В начале нового пути

      Возвращаясь вечером в спальню после несколько сумасшедшего первого дня в Хогвартсе, парень не смог отказать себе в удовольствии остановиться в наружном коридоре замка и помедитировать немного на проглядывающую из-за облаков луну. Минерва сбежала к Хагриду, торжественно пообещав вернуться до отбоя или, во всяком случае, не палиться и не подставлять старосту. Они с родителями привезли из Австралии «паука-одуванчика», зная, что Хагриду эта зверушка безумно понравится, и девушка собралась презентовать ему зверушку, не откладывая в долгий ящик, а то, не дай Мерлин, паук сбежит у неё из спальни и наведёт сумасшедшего шороху, как минимум, на женской половине. Присев на бортик одной из арок, Альбус залип взглядом на луну и начал с приятной ленцой думать о предстоящей поездке в Шармбатон, о том, что туда можно будет взять учебники и блеснуть перед местными красотками знанием французских языка и истории, может, даже среди них найдётся какая-нибудь дамочка, которую покорят маггловские науки. В частности, Аурели Эмонье. Альбус невольно улыбнулся, вспомнив эту милую забавную девчушку с ошалевшим от радости взглядом. Может, с ним многие парни не согласились бы, но девчушка была довольно симпатичной. На сердце немного потеплело от мысли о предстоящем личном знакомстве, но тут справа мелькнула белёсая полупрозрачная тень, заставив парня отвлечься от романтических дум.       — Ник, привет! — это оказался Почти Безголовый Ник, мерно дрейфующий вдоль коридора. Призраков манили лунные ночи, они любили понежиться в холодном лунном свете.       — О, Альбус! Вечер добрый, — призрак по старой привычке поздоровался, сняв голову с шеи, хотя этот фокус пугал только первокурсников и только первые пару раз. — Сегодня это полностью соответствует истине, вечер поистине чудесный, не находишь?       — Разумеется, нахожу, стал бы иначе такой безумно занятой человек, как я, просиживать штаны, любуясь на луну, если бы вечер к тому не располагал. Как дела, Ник?       — Дела у вас, живых, а у нас, недоупокоенных, одно непрерывное блуждание по границе света и тьмы…       — Понятно, — Альбус понимающе покивал. В лунные ночи призраков пробивало на философию. — А вот скажи-ка, недоупокоенный ты наш, не в курсе ли ты, случайно, почему портреты директоров Дамблдора и Снейпа выглядят, как заурядные маггловские картинки?       Вопрос родился как-то сам собой, Альбус не был всерьёз обеспокоен этим фактом, просто вдруг всплыло в голове. Почему бы не поделиться с призраком сплетней пятого курса, чтоб поддержать разговор? Реакция призрака, однако, была довольно неожиданной: Почти Безголовый Ник звонко расхохотался, так запрокинув голову, что она сама чуть не слетела назад.       — Какая прелесть! — простонал он, вытирая призрачные слёзы. — Вот за что я тебя люблю, мой мальчик, так за умение спросить кого нужно!       — Не понял. Почему ты хохочешь?       — Видишь ли, известная всем и каждому история с поиском хоркруксов Волдеморта, когда Луна Лавгуд, ныне профессор Лонгботтом и достопочтенная декан Рэйвенкло, была единственной, кто догадался спросить у призрака, ничему последующие поколения не научила. О призраках по-прежнему забывают, нас не принимают во внимание, даже не подумав, что с нашим умением просачиваться сквозь все естественные и магические преграды, а также с нашим сроком жизни и — ха-ха! — смерти, мы давно знаем все самые страшные и удивительные секреты замка.       — Любишь ты растекаться мыслью по древу.       — По какому?..        — Это оборот речи такой. Я целиком согласен с тобой и никогда не сбрасывал призраков со счетов. Так что там с портретами?       — Такое иногда случается с посмертными портретами известных людей, просто в замке, который увешан ими уже сверху донизу, редко кому приходит в голову проводить их ревизию, в лучшем случае, завхозы поднимают этот вопрос раз в столетие, и никто не живёт и не пребывает в Хогвартсе дольше, чем призраки, поэтому, боюсь, об этом знать можем только мы, никто больше. Ты крайне удачно решил задать этот вопрос именно мне, — Ник как-то странно покосился на Альбуса и вдохновенно уставился на луну. — Эти люди, которые изображены на портретах, порой перерождаются. Их души возвращаются в мир в телах новорожденных младенцев. Счастливые, счастливые люди… Они заслужили второй шанс, в отличие от нас, призраков, обречённых вечно вести жалкую пародию на существование и не в состоянии ничем изменить своё положение. Ни упокоиться, ни вернуться…       — Перерождаются? Что за чушь? Перерождений не существует, это не научно.       — Я лично наблюдал здесь, в Хогвартсе, немало переродившихся людей, я помнил их первые и вторые жизни, но сами они свои предыдущие жизни крайне редко вспоминали. Да оно и к лучшему, ибо, если им был дарован второй шанс, значит, первая их жизнь была сплошным непреходящим отчаянием, которого они не заслуживали. Впрочем, не все из них, как следствие, могли построить и вторую жизнь надлежащим образом, а третьих шансов уже не бывает. Так отчаянно хотелось порой крикнуть им: «Да что же вы делаете, тупицы?!» и ткнуть им пальцем в то, что было действительно важно, из-за чего они загубили весь свой первый земной путь, но кто бы мне поверил?.. Потом они умирают, кто-то счастливым, если сумел прожить второй шанс по-другому, кто-то по-прежнему несчастным, и их портреты снова оживают. И никто не обращает внимания на то, что какое-то время, несколько десятков лет, эти портреты были «мертвы».       — Чем ты можешь подтвердить это?       — Ты ведь слыхал о Северусе Поттере, муже Джеймса Поттера и зяте ТОГО САМОГО Гарри Поттера?       — Безусловно. Очень талантливый учёный-зельевар, такой молодой, а уже один из выдающихся, прославился изданием книги о редких ядах со всего мира… Ты хочешь сказать?..       — Именно. Он вернулся и, даже если не вспомнил свою безрадостную первую жизнь, определённо теперь живёт намного счастливей. Он нашёл своего Джеймса Поттера, и они вместе. Я помню, как они вместе учились, в один год… Мерлин, как это было прекрасно, наблюдать за этими милыми мальчиками! Разумеется, я не видел ничего такого, чего мне видеть не следовало, но…       — Ты на полном серьёзе утверждаешь, что Северус Поттер — это Северус Снейп?! — Альбус аж вскочил с бортика арки. — Но портрет перестал подавать признаки жизни только в прошлом году!       — Нет, ещё задолго до твоего поступления в Хогвартс. Но юные Северус и Джеймс догадались, почему так могло произойти, — полагаю, Северус всё же вспомнил свою предыдущую жизнь, — и, не желая, чтоб их тайну раскрыли, заколдовали портрет. В этом им наверняка помог и Гарри Поттер, он несколько раз наведывался в школу, когда портрет «умер», и портрет снова «ожил». Скорее всего, вместо Снейпа на холсте двигался и разговаривал морок, который, кстати, начал давать советы ученикам и ругать их за бездарность в зельеварении только после того, как Северус, ставший впоследствии Поттером, выпустился из Хогвартса. Определённо, с тех пор он сам начал контролировать портрет и, так сказать, выступать от его имени, хе-хе-хе. А сейчас магия морока иссякла, к сожалению, у многих заклинаний есть срок годности, а у мистера Поттера много дел, множество новых открытий ждёт впереди, ему не до какого-то портрета.       — Получается… если с Дамблдором та же история… он тоже переродился? В этом году?       — Откуда мне знать, в каком году? — Ник с невинным видом пожал плечами. — Может, много лет назад, как и Северус, так ведь портрет Дамблдора висит только в директорском кабинете, а студенты туда попадают нечасто, и далеко не всегда даже «попаданцы» замечают что-то неладное. Куда чаще им просто некогда и нет резона оглядываться по сторонам, ибо, если позвали к директору в кабинет, повод весьма и весьма серьёзный.       «Верно, я вот тоже в упор не помню, двигалась ли профессор МакГоннагал, да и про Дамблдора ничего не могу вспомнить. Безусловно, их портреты я видел, но ни разу не вглядывался, мне даже в голову не приходило проверить, хоть смотрят ли они на меня…»       — Думаю, тебе не стоит распространять эту информацию, — Ник наблюдал за ним и загадочно улыбался в усы. — Тебе далеко не все поверят, и студенты, и преподаватели. Разве что можешь сказать друзьям, и то мисс МакКензи выглядит дамой серьёзной, ничего не принимающей на веру, и сочтёт тебя… кхм, прости, но я лично слышал, как она тебя так называла, — «романтичным придурком», любящим поболтать при луне с древним призраком.       — Хм… А эти люди… их всегда во второй жизни зовут так же, как звали в первой?       — Странно, но, как правило, да. Поэтому ты тоже в зоне риска, хе-хе.       — Очень смешно. В школе каждый год появляется несколько новых Альбусов, это одно из самых популярных имён, мода на него всё никак не кончится.       — Ладно, тут ты, конечно, прав, и, скорее всего, профессор Дамблдор переродился примерно в то же время, что и профессор Снейп, значит, ему сейчас должно быть лет двадцать-двадцать пять.       Альбус рассеянно покивал и, хотя мысли о перерождающихся людях вертелись в голове постоянно, пока он говорил с Ником на отвлечённые темы, притворяясь не слишком шокированным, пока шёл в свою спальню, забывая смотреть по сторонам и отлавливать загулявших студентов, пока готовился ко сну, невнимательно отвечая на вопросы Фитца и других соседей, — он так и не решился рассказать друзьям об открывшемся факте о портретах. Ни в тот день, ни в последующие. И не потому, что боялся непонимания с их стороны. Что-то внутри словно тормозило его, какой-то мнительный внутренний голос упрямо нашёптывал: «Не надо трепать об этом языком! Если это правда, тебя она не касается, и ты не имеешь права разносить это, как какую-нибудь сплетню, а неправда — тем более, считай, что в Хогвартсе одной красивой легендой больше». К тому же, было чем забить голову и без этого.       