****
Джин сидел рядом, буквально пронзая свою подругу взглядом, и та под молчаливым давлением тут же захотела стать меньше, осознав всю ситуацию. Страх, пронзивший всё тело, мешал осмысливать решение, которое Чонгу приняла слишком поспешно. Она не сможет быть понятой даже Джином, славившимся всеобъемлющей любовью к ней. Он понимающий человек, несомненно. Все чувства, что тревожили девушку уже больше года, требовали выхода наружу, но кому она могла рассказать об этом? Матери? Одноклассникам? Они не поймут. Это не та вещь, которую можно легко принять и понять. Что уж тут говорить, если Чонгу сама не разобралась в этом. Идея позвать Сокджина сначала казалась не такой уж и глупой. Они знакомы друг с другом больше семи лет, даже несмотря на то, что он старше. У Чонгу нет брата, но Джин с лёгкостью бы стал им, имея теплые братские чувства к девушке. Сложно вспомнить, сколько раз он выручал её и был рядом, и между ними не было никаких тайн. До тех пор, пока Чонгу полностью не запуталась в себе. Что-то внутри подсказывало, что Джин не сможет ей помочь, не в этот раз. Может быть, назовёт сумасшедшей и уйдёт. Длинные бесящие локоны были забраны в хвост, поэтому и успокоить свои нервы, накручивая прядь на палец, Чонгу сейчас не могла. Впервые Джин смотрит на неё так пристально, что почти ощущалось на коже. Только дай ему повод - и с губ сорвётся ласковое "Чонгу-я" и прочие сюсюканья, как будто ей шесть. Нет, она не хочет такого обращения к себе. Она не желает сейчас быть маленькой сестричкой в беде. — Всё в порядке? — спрашивает Джин, с тревогой смотря на подругу. Чонгу заторможено кивнула, даже не услышав полностью вопроса. — Что-то я сомневаюсь, милая. Мы бы сейчас не сидели в такой натянутой тишине и молчании. Возможно, думает Чонгу, она себе всё напридумывала. Её состояние вызвано стрессом из-за учебы и минимального общения с ровесниками в последние месяцы. Времени просто не хватало, чтобы развеяться и уделить пару часов на отдых или выход на свежий воздух. Стресс объясняет многое, верно? Эта отговорка перестала действовать уже давно. Чонгу с тяжёлым вздохом поворачивается к Джину, однако весь запал теряется, как только он заглядывает ей в глаза приподнимает в вопросе бровь. Что будет, если он её не поймёт? Посоветует лечиться? Чонгу не сможет смириться с потерей друга только потому, что она какая-то неправильная. Джин всегда успокаивал её; обещание, что он поможет ей в любую трудную минуту и с чем угодно — вот главная причина безграничного доверия. Неужели их дружба может разрушиться только из-за неё? Чонгу опустила голову так же быстро, как и подняла. На глазах выступили слёзы: почему это всё сейчас происходит? Джин молча пододвигается ближе, притягивает в объятия и не комментирует то, как девушка прячет лицо у него на груди. Он чувствует крепкую хватку и дрожь в хрупком теле, вызывающую только обеспокоенность. Видеть Чонгу разбитой удавалось не так часто, потому что имела довольно сильный характер, но моменты, когда она показывала более хрупкую сторону себя, ранили Джина до глубины души. Что такого происходит в жизни его подруги, что это приходится скрывать? Он мало общался с ней в последнее время, потому что был занят учёбой, а сама Чонгу резко сократила сообщения и звонки до минимума. По какой причине, конечно же, не понятно, но давить и расспрашивать Джин не собирался. Придя сегодня к ней, он не ожидал такого подавленного состояния Чонгу и всплеска эмоций, поэтому тревога в груди даёт о себе знать. Джин гладит её по спине, улавливая какое-то приглушённое бормотание. Он даже не знает, как помочь, потому что не знает, в чём проблема. — Когда ты стала такой плаксой, милая? — со смешком спрашивает он, разбавляя тяжёлую атмосферу. Чонгу смеётся сквозь слезы, отстраняясь и быстро вытирая глаза. Джин берёт её за руку и сжимает в поддержке, ожидая каких-то объяснений или начала разговора. — Я- я... я просто, — слова застревают в горле, не находя выхода. Чонгу замолчала и помотала головой. — Глупости, оппа. Ничего, с чем бы я не могла справиться. «Лгунья», — думает она, смотря в карие глаза. Джин вовсе не глупый, достаточно внимательный, чтобы распознать, когда ему врут, особенно Чонгу. Не думал он, что