Кто я?

      Я целую Даню и говорю ему о любви, а потом вижу, что он будто бы выдыхает. Монетка катится по полу, а я не хочу больше ее искать, потому что все. В этом нет смысла и она уже рассказала мне самое важное.       --Кто я?—спрашиваю я теперь у Дани, заглядывая ему в глаза.       --Моя судьба.       И я вижу, что он все понял правильно. Потому что теперь уже неважно, кто и что скажет и подумает, не имеет значения, что выкинет монетка. Все в наших руках. И от этого мне хорошо.       Мы собираемся на Чемпионат мира вдвоем с Даней, а Алина уже улетает с Дудаковым. Когда мы проводим последнюю тренировку, она уверенна и готова побеждать. Мне кажется, что она наконец поверила в то, что медаль может быть ее. Но я не хочу загадывать. Потому что раздавать медали заранее—плохая примета. Я знаю только одно—у Алины есть все шансы стать Чемпионкой мира. И мы ей в этом поможем.       Вечером собираем чемодан. Даня предлагает один на двоих, поэтому это даже проще. Я зеваю и очень хочу спать. Наверное, сказывается усталость и нервы, но расклеиваться нельзя. Поэтому беру себя в руки и собираю вещи на завтра, а Даня массирует мне плечи.       Он сидит на кровати—такой домашний и лохматый и целует в макушку.       --Остался чемпионат мира и шоу.—говорит Даня.—А потом уедем куда-нибудь к морю. И отдохнем по-человечески.       Я качаю головой: --Давай не будем строить планы. Вначале Япония.       Даня кивает. Он тоже вспоминает, что с ожиданиями у нас не очень выходит. Чувствую его пальцы у себя на голове и прижимаюсь к ногам, чувствуя, как расслабляюсь.       --Давай я дособираю,--спустя десять минут говорит Даня.—Ты выглядишь слишком уставшей.       И в этот момент я не хочу говорить о том, что я сильная и справлюсь сама. Я соглашаюсь, что устала и залажу на кровать, смотря, как Даня складывает вещи в чемодан. Диша приносит мяту с медом, чтобы лучше спать, и мы уже вдвоем наблюдаем за тем, как Даня работает.       Засыпаем мы уже ближе к полуночи. Я чувствую, как Даня обнимает меня и притягивает к себе ближе, утыкается носом в шею и целует. Обхватываю его ладонь, переплетая пальцы и тоже засыпаю.       Мы летим в самолете и слушаем вместе музыку. Я кладу Дане голову на плечо, а он держит меня за руку. Мы попадаем в турбулентность и самолет трясет, но мне на удивление спокойно. Даня же просто сжимает мою ладонь крепче и делает пару глубоких выдохов.       --Хорошо, что я не ел перед вылетом,--говорит какой-то мужчина слева, а я улыбаюсь и тянусь за мятным леденцом.       Погода, конечно, почти нелетная. Но мы к этому уже привыкли.       Между нами с Даней словно не осталось недосказанностей или тайн. Потому что теперь я не боюсь говорить ему все, что приходит в голову. Даже самые глупые вещи. А он тоже от меня не закрывается.       --Этери, как ты думаешь, когда птиц качает в гнезде на дереве, их может стошнить?—вдруг спрашивает Даня, а я не знаю, что ответить и протягиваю ему леденец.       Пару секунду держу лицо и начинаю смеяться. Даня улыбается в ответ. Он всегда задает такие вопросы, на которые нормальный человек не знает ответов, потому что они не приходят ему в голову.       В Японии цветет сакура, а мы начинаем усиленные тренировки. Алина первая после короткой программы и мы видим, что она в хорошей форме. Она улыбается и готова бороться. Поэтому ,когда она выезжает с катка после Призрака оперы, то сразу же обнимает меня и шепчет на ухо: --Спасибо, спасибо, что убедили меня, спасибо…       Я обнимаю ее и чувствую, как в горле стоит ком. Сглатываю и отгоняю эти сентиментальности подальше, ведь впереди еще произвольная и не время расслабляться.       