уголков глаз выступившие от смеха слезы, Пассер кивает. — Да… Вылечу… Клянусь магией, что это единственный известный мне способ вас вылечить… А еще... Поверьте мне, ваши заработанные кровью блага — ни духовные, ни материальные, мне не нужны. Клянусь магией… Шепчет малефик, а затем щелчком пальцев создает Люмос и натягивает белоснежные перчатки. Он вытягивает черную вязь, распространившуюся по всему телу мага в руку с кольцом. Вся магическая структура оказывается в поврежденной конечности, после чего звучит заклинание, которое Пассер выучил когда-то у профессора Снейпа. — Сектумсемпра. Больная рука отделяется под оглушающий крик Дамблдора, вот только Пассер знает, что боль от потери магической сети намного больнее, чем лишение конечности. Но, увы, только так можно остановить превращение Альбуса в живого мертвеца — отделив распространяющую инфекцию руку и вырвав магическую структуру, по которой расползлось проклятье. Из Норвежской больницы Дамблдора забирает Снейп. Зельевар смотрит на старика, который словно осунулся еще на десяток лет и с шоком смотрит на Пассера. — Он… что? Фалько только кивает: — Сквиб, зато живой… Еще лет десять проживёт, пока не вернутся все прожитые года. Всё же это маги долгожители, а сквибы нет… Но на самом деле меня удивляет другое… — малефик подкидывает в руке кольцо, что когда-то было на руке Дамблдора, — кто же из вас решил так его проучить? Право слово, я сначала подумал, что это Грюм, но… слишком изящный для него ход, он скорее бы прямо напал и покалечил, а тут… черная магия… Такой идеальный план, словно тот, кто дал его ему знал, что Альбус сам себе навредит, использовав его именно так, вот только одна не состыковка… Оригинальное кольцо мы уничтожили вместе, так кому могло понадобиться создавать точную копию? Да и мог ее создать только тот, кто видел его хотя бы раз… Сокол переводит взгляд на зельевара и тот только усмехается. — Мы с Люциусом теперь должны Грюму огневиски… Он говорил, что ты сразу всё просечешь, если Альбус к тебе всё же явится….Кольцо мы сделали с Аластором, а Люциус уже помог его зачаровать, я же передал его потом… Он давно искал кольцо, говорил, что хочет оживить сестру… слезливая история, в которую никто из нас не верил… И, как видишь, мы оказались правы… — А убрать решили? — Потому что он решил более активно устроить чистку от всех нежелательных родов… Уже давно это начал, воспитывая неприязнь к слизеринцам, а теперь стал подавать мнение, что дети Пожирателей Смерти должны носить магический контроль… словно они скот меченный… Он многого хотел, но пока просто хотел, все просто глаза закрывали… Но когда начал действовать, а тем более заикнулся про род Малфоев, то тут-то мы уже не выдержали… Вредить Драко, Астории, Скорпиусу и Гипериону мы не позволим… Нарцисса и так страдает, что сын не хочет лишний раз в Англию возвращаться, внуков только во Франции и видит… так что Люциус решил действовать на опережение… Пассер слушает и понятливо кивает. - Ну, теперь он точно никому не навредит…. Определи его в пансионате в дом для престарелых какой, где-нибудь в Америке, где знакомых не будет, и пусть он тихо доживет свой век. Снейп морщится. — Не в интересах Люциуса оставлять того, кто может ударить в спину. Фалько лишь хищно ухмыляется. — И не в моих… Чего-чего, а обид и попыток навредить мне, я никому не прощу. Уж поверь, определенный должок я ему вернул… Теперь он не сможет даже думать об Англии, и тем более о нас, — В кармане Пассера находится чистый камень в виде грифона, видоизмененное заклинание теперь находится на создателе. — Не переходи дорогу малефику, если сам не малефик… проклянёт так, что никто чары снять не сможет… Снейп кивает и прищуривается, вместо магической сети, всё тело Альбуса окутывает проклятье, навыков зельевара не хватает, чтобы с точностью определить на что именно направленно заклинания, но он склонен