она будет делать это прямо ему в лицо. Столько доверия... и где же оно сейчас? — Я знаю тебя, милая. И знаю, что ты никогда бы не расплакалась при мне, будь всё в порядке, — тон пропитан нежностью и теплотой. Джин просит разрешения помочь и позаботиться о ней. Чонгу становится немного стыдно при мысли, что старший, на самом-то деле, вовсе не виноват в её проблемах. Почему она должна сваливать на него всё это? Она смотрит на него и хочет повторить лживое «я в порядке», но хватка на руке даёт о себе знать, выбивая всю её храбрость. Она не может врать, только не Сокджину, который был с ней в самые трудные минуты. Лжи в жизни за последний год стало слишком много, и Чонгу обманывает не только окружающих, но и саму себя. — Всё немного сложнее, чем можно подумать, — начинает она издалека, желая отсрочить разговор ещё на немного. — Сейчас я никак не думаю, потому что не знаю, что тебя тревожит, — мягко напоминает Сокджин, заглядывая в глаза напротив. — Я не могу тебе сказать прямо, — она не уверена в своих словах, будучи не уверенной. Как объяснить то, что она не понимает? Джин обречённо вздыхает, кивая, и принимает более удобное положение, не отпуская чужую ладонь. Он наблюдает, как Чон робко подбирает под себя ноги, садясь в позу, и тут же утыкается взглядом куда-то в постель. Руки дрожат из-за волнения, а зуд, испытываемый ею уже несколько месяцев подряд, становится всё более ощутимым. Хочется сбежать в душ и спрятаться от пытливых глаз. — Ты всегда была искренней со мной, почти ничего не скрывала. Что случилось? — Джин старается не высказать обиды, но его это немного задевает. Хоть раз он подводил Чонгу? Давал хоть намёк на то, что будет плохо относиться к ней после какой-то шоковой новости? Он любит эту девушку всем сердцем, её непоколебимый характер вызывает восхищение, но вместе с тем она нуждается в заботе, ласке и поддержке со стороны близкого человека. Чонгу заслуживает всего самого лучшего, и Сокджин не готов видеть её расстроенной и встревоженной. Даже не нужно было особо прислушиваться к словам девушки по телефону, чтобы уловить её шаткий голос. — Я не знаю, что это такое, — с трудом выдавливает из себя Чонгу с желанием спрятаться где-нибудь. Джин хмурится, не до конца понимая, но кивает. — То, что со мной происходит… Я- я не могу тебе сказать, потому что сама ничего не знаю. Это странно, — на глазах снова выступают слёзы, а голос дрожит и превращается почти в шёпот. Чонгу не любила говорить о своем «дефекте» вслух. Ситуация вызывает дикий страх, стоит лишь ей только подумать об этом на секунду, что уж говорить о чём-то большем. Наверное, любой бы на её месте сразу начал расспрашивать и что-то узнавать, но что-то внутри неё останавливает. Вдруг это что-то психическое? Она сходит с ума? «Каждое моё предположение всё хуже и хуже». Джин теряет запал на несколько мгновений, обдумывая слова. — Одно я знаю точно, — успокаивающе говорит он в итоге, улыбаясь. — Твои слёзы не помогут, поэтому стоит поговорить и во всём разобраться. Чонгу застывает, хмыкая. Говорить — последнее, чего она хочет. Пригласить Сокджина было необдуманным и поспешным решением, она просто поддалась минутному порыву. Как Джин поможет? Он парень. Он всегда был и будет им. Ему неоткуда знать, каково это — чувствовать себя не в своём теле и испытывать отвращение к себе. Джин абсолютно ничего не знает. — Оппа, — на выдохе говорит Чонгу, неловко поведя плечом в сторону из-за слетевшего с губ слова. — Я пытаюсь разобраться с этим уже больше года. И, честно говоря, мне очень страшно думать об этом, потому что… Девушка сглатывает огромный ком в горле, снова чувствуя, что плачет. Она не знает, как сказать. Надо ли вообще это говорить? Почему произнести это вслух так сложно? — Джин-и, я не знаю, что мне делать, — тело содрогается в чужих объятиях, рука резко вырывается из тёплой хватки и прикрывают лицо. Чонгу наклоняется вперёд всем телом в попытке немедленно спрятаться. Ей больно от непонимания происходящего, потому что беспомощна. Чонгу думала, что её жизнь будет размеренной, но в один день рухнуло буквально всё. Теперь, кажется, она ничего о себе не знает. Кто она сейчас? Кем хочет быть? «Я девушка», — упрямо твердит себе