А потом мы стоим и смотрим, как Алина Загитова катает Кармен и становится Чемпионкой мира. Я выдыхаю только на дорожке шагов, а потом виду, как Алина чуть не плачет и кусает губы. И в этот момент мне тоже хочется плакать от избытка чувств. Потому что мы смогли. Потому что доказали свои медали, свои титулы, свое право на это чертово золото.       Даня сжимает мою руку и я вижу, что он тоже счастлив. Алина вылетает со льда и обнимает нас обоих:       --Я так счастлива, --шепчет она.—Мы смогли…все вместе.       Да. Мы смогли. Именно мы, потому что работали командой. Я отправляю Даню в КиК с Алиной и иду ждать выступление Элизабет.       Когда она делает квад, то понимаю, что это очередная победа. И поэтому чувствую себя еще более счастливой. Элиза вторая. Женя—третья. Фактически они все мои спортсменки. Две теперешние и одна бывшая. Только у каждой из них своя судьба: уходить и остаться, уходить и возвращаться, уходить и не возвращаться. Но сейчас все не имеет значения. Потому что мы идем своими дорогами и не в силах ничего изменить. Я украдкой смотрю на Даню и понимаю, что каждый наш выбор привел нас сюда—на этот чемпионат мира—и все было не зря.       Алину награждают, она целует свою медаль, а потом вешает ее мне на шею. Так, как когда-то сделала Женя. И самое главное—мне уже не больно. Потому что у каждой из нас сейчас своя судьба, которую надо отпустить.       Алина улыбается и я вижу, что она тоже счастлива. Ведь эта медаль далась ей сложнее, чем олимпийская. И сейчас она это понимает.       «Вознагражден будет тот, кто этого заслуживает»-- читаю я на медали и улыбаюсь, понимая, что это относится не только к спорту. В этом есть и правда жизни. А я стою на льду под вспышками фотокамер и думаю, чем же я заслужила такое счастье.       А потом мы постоянно с кем-то беседуем, даем интервью, рассказываем, как пойдем есть суши, и купаемся в этом счастье все время. Эдуард тоже с нами и обнимает меня, прижимая к себе. Он рад и доволен. А еще я слышу обрывок его разговора:       --Я тоже скучаю. Уже скоро приеду и привезу детям самые вкусные сладости.       И от этого мне тоже хорошо.       Перед показательными мы сбегаем с Даней на шоппинг, ходим по магазинам, едим мороженное и выбираем Дише подарок. Сегодня нам можно все—мы же чемпионы мира.       Даня находит мне какую-то смешную леопардовую шубу на вешалке, но на мне она смотрится безумно и эффектно. Мы дурачимся, но по итогу покупаем ее и идем дальше. Я рада всему: и подаркам, и тому, что мы вместе и тому, что победили.       А потом мы теряем шубу. Это похоже на какое-то издевательство, потому что так ее и не находим. И мне кажется, что Даня будет злиться на меня сейчас, потому что я ее не сохранила. И это все почему-то безумно расстраивает меня прямо до слез, которые я не могу контролировать. Наверное, сказывается напряжение и усталость:       --Я такая дура. Но ты тоже хорош,--капризно говорю я. - Если бы ты купил мне платье, мы бы его не потеряли.       В этом всем больше ребячества, но рядом с Даней я чувствую себя иногда именно ребенком, которому нужно потакать. Ни с кем и никогда я так не могла позволить себя вести.       А Даня все осознает. Он балует моего внутреннего ребенка конфетами и подарками, носит на руках и готовит еду, а я понимаю, что тот, кто считает Даню безответственным, просто не видели его таким. Но он мой. И я никому его не отдам.       А потом Даня уходит, оставляя мне медведей, а возвращается с платьем. Когда я надеваю его, то понимаю, что у меня нет слов. Это платье черное в пол, по фигуре и с открытыми плечами. А ещё с распоркой от бедра на левой ноге. В нем я чувствую себя самой красивой, а Дудаков теряет дар речи.       --Спасибо тебе. За все,--просто говорю я Дане, а он меня понимает.       Потому что в этом всем—больше года борьбы с миром, демонами в моей голове, страхами потерять друг друга и болью. И теперь я сижу в новом прекрасном платье, держа Даню за руку, и понимаю, что выразить словами то, что я чувствую, просто не могу.       Даня незаметно кладет мне руку на бедро и невозмутимо продолжает разговор за столом. Я шепчу ему на ухо, что в гостинице мы еще поквитаемся. Но в номере Даня снимает с меня платье, касаясь пальцами спины, закутывает после душа в полотенце и укладывает спать. Потому что мы слишком устали. Но несмотря ни на что мне кажется, что ближе нас в мире людей нет.       А в Москве уже начинаем подготовку к шоу. Много работаем, репетируем, выдумываем номера, а я уговариваю Даню открывать представление. А еще он будет комментировать выступления. И от этого тоже счастлив. Несмотря на обилие работы и внимания мы просто наслаждаемся друг другом, смотрим фильмы по вечерам и иногда читаем друг другу вслух. А еще Даня дарит мне цветы. Я ставлю их в вазы и понимаю, что уже давно в нашем доме не было роз. И поэтому я еще больше счастлива.       Мы засыпаем каждый вечер в обнимку, а однажды Даня словно вспоминая говорит: --Я кстати гуглил, птиц не может тошнить от ветра в гнезде.       И я смеюсь.       --Как мы жили без этого знания раньше,--шучу.       А Даня целует меня в нос и продолжает:       --А еще, представляешь, панды в зоопарках и заповедниках очень ленивы и сотрудниками приходится показывать им…       И я целую Даню, прерывая его монолог, и думаю, какой же он все-таки еще мальчишка и на сколько сильно я его за это люблю.       А потом наступает шоу. И мы вывозим наших спортсменов в Краснодар, ставим им номера. Подсказываем ошибки и чувствуем себя одной большой семьей. Я не хочу лишний раз выходить на лед, но на поклон приходится. И я понимаю, что это моя победа, которая не смогла бы получиться без Дани. Поэтому когда во второй день, когда он нежно поддерживает меня на льду, мы делаем селфи. Там все видно по глазам—и наше счастье, и наш триумф.       Уже в номере звоним Дудакову и по громкой связи рассказываем в красках, как все прошло. Тогда Сергей задает нам в конце все тот же вопрос:       -Так чья все-таки это была мечта?       И мы не сговариваясь отвечаем с Даней:       --Наша.       Потому что это действительно так. Потому что теперь появились мы, а не просто разрозненная я или он. И это "мы" сильнее всего остального мира.       -Почему ты никогда не спрашивал? –задаю я Дане вопрос, который мучал меня целых два дня.       -Что? – уточняет Даня.       -Ты никогда не спрашивал, кто ты для меня,-- касаюсь его шеи. - А я вижу, что ты хочешь это знать.       -Хочу, - просто говорит Даня.       А я понимаю, что это тот последний вопрос, который остался между нами. Кто он для меня? С одной стороны это все очень просто. Даня тоже и мое счастье, и моя борьба, и тьма, и солнце, и демон и ангел, и яд, и воздух. Это все мы друг для друга, но еще он то, что важнее вышеперечисленного:       --Ты—начало,--я наконец нахожу правильное слово.--Начало всего.       А Даня понимает это и целует так нежно, что у меня подкашиваются колени.       В этот момент я чувствую, что это все действительно мы. А еще знаю, что мы—нечто большее, чем он думает.       Я медленно наклоняюсь к Дане, прижимаясь сильнее, и еле слышно шепчу это ему на ухо.       Даня же удивлённо смотрит мне в глаза, бережно подхватывает на руки и...смеется.