верить Пассеру в том, что Альбус теперь никому не навредит. — Хорошо, я тогда разберусь с ним и, как ты и просил, передам Аластору от тебя подарок. А еще… готовься к гостям из прошлого. Ходят слухи, что Лили собралась везти сюда своего сына. Врач на это почти никак не реагирует, лишь слегка потягивается и прячет в карман трофей в виде кольца. — Неплохо… если честно давно хотел взглянуть, что же там в его сути намешано. **** Гарри пытается рассмотреть доктора, но со своим плохим зрением подмечает только огромную статную фигуру. Как медведь… может он полувеликан как Хагрид? Хотя, для полувеликана он все равно низковат, но, сравнивая медика с Джеймсом, он понимает, что тот почти на две головы выше отца и примерно в два раза шире, плечи просто гигантские… Если не полувеликан, то на четверть точно… Думает Гарри, и замечает, как высокий мужчина присаживается, чтобы быть ближе к больному, но даже так у Поттера болит шея из-за того, что приходится смотреть вверх. — Мое имя Пассер Корделиус Фалько. Представляется мужчина, и Гарри наконец-таки фокусируется на его глазах — голубых, чересчур внимательных и полных интереса. Поттер на секунду замирает, столь необычное имя цепляется за какие-то воспоминания и в голове всплывает ответ. Воробей. Кажется, его узнает только Гарри, хотя мать как-то рассказывала, что видела его… Но имя вряд ли помнит, в отличие от Гарри, который вспоминал это чертово имя каждый раз, когда начинал писать книги. Гарри смотрит в ответ. Затем переводит взгляд на мать и просит. — Выйдите, — Лили вздрагивает, собирается противиться, но Поттер продолжает, — пожалуйста. — И женщина, давно отвыкшая от ласковых слов с уст сына, послушно выходит. Гарри не хватает зрения, но он почти уверен, что в этот момент мать радостно улыбается и окрыляется надеждой. — Ты… — смотрит Гарри на медведеподобного собеседника, и видит, как часть его лица белеет в виде дуги. «Улыбка», понимает Гарри, хоть и не может ее увидеть чётко. — Я когда-то был тобой…- кивает мужчина. Поттер замолкает, не знает, что сказать, врач его не торопит. Они просто смотрят друг на друга, достаточно долго, чтобы Гарри понял, мать попала на прием к этому человеку не потому, что ей повезло заплатить нужным людям, а самому Пассеру было интересно на него посмотреть, и он буквально кожей ощущает взгляд Фалько. — Решил поглумиться? — криво улыбается Поттер, с вызовом поднимая голову, по взгляду собеседника понимая, что нет, тот не издеваться пришел, и даже не мстить. Пассер качает головой, продолжает смотреть дальше, разглядывая обрывки, что остались от магической структуры, Поттеру кажется, что голубой взгляд сканирует его насквозь, а затем колдомедик качает головой и выдыхает. — Предпочитаю глумиться над живыми. А ты, мой друг, уже почти не жилец. Поттер с тяжёлым свистом открывает рот, готовясь возмущаться и послать этого наглеца, но не успевает. Медик поднимает руку и касается лба больного. Все сознание Гарри на секунду заполняется зелеными вспышками боли, а затем становится необычно легко, вот только зрение его словно становится еще хуже. Ровно до того момента, пока врач не убирает руку, забирая заодно очки. Вся картинка мира становится как никогда четкой. Сколько бы мать не таскала Поттера по врачам, таких результатов не было никогда. — Что ты сделал? — выдыхает Гарри, выдвигаясь вперед к медику, чуть ли не выпадая из кресла. Но малефик легко отстраняется. — Отрезал влияние крестража, точнее, то что смог отрезать, всё же он очень сильно сросся с тобой. — Крестраж? Пассер в ответ молчаливо рисует молнию на своем лбу, намекая на шрам. — Неужели ты думал, что Аваду можно пережить так легко? Она всегда кого-то забирает, это факт, но в твоем случае тебе несказанно повезло. Ты остался жить. Возможно, она забрала кого-то другого, но свидание со смертью никогда не проходит бесследно. В память на тебе осталась эта