Началась интенсивная учёба, в которую никто не хотел особо впрягаться, ибо через какую неделю всё равно улетать в Шармбатон, пусть и только ребятам с шестого и седьмого курсов, но с ними за компанию учёбу сачковали массово всеми курсами. На Альбуса, загруженного попытками ухватить сразу всё и при этом не забросить учёбу по маггловским учебникам, посыпались жалобы и претензии учителей, которые требовали уделять больше внимания обязанностям старосты, а младшие курсы словно нарочно, из мести, что их лишат шармбатонского развлечения, распоясались совсем, взрывали навозные бомбы на каждом углу, на второй же день учёбы умудрились забить туалет и затопить целый этаж, нескольких особо шкодных отлавливали на вне стен замка в довольно позднее время, и это только на одном Гриффиндоре. Даже профессор Люпин, добрейший человек, срывался в хриплое рычание, и глаза у него на какую-то секунду становились жутко жёлтыми. Альбус ходил, как сомнамбула, подпитываясь бодрящими заклинаниями, к которым организм быстро привык и перестал реагировать. Разок он позорно уснул на трансфигурации и был превращён в музыкальную шкатулку, о чём потом вспоминал с содроганием под откровенный хохот Минервы. Она и Фитц выглядели возмутительно бодрыми, в конце концов, им не нужно было поддерживать репутацию отличников, они выбрали для себя предметы, по которым их хватало «выше ожидаемого», чтоб в будущем получить работу в интересующих их сферах. Фитц загорелся идеей работать в тесном контакте с миром магглов, а Минерву сманили увлечения родителей, весь этот странный и удивительный животный мир. Тем более, юный Мортенсон порхал от радости, что Альбус взял его с собой в Шармбатон, а Минерва пожалела Сьюзен Сэндхем и предложила сесть ей на хвост. Подружек среди девушек у Минни всё равно не водилось, они её побаивались, да и не колготки и не парней же ей с ними обсуждать, а пауков и козлосвинок они не поймут. Зато Сьюзен искренне радовалась, даже перестала так уж часто орать на малышню и швырять в них первыми попавшимися под руку предметами.       В день отбытия возникла небольшая заминка. По примеру Шармбатона перемещать студентов было решено в длинном старинном дилижансе, выкрашенным в жизнерадостный жёлтый свет, который должны были тащить по воздуху всё те же фестралы. Но, поскольку студенты Хогвартса весьма редко куда-либо выбирались большими группами, дилижанс давно не использовался, что заставило директора усомниться в надёжности такого средства передвижения. Завхоз, мистер Денвери, пришедший на смену давно почившему Филчу, бил себя фестральей сбруей в грудь и клялся, что заклинания работают, как новенькие, это же не какой-то там маггловский дилижанс, а хогвартский, напичканный первосортной магией под завязку, каких-то несчастных пятьдесят лет без дела не могут ему повредить. Тем не менее, директор заставил мистера Денвери загрузить дилижанс грузом, примерно равным по весу двум дюжинам среднестатистических студентов и устроить испытательный пролёт. Всё прошло хорошо, дилижанс даже не рыскал, и всё равно мнительный Лонгботтом, вечно очень старающийся соответствовать, как он выражался, «великим директорам прошлого», попросил часть студентов лететь на мётлах и при необходимости меняться, чтоб не загружать дилижанс по максимуму. Альбус сразу вызвался сесть на метлу, несмотря на жалобные уговоры Фитца присоединиться к нему в дилижансе: парень боялся высоты и был специальным разрешением освобождён от уроков полётов с первого курса.       — Если ты такой летун, шёл бы в команду, — обидчиво проворчал он, загружаясь в повозку с маленьким чемоданчиком в руках. Дабы избежать перегруза ещё и по багажу, всех студентов снабдили таким чемоданчиком с заклинанием расширения, так что туда при желании могли поместиться все их пожитки вместе с мебелью, домашней живностью и ими самими.       — Будь здесь Мердок, он бы тебе популярно объяснил, что слишком мало уметь хорошо летать на метле, чтоб уметь хорошо играть в квиддич, — ухмылялся Альбус, радуясь возможности проветрить голову в путешествии и впихивая Фитцу в руки ещё и свой чемодан. — Не растряси, книги внутри перепутаются.       — Не смотри так несчастно, ладно уж, я составлю тебе компанию, — вздохнула Минерва. — Я летом напутешествовалась, в том числе и своим ходом, а Алу не мешало бы немного развеяться. Ал, намажь хорошенько лицо жиром, не исключено, что мы поднимемся довольно высоко, а там лютый холод.       — Для этого есть специальные зелья против обморожения. Но мне нравится, что ты начинаешь мыслить, как маггл.       — Да ну тебя! — Минни фыркнула, весело ткнула его кулаком в бок и скрылась в дилижансе.       Шестеро смельчаков на мётлах выстроились клином перед повозкой, чтоб быть постоянно в поле зрения возниц — двух авроров, вызывавшихся сопровождать студентов за границу, и одного сотрудника отдела международного магического сотрудничества. Ещё один аврор возглавлял клин, указывая направление. Альбус ориентировался на его широкую спину, замотанную в тёплое, подбитое мехом пальто и снова впал в медитативное состояние, блуждая среди своих мыслей. Отвлекаться на полёт особо и не приходилось, авроры не поднимались высоко, противоморозное зелье позволяло забыть о холоде, перчатки из драконьей кожи, взятые взаймы у Мердока, обеспечивали плотное сцепление рук с древком метлы, а внизу было так красиво, горы, леса, поля, луга, что, наверно, даже Фитц с его страхом высоты засмотрелся бы. Вылет осуществили с утра, едва позавтракав, и вечером уже рассчитывали увидеть внизу Пиренеи, в которых притаилась французская академия волшебства.       — Ал! Альбус, приём! — заорал в нагрудном кармане голос Фитца, перекрывая даже ветер. Тихо выругавшись, парень аккуратно, стараясь не уронить, достал из кармана связное зеркало, в котором отражалась взволнованная и всё ещё плохо побритая рожа друга.       — Что случилось? Мне не очень-то удобно говорить в полёте, дождись привала!       — Тут что-то скрипит постоянно! Я же не глухой, я слышу, где-то впереди и справа!..       — Не слушай этого паникёра! — оттолкнув Фитца, в зеркале появилась Минерва. — Он совсем как магглы, боящиеся летать на самолётах, каждого скрипа и шороха пугается, только мешает мне читать. Честное слово, если не уймёшься, я тебя выкину отсюда пинком! Исключительно из человеколюбия всуну тебе в зубы палочку и напомню «Арресто моментум»! Дай это сюда!       Под возмущённые вопли Фитца зеркало было конфисковано. Ал умиленно улыбнулся и почему-то поймал себя на мысли, что он очень любит своих друзей, даже когда — особенно когда! — они ведут себя по-идиотски. Подозрения юного Мортенсона не оправдались, на обеденном привале авроры, поддавшись его нытью, проверили дилижанс и упряжку фестралов и не нашли никаких неисправностей. Получив сердитый совет выпить успокоительного или снотворного, Фитц обидчиво вернулся к ребятам, продолжая брюзжать им над ухом о том, что у него плохое предчувствие, а для хорошего мага интуиция — это вторая палочка, ей нужно доверять.       — Представь, если ты бросишь своё имя в Кубок Огня, и он выберет тебя. По статистике, ни один Турнир не обходится без испытаний в воздухе. Что ты будешь делать? — весело скосился на него Альбус. Фитц призадумался, загрустил и отстал.       — Так странно лететь с фестралами в упряжи, — Минни задумчиво жевала сыр, разглядывая авроров, которые, казалось, кормили воздух. — Наше сопровождение-то фестралов видит, а мы нет. Я, конечно, знаю по рисункам в учебниках, как они выглядят, но всё равно меня как будущего зоолога немного нервирует тот факт, что полноценно изучить этих мистических коняшек я смогу, только если кто-то на моих глазах коней как раз отбросит.       — Надеюсь, такого не случится. Фестралы того не стоят. У авроров работа такая, у них, небось, каждую неделю на глазах кто-то дохнет, — проворчал Фитц, ковыряясь в отдалении в чемодане. Честно искал у себя успокоительное.       На подлёте к Пиренеям погода испортилась. Ещё над проливом путешественников здорово потрепал ветер, пришлось снижаться на критическую высоту и страховаться дополнительными дезиллюминационными чарами, чтоб магглы на проплывающих мимо судах не заметили огромную жёлтую штуку, летящую саму по себе. Алу стало не до философских размышлений о магах и магглах, которые его накрыли было при виде проплывающей внизу баржи, ветер бросал мётлы из стороны в сторону, держать клин стало тяжело, приходилось всё время концентрироваться на полёте и крепко цепляться всем телом в метлу. Теперь он завидовал летящим в дилижансе, повозку-то страховали специальные стабилизирующие чары, не позволяя ей болтаться в воздухе — если повозка и упряжь целы, разумеется. Достигнув наконец материка, вздохнули спокойней, здесь ветер так не бушевал, зато над путешественниками сгустились тучи, вверху загромыхало. Прямо над Пиренеями стоял грозовой фронт. Первая же молния, длиннющая, казалось, на полнеба, заставила людей в дилижансе завизжать, фестралы шарахнулись в сторону, последовавшим за этим грохотом чуть не оглушило людей на мётлах. С тех пор молнии продолжали бить практически каждую минуту, грохотало непрерывно, авроры приказали ускориться, рассчитывая достичь Шармбатона до того, как хлынет дождь, но не успели, ливень накрыл их внезапно и сразу изо всех сил, не размениваясь на крупные предупредительные капли. Альбусу показалось, что на него сверху вылили бочку воды, его аж пригнуло к метле, дышать стало трудно, вода набивалась в рот и полностью заслоняла обзор. Перчатки из драконьей кожи не подводили ни в каких условиях и даже не думали скользить по древку, но в остальном положение ребят на мётлах — а среди них только двое были игроками квиддичных команд, и то один бывший, и в среднем ребята летали не слишком хорошо, — серьёзно осложнилось. Подниматься выше грозового фронта было крайне рискованно, там холодно, промокшие студенты мгновенно покроются льдом и с непривычки попадают с мётел, спускаться ниже тоже рискованно, ливень и так размывает дезиллюминационные чары, так даже мётлы запросто могут заметить. Оставалось только ускоряться.       