Любовь иногда может ранить, любовь иногда причиняет боль, Но по-другому для меня и не бывает, Только любовь заставляет почувствовать себя живым.
***
Мне было плохо. Плечо и всю левую руку жгло неистовым огнем. Я не знал, что происходит, но мне было жарко. Это пекло продолжалось ещё неделю, перед тем как я заметил цветущие маки на своём плече. Мой соулмейт наконец показал себя, да? С детства мама твердила мне, что те непонятные цветы на плече — это любимые цветы моего соулмейта, человека, которого я буду любить до конца своих дней. Она говорила, что когда они расцветут, то я увижу свою родную душу, свою настоящую любовь. Так было у неё с отцом. Так было и у всех чистокровных семей. С давних пор, у всех чистокровных волшебников были родственные души, связанные цветением бутонов на разных частях тела. Твоим соулмейтрм мог стать кто угодно, хоть грязнокровка. Обычно в таких случаях татуировки выжигали вместе с кожей. У моей тётки Беллатрисы соулмейтом оказался сквиб. Она выжгла себе пол спины, и ещё долго плевалась в сторону орхидей. Чёрт возьми, я не хочу калечить себя, но и не хочу чтобы отец разочаровался во мне. Хотя, я же разочаровался в нем… Этот подлец готов лизать чужие задницы ради спасения своей шкуры. Он будет целовать землю по которой ходил Темный Лорд, как только он воскреснет, а в этом не осталось сомнений. Маки на моем плече, а это именно маки, уже почти расцвели и будто полыхали сегодня, с каждой минутой всё сильнее.***
Рискованно кренясь под резкими порывами ветра, карета миновала ворота со статуями крылатых вепрей по бокам и заскрипели по длинной дороге к вершине холма. В окно Скайлер видел все ближе и ближе надвигающийся замок, множество его освещенных окон расплывались и мерцали за плотной завесой дождя. Когда карета остановилась перед громадными парадными дверями резного дуба наверху каменной лестницы, небо перечеркнула вспышка молнии. Выскользнув из кареты, она скорее поспешила пройти в замок, переведя дух лишь под сводами освещенного факелами холла с его величественной мраморной лестницей, она тихо выдохнула и подняла взгляд на угрюмого мужчину, стоящего рядом с ней. Грозный глаз забавно крякнул и похромал вглубь замка.***
— Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет. — Что? — ахнул Гарри. Он оглянулся на Фреда и Джорджа, своих товарищей по команде. Те беззвучно разинули рты, уставившись на Дамблдора и, похоже, онемев от шока. — Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжаться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе… Но как раз в этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись. На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ, а рядом с ним миниатюрная девочка в мантии со знаком отличия школы. Все головы в зале повернулись к незнакомцам — неожиданно освещенные вспышкой молнии, они откинули капюшоны, мужчина тряхнул гривой темных с проседью волос и пошел к преподавательскому столу, девочка же гордо прошествовала к столу Слизерина и тихо села на самый край, уединяясь. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом шаге мужчины. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и прохромал к Дамблдору. Еще одна молния озарила потолок. Гермиона охнула, и было от чего. Вспышка резко высветила черты лица пришельца. Таких лиц Гарри еще не доводилось видеть. Оно словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева скульптором, имевшим довольно смутное представление о том, как должно выглядеть человеческое лицо, и вдобавок скверно владевшего резцом. Каждый дюйм кожи был испещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самая жуть была в глазах. Один был маленьким, темным и блестящим. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой. Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вращаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза — а кроме того, он временами полностью разворачивался, заглядывая куда-то внутрь головы, так что снаружи были видны лишь белки. Незнакомец подошел к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами. Директор пожал ее, негромко сказав при этом несколько слов, которые Гарри не расслышал. Похоже, он что-то спросил у вошедшего — тот неулыбчиво покачал головой и тоже вполголоса что-то ответил. Дамблдор кивнул и жестом пригласил его на свободное место по правую руку от себя. Незнакомец сел, отбросив с лица длинные сивые патлы, и пододвинул к себе тарелку с сосисками; поднял к тому что осталось от его носа и понюхал, после чего достал из кармана маленький нож, подцепил сосиску за конец и начал есть. Его нормальный глаз был устремлен на еду, но голубой без устали крутился в глазнице, озирая зал и студентов. — Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от темных