метка, ЕГО крестраж, его же личность, и всё это время он паразитировал на тебе, медленно но верно уничтожая. — Но сейчас все будет нормально? Ты же убрал его, да? Медик качает головой. — Убрал влияние, не сам крестраж. — Так убери его! — рычит Гарри столь агрессивно, что в голубом взгляде собеседника пропадает вся заинтересованность, уступая место молчаливому раздражению. Несмотря на это, с губ врача не сходит профессиональная спокойная улыбка. — Убрать его можно было бы в тот день, когда ты получил удар авады, может быть лет десять назад еще что-то можно было бы сделать, сейчас же он уже часть тебя. Твоя душа сплелась с крестражем, ты за эти годы ослаб, а он стал сильнее, подпитавшись от тебя твоей же жизнью. Теперь либо вам двоим идти за грань, и возможно твоя душа сумеет сохраниться и обрести перерождение, либо к концу года тебя уже не будет, а будет только он. — Но! — А по-другому никак… Ты стоишь не у прилавка, где торгует Смерть. Договориться и сторговаться не выйдет, да и так она была к тебе слишком благосклонна. Может, слухи о том, что где-то в твоих предках были Певереллы не такие уж и байки, иначе непонятно, почему она сделала тебе подарок в целых тридцать семь лет жизни. — Да разве это была жизнь? Сплошные страдания! Пассер замирает, с его губ спадает вежливая улыбка. — Не такие уж и страдания, если ты еще не болтаешься в петле. Не гневи Смерть, а то останешься без последнего года. А поверь мне, это тот срок, о котором некоторые больные могут только мечтать. Потрать этот год с пользой, может найдешь путь собственного спасения, может решишь оттянуться как следует напоследок, завершить несделанные дела или хотя бы обнять свою мать, что жилы рвет ради тебя. Поттер молчит, злобно смотря на врача, тот игнорирует взгляд и спокойно повторяет: — Через год от твоей разорванной души не останется ничего, медленно, но верно, крестраж откусывает от тебя кусок за куском и вставляет себя в выеденные участки. Чем ближе будет конец года, тем меньше от тебя останется. Если он поглотит тебя полностью, то твоя душа больше не увидит перерождения. В зеленых глазах появляется наконец-таки осознание проблемы. Пассер же замирает, обдумывая, что же делать дальше. Он соврет, если скажет, что ему глубоко плевать на Англию, всё же там остались близкие ему люди. Поэтому он решает перестраховаться. Фалько открывает шкаф и достает кольцо, снятое не так давно с Дамблдора, он прищуривает глаза, производя небольшие изменения в структуре кольца, как только крестраж полностью поглотит Поттера, кольцо меньше чем за месяц уничтожит это тело вместе с Томом. Завершив изменения, доктор надевает кольцо на палец Поттера. — Зачем оно? — вскрикивает Гарри и пытается снять кольцо. Бесполезно, то словно въедается в палец. — Не рекомендую снимать, с ним у тебя есть шансы остаться до конца года собой, — произносит малефик. Подойдя к двери, Пассер зовёт Лили, которая на пороге чуть ли не теряет сознание от счастья, увидев, как белесая пелена спала с глаз сына, а лицо приобрело румянца. — Вы спасли его! Вы мой герой, спаситель! — выдыхает Лили, вжимая сына в свои объятья и не сдерживая слезы. Пассер смотрит на нее молча и лишь усмехается. — Что вы, какой из меня герой… Я просто медик, делающий свою работу… Герои же те, кому хватает смелости сделать большое благое дело, — взгляд Фалько упирается в зеленые глаза Поттера, — Вы же герой не только на бумаге? — усмехается Пассер и закрывает вслед за нежелательной парочкой дверь. В обычной ситуации Лили бы возмутилась, но сейчас, от радости она забывает обо всём. Ее улыбка настолько яркая, что Гермиона и Рон сразу всё понимают. Гарри видит, как темнеют глаза друга и недовольно поджимает губы Гермиона… Видно, они надеялись, что он умрет еще быстрее и к ним перейдут не только все деньги за книги, но и авторские права. Гарри сидит в инвалидном кресле и просто смотрит на них, он