Чонгу, до безумия желая избавиться от дискомфорта внутри после произнесённых слов. Джин снова теряется и молча повторяет свои действия: нежно обнимает подругу и прижимает к себе. — Что же с тобой происходит, Чонгу-я? — тихо и заботливо спрашивает он, чувствуя в теле дрожь. — Я девушка, — шепчет она в ответ, всхлипывая и заглядывая в лицо другу. Тот качает головой, утирает слёзы и улыбается. — Я знаю, — говорит он, не зная, что ещё ответить. Джин думает, что подруга после полученного подтверждения успокоится, но её черты лица искажаются в боли, настолько сильной, что внутри самого парня что-то ломается. Чонгу качает головой с каким-то безумным рвением, не обращая внимания на то, что её буквально трясёт; смотрит в глаза старшему с молчаливой просьбой понять. Тот впервые видит её в таком состоянии: зарёванные глаза, содрогающееся в руках тело и почти истерические нотки в голосе. — Я девушка, оппа, — повторяет она и на секунду теряется в словах. — Разве я… я не должна быть хрупкой? Любить носить платья и юбки? Краситься? Мечтать о семье и хорошем парне? — Чонгу говорит это быстро, запинаясь в словах, говоря это больше себе, нежели другу. — Я должна быть девушкой, — Джин разрывается между попытками понять и что-то ответить. — Чонгу-я? — Тогда почему… почему я не… не ощущаю себя ею? — сокрушённо задаёт вопрос девушка, беспомощно роняя голову на предоставленное плечо. Джин, не раздумывая, обнимает её и теряется, пока последний вопрос крутится в голове. О чём она спрашивала? Что имела в виду? Он предпочитает молчать и дать им обоим время, прислушиваясь к всхлипываниям в тишине комнаты. Он гладит Чонгу по голове, переходит на спину и обвивает руками её талию, прикрывая глаза. В какой-то момент они оба начинают качаться из стороны в сторону, находя в этом что-то удивительно успокаивающее. — Я никогда не любил видеть твои слёзы, — тихо произносит Джин, слабо улыбнувшись. Он помнил, как Чонгу расплакалась после глупой драки с каким-то мальчишкой из соседнего дома, даже не потому, что она получила ссадину, а потому, что считала себя виноватой в произошедшем, хотя просто защищала себя от оскорблений. Первая двойка в школе, первый перелом ноги и первый отказ в прогулке от парня, который очень сильно ей нравился. Ситуации, из-за которых девушка плакала, можно было пересчитать буквально по пальцам, в основном же она оставалась достаточно сильной и не позволяла выступить слезам из-за каких-то пустяков. Размытое утверждение, заставившее Чонгу забываться в истерике, поставило Сокджина в тупик. Она вложила в вопрос куда больший смысл, чем показалось ему на первый взгляд? Он помнит, как девушка в свои ранние подростковые годы стала более женственной, даже слишком резко, по его мнению. Особо не стал разбираться в причине такого неожиданного решения: Чонгу, всё-таки, взрослела. Хотеть привлечь внимание со стороны парней — обычное дело. Сокджин не хотел делать никаких выводов, исходя из её поведения, но потом некоторые вещи стали выходить за рамки. Кажется, что Чон уделяла своей женственной стороне внимания больше, чем того было нужно. Это было так показательно и в какой-то мере агрессивно, как во время ссоры в попытке доказать своё мнение другому. Кому она что пыталась доказать и показать? Действительно ли ей нравилось это, или всё было лишь спектаклем, в который Чонгу играла и даже сама перестала замечать? Казалось, что девушка пыталась закопать настоящую себя под очередным слоем макияжа, лавандового цвета платьем и милыми прическами. Джин знал, что много из этих вещей ей даже не нравятся, так зачем? Для чего скрываться под образом человека, которым ты не являешься? Чонгу хорошо знает, когда стоит отступить и быть податливой под гнётом матери, но эти качества воспитал в ней родитель только потому, что считала это правильным. Чонгу, не находясь под давлением со стороны общества или родственников, никогда не была такой: в ней играли неуступчивость, импульсивность и дикое упрямство. Джин находил это как раз той стороной своей подруги, которая была спрятана под лживой маской появившегося образа стереотипной девушки в социуме. Чонгу не чувствовала себя тем, кем является, и Джин не пытался убедить её в обратном. Ждал, что