искусств, — жизнерадостно объявил Дамблдор в наступившей тишине. — Профессор Грюм. По обычаю, новых преподавателей приветствовали аплодисментами, но в этот раз никто из профессоров или студентов не захлопал, если не считать самого Дамблдора и Хагрида. Их удары ладонью о ладонь уныло прозвучали при всеобщем молчании и скоро затихли. Всех остальных, видимо, настолько поразило необычайное появление Грюма, что они могли только смотреть на него. — Грюм? — шепнул Гарри Рону. — Грозный Глаз Грюм? Тот самый, которому твой отец отправился помогать сегодня утром? — Должно быть, — пробормотал Рон благоговейным тоном. — Что с ним случилось? — прошептала Гермиона. — Что с его лицом? — Не знаю, — ответил Рон, завороженно глядя на Грюма. Грозный Глаз остался совершенно равнодушен к такому более чем прохладному приему. Не обращая внимания на стоящую перед ним кружку тыквенного сока, он снова полез в плащ, вынул плоскую походную флягу и сделал из нее порядочный глоток. Пока он пил, задрав локоть, его мантия на пару дюймов приподнялась над полом и Гарри углядел часть точеной деревянной ноги, заканчивающейся когтистой лапой. Дамблдор вновь прокашлялся. — Как я и говорил, — он улыбнулся множеству студенческих лиц, все взоры которых были обращены к Грозному Глазу Грюму, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников. — Вы ШУТИТЕ! — оторопело произнес Фред Уизли во весь голос, неожиданно разрядив то напряжение, которое охватило зал с самого появления Грозного Глаза. Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмыкнул. — Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. — Хотя, если уж вы заговорили на эту тему я этим летом слышал анекдот… словом, заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон… Профессор МакГонагалл многозначительно кашлянула. — Э-э-э… но, возможно, сейчас не время… н-да… — Дамблдор почесал кустистую бровь. — Так о чем бишь я? Ах да, Турнир Трех Волшебников. Я тоже, думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять свое внимание чем-нибудь другим. Итак, Турнир Трех Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трех магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить. — Жертв? — тихо переспросила Гермиона, встревоженно осматриваясь, но большинство студентов в зале и не думали разделить ее беспокойство, многие шепотом переговаривались, и даже Гарри гораздо больше интересовали подробности Турнира, чем какие-то несчастные случаи, произошедшие сотни лет назад. — За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжал Дамблдор, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать еще раз. Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов. — Я хочу в этом участвовать! — прошипел на весь стол Фред Уизли — его лицо разгорелось энтузиазмом от перспективы такой славы и богатства. Он оказался далеко не единственным, кто, судя по всему, представил себя в роли хогвартского чемпиона. За столом каждого факультета Гарри видел людей, с не меньшим восхищением уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих соседям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк. — Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчеркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — Дамблдор слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущенный ропот — близнецы Уизли, например, сразу рассвирепели, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона. — Его лучистые голубые глаза вспыхнули, скользнув по непокорным физиономиям Фреда и Джорджа. — Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам еще нет семнадцати. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями все то время, что они проведут у нас и что от души поддержите хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени! Дамблдор сел на место и заговорил с Грозным Глазом. С громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл. Гарри наконец посмотрел на девчонку, что прибыла вместе с Грюмом. Он сразу ею заинтересовался, но охваченный всеобщим любопытством на счёт Турнира Трёх Волшебников, совершенно позабыл о загадочной незнакомке. Брюнетка, подстриженная под каре, сидела на лавке и провожала холодным взглядом глаз, цвет которых Поттер не смог определить с расстояния, всех учеников факультета к столу которого присоединилась. Её кожа была бледной, а черты лица мягкими и сглаженными. По виду она была ровесницей Гарри. Её одежда тоже не слишком отличалась от школьной формы Хогвартса, теплый бордовый свитер, черная юбка до колен и мокрая от дождя, что шел на улице, мантия черного цвета. Занятый разглядыванием очаровательной незнакомки, Гарри даже не заметил, что откровенно пялится на неё в то время как большая часть учеников уже покинула Большой Зал. — Гарри, пойдемте-ка, — Гермиона положила руку