Когда внизу замаячило какое-то большое строение в окружении густой растительности, и Альбус по радостным вскрикам авроров понял, что они у цели, он вдруг чуть не столкнулся в воздухе с большой чёрной птицей, явно крупнее вороны. В последний момент он её заметил и свернул в сторону, отделившись от клина, и тут же заметил, что клин уже разбит, ребята в панике шарахаются от нескольких чёрных птиц, издающих панические трубные звуки и, наверняка оглушённые грохотом и ослеплённые ливнем, налетают прямо на людей. Аврору, возглавлявшему клин, одна такая птица врезалась прямо в спину и принялась яростно биться на ней, возможно, запутавшись в ворсе пальто. Аврор поставил метлу древком вверх, его завертело, как щепку и грозило вот-вот сбросить. Правда, уже в следующее мгновение голубоватая вспышка магии ударила прямо в птицу, та замерла, отцепилась от аврора и рухнула в низкие облака. Альбус с невольным страхом подумал, что кто-то убивает птиц, неужели кто-то из студентов Хогвартса, а потом заметил, как из тех же облаков выплыла ещё одна фигура на метле и с большой чёрной сеткой, в которой лежала птица. Полёт замедлился, выровнявшийся «вожак» клина жестами приказал всем собраться и взволнованно подсчитывал тычками пальцев студентов. К счастью, их оказалось шестеро, никто не рухнул и не был отнесёт на расстояние за пределами обзора. Человек с корзиной потрясающе ловко лавировал между людьми, сбивая птиц и тут же ловя их в корзину, казалось, вокруг него некий кокон, не допускающий до него ни дождя, ни ветра, хотя было отлично видно, как сильно ветер треплет его плащ, и какие ручьи воды бегут с его метлы, но погода совершенно не мешала ему догонять и отлавливать вёрткую перепуганную живность. «Мердока бы сюда. Сидел бы с открытым ртом, глотал дождь и выпадал в осадок, — с невольной мысленной усмешкой подумал Альбус. — Хотя, нет, не надо его сюда, он бы сразу кинулся доказывать этому типу, что летает не хуже, и навернулся бы или прямо в молнию угодил. Этот-то тип явно кто-то из местной охраны, возможно, местный аврор, куда уж студентам с ним тягаться».       Когда все птицы были переловлены, человек с корзиной подлетел к дилижансу, перекинулся с возницами парой слов, указал корзиной вправо и вниз и полетел впереди клина, продираясь сквозь облака и показывая дорогу к месту посадки. И, едва дилижанс снова ускорился, и все вздохнули с облегчением, что ещё пара минут — и они наконец станут на твёрдую землю, как сбылись худшие опасения директора Лонгботтома: правое крепление упряжи фестралов, соединяющее лошадей и повозку, вылетело из гнезда. Оба фестрала, впряжённые в правую линию из трёх, не сразу это поняли и рванули вперёд со всей дури, предчувствуя скорое завершение пути, ремни, соединяющие их с центральной линией, оборвались, и они ушли в свободный полёт. Дилижанс резко накренился вправо, стабилизирующие чары нарушились, Альбуса настиг в спину громкий панический визг всех, находящихся внутри. Остальные фестралы, почувствовав сильный крен и внезапно увеличившуюся нагрузку, ухнули в воздушную яму и бестолково зарыскали, дилижанс замотало в воздухе, под грозой и ливнем, как брёвнышко в эпицентре смерча. У Альбуса все мысли в голове перепутались при виде кружащегося и беспомощно падающего дилижанса, он лихорадочно пытался припомнить подходящее заклинание, но понимал, что «Арресто моментум» тут не поможет, слишком тяжёл груз, заклинание даже не замедлит падения. Внизу снова показалось массивное строение школы, люди кричали, перекрикивая гром, вспышки молний ослепляли, очередным порывом ветра Альбусу в лицо швырнуло длинную струю дождя, по ощущениям это было как весьма сильная пощёчина. Клин снова разбился, ребята бестолково кружили вокруг дилижанса, не понимая, что делать.       Во вспышке молнии снова возник человек с корзиной, только теперь корзина от него отделилась и полетела вниз одна, паря, как воздушный шар, что говорило об управляемости полёта магией. Сам человек приблизился к дилижансу, снова была какая-то магическая вспышка, и оборванные ремни упряжи перестали болтаться, вытянувшись в ровную линию, как загипнотизированные змеи. Спустя какую секунду они, повинуясь чужой палочке, обмотались вокруг предполагаемого местного аврора. «Что он делает?! — ужаснулся Альбус. — Он собирается вывозить дилижанс вместо двух фестралов?! Они тут, во Франции, все такие отбитые?» Тем не менее, дилижанс худо-бедно выровнялся и относительно управляемо продолжил драматическое приземление. Ловца птиц окутало мерцающее красноватое сияние, распространившееся по ремням, соединяющим его с повозкой. Внизу уже показался широкий двор школы, остальные ребята на мётлах приземлились, и к ним начали подбегать люди из школы под полупрозрачными зонтиками, но Альбус неведомо из каких соображений продолжал лететь рядом с дилижансом. Может, для очистки совести, ведь внутри двое его друзей, как же он их бросит и трусливо сбежит в безопасное место. Заходя на посадку, фестралы притормозили, разболтанный дилижанс скользнул задними колёсами по идеально ровным белым камням двора, высекая сноп искр, подпрыгнул и стал на камни уже всеми колёсами. Фестралы пробежали с сотню метров по инерции и остановились. Сияние вокруг местного аврора погасло, он выпутался из ремней и спрыгнул с метлы. Только тогда Альбус тоже приземлился, от волнения после всего поскользнувшись на камнях и едва не рухнув в них носом.       — Все целы? — сопровождающие открыли дилижанс и принялись помогать студентам выбраться наружу. Некоторые шатались от сильного головокружения, некоторые держались за руки, ноги, живот, хромали, несколько человек сразу вывернуло на красивую мостовую. Одна студентка, похоже, сломала руку, остальные отделались ушибами и весьма сильным испугом. Фитц буквально висел на Минерве, был бледный, как покойник, дрожал так, что не мог держать в руках чемоданы. Альбус поспешил забрать у него свой, а Минни навьючилась двумя. У неё изрядно разлохматилась причёска, и на левой скуле виднелась свежая кровоточащая царапина.       — Всё в порядке, с нами всё хорошо, — отмахнулась она от Альбуса, фыркая и вытирая лицо от дождя рукавом мантии. — Только Фитц, конечно, обделался. И, возможно, это не преувеличение. Ну, покидало нас немного в разные стороны, подумаешь, в жизни должно быть место опасностям.       — Н-нас т-там… замесило… в-в к-кашу… — заикаясь и задыхаясь, проблеял Фитц непривычно высоким голосом.       — Ты же так рвался в Шармбатон. Мог ведь сейчас спокойно сидеть в классах, зубрить трансфигурацию. Раз добровольно в это влез, не ной, будь мужиком! Я же говорила, с нами опытные авроры, они со всем справятся, и вот, умудрились же посадить нас безопасно!       Альбус хотел было рассказать им о странном человеке, ловившем птиц, но его оттёрли от друзей люди в бело-зелёных целительских мантиях, принявшиеся быстро сканировать студентов палочками на предмет повреждений, выявляя тех, кому сразу нужно было в медицинское крыло. Парень вздохнул с облечением, вытер воду, капающую с бровей — очки он за весь полёт предусмотрительно ни разу не надел, — и обошёл дилижанс. Там его ждал удивительный сюрприз: человек, успешно приземливший повозку, стоял возле фестралов и рукой, свободной от метлы, гладил их, широко улыбаясь и что-то приговаривая. Из-под чёрного дождевого плаща виднелся китель парадной алой формы Дурмстранга, а, вглядевшись в его лицо, Альбус убедился, что это действительно не мог быть взрослый аврор. Молодой юноша, студент. Мокрые волосы налипли на резкое скуластое лицо, с густых бровей тоже обильно капало, но он не обращал на это внимания, весело фыркал и, похоже, чесал фестралов под шеей, как котов.       — Ты их видишь? — у Альбуса невольно вырвалось это восклицание, и он тут же обругал себя, что надо было сперва поздороваться, и вообще, парень, возможно, не говорит по-английски. Но тот обернулся на него и улыбнулся ещё шире.       — Ага. Они удивительные. Вроде бы, и жуткие, и милые одновременно, — сказал он на чистом английском, Альбус даже сперва акцента не уловил.       — Хм… ну да… возможно… — парень неловко переступил с ноги на ногу и протянул руку для приветствия. — Альбус Уэйден.       — Геллерт Хайлер, — ответил студент Дурмстранга и пожал руку. Длинная ветвистая молния разрезала небо, осветив весь двор, и сразу же оглушительно грохотнуло, заставив всех вздрогнуть и испуганно поёжиться. — Ух, совсем рядом ударила! Не повезло в Шармбатоне с погодой.       — Да… Ты так здорово летаешь. Я думал, это какой-то местный аврор нас сажает.       — Аврор? — парень почему-то расхихикался и встряхнул головой, сбивая с волос капли дождя. — Французские авроры идиоты, даже не удосужились выслать кого-нибудь вам навстречу. Если бы у меня не разбежались чёрные лебеди, вы бы разбились и устроили им международный скандал. Ладно, пошли внутрь, ты весь мокрый, хоть выжимай тебя над камином.       И Хайлер быстро пошёл к массивным, окованным железом дверям, из которых продолжали выбегать люди. Последовавший за ним Альбус увидел, как ему навстречу вышло несколько ребят в той же форме Дурмстранга, они начали весело хлопать его по плечу и говорить что-то на незнакомом языке, в котором Альбус уловил слово «Гитлер». Хайлер отозвался на него весёлым тычком кому-то под рёбра.       — О, ты уже познакомился с кем-то? — вот и Минни подоспела. — Фитца отвели в медицинское крыло, клянусь, у него от силы пара ушибов, он всё время цеплялся за меня, и его меньше всех помотало, но он же паникёр хуже любой девчонки.       — Этого парня зовут Геллерт Хайлер. И это он вас спас. Впрягся в дилижанс вместо разлетевшихся фестралов.       — Серьёзно?! Студент это сделал?! Какие могучие ребята в этом Дурмстранге…       — И имечко ещё такое…       — Стоп! Альбус, они на это очень сильно обижаются. Имя как имя, прошла уже куча лет, и, если ты что-нибудь ЭТАКОЕ ляпнешь кому-нибудь из носителей этого имени, они тебя и побить могут, и будут иметь полное право. В конце концов, мы же не перестали называть мальчиков Томами, а цель Турнира — международное магическое сотрудничество, без ругани.       — Я слышал, как его друзья Гитлером назвали. В шутку, наверно, но ведь не на пустом месте дают такие провокационные клички. А ещё он видит фестралов. Значит, он видел смерть.       — Вот это уж не наше дело. Пошли, спросим, куда нас поместят, с нас сейчас озеро натечёт. А ведь я только пару минут простояла во дворе! И потом ещё говорят, что в Англии плохая погода!       