она сама осознает эти вещи. — Хочешь рассказать мне об этом поподробнее? — тихо спрашивает Сокджин, отодвигая от себя девушку и с улыбкой смотря на её покрасневшее лицо. Она небрежно и неуверенно пожимает плечами. Давление со стороны никак не поможет ей собраться с мыслями, думается старшему, но Чонгу вполне может молчать несколько часов и не решиться. — Я знаю, что тебе страшно, — предпринимает ещё одну попытку Джин. — Если ты не можешь справиться с этим одна, то я здесь, чтобы помочь. Мы вместе разберёмся с тем, что ты чувствуешь, хорошо? — Чонгу поджимает губы и кивает. — Отлично, — на выдохе произносит он. Парень пододвигается к стене, откидываясь на неё, и позволяет девушке устроиться между его расставленными ногами прижимаясь спиной к широкой груди. Сокджин утыкается в забранные волосы носом и чувствует, как Чонгу в его объятиях расслабляется. Комната погружается в тишину на несколько минут, пока девушка не говорит: — Чуть больше года назад… я думаю, что это началось тогда? — она хмурится, сама сомневаясь в своих предположениях. — Возможно, что раньше? Я просто… не замечала этого. Делала вид, что со мной всё в порядке, но начало меня это заботить только несколько месяцев назад, — Джин понимающе кивает и подталкивает продолжить. Чонгу не знает, как объяснить всё, что чувствовала тогда и чувствует сейчас. Это сложно описать словами, но стоит постараться, даже учитывая, что стыдно вспоминать все те вещи, что она ощущала по отношению к себе, своей внешности, телу и голосу. Поймёт ли её Сокджин? — На мне было надето то платье с бантом, которое ты ещё назвал слишком дорогим, — старший хочет выкрикнуть «черт возьми, оно правда было таким», но тушуется и сдерживает себя. — Я смотрела на себя в зеркало, цеплялась взглядом за свои волосы, лицо, узкую талию и за это грёбаное платье. Оно не выглядело как-то по-другому или что-то такое, — она вспоминает, когда впервые появился дискомфорт из-за своего внешнего вида; абсолютная растерянность и сомнение полностью завладели ею. Чонгу затихла, бросая мимолётный взгляд на то проклятое зеркало. — Я стояла, рассматривала каждую деталь, и впервые в жизни во мне появилось чувство… неправильности. В одно мгновение меня начало бесить абсолютно всё: волосы начали казаться слишком длинными, ключицы до безумия выпирающими, а платье как будто не принадлежало мне. Зачем я его надела, спрашивала я себя. Разве оно должно быть на мне? Кто вообще заставил меня носить такое? Джин слышит громкий вдох, но не собирается прерывать. Наверное, Чонгу уже давно нужно было высказаться. Он даже не представляет, каково это — держать всё в себе на протяжении года, когда сразу видно, что в голове начинается твориться хаос. — После этого я начала испытывать отвращение ко всему, что касается меня. Мои мысли, действия, чувства — это буквально заставляло меня ненавидеть себя, — голос срывается, и рука сжимает в кулаке белую простынь. — Мой голос казался слишком высоким, а тело… я-я не хочу иметь всё это. Джин позади задерживает дыхание, боясь, что девушка не объяснит, что имела в виду, говоря «это». — Я начала разделять свое тело на «это должно быть здесь» и «это не должно быть здесь», — она морщится после сказанного, раздумывая, что друг, возможно, не понял её. — Извини, я не… не знаю, как ещё… как тебе объяснить всё это. — Всё хорошо, я постараюсь понять, — тихо отвечает Сокджин, беря в руки чужие ладони и сжимая в привычном жесте. Чонгу сглатывает и надеется, что тот действительно хоть немного старается разобраться во всём том бреде, что она сейчас говорит. — Дискомфорт начал возникать так часто, что это начало меня пугать. И это чувство в груди. Как будто… будто всё, испытываемое мною, будучи девушкой, не… не принадлежит мне, — Чон впервые признаётся в этом себе, с каждым словом появляется тот самый зуд под кожей, бесящий с самого начала. — Думаю, у меня… я испытываю зависть по отношению к мужскому телу. Секунда. — Чонгу, — на выдохе произносит Джин со слышимым удивлением. Он не сталкивался с этим, ему сложно даже представить такое. Испытывать зависть к телу своего пола вполне обычная ситуация: у него, возможно, не такие сильные руки, как у некоторых, да и пресс не особо заметен, но