В начале нового пути

      Каждое утро в будние дни начиналось примерно одинаково. Мать, торопившаяся на работу, заставляла Мердока завтракать под её присмотром, а Мердок орал благим матом, что он уже не маленький, он сам приготовит себе поесть то, что ему нравится. Несмотря на то, что парню было пятнадцать лет, его категорически нельзя было допускать до готовки: вся бытовая магия получалась у него вкривь и вкось, да и в остальной он не блистал и зачастую был опасен сам для себя. Простейшие заклинания, вроде склеивания порванной бумаги, могли получиться со взрывом или полным уничтожением предмета. Преподаватели говорили, что мальчик просто плохо концентрируется, у него хромает дисциплина, а матери некогда было заниматься воспитанием младшего. Надо было навёрстывать в Министерстве три года упущенной карьеры, которую она чуть не потеряла, родив двоих детей одного за другим. К счастью, муженёк, который склонил её к этому сладкими речами о большой, дружной и счастливой семье, как-то быстро ударился в бега, поняв, что двое мелких, орущих, постоянно разносящих дом неконтролируемыми вспышками магии детей — это не для него. Миссис Уэйден вздохнула с облегчением, избавившись от необходимости изображать из себя примерную мать семейства, наняла детям двоих домовых эльфиек со специализацией детских нянь и радостно вернулась на работу, превратившись из хранительницы домашнего очага в сильную и независимую добытчицу. Мира и Стейси, маленькие, ушастые, уже довольно пожилые, но совершенно очаровательные няни, до сих пор жили с ними, добровольно согласившись работать на миссис Уэйден и после окончания срока контракта — когда оба ребёнка достигли одиннадцати лет и поступили в Хогвартс, — так что глава семейства могла заботиться только о карьере и себе самой, полностью забив на домашнее хозяйство. Ах да, и ещё о том, чтоб Мердок по утрам кушал кашу, а не вредные острые снеки из ближайшего магазина.       Старший сын Альбус вступил в тот этап пубертатного периода, когда шалостями и гормональными всплесками, чаще всего выражающимися в жажде внимания и романтических приключений и во внезапных вспышках агрессии, организм и психика уже пресытились. Он вообще развивался довольно быстро, что ни мать, ни окружающие не считали удивительным: у парня был мощный интеллект, он был круглым отличником и одним из тех редких студентов, которыми Хогвартс во всеуслышание гордился. Миссис Уэйден, горделиво краснея, заявляла, мол, не даром она назвала его в честь легендарного директора Хогвартса Альбуса Дамблдора, на что сам Альбус закатывал глаза и фыркал в сторону: на одном только его потоке одного только Гриффиндора было три Альбуса, включая его самого, а во всём Хогвартсе каждый год их училось несколько десятков. Миссис Уэйден была далеко не оригинальна в выборе имени для сына. Сейчас, отметив своё шестнадцатилетие, парень откровенно маялся от скуки и тихо ругался в подушку, каждое утро просыпаясь от воплей матери и Мердока на кухне. Летом он был всецело на стороне брата: каникулы же, какого лысого тролля мать поднимает бучу в восемь утра на каникулах?! И, если Мердок после такого пробуждения и кормёжки может завалиться дрыхнуть в любое время дня, то Альбус уснуть уже не может и вынужден искать себе занятие. Можно было бы, конечно, выпить снотворного, собственноручно сваренного, безвредного, но, во-первых, лень заниматься дома зельеварением, во-вторых, тут же атакуют мозг мысли о необходимости как можно более частых и длительных занятий маггловскими науками.       С третьего курса преподаватель маггловедения организовал на каждом факультете Хогвартса клубы по изучению маггловских наук и приглашал на занятия в клубе преподавателей из обычных маггловских школ, которым было известно о Хогвартсе и всём магическом мире, хотя бы в силу того, что их дети-внуки-племянники здесь учились. Альбус и двое его друзей так увлеклись этим, что стали брать частные уроки у этих преподавателей, даже сбегали в школы и колледжи под маскирующими чарами и записывали уроки самопишущими перьями. У отца Фитцджеральда Мортенсона, одного из двух друзей Альбуса, очень удачно оказался омут памяти, который Фитц регулярно утаскивал, и они все втроём просматривали свои воспоминания о маггловских уроках, старательно разбирали всё непонятное и порой даже обгоняли по программе обучения ленивых магглов. На каникулах они тоже не успокаивались, хоть это было скучно и нудно, но ребята заставляли себя, покупали учебники и самостоятельно продирались сквозь дебри таких непривычных и крайне сложных для детей магического мира наук.       — Альбус! Эй, Альбус, приём! Не спишь?! — раздался из тумбочки бесподобный суфлёрский шёпот Фитца.       Парень вздрогнул, заглянул в тумбочку и достал небольшое зеркало в деревянной рамке. Не так давно ребята изучили малоизвестное заклинание, создающее мини-сеть зеркал, с помощью которых можно выходить на связь друг с другом. В конце концов, магия, как и маггловские науки, не стоит на месте, да и Надзор над несовершеннолетними магами пересмотрели по примеру других европейских школ магии. Право колдовать вне Хогвартса получали студенты, сдавшие С.О.В. на положительные оценки, но только при условии проживания в семье волшебников, и ответственность за колдовство детей вне школы полностью ложилась на совершеннолетних членов их семей. Магглорожденные, увы, всё ещё вынуждены были ждать совершеннолетия, так как их родичи-магглы не могли нести за них полную ответственность на каникулах.       Сейчас в зеркале отражалась щекастая встревоженная физиономия Фитца под его же взлохмаченной брюнетистой гривой.       — Не сплю. Мама на кухне Мердока пытает. Что случилось?       — У нас с Минни ступор! Поможешь решить задачу по химии?       — В смысле, у вас с Минни? Вы что, вместе?..       — Она тоже в зеркале, не тупи, Ал! Я с ней только что связывался, у нас разные ответы вышли, а ты в химии лучше всех из нас шаришь!       — Восемь-двадцать утра… вы с ума посходили?..       — Минни с родителями вообще в Австралии, изучают местную магическую флору и фауну! — Фитц фыркнул. — Она уже превратила одну мшистую козлосвинку в симпатичный цветочный горшок.       — Кого?.. Зачем?..       — Долго объяснять! Так вот, слушай!       Минни была их общей подругой, третьей в их «золотом трио», которой лучше всего из маггловских наук удавались биология и математика, с химией, правда, были проблемы. Альбус же, напротив, был весьма неплох в химии и физике, хотя предпочитал изучать историю и иностранные языки. Но, поскольку иностранными языками можно было запросто овладеть и не вылезая из магического мира, а для изучения маггловской истории было достаточно читать побольше их книг, парень заставлял себя постигать точные науки.       — … и у неё молярная масса сульфата натрия получается двести тридцать восемь грамм на моль, а у меня двести пятнадцать грамм на моль. Кто из нас не прав, что мы не так делаем?       — Погоди-погоди, давай сначала… Что за задача?       — Ты точно там проснулся? Если лучше не лезть пока, так и скажи…       — Нет, всё нормально, сейчас… — Альбус нашарил очки на тумбочке, сел на кровати, светя несолидной оранжевой пижамой, и сунул руку под подушку, где хранил палочку. Записная книжка тут же сама собой открылась на чистом листе, и над листом выжидательно зависла простая шариковая ручка.       — Надо найти, какое количества вещества сульфата натрия, атомов натрия, атомов серы и атомов кислорода содержится в двухсот тринадцати граммах сульфат натрия. Значит, сначала надо найти молярную массу, получается складываем массу натрия, серы и кислорода. У натрия это двадцать три, у серы тридцать два, у кислорода шестнадцать, значит, сначала складываем серу и кислород и умножаем на четыре, потом приплюсовываем к ним двадцать три грамма на моль натрия…       — Стоп-стоп! Ты формулу сульфат натрия как себе представляешь? — Альбус милейше улыбнулся. Фитц напрягся.       — Чёрт. Вот когда ты так улыбаешься, сразу становится ясно, что я где-то ошибся.       — Ну, не только ты.       — Ага. Если когда-нибудь станешь преподавателем, это будет верный признак для твоих студентов, что лучше состроить из себя идиотов. Профессор Уэйден, улыбается, ааа, паника, срочно делаем тупые рожи и прикидываемся ветошью!       — Фииитц!       — Ну… — парень быстро нарисовал на бумажке формулу и показал в зеркало. — Так?       — Нет, натрия в формуле должно быть два.       — Два?.. Ох ты ж блин! Теперь понятно… Так… сейчас… Ага, получается двести тридцать восемь грамм на моль, как Минни и решила, значит, она была права…       — Погоди, ты ещё и считаешь неправильно. Не надо серу умножать на четыре, надо взять натрий, умноженный на два, одну серу и четыре кислорода. Ты каким местом учебник читал, мальчик мой?       — Нормальным местом! — Фитц надулся. — Вот-вот, я ж говорю, тебе надо в преподы с этими твоими «мальчик мой!»       — Я от мамы нахватался. Считай давай. Потом ещё надо будет массу делить на молярную массу и узнавать количество каждого вещества по отдельности.       — Ну, меня в этом немного утешает то, что Минни тоже облажалась!       — Вы так и не переросли ваше дурацкое соперничество в учёбе. Сколько раз вам говорил, надо не друг с другом соперничать, а с самим собой и стараться быть не лучше другого, а лучше себя самого неделю, месяц, год назад.       — Конечно, профессор Уэйден, как скажете, профессор Уэйден! — Фитц, хихикая, взялся пересчитывать уравнение.       Наконец внизу полыхнул камин: мама ушла на работу. Расправившись с задачей по химии и простенькой задачей по астрономии, которую тоже пришлось не столько самому решать, сколько втолковывать Фитцу — показывающему одинаково не впечатляющие результаты по всем маггловским наукам, но имеющему много упорства и желания тянуться за более умными друзьями, — Альбус наконец переоделся, умылся, лениво помахивая палочкой, и спустился на кухню. Мердок, покончивший с кашей, трескал чипсы, сидя на стуле, скрестив ноги по-турецки, и читал свежий номер «Молнии», журнала о квиддиче. Вокруг него летали посуда, полотенца и швабра: эльфийка Мира прибирала кухню после завтрака.       — Всем доброе утро! — бодро заявил Альбус, мельком косясь на себя в стеклянное блюдо. Причёсываться с помощью палочки выходило не очень удачно, палочка всё время будто из вредности норовила поставить ему дыбом пару прядей.       — Доброе утро, сэр Альбус! — Мира весело махнула на него ушами, и тут же на столе напротив Мердока возникли миска каши, большая кружка чая и блюдце творога с мёдом.       — Фу! — Мердок наморщил нос и на всю кухню хрустнул чипсиной.       — Что «фу»? Ужасаешься тому, что я поддерживаю стереотип «все англичане пьют по утрам только чай?» Кофе вреден для здоровья.       — Если бы он был вреден для твоего здоровья, то после сдачи С.О.В. ты бы сдох! Я не понимаю, как можно жрать мёд, да ещё и утром, да ещё и с творогом. Это мерзко!       — Мерзко? Сейчас будет хуже, — Альбус нагло выцепил из пакетика чипсину, демонстративно окунул в мёд и с аппетитом зажевал. Мердок вздрогнул, издал звук, вроде рвотного позыва, и прикрылся журналом.       — Извращенец! Тебе, наверно, хоть живого слизня мёдом намажь — ты сожрёшь!       — Возможно. И намотаю твои кишки на люстру, если ещё раз залезешь в мои вафли.       Мердок притих и громко зашуршал страницами. В отличие от старшего брата, сладкое он не жаловал, но регулярно таскал для соседских пони. Соседи весьма удачно для Мердока были единственными в Годриковой Впадине, содержавшими целую пони-ферму, и мелкие забавные коняшки всевозможных расцветок, некоторые с небольшими магическими способностями, просто обожали сладости. Конечно, младший Уэйден никому этого не говорил, но Альбус серьёзно подозревал, что парень ставит на пони какие-то магические опыты, так что для него было нежелательно, чтоб брат сдал матери его странные поползновения к запасам вкусняшек.       — В этом году Турнир Трёх Волшебников, — вновь заговорил Мердок спустя несколько минут, когда Альбус уже покончил с кашей и аккуратно прихлёбывал горячий чай. — Волнуешься?        — С чего бы мне?       — Ой, вот давай не будем! Как будто ты не станешь бросать своё имя в Кубок Огня!       — Я уже ясно сказал, что не буду. Мне не нужно это участие в Турнире, оно только отвлекает от учёбы. Я вплотную занимаюсь изучением маггловских наук, это занимает много времени…       — На кой-они тебе сдались? Мы веками жили без них, так, на уровне общего развития, и ничего, выжили ведь.       — Ты дурак, Мердок. Уже даже дубовые лбы в Министерстве признали, что это не мы отгородились от магглов, а они загнали нас в подполье. И нам нужно опасаться не того, что мы навредим им, а того, что они навредят нам, потому что они объективно сильнее нас.       — Это каким боком сильнее?!       — А таким! Пока ты произнесёшь заклинание, любой маггл, даже не знающий таблицу умножения, но владеющий каким-нибудь плохоньким пистолетом, прострелит тебе дурную башку! Забери у тебя палочку — и ты беспомощный, как котёнок, а магглы, всю жизнь живущие без колдовства, за несколько секунд тебя в котлету превратят.       — И это мне говорит человек, который даже шнурки завязывает заклинанием.       — У меня первые каникулы без запрета на магию, я дал себе немного воли, но до этого я всегда всё делал сам. Теперь я вижу, что в мире магов действительно хватает таких людей, очень даже взрослых, которые и за собой-то не поухаживают без палочки. Это быстро затягивает и превращает человека в магически зависимого, поэтому я ещё немного побалуюсь и буду продолжать тренироваться жить с минимумом самого необходимого колдовства.       — Зануда ты, — Мердок сердито встряхнул журнал. — Делай что хочешь, хоть вообще палочку сломай. Вон, смотри, в журнале пишут о фаворитах предстоящего Турнира. «Английское магическое сообщество составило рейтинг наиболее вероятных участников предстоящего мероприятия среди студентов, заявленных в составы команд Шармбатона и Дурмстранга». Хочешь посмотреть?       — Ну, покажи.       Перед Альбусом на странице «Молнии» засияла лучезарной улыбкой милая девушка с коротко стрижеными каштановыми кудрями. Она весело махала рукой в колдокамеры, чуть-чуть приседая в некоем подобии реверанса, судя по форме, определённо принадлежала к студентам Шармбатона и с первого взгляда производила исключительно приятное впечатление. В ней не было никакой кокетливости, жеманности, она была вполне искренне счастлива — даже, похоже, немного одурела от счастья, — что попала в команду от своей академии, красотой не отличалась, скорее напротив, короткая стрижка, тяжёлая челюсть, длинный нос и густые брови придавали ей немалое сходство с парнем, и, уж конечно, в ней и в помине не было ничего от вейлы, вопреки знаменитым слухам, что добрая половина студенток Шармбатона имеют в родословной вейл.       — Опять девушка? Аурели Эмонье, — прочёл Альбус подпись под фотографией.       — Ну, в команде есть четверо парней, а в прошлом Турнире, если помнишь, выиграл парень, студент Шармбатона, испанец. Эта Аурели возглавляет рейтинг вероятных чемпионов от своей школы, потому что год отучилась в японской школе магии и стала лауреатом какой-то там японской премии, которую иностранцу получить практически невозможно. Невероятно крутая в любой магии, круглая отличница. Ходят слухи, что её магический потенциал сопоставим с силами самого Николаса Фламеля.       — Тогда почему она выглядит такой удивлённой тем, что её выбрали в команду?       — Ну, это только второй Турнир, на который допускаются с шестнадцати лет, а ей как раз через неделю исполняется шестнадцать, она могла не пройти по возрасту, к тому же, она почему-то считала, что в претенденты на участие в Турнире отбирают только спортивных ребят, а она со спортом не дружит. Зато от Дурмстранга уже традиционно выдвинулись сплошь спортивные ребята, на сей раз, к счастью, и девчонки тоже. После Каркарова, который, похоже, девчонок у себя в школе вообще ни во что не ставил, там как-то подемократичней начали подходить к гендерному вопросу.       — Мечтаешь закадрить какую-нибудь северную красавицу? — усмехнулся Альбус.       — А почему бы и нет? Я чертовски привлекателен и тоже прекрасный спортсмен. Уверен на все сто, в этом году мы отыграемся и возьмём кубок по квиддичу моими стараниями.       Мердок был ловцом команды Гриффиндора, бредил квиддичем, мечтая в будущем связать свою жизнь только с ним, и действительно проявлял себя отличным спортсменом. Мать и Альбуса это всецело устраивало, в конце концов, в прочих науках мальчик, мягко говоря, звёзд с неба не хватал, хорошо, что у него нашлось истинное призвание.       — Ладно, попытайся. Только я слышал, в Дурмстранге почти военная муштра, девицы там суровые, — Альбус перелистнул страницу. С другой её стороны в колдокамеры со снисходительной улыбочкой смотрело несколько парней и девушек в парадной алой форме Дурмстранга, напоминающей военную, и с этими их шубами на одном плече. Девушки, паче чаяния, не выглядели вымуштрованными, две из них даже щеголяли в юбках вместо штанов, хотя они заметно ёжились, переступая с ноги на ногу, явно мёрзли, принося себя в жертву женственности.       — Вот этот возглавляет рейтинг у них, — Мердок ткнул пальцем в коротко стриженого брюнета с самой широкой и самой белозубой улыбкой, широкого, как шкаф. Альбус заметил в правом верхнем углу маленькую колдографию, на которой тоже был изображён этот парень, только теперь один и в спортивной майке на бретельках, позволяющей оценить сполна его мощную мускулатуру, которой он вовсю хвастался, напрягая мышцы, как маггловские бодибилдеры. — Радован Милетич, серб, семнадцать лет. Абсолютный трёхкратный чемпион международных дуэльных соревнований и очень сильный физически, говорят, в роду у него были то ли великаны, то ли оборотни, хотя шерстью он особо не зарастает. Зато, по слухам, может пробить кулаком кирпичную стену и голыми руками взрывопотама удерживает.       — Ну, на Турнире ему это не сильно поможет.       — Алё, братишка! Трёхкратный чемпион по магическим дуэлям! Они там не морды друг другу бьют, как ты можешь догадаться, так что в магии, как минимум, боевой он очень круто шарит.       — Дуэли — пережиток прошлого. Их давно надо запретить.       — Да ну тебя в задницу! — Мердок сердито выхватил журнал. — Если тебя когда-нибудь пустят в Министерство, ты, небось, и Турнир запретишь, и квиддич, и потом я лично откушу тебе голову и использую её как квоффл!       — Почему это я запрещу квиддич?       — Потому что ты невыносимый зануда и презираешь всё реально интересное в этом мире!       — Тихо, не брызгай ошмётками чипсов изо рта. А что Хогвартс, тоже сделал рейтинг?       — Нет, Лонгботтом отказался говорить с журналистами на эту тему, не назвал ни одной фамилии предполагаемых чемпионов, хотя в журнале пишут, что некоторые проныры поговорили со студентами и составили свой неофициальный рейтинг, — Мердок хитро скосился на брата.       — Я его возглавляю?       — Угууу…       — Мерлин, помоги мне… — Альбус закатил глаза, показательно помассировал виски и пошёл к себе. Мира тотчас же принялась убирать со стола, добродушно ворча на «маленького Мерри», который опять намусорил своей вредной едой.       Часа через два на зеркальную связь вышла Минни, точнее, Минерва МакКензи, очаровательная шотландская девочка, которая на полном серьёзе умела играть на волынке и обожала овечий рубец, начинённый овечьими же потрохами. Её родители работали в отделе по охране магических существ и предпочитали всей семьёй проводить отпуска в местах обитания редких магических зверушек, чтоб изучать их в естественной среде обитания. На сей раз они рыскали по австралийским джунглям и пустыням, выискивая подтверждения или опровержения известных фактов о малоизвестных существах. Альбуса Минерва застала в саду, где он валялся под старой грушей на пушистом пледе и читал толстый фолиант.       — Опять с книгой? Уже ведь испортил зрение и упрямо не обращаешься к колдомедикам, — девушка, несмотря на жару, была в плотном комбинезоне и перчатках из драконьей кожи. В руках у неё трепыхалось какое-то некрупное многоногое существо с перламутрово-зелёной спинкой.       — Я уже объяснял, хрусталик мне, конечно, могут подправить, но это настолько тонкая магия, что в результате у меня может возникнуть другая болезнь. Близорукость сменится дальтонизмом, или монохромным зрением, или вообще изображение в глазах будет вверх ногами. Лучше не рисковать.       — И что на этот раз подвергает пыткам твои хрусталики?       — Нашёл отличную книгу по истории Китая на английском языке, довольно подробную, с освещением мнений многих разных историков и с последними данными археологических исследований. Просто удача, что она мне попалась и стоила приемлемо, в фунтах стерлингов, естественно. А кто это у тебя на руке?       — Аранеа Тараксакум, — Минни коварно прищурилась. — Она немного нервная, это самочка, и её недавно взяли из гнезда, где у неё кладка.       — Секундочку… Аранеа Тараксакум — это как бы… эээ… «паук-одуванчик?»       — Умничка, Ал, отлично знаешь латынь!       — Это… летающий паук?!       — Представь! — и Минни торжественно продемонстрировала в зеркало злобную морду паука с хищными жвалами и целой гроздью выпученных фасеточных глаз. Паук сердито перебирал пушистыми лапами и пытался развернуть прозрачные крылья за спиной. — Они действительно ядовитые, мало того, что жуткие. Их яд парализует и порождает галлюцинации. Не обязательно кошмары, галлюцинации могут быть вполне радужные и очень сюрреалистичные. На их яд действительно подсаживаются как на наркотик, хотя в чистом виде он убивает примерно после десяти приёмов в объёме приблизительно одного миллилитра.       — Ты страшный человек, Минни. Девушка, которая не боится летающих пауков! — Ал постарался сделать вид, что не ёжится, хотя вид этой здоровенной твари его напряг. А потом паучиха всё же выцарапалась из рук Минервы, развернула четыре тонких прозрачных крыла и взлетела, вращая крыльями, как вертолёт лопастями. При наличии романтического воображения можно было представить, что это семя одуванчика с «парашютиком».       — Она ещё молодая. Старые пауки, прожившие уже лет пятьдесят, размером с добрую собаку.       — Мда, это, конечно, замечательно…       — …и иногда их видят магглы. Тараксакумы магглов всегда кусают, впрыскивая капельку яда, бедняг вырубает на некоторое время, а потом у них как будто состояние опьянения с глюками, и появление огромного летающего паука они тоже списывают на галлюцинацию.       — Ты представляешь, какой ужас они испытывают при встрече с этой тварью?       — Ал, это Австралия! Здесь добрая половина фауны пытается убить человека, аборигены к этому привыкли.       — Ну что ж, я рад, что ты вовсю развлекаешься на каникулах. Какие планы на вечер?       — Предлагаю сегодня заняться геометрией. Я уже нашла несколько довольно сложных задач, думаю, нам надо будет поломать над ними голову втроём. Кстати, Фитц рассказал, как мы с ним оба сегодня облажались с этим сульфат натрием. В своё оправдание могу сказать, что мшистую козлосвинку стошнило на мой задачник по химии.       — Ничего страшного, вчера я тоже с интегралами облажался. Увы, у меня, кажется, гуманитарный склад ума. В восемь вечера ты будешь уже свободна?       — Определённо. А ты читал, что пишут в газетах о предстоящем Турнире?       — Только не говори, что ты тоже собралась бросать своё имя в Кубок Огня!       — Может, и брошу. Всё равно Кубок меня не выберет, чисто из авантюристских соображений, почему бы и нет. Но я хотела спросить твоё мнение по другому вопросу. Ты ведь читал, что в этом году каждое из состязаний будет проходить в разных школах?       — Что?..       — Не читал?! Ну ты даёшь, совсем со своими маггловскими книгами от новостей нашего мира отбился! Да, в этом году наконец все три Министерства утвердили экспериментальную программу Турнира. Отбор и первое состязание пройдут в Шармбатоне как в школе, чей Чемпион победил в прошлый раз, это будет в сентябре–октябре, второе состязание пройдёт в Хогвартсе зимой, там же состоится и Святочный Бал, и третье — в Дурмстранге, с награждением победителя. Каково, а? И будет разрешено прибыть на состязание любой группе поддержке, хоть всей школой можем свалить поддерживать нашего Чемпиона!       — Ну что ж, здорово. Я с удовольствием воспользуюсь случаем и побываю в этих школах в составе группы поддержки. И только попробуй вякнуть, что я стану Чемпионом Хогвартса! Я твёрдо намерен не ввязываться в это и вплотную заняться учёбой.       — Состязания за последние годы стали значительно проще, и страховка от травм участников на высоком уровне, поэтому до Турнира и стали допускать с шестнадцати лет…       — Дело не в том, что я опасаюсь за сохранность своей тушки, Минни, ты прекрасно понимаешь! Просто Турнир ничего глобально не даёт, никаких особых умений, никаких бонусов на экзаменах или для предстоящей взрослой жизни, это лишь мимолётная слава, о которой забудут через пару дней после окончания Турнира, и стоит ли ради этого жертвовать временем и рисковать здоровьем целый год? Конечно, не стоит! Мердок со мной в корне не согласен, если бы он подходил по возрасту, он бы первый швырнул своё имя в этот треклятый Кубок с такой силой, что добросил бы из Хогвартса до Шармбатона, но в этом моя позиция категорически противоположна.       — Тебя уже поставили на верхнюю строчку рейтинга…       — Да, да, любезный братишка меня уже просветил, что журналисты вписали меня в какой-то рейтинг чемпионов Хогвартса, хотя официально им ни одного имени не назвали. Наплевать. Преподы не имеют права на меня давить, если ко мне подойдут с этой темой, я откажусь, и пусть поцелуют меня в зад.       — Мда, ты и правда настроен категорично, — Минерва фыркнула. — А слыхал ли ты, что Дурмстранг чуть не отказался от участия в Турнире в этом году? Даже вёл переговоры с остальными школами и с американской школой Илвермони, чтоб она заменила их в этом Турнире. Такого ни в одной газете не пишут и по радио не говорят, но моим родителям сугубо по секрету сообщили друзья из отдела международного магического сотрудничества. Что-то очень серьёзное случилось в Дурмстранге, то ли взорвалось что-то, разрушив часть школы, то ли школу обнаружили магглы, но волнения поднялись нешуточные. Однако потом, вроде как, неприятность замяли, только попросили, чтоб у них прошло самое последнее испытание, они за это время устранят все последствия этого неведомого происшествия.       — Это всё очень далеко, Минни, и нас совершенно не касается.       — Ты совсем впал в уныние, я гляжу. Тухнешь там с мамой и буйным братцем, только книжки читаешь, а лучшие годы жизни проходят мимо. Я ведь предлагала поехать с нами.       — Ага, и ловил бы теперь летающих пауков. Нет уж, спасибо. Не спорю, тут скучно. Мердоку нормально, он вчера подрался с местными, всю ночь сманивал соседских пони, сегодня, вон, уже удрал с друзьями куда-то. А я, если бы не необходимость учиться, просто спал бы круглые сутки или читал какую-нибудь беллетристику. История, впрочем, тоже весьма интересная…       — Но уже хочется почитать любовно-приключенческие романы? Понимаю, в мире магглов этого добра гораздо больше, чем у нас, там такие страсти кипят, вон, хоть в «Унесённых ветром»… Стоп, тихо, не возражай! Я тебя как облупленного знаю, ты вон как очаровательно покраснел, аж все веснушки видны! Не пудри себе мозги китайскими книжками, сходи лучше в кино или раздобудь у кого-нибудь компьютер и посиди в интернете.       — Мама не поймёт. А уж если Мердок за мной увяжется…       — Не будь маленьким, от собственного братца не скроешься? У меня тут появилась хорошая знакомая из магглов, отличная девчонка, даёт мне попользоваться своим ноутбуком, уже сводила меня в кино на фантастический боевик и это, скажу тебе, довольно круто!       Беседа о маггловских гаджетах, литературе и кино затянулась надолго, пока Минерву не позвали с паникой в голосе отлавливать какую-то очередную сбежавшую тварюшку. А вечером трое друзей снова связались и занялись геометрией. И так изо дня в день, пока дождливый конец августа не сменился не менее дождливым сентябрём, в первый день которого они наконец встретились вживую в «Хогвартс Экспрессе».       Мердока сразу подхватила радостная стайка парней и девушек и увлекла куда-то вглубь поезда, он едва успел невнимательно махнуть рукой маме в окно. Впрочем, миссис Уэйден и не собиралась долго стоять и махать сыновьям на прощание, они уже большие, долгие проводы были первые два года, и то больше для вида, чтоб не прослыть перед толпой других родителей плохой матерью, но женщина всегда знала, что её сыновья не очень-то нуждаются в её проводах, они ребята самостоятельные и рады скорее вырваться из дома. На руках у Минервы было множество вяло заживающих царапин и ожогообразных отметин, она с гордостью хвасталась, что подобные повреждения от общения с удивительной австралийской флорой и фауной у неё чуть ли не по всей тушке, даже волосы были заметно подпалены. Фитц, ворчащий, что Минни будет искренне счастлива, даже если зверушки начнут её откровенно убивать, несколько располнел и возмужал, щёки округлились, и щетина на них не поддавалась даже отцовской волшебной бритве, которая злобно билась в чемодане, стремясь вырваться и на глазах у всех поелозить по лицу хозяйского сынка.       — Ты что-то совсем сдал, дружок, — ухмылялся Фитц, яростно заталкивая подпрыгивающий чемодан под сидение в купе. — Похудел, побледнел, веснушек совсем не видно.       — Ещё слово о моих веснушках, и я решу, что ты подкатываешь, — фыркнул Альбус, устраиваясь напротив с книгой и протирая очки краем рубахи. Самые обычные прямоугольные маггловские очки в тонкой золотистой оправе, с офтальмологическими стёклами.       — Ты в курсе, что существует заклинание для стёкол? — скосилась на него Минерва, тут же откупорив пузырёк с мазью и начиная обрабатывать себе руки.       — А ты в курсе, что с такими замашками выжить в маггловском мире без палочки не сможешь? А мне очень не хотелось бы тоже не смочь.       — Мерлиновы трусы, могла бы хоть в тамбур выйти с этой мазью! Она воняет! — заныл Фитц.       — Здесь она воняет только нам троим, а в тамбуре будет вонять всему вагону. Имей немного человеколюбия, мой небритый друг.       — Не то что?       — Не то превращу тебя в табуретку до самого Хогвартса. И на мою помощь в трансфигурации можешь не рассчитывать. Табуретки вообще не должны учиться магии.       Ал слушал тихую добродушную перебранку друзей и, прижмурившись, погружался в восхитительное, расслабленное, полудремотное состояние. Стук колёс очень способствовал медитации, мимо окна равномерно проносились леса и поля, и тело наполнялось ленивой приятной истомой. Хорошо, и жить хочется…       — …точно что-то рвануло! Потому что нечего за здорово живёшь практиковать тёмные искусства, — Фитц в какой-то момент воскликнул особенно громко, и Ал, вздрогнув, обнаружил, что друзья уже разложили на сидении угощения, купленные у дамы с тележкой, и вовсю обсуждают Турнир в целом и Дурмстранг в частности, пожирая их.       — Ты судишь так же, как и большинство недалёких магов. Дескать, у Дурмстранга всегда была плохая репутация, и там поголовно одни тёмные маги. Ничего подобного, нельзя по нескольким не лучшим студентам школы судить обо всей школе. Да, у них один из директоров был Пожирателем Смерти, да, там учился Гриндевальд, и то его выперли из школы до выпуска, но, если посмотреть на историю Хогвартса, то он столько признанных и непризнанных злодеев выпустил, аж волосы дыбом становятся. Я далеко не одного только Волдеморта имею в виду, многие эти злодеи проявили себя много позже выпуска, ну, так ведь и тот приснопамятный Гриндевальд не пошёл сразу же мочить всех налево-направо, в семнадцать лет, или сколько ему там было, особо не размахнёшься. А изучать тёмные искусства не означает их практиковать. Даже наш Аврорат говорит во всеуслышание, что врага нужно знать в лицо. Как мы можем бороться с тёмными искусствами, если мы их не знаем? А дурмстрангцы знают. И за последние лет двадцать точно у них не было ни одного даже малейшего инцидента, связанного с тёмными искусствами, говорят — под большим секретом, конечно, — что наши авроры ездят в скандинавские страны на стажировку и учатся у тамошних авроров распознавать всякие жуткие колдунства, которые здесь никто распознать не может. Тупо потому, что сам факт их существования всегда тщательно скрывался от магического сообщества, и при столкновении с ними вживую мы беспомощные, как слепые щенки.       — Спасибо за такую пламенную лекцию, великолепная мисс МакКензи, профессор Люпин будет доволен тобой и выставит тебе «превосходно» по ЗОТИ прямо завтра, заочно, за два года до окончания школы!       — Ребята, а что рвануло-то? — вяло спросил Альбус.       — О, радость наша вышла из нирваны! Минни тут рассказала, что родители ей насплетничали про какое-то ЧП в Дурмстранге. Якобы, там кусок школы разнесло, нехилый такой кусок, то ли из-за внутренних проблем, то из-за того, что школу обнаружили магглы и слегка побомбили с самолётов как подозрительный, возможно, военный объект.       — Или у них завёлся очередной могучий колдун, который решил не дожидаться семнадцати лет?       — Смейся-смейся. Мне безумно интересно обсудить это с кем-нибудь из преподов. Кто-нибудь поможет мне сварить Фелис Фелицис? — Фитц состроил умильные глазки Альбусу. Тот нахмурился.       — А жареных гвоздей не хочешь?       — Чего?..       — Какая прелесть, Альби маггловских мультиков насмотрелся, — захихикала Минерва.       — Ребята, надеваем мантии, уже подъезжаем!.. Уэйден, вот ты где! — в купе заглянула сердитая девица с всклокоченной блондинистой гривой и в мантии факультета Рэйвенкло. — Ты вообще в курсе, что ты староста и должен сейчас не зад тут протирать, а строить свой факультет?       — Уже иду…       — Переодевайтесь, мальчики, я пойду, поизображаю из себя правильную девочку. То есть, соберу немного несвежих скучных сплетен, — Минни довольно потянулась, закинула в рот лапку от шоколадной лягушки и вымелась вслед за сердитой девицей.       На перроне студентов всё так же встречал Хагрид, уже изрядно постаревший, почти совсем седой, но по-прежнему весёлый, шумный и производящий яркое впечатление на новеньких, особенно магглорожденных. Полувеликан приветливо кивал старым знакомым, некоторым коварно подмигивал, в частности, Мердоку, которого ещё и хлопнул здоровенной ручищей по плечу, едва не отправив его пропахать перрон носом, и получил в ответ весёлый, наверняка едва ощутимый тычок в бок. Алу, Минни и Фитцу он тоже кивнул, уже практически солидно, как взрослым людям.       — Такое ощущение, что с каждым годом они становятся всё меньше и меньше, — фыркал Фитц, наблюдая за стайкой перепуганно-изумлённо-восторженных ребят, жмущихся друг к другу на входе в Большой Зал. Альбусу пришлось отделиться от друзей, он сновал вокруг стола Гриффиндора и уже сердито разбирал какую-то проблему у второкурсников, поблёскивая на свету значком старосты. Вместе с ним возле столов сновала Сьюзен Сэндхем, ещё одна отличница и закоренелая феминистка, в прошлом году щеголявшая начисто выбритой головой, в этом году согласившаяся на короткую стрижку «под мальчика». Если Альбуса ребята из Гриффиндора слушались почти безоговорочно и предпочитали не встревать с ним в долгие дискуссии, то Сьюзен они откровенно не любили и нарочно выводили из себя, заставляя рычать, пускать пену изо рта и громыхать кулаками об стол.       — Тебе это только кажется, что меньше, — Минни скосилась на малышню и вновь вернулась к созерцанию своих старост. — Ты просто вырос, вон какой вымахал, что в длину, что вширь, а им некоторым ещё и одиннадцать лет не исполнилось, только в ближайшее время исполнится. Поверь, мы сами были такими же шесть лет назад и тоже казались шестнадцатилетним здоровякам мелкими букашками… Мда, всё же для девушки мало чувствовать себя парнем и выглядеть, как парень, надо ещё и научиться заставлять других людей тебя уважать, несмотря ни на что. Это от пола вообще не зависит.       — Ты о Сьюзен? Да она просто дура, даром, что учится хорошо. Ты у нас, вон, тоже феминистка, чуть руки мне не оторвала, когда я тебе на гербологии помочь пытался, но попробовал бы кто швырнуть в тебя едой, вон, как в эту дурынду. Она даже не понимает, что они нарочно её бесят, им нравится, когда она злится.       — Мне предлагали быть старостой, но я наотрез отказалась. В конце концов, у меня тоже есть принципы. Альбус не хочет участвовать в Турнире, а мне геморрой на весь факультет не нужен.       — О, а вон и наш декан! — Фитц радостно разулыбался и замахал рукой кому-то с преподавательского стола. Симпатичный мужчина с ярко-золотистыми волосами, Эдвард Римус Люпин, преподаватель ЗОТИ, заметил, что ему машут, весело кивнул в ответ, слегка порозовел, почувствовав на себя множество взглядов, и его волосы тут же стали ярко-красными.       — Я предупреждал этого засранца, что он влипнет! — донёсся до Минни голос Мердока, и девушка заметила, что стул рядом с младшим Уэйденом пуст. Не хватало одного из его друзей, Майкла Энкельмана, который был известен тем, что сам себя заколдовал и целый день ходил с головой соплохвоста. Недалёкий, но весьма нарывистый пацан.       — Ну, не исключат же его, в самом деле… — осторожно возражали ему соседи.       — О, вон, ведут его!       В зал вошёл директор Лонгботтом, заросший густой и жёсткой тёмной бородой и будто бы постаревший с прошлой весны, когда отправлял студентов на каникулы. Парень, который смущённо семенил за ним следом, тут же юркнул за стол Гриффиндора на стул рядом с Мердоком.       — Он действительно не шевелится! — тут же заговорил парень, не давая никому задать ему вопрос.       — Какого тролля тебя сняли с кареты прямо к директору?!. Кто не шевелится? — Мердок взвился было, но его предсказуемо охладила внезапная фраза друга.       — Дамблдор! Ну, его портрет! Он не шевелится, не моргает, не разговаривает — выглядит, как самый заурядный маггловский портрет! И кстати, портрет Снейпа висит там же… и я был прав, когда мы гадали, почему его убрали из класса зельеварения: он точно так же не шевелится и выглядит абсолютно не магическим!       — Думаешь, это важно?       — Просто так магические портреты не превращаются в обычные. Все остальные директора в директорском кабинете движутся, переговариваются между собой, храпят, какой-то Блэк меня даже отругал похлеще, чем Лонгботтом, хотя я половину слов не понял, он, по ходу, соскакивал на французский и даже не замечал этого. А Дамблдор и Снейп застыли и не подают ни малейшего признака портретной жизни.       — А ведь раньше всё было иначе. Со Снейпом так точно, — буркнула девочка, сидящая напротив них. — Мы все на зельеварении видели, хотя больше слышали, как он брюзжал и возмущался нашими кривыми руками и прямыми извилинами. Никто так и не смог объяснить, почему он вдруг замер и заткнулся, потом вообще портрет убрали и запретили спрашивать об этом.       — В учебниках пишут, что, если посмертный портрет человека не ожил, значит, этот человек на самом деле жив.       — Это правило работает только при написании портрета. Почему он может потом «умереть», ни в одном учебнике не написано. Наверно, таких случаев просто не было.       — Думаете, это всё из-за НЕГО?..       — Барбара, ну ты и трусишка! Больше тридцати лет прошло, уже даже древние суеверные старики называют Волдеморта по имени! Он был обычным психом, магглорожденным выскочкой, который запудрил чистокровным их закостеневшие мозги. И вряд ли он мог сотворить с этими дедами что-то такое ужасное, что даже их портреты через какое-то время «умерли».       — А кто-нибудь видел портрет МакГоннагал? Она, вроде как, тоже была директором, недолго, но всё же подольше, чем Снейп.       — Блин, не обратил внимания. Надо будет спросить у кого-нибудь, кто раньше бывал в директорском кабинете… Что? У меня был стресс, я не мог долго по сторонам пялиться, и знать заранее, где чей портрет висит, тоже не мог! Дамблдора увидел сразу, потому что он прямо над креслом.       — Начался учебный годик, — рядом с Минни тяжело плюхнулся на стул Альбус, заслоняя от неё спорящих пятикурсников. — Опять у них драки, делёжка имущества, переселения по спальням, и все повально хотят в команду, как будто я капитан! А, ну конечно, я же старший брат капитана, я должен на него повлиять, несмотря на то, что он настолько лучше меня разбирается в квиддиче, насколько я лучше его разбираюсь в химии!       — Ал, ты был в кабинете директора в прошлом году, если я не ошибаюсь?       — Был. Ох, я уже слышал, что Майкла вызвали сегодня к профессору Лонгботтому, он использовал магию в присутствии маггла. Слава Мерлину, обошлось без меня, директор сам разобрался, что этот ушлёпок заслужил. Во-первых, он был под наркотиками и пытался отобрать у Майкла деньги и ценные вещи, чтоб закинуться ещё «травкой», во-вторых, Майкл был с младшей сестрой, которая испугалась и плакала, он должен был её защитить, а что он без магии сделает с таким здоровенным неадекватным боровом?       — Нет, я не об этом хотела сказать. Ты видел там портрет профессора МакГоннагал?       — Да. А что с ней не так?       — Она двигалась?       — Эээ… — Альбус нахмурился, вспоминая визит к директору. — Ну… мне показалось, она спала. Я не заострял на этом внимания.       — Дело в том, что Майкл сейчас рассказал друзьям, что портреты Дамблдора и Снейпа в директорском кабинете застыли и молчат. Как будто превратились в обычные маггловские. Ну, про Снейпа мы уже были в курсе, оказывается, ещё и Дамблдор. Высказали предположение, что с МакГоннагал может быть то же самое, даже выдвинули теорию, мол, в этом виноват Волдеморт, каким-то образом «убивший» даже их посмертные портреты.       — Чушь, такого проклятия не существует.       — Ты не можешь быть уверен, нас ведь не учат тёмным искусствам, только защите от них, — Минни с Альбусом переглянулись и синхронно с грустинкой фыркнули.       — Тихо, хватит там шипеть друг на друга, распределение началось! — шикнул на них Фитц.       В этом году большинство новичков оказались распределены на Хаффлпафф, небольшие кучки первокурсников попали на Гриффиндор и Слизерин, а на Рэйвенкло оказалось только пятеро.       — Довольно показательно, — грустно вздохнул Альбус, распиливая ножом кусок мяса, когда уже начался праздничный ужин. — Большинство ребят в магическом мире не хочет проявлять какие-либо способности, они предпочитают просто плыть по течению. Мол, есть магический дар — и хорошо, чего ещё желать. Лишь некоторые хотят чем-то отличаться и меньше всего — мудростью…       — Тут ты в корне не прав, — сердито нахмурилась Минерва. — Большинство подрастающего поколения — добрые отзывчивые ребята, и это их главное качество. Магическому миру, по-моему, как раз и не хватает доброты, стремление магов чем-то выделиться приводит только к войнам и всеобщим страданиям. А мудрость просто не каждому дана. Это вовсе не хорошие оценки по предметам, это нечто глубинное и житейское, что-либо есть сразу, либо может прийти с годами и опытом, но, опять же, не ко всем. Отчаянные храбрецы и хитрые приспособленцы тоже нужны, но в умеренных количествах.       — Хорошо, мы ещё подискуссируем на эту тему, — Альбус скосился на парящие над столом самолётики. Один из них приземлился рядом с его тарелкой, ещё один — рядом с тарелкой Минни. Ещё несколько самолётиков опустилось рядом с семикурсниками. — Кажется, это то, о чём я думаю.       — Приглашение к деканам факультетов на разговор по поводу Турнира, — вздохнула Минерва, развернув свой самолётик. — Они хотят, чтоб мы поехали в Шармбатон и бросили наши имена в Кубок. Я же говорила, тебе от этого не отвертеться.       — Очень даже запросто отвертеться. Никто не может меня заставить.       — Бросишь меня одну на баррикады?       — Кубок всё равно будет предпочитать семнадцатилетних, просто по старой привычке.       — Значит, нам с тобой по-любому ничего не грозит.       — Ишь, а мне не прислали, — Фитц старался равнодушно поглощать салат с кукурузой, но завистливо косился на чужие самолётики. — Я для них недостаточно хорош.       — Опять же, никто не может запретить тебе лететь, если ты подходишь по возрасту и желаешь участвовать, — мило улыбнулся Альбус.       — Правда?..       — Зуб даю. Могу хоть Непреложный Обет дать.       — Нет уж, хватит с него и зуба, — фыркнула Минни. — Он всю плешь Люпину проест, да и Лонгботтому при случае, на тему «если все мои друзья не полетят, то я тоже не полечу, ловите меня потом по всему Хогвартсу… — Минни загадочно пригнулась к уху Альбуса. — … а я вообще уйду в «Кабанью голову» через Выручай-комнату», да?       — Тшш! — Альбус взволнованно огляделся, не подслушивают ли их чужие уши. Фитц довольно раскраснелся и с утроенной силой взялся за салат.       После того, как старосты развели новичков по общежитиям факультетов, показали им их спальни и обустроили все бытовые вопросы, по крайней мере, на первое время, Альбус, уже немного с глазами в кучку от этого геморроя, впервые выпавшего на его долю, пришёл в кабинет ЗОТИ. Профессор Люпин позвал только их с Минни с шестого курса, остальные присутствовавшие были семикурсниками и безумно гордыми тем, что оказались в числе избранных. Декан сразу обозначил, что во избежание массового исхода старшекурсников из Хогвартса, особенно седьмого курса, которому нужно готовиться к Ж.А.Б.А., он просит поехать только тех, кому прислано персонального приглашение, и каждый из приглашённых может взять с собой только одного кого-нибудь, участника или друга, чья поддержка ему нужна, — не важно. Так было решено на педсовете директора и всех деканов, в таких же условиях будут все остальные факультеты. Альбус попытался возмутиться, утверждая, что ему не нужен этот Турнир, он вплотную занимается изучением маггловских наук, тем более, что его сделали старостой, и теперь, помимо учёбы «на два фронта», он будет вынужден разбирать всяческие бытовые неурядицы всего факультета. Однако профессор Люпин имел потрясающий врождённый дар убеждения, причём отнюдь не ораторский: ему достаточно было состроить ОМПЛ — «Особую Моську Профессора Люпина», как однажды обозвал это Фитц, — посмотреть истинно щенячьими глазками (ибо в нём совершенно точно было нечто волчье), и сразу все аргументы против его мнения заканчивались. Альбус подвергся массированной атаке ОМПЛ и щенячьих глазок и выбросил белый флаг.