не помнит, когда видел мир настолько чётко, ушей касается перестук каблуков молодой девушки чародейки, и Гарри еще долго слышит её шаги. В голове нет шума, легкие не забывают о том, как дышать и не сдавливают грудину спазмами и даже сердце бьется размеренно. Они направляются в мэнор Поттеров аппарацией, теперь состояние Гарри позволяет это совершить. Весть о том, что Гарри Поттер выздоравливает разлетается подобно шторму по всей магической Британии. Заголовки газет пестрят этой новостью, и вместе с тем происходит неожиданное — вместе со здоровьем, к Поттеру возвращается еще и жена, дочь. Гарри не знает, как на них реагировать, слишком давно не виделись и не контактировали. Дочь улыбается ему лживой улыбкой матери, а Джинни сухо целует в щеку, фотографии этого единственного поцелуя заполняет второй волной газеты, где Джинни дает интервью об их удивительной любви. За сутки она становится мученицей, что столько лет поддерживала мужа и помогала ему выздороветь, и только Скиттер, как бы невзначай, напоминает всем в краткой сводке, сколько у мисс Поттер было официально замеченных любовников, пока ее муж не вставал с инвалидного кресла. Все стало налаживаться такими быстрыми темпами, что Гарри мог бы и забыть о разговорах с Фалько. Вот только сны не давали ему этого сделать. Кошмары продолжались, и если раньше он из-за слабости разума не мог их запомнить, то теперь видел все, и понимал, он видел Его воспоминания, все. От того момента, где он был просто мальчиком из детского дома, до становления лордом и смерти от Авады, отраженной от ребенка. Забыться не получалось, реальность всегда его нагоняла. — Пап, а скажи, каково быть настоящим героем? Лили-Молли спрашивает его во время обеда, Гарри смотрит на дочь долгим взглядом, вся семья погружается в неловкое молчание, они все знают правду. Дочь не замечает повисшего в воздухе напряжения, просто ждет ответа, без особого энтузиазма ковыряясь в тарелке — семейные скучные обеды ей не по нраву. Слова о том, что «быть героем это очень ответственно» — спотыкаются в горле. В его голове хохочет голос Тома, уже ставшего Тёмным Лордом, и он ждет, когда Поттер солжет, станет еще больше похожим на него, змееуст ждет этого и мысленно празднует победу. Гарри понимает, что солгать — это стать на шаг ближе к его ночному кошмару и оттого уходит от ответа. — Настоящим? — с его губ срывается нервный смешок, перерастающий в громкий смех, — Никогда им не был, — признается самому себе Поттер, подхватывает трость, и, продолжая хрипло смеяться, уходит, слыша как на фоне его жена заговаривает дочери зубы. Поттер доходит до гостиной, где когда-то они отмечали победу, садится в свое любимое кресло, рядом на столе стопка его книг, писать их подала идею Гермиона, её поддержала Джинни. Когда-то Поттеру и правда казалось, что он мог бы быть героем, просто ему не дали выйти из дома и всё сделать родители. Но он десятки раз представлял себя на месте Пассера и всегда казалось, что тоже со всем бы справился, где-то даже лучше. Фантазии об этом полностью покорили его сознание и рождалась одна книга фантастичнее другой. Мужчина смотрит на эти книги, устало прикрывает глаза. Сейчас Поттер понимает, что стать героем отнюдь не просто, и с каждым днем, что он живет, приближает возрождение темного Лорда, и Гарри понимал, как он мог с легкостью победить Волан-де-морта раз и навсегда… Но ему не хватает силы воли… Том сладким голосом шепчет каждое утро, день, вечер, каждый миг, соблазняет: «Давай не сегодня? Поживем еще денек, от одного же денька ничего не будет? Да? Впереди еще год, время есть, насладимся жизнью хоть немного… а затем ты убьешь себя и всё будет хорошо» И Гарри невольно соглашается, первые дни после визита к Пассеру он каждый день отмечал в календаре — сколько же прошло. Дни тянутся необычайно медленно, Гарри кажется, что время и правда есть. Поддаваясь