Внутри Шармбатон оказался по первым ощущениям более уютным, чем Хогвартс, окон было определённо больше, от узких стрельчатых, с витражными стёклами, до на удивление современных стеклопакетов, и повсюду в коридорах стояли, висели, увивали стены и подоконники разнообразные цветы всевозможных расцветок и размеров, в цветах тут буквально утопало всё. Как и ноги гостей утопали в пушистых коврах, устилавших коридоры и лестницы. По таким коврам было жалко ходить в мокрой обуви, но грязные следы за идущими сразу же пропадали, будто их и не было. Всюду бродили вкусные запахи смеси цветов и свежей выпечки, Альбус уловил тонкий дымок, идущий из-за одной из дверей: похоже, там была кухня, где активно возилось много народу. По стенам и под потолком были развешены хрустальные фиалы, горящие по-праздничному разноцветными огнями, никаких факелов. Иногда даже казалось, что фиалы издают тихое мелодичное позвякивание, хотя нигде сквозняков не было, они не шевелились и освещения давали заметно больше, чем было в Хогвартсе. А портреты на стенах, тоже увитые цветами, знакомо приветствовали гостей поклонами, реверансами и пафосными французскими речами. Альбус раньше без ложной скромности думал, что хорошо знает французский, но портреты он понимал в лучшем случае через слово, и не удивительно, эти мадам и мсье видели ещё Генриха Наваррского живым, язык с их времён претерпел немало изменений. Милая пухлая краснощёкая женщина средних лет в нарядной светло-коричневой мантии, вызвавшая сопровождать хогвартскую делегацию к их спальням, с сильным акцентом объясняла им, что из-за случившегося инцидента торжественную встречу придётся отложить до завтрашнего утра, сейчас уже поздно, и гостям нужно привести себя в порядок, некоторым подлечиться. Минни и Сьюзен тормознули первыми, открыв перед ними ближайшую дверь, Альбуса и двоих семикурсников пригласили в комнату через две двери от этой. Внутри были всё те же ковры, цветы, узкое окно от пола до потолка, похожее на древко копья, целая гроздь крупных фиалов под потолком и несколько мелких над каждой из шести кроватей. А при взгляде на упаднически-мягкие кровати создавалось впечатление, что они засасывают людей в свою пышную утробу и пожирают. Впрочем, Альбус в первую очередь обратил внимание на овчинные полушубки с жёсткими военными поясами, висящие над тремя кроватями и небрежно брошенные под ними чьи-то вещи.       — Мы будем жить в одной комнате с дурмстрангцами, — со смутным неудовольствием буркнул он.       — А я знал, что так будет, — фыркнул семикурсник с Хаффлпаффа, прыгая на одной из свободных кроватей. — Организаторы же всегда из кожи вон лезут, чтоб подружить нас школами, всячески сталкивают нас лбами, даже селят вместе. Судя по слухам из прессы, это порождает только больше ссор, всё же разница в менталитете, особенно с Дурмстрангом. У них там прям не институт магии, а военный институт боевых искусств. О! — парень ткнул пальцем в посохи, аккуратно пристроенные в углу. — Говорят, они ими умеют сражаться как боевыми шестами. Интересно, а магию эти шесты тоже производят?       — Не трогай! — крикнул Альбус, но парень уже протянул руку к ближайшему посоху. Тот немедленно выстрелил в любопытного хаффлпаффца снопом ярких искр.       — Ааа, жжётся! — парень взвизгнул и отпрыгнул, ощупывая лицо.       — Говорю же, не трогайте чужие вещи! Северяне ревностно охраняют свои секреты, — Альбус сердито раздевался, раскладывая одежду на кровати и пытаясь просушить её заклинаниями.       — А правда, что один из этих солдатиков посадил наш дилижанс? Ты же видел, расскажи.       Альбус вздохнул и принялся рассказывать то, что смог разглядеть сквозь пелену дождя. Парни удивлённо присвистывали и с неохотой признавали, что северяне, похоже, действительно опережают хогвартских в магической мощи. Никто из семикурсников не смог бы повторить тот же фокус, а ведь этот Геллерт даже не на высших строчках рейтинга, его, кажется, вообще не упоминали в прессе, писавшей о Турнире. Переодевшись и просушившись, парни переглянулись и убежали разведывать обстановку, обследовать школу, заводить новые знакомства и делиться впечатлениями с сокурсниками. Альбус тяжело вздохнул и улёгся на кровать. Она действительно приняла его в объятия с такой нежностью, что грозила засосать в себя полностью, и это было кстати для затёкшего уставшего тела и пережившей бурную встряску психики. За окном всё так же бушевала гроза, но гром звучал значительно тише, а вспышки молний поглощались светом фиалов. В комнату просачивались цветочно-сдобные запахи, голова немного покруживалась, словно он всё ещё болтался на метле, сражаясь с ветром, и строчки в книге, которую он взял почитать, расплывались, глаза слипались, постепенно уютными волнами накатывал сон.       