завидовать женскому телу? Это странно лишь потому, что ему, как парню, не свойственны такие мысли. — Я знаю, что это неправильно! — воскликнула Чон, думая, что это было осуждение со стороны Джина. — Я… я знаю и понимаю уже на протяжении года, но… правда, оппа, — отчаянно произносит она, сжимая руки в кулак под чужими ладонями. — Как бы я ни старалась, я ничего с этим не могу сделать. Я смотрю на своих одноклассников и чувствую желание к их телу, но помимо этого просто необъяснимую зависть. Широкие плечи, мышцы на руках, более грубые черты лица, я-я не знаю… почему у меня отвращение к моему хрупкому телу, которым раньше я была вполне довольна? Я нравилась себе, а теперь понимаю, что это всё… не моё. Чонгу опускает голову ниже и зажмуривается, произнося: — Я такая отвратительная, — и это последняя капля для Джина, которому больно за этим наблюдать и слышать. Он прижимается к её спине ближе, обвивая тонкую талию. Хочется сказать так много, но слова трудно подобрать. Ему чуждо испытывать неприязнь к такой Чонгу: запутавшейся в себе и подверженной страху из-за своих чувств. В его объятиях находится всё та же Чонгу — девочка, ищущая поддержки в старшем, стоит ей только учудить какую-то шалость. Уверенность в их дружбе никуда не пропадёт после этого разговора. Джин не хочет пугать подругу заумными фразами, но ей стоит сказать, кто она. Точнее, кем являлась, но не осознавала до этого момента. В голове вовремя вспоминается Намджун, учащийся на профиле по психологии. Поговорить с ним на эту тему будет лишним? Знает ли он вообще что-нибудь об этом, учитывая, что его направленность немного другая? Сокджин обязан узнать больше, разобраться и помочь сделать то же самое Чонгу. Сейчас он немного бесполезен. — Ты не такая, милая, — тепло утверждает Джин. — Ты считаешь так, потому что никогда не знала, что может быть по-другому, но это не значит, что всё потеряно. — Что ты имеешь в виду? — Я хочу, чтобы ты приняла себя, — девушка в его руках дёргается. — Не паникуй, всё в порядке, слышишь? — Как ты… О чём ты, оппа? — она говорит так, будто сейчас Джин сошёл с ума, потому что другого объяснения происходящему просто нет. — В порядке? Разве ты… ты вообще слышал, что я тебе сейчас сказала? Я буквально имею в виду, что хочу быть парнем и иметь член, — последние слова Чонгу выплёвывает с отвращением, но на щеках тут же выступает румянец. Джин не ожидал такой прямоты, но, думается ему, это вполне в стиле девушки. Прямолинейной и грубой она была всегда. — Я слышал твои слова очень отчётливо, — серьёзно говорит он, не собираясь терпеть такое поведение. — И я повторяю тебе, что это нормально. Чонгу не понимает, почему её друг всё ещё гнёт свою палку, когда всё ясно было с самого начала: это никогда не было нормальным. Она уже как больше года не может быть нормальной. Что сейчас пытается сказать Джин? Чонгу знала, что он её не поймёт, но не ожидала, что тот будет говорить, что всё в порядке. — Ты сошёл с ума, верно? — истерично спрашивает девушка, выпутываясь из объятий друга и смотря на него. — Решил пошутить? Я не думаю, что сейчас подходящее время, Джин-оппа. Честно, в любой другой раз, но… не сейчас, я умоляю, — её тон действительно является просящим сделать хоть что-нибудь. Это «что-нибудь» включает в себя только то, что она хочет услышать. Она хочет подтверждения, что всё это скоро пройдет; ей снова начнёт нравиться свой голос и тело, но парень молчит и ничего не отвечает. Карие глаза напротив снова начинают слезиться, а плечи девушки опускаются; нет той поддержки, которой она ждала. — Неужели ты думаешь, что я сейчас сижу здесь с тобой, чтобы в конечном итоге тебе врать прямо в лицо? — его оскорбляют такие мысли, ведь Джин никогда не давал повода усомниться в себе. — Я говорю тебе только правду, и ничего большего. — Твои слова не могут быть правдой, — отрешённо отвечает Чонгу, видя, как друг качает головой, и опускает голову. — Всё это время тебе нужно было лишь подтверждение того, что все чувства, испытываемые тобой, лишь что-то несерьёзное, да? — он не ожидает ответа, ведь они оба и так все понимают. — Теперь ты начинаешь беситься, потому что слышишь не то, что хотела? Тогда в чём, чёрт побери, смысл было рассказывать