влиянию Тома он перестает отмечать дни, чтобы наслаждаться каждым мгновеньем. А мужчине многого и не надо, лишь сон без кошмаров, хорошая сигарета, да бокал вина. Вот только… понимание того, что времени почти не осталось приходит неожиданно… В какой-то момент левая рука перестает его слушаться, она начинает действовать по Его указам и это до чертиков пугает Гарри, он просит привязать его левую руку к телу, и та, от бессилия и ненависти, начинает щипать ему бедро, раздирать кожу когтями. Иногда рука перестает действовать, и тогда Том начинает сладко шипеть ему на ухо, прося освободить руку. Он говорит, что не будет вредить Гарри, никогда не убьёт его и если он пойдет ему на встречу, то они будут жить вместе в этом теле. Том сделает его сильным и здоровым, а впереди их будет ждать несколько столетий сплошного удовольствия. Речи задевают самое больное, то, о чем и мечтает мужчина, но одновременно с этим он понимает, что рука онемела не только ниже локтя, а и выше… Гарри находит календарь, в панике зачеркивает день за днем, всё время, что он пропустил, и понимает… Ему остался месяц… А вместе с пониманием начинают неметь и пальцы на ногах. Поттер, в панике от того, что потеряет свое тело, заказывает яд. Вот только выпить его не может. Вторая рука, непривязанная, всё еще его слушается и при этом не слушается одновременно, открытую бутылку никак не получается поднести к горлу. Чертово слабодушие, от осознания, что Фалько оказался прав, становится невообразимо тошно, он рычит и сходит с ума, бутылка остается на столе, мужчина рвет и мечет, скидывая со стола печатную машинку, книги, лекарства. Хочется разрушить весь мир, чтобы всё это происходило с кем-то другим, но не с ним! На шум и рык прибегает рыжеволосая женщина. Лили врывается в комнату и обнимает сына, оттягивая его от стола, при помощи магии перемещая на кровать. Женщина плачет, обнимает его крепко-крепко и просит: — Гарри, мальчик мой. Ты столько лет терпел эту боль, ты мой самый настоящий герой… пожалуйста, не вреди себе, всё будет хорошо… тебе же уже стало легче, мы найдем способ как вылечить твою руку. Всё образуется, всё наладится! Вот только наперекор его словам в голове, оглушая орёт Том. «Станет легче? Наладится? Нет! НЕТ! Этого не будет! Остался месяц? Ха! Намного меньше, уже завтра ты не проснешься, если сейчас не доверишься мне. Стань моим подданным! Мы вместе свернем горы, напишем новую историю! И тогда с тобой всё будет хорошо!» И Гарри слушает. Слушает… Бесконечно слушает… И понимает, что он готов стать героем. Спасти самого себя. Спасти Англию от Тома. Мать уже ушла, а Поттер выходит на балкон. Любимое кресло принимает в себя своего хозяина, звезды с неба светят успокаивающим светом, лицо освежает ночной ветер с ароматом луговых трав и свежести леса. Стекло бутылька с ядом приятно холодит пальцы. На вкус смерть приятная, свежая и прохладная, как лимонад со льдом в жаркое лето. Вместе с ядом, в голове затихают вопли Тома, и Гарри выдыхает. На душе наступает спокойствие, тело начинает клонить в сон. Кажется, он всё же смог в своей жизни совершить великий поступок достойный героя Англии. На утро Лили с ужасом обнаружит мертвое тело сына. В попытке выяснить, от чего же умер герой, соберутся все врачи Мунго и тогда же, изучив каждую клеточку тела, они обнаружат помимо яда крестраж. Весть о том, что Гарри Поттер ценой своей жизни снова спас весь мир разлетится по всей Англии. В самом центре Косого переулка поставят его статую, к которой еще долгое время будут сносить подарки благодарные люди. Туда же придет и Пассер, чтобы оставить у ног статуи свой черный блокнот с Бэтменом. Ежедневник пролежит там долго, его зальют весенние дожди, обогреют горячие летние лучи и осенний ветер весело откроет первую страницу. Все буквы уже давно смазались, и только на обложке осталась чудом уцелевшая часть фразы: «Кто такие герои?»