Пробуждение было неожиданным, Альбус вздрогнул и с изумлением понял, что уснул, совершенно этого не планировав. Никаких резких звуков или внезапных событий не было, фиалы заметно убавили свечение, и где-то в углу возле окна слышался шорох. С трудом приподнявшись — кровать не хотела отпускать, — Альбус увидел троих незнакомых парней в простой маггловской одежде, одного в спортивном костюме и двоих в джинсах. Они скучковались на кровати кого-то из них и, похоже, играли в карты. Один из «джинсов» обернулся к Альбусу и оказался Геллертом.       — Проснулся. Надеюсь, мы тут не сильно шумели?       — Эээ… нет… — Альбус закашлялся, голос со сна охрип, подскочил, смущённо приглаживая волосы, и заметил на тумбочке рядом со своей кроватью большое блюдо, накрытое плотной металлической крышкой. «Эти ребята пришли, переоделись и занялись своими делами так тихо, что я не проснулся. У нас в спальню в любое время врываются, громыхая дверью, и начинают с порога орать, двигать мебель, ходить по потолку — что угодно, лишь бы никто не спал, если они не спят. Такое ощущение, что дурмстрангцы специально хотят обелить репутацию своей школы… Ох, ну что это я, они просто вежливые воспитанные ребята!»       — Нам ужин принесли, пока ты спал, — Геллерт кивнул на блюдо с крышкой. — Обещали, что еда не будет остывать, пока ты не поднимешь крышку. Ешь, не стесняйся, мы смотреть не будем.       Альбус, смущённо улыбаясь, посмотрел, что там ему принесли, и невольно фыркнул: жареная рыба и чипсы. Ах, ну да, всё, что местным известно о традиционной английской кухне — знаменитые «фиш-энд-чипс». Правда, по краям блюда лежали ещё четыре горячие охотничьи колбаски, а рядом тянулись тонкие дорожки горчицы и соуса. Думрстрангцы что-то зашептали на незнакомом языке и тихо хихикнули. Альбус смутился ещё сильнее.       — Я так понимаю, колбаски — это комплимент вовсе не от шеф-повара?       — Это нормальная человеческая еда, сытная, жирная и вкусная, — внушительно заявил Геллерт.       — То бишь, немецкая. Вы что, отдали мне свои порции?       — Ну, не совсем. Пиво мы сами выпили, — опять хихиканья. — Да ты ешь, ешь. Вон какой тощий, скоро себя в зеркале не увидишь, потому что не найдёшь на фоне мебели.       Альбус и не попытался сопротивляться, у него действительно текли слюни на эти окаянные колбаски. Дурмстрангцы вернулись к картам, и довольно скоро Геллерт, радостно хихикая, принялся раздавать двум другим щелчки по лбу под наверняка нецензурное ворчание на незнакомом языке. Жуя и втихаря наблюдая за ними, Альбус узнал Радована Милетича, возглавляющего рейтинг предположительных чемпионов у северян. Невысокий, широкоплечий, весь такой мощно сколоченный, это он сидел в спортивном костюме, ощутимо трещащим у него на плечах. Вблизи черты его лица казались грубее и массивней, а покрывающая щёки и подбородок щетина выглядела намного мужественней, чем у Фитца, прибавляла Радовану несколько лет и несколько килограмм тестостерона. Третий из них был маленький, юркий, с чёрным, явно крашенным ирокезом по центру головы и серьгами в носу, губе и по всему периметру обеих ушных раковин. Некоторые серьги были с мелкими драгоценными камнями, мистически вспыхивающими то ли в свете фиалов, то ли сами по себе. Обычная молодёжь, не похожи они на вымуштрованных солдафонов.       — Наши ещё не возвращались? — рискнул спросить Альбус, почти покончив с ужином и выждав момент, когда ребята спрятали игральные карты и развернули какую-то топографическую.       — Нет, они, похоже, нашли себе интересную компанию, — отозвался Геллерт. — Не удивляйся, что только я тебе отвечаю, я лучше всех говорю по-английски. Остальные так, пару слов. Этого борова ты, наверно, знаешь, — он ткнул кулаком в Радована. Тот изобразил приблизительно приветливую улыбку, больше похожую на медвежий оскал. — Наша звезда, самородок, весьма вероятный чемпион Дурмстранга на Турнире. А это Христо Тодоров, весёлый парень и знатный плут. У нас таких называют «из-под змеи яйцо достанет», и это, в общем-то, абсолютно про него: он действительно спёр драконье яйцо прямо из-под самки, а она ни сном ни духом. Подбрасывали обратно уже целой бригадой, держа разъярённую будущую мать специальной сеткой и огнеупорным намордником.       Геллерт что-то быстро сказал Христо, и все трое заржали.       — У вас разводят драконов? — Альбус прикрыл крышкой остатки ужина и неловко заёрзал.       — И у нас тоже. В основном снежных и скальных, более теплолюбивые породы разводят в Румынии, Греции и где-то в Африке. Ребята собрались выбраться погулять на местности, даже где-то раздобыли карту Шармбатона. Хочешь с нами?       — Разве гостям можно беспрепятственно бродить, где вздумается? — Альбус скосился на окно. Гроза уже кончилась, но за окном было темно, как в бочке дёгтя. — Да ещё и так поздно.       — Думаю, что нельзя. Но мы — парни рисковые, любопытные и жаждущие приключений. Уверен, вы у себя в Хогвартсе тоже не строем ходите и не по комендантскому часу спите.       — Определённо, — щёки у Альбуса невольно вспыхнули. — Что ж, давайте попробуем. А как же?..       — Не беспокойся о посуде, она сама скоро исчезнет. Не знаю, как это работает, да и ладно, пошли.       Альбус незаметно спрятал палочку в рукав свитера и последовал за парнями.