ему на плечо из-за чего, он резко вздрогнул. — Если вы не пошевелитесь, мы тут останемся в одиночестве. Гарри пришлось оторвать взгляд от брюнетки. Он, Рон, Гермиона, Фред и Джордж направились в холл, и близнецы занялись обсуждением тех мер, которые может употребить Дамблдор, чтобы не допустить к Турниру тех, кому меньше семнадцати. — А кто этот беспристрастный судья, что будет решать, кому быть чемпионом? — спросил всё ещё задумчивый Гарри. — Понятия не имею, — ответил Фред. — Но его-то нам и предстоит провести. Я полагаю, Джордж, тут сработает пара капель Старящего зелья… — Но Дамблдор знает, что вы не проходите по возрасту, — возразил Рон. — Это-то да, но ведь не он решает, кто станет чемпионом, верно? — весьма проницательно отметил Фред. — Сдается мне, что как только этот судья узнает, кто хочет участвовать, он выберет лучшего из каждой школы и внимания не обратит, сколько тому лет. А Дамблдор пытается помешать нам подать заявки. — Там люди гибли, учти! — с беспокойством напомнила Гермиона, когда они прошли через дверь, скрытую гобеленом и начали подниматься по другой, более узкой лестнице. — Да, да, — беззаботно согласился Фред, — но это когда было-то…? Да хоть бы и так — что за удовольствие без элемента риска? Эй, Рон, а что, если мы и впрямь отыщем способ, как обойти Дамблдора? Мы участвуем, представляешь? — А ты как думаешь? — спросил Рон у Гарри. — Было бы круто принять участие, верно? Но боюсь, они могут захотеть кого-нибудь постарше… не знаю, если бы мы учились получше… — Вот я точно не участвую, — раздался позади Фреда и Джорджа унылый голос Невилла. — Наверное, моя бабушка хотела бы, чтобы я попытался — она беспрерывно толкует о том, как я должен поддерживать фамильную честь, и мне просто придется… ой!.. Нога Невилла провалилась прямо сквозь ступеньку на середине лестницы — в Хогвартсе было полным-полно лестниц с подобными фокусами, у старшекурсников уже выработалась привычка перепрыгивать такие сюрпризы, но плохая память Невилла была знаменита на всю школу. Медленно идущая недалеко девочка подхватила, почти свалившегося паренька, под руку, и аккуратно вытащила, в то время как рыцарские доспехи на верхней площадке заскрипели и залязгали, заливаясь хриплым смехом. — Закройся, ты, — шикнула брюнетка. — Ты как? — Всё хорошо, спасибо. — залившийся краской мальчик, опустил голову и что-то ещё невнятно пробурчал, быстро уходя в сторону гостиной Львов. Девочка недоуменно осталась на месте, смотря в след быстро удаляющемуся гриффиндорцу. Теперь то Поттер мог получше рассмотреть странную девочку. Медовые глаза, будто стекляшки, переливались в свете факелов. Губы сомкнутые в полоску покраснели, а слегка нахмуренные аккуратные брови, быстро поднялись вверх, когда она перевела взгляд на разношерсную компанию друзей Гарри. — Привет. — учтиво поздоровались Гермиона. — Я Гермиона Грейнджер. Пятый курс, гриффиндор. — Здравствуйте, — девочка дернула рукой, и слегка кивнула в знак доброжелательности. — Моника Скайлер. Пятый курс, Слизерин. Компания напряглась, когда услышала название столь неприятного им факультета. Обстановку разрядили близнецы, что обступив девочку, начали поочередно представляется. — Я Фред. — парень слева положил локоть на плечо новой знакомой. — Я Джордж. — полностью отзеркалив действия своего близнеца, представился второй. — Мы близнецы Уизли. — два голоса раздались достаточно громко, чтобы идущие по гостиным ученики, обернулись. — Приятно познакомиться. — хмыкнула слизеринка. — Ааа… Вы? Моника перевела взгляд на застывших по разным причинам, мальчишек. Рон ничего не понимал, а Гарри же снова в наглую пялится на новую знакомую. — Это Рон и Гарри Поттер. — сообразила Грейнджер. — Очень приятно. — Гарри протянул Скайлер руку, когда она взялась за неё, мальчик почувствовал невероятный холод исходящий от её конечностей. — И мне. — она улыбнулась уголками губ не разрывая прикосновение. — Мне… Пора… Быстро одернула руку, она поспешила в сторону подземелий. Близнецы тоже пошли в гостиную, сославшись на дела. На пути брюнетки встал Малфой и что-то яростно начал говорить, стоящей спиной девочке. — Вы это видели? — тихо начала Гермиона. — Они знакомы, кажется. — Я вижу. Не думаю, что они ладят. Малфой кажется злым. — Гарри почесал подбородок. Позади них кто-то громко ойкнул, развернувшись на звук, они не заметили ничего, но повернувшись обратно, они увидели лишь угрюмого Малфоя, стоящего в одиночестве. Трио, оставшись одни, поспешили в гостиную. Малфой, проводил их взглядом и уже собирался идти к себе, как вдруг тихо вскрикнул и сжал зубы. Татуировка вспыхнула последний раз и перестала напоминать о себе на ближайшие время, но Малфой запомнил, что перестала татуировка болеть только при этой девчонке — Скайлер.