всё это мне? Джин не хочет сводить разговор к ссоре, но он чувствует раздражение из-за поведения девушки. Она совсем не маленькая, а ведёт себя сейчас именно так; не хочет смотреть правде в глаза и рассуждать как взрослый человек. Принять, наконец-то, правду и перестать находить себе отговорки, которые только всё усугубляют со временем. Чонгу не станет лучше, Джин понимает это, даже не разбираясь в психологии человека. Его подруга продолжит загонять себя в рамки, использовать самовнушение, а после не выдержит и сломается. Под тяжестью ненависти, отвращения, провальных попыток принятия себя. — Я не отказываюсь от тебя, — Чонгу вскидывает голову, расширенными глазами уставившись на Джина. — Я хочу тебе помочь. — С чем? — тихо спрашивает она. — Уж точно не с закапыванием себя под гнетом собственных же мыслей, — он тепло усмехается. — Для начала, милая, давай ты сделаешь то, что хотела на протяжении всего этого времени. Чонгу хмурится и непонимающе смотрит на друга, пока тот в попытке объяснить взмахивает руками в стороны. Он закатывает глаза и тяжело вздыхает. Девушка слабо улыбается на его попытки и тихо смеётся, когда слышит из его уст слова о том, что ей всё нужно разжёвывать. — Скажи честно, ты же хотела что-то сделать с собой? — серьёзно спрашивает старший, видя, как подруга сразу тушуется и неловко ведёт плечом. — Ты сказала, что тебе не нравится, как ты выглядишь, — она неуверенно кивает. — Тогда что бы тебя удовлетворило в зеркале? Одежда? Причёска? Движения? Говорить об этом с Сокджином сейчас очень неловко, думает Чонгу. Она признаётся, что думала об изменениях в себе, но не хватало уверенности: вдруг эти загоны скоро пройдут? Но с каждым днём мысли в голове были более хаотичными и настырными; ей становилось плохо от дискомфорта и нежелания видеть себя в отражении. Она как будто держится на волоске от чего-то страшного: ещё минута и всё рухнет, сорвётся вниз. Находить покой в таком состоянии было почти невозможно, это душило её с каждым часом всё больше и больше, пока не находило выхода в слезах. Изменения во внешности не помогут полностью избавиться от дискомфорта, Чонгу просто это знает. Но, наверное, это первые шаги на пути к… чему-то? К принятию себя? Она не верит, что это когда-нибудь произойдёт, но надежда всё равно теплится где-то внутри. — Волосы, — тихо признаётся девушка, смущённо смотря на друга. Тот искренне улыбается и кивает. — Тогда начнем с волос? — он хлопает в ладони и встает с кровати, направляясь к шкафу с одеждой. Чонгу молчит, когда он открывает дверцы и глубоко вздыхает, видя всё то же самое, что и некоторое время назад. Несмотря на это, появились тёмные футболки с какими-то принтами. Джин поворачивается к ней, поднимая брови, а девушка с усмешкой закатывает глаза. — Ну что? Извините, у меня не было времени, чтобы прикупить себе больше, чем несколько футболок, — она говорит это так, будто оскорблена, но её расслабляет вся эта непринуждённость старшего, с которой он старается угодить ей. — Зато у тебя было много сил скрывать своё внутреннее состояние от меня, да? — Не начинай, оппа. Ты должен понимать хотя бы отчасти, почему я это делала, — парень со вздохом кивает и снова поворачивается к гардеробу, осматривая его. Платья, юбки, какие-то свитера и футболки с милыми принтами. Всё в стиле Чонгу, которого она придерживалась около трёх лет. Он не понимал такой стиль, тихо в уме предполагая, что это не то, что девушка хочет носить на самом деле, но доверял ей, поэтому не особо высказывался. — Что-нибудь из этого… ты не собираешься абсолютно ничего из этого носить? — спросил Сокджин, осматривая знакомую юбку с каким-то узором. Чонгу хмыкнула, подходя к другу сзади и пристраивая свой подбородок у него на плече, а руки на поясе. Она скользила взглядом по вещам, не испытывая к ним никакой ужасной ненависти, если честно. Это была всего лишь одежда, принадлежавшая когда-то ей, но сейчас она просто… висит. Висит в шкафу, занимает место и мозолит глаза. Такое ощущение, будто в этой комнате живет её младшая сестра, предпочитающая такой стиль, но никак Чонгу. Иронично, как некоторое время назад она готова была поругаться с матерью, только бы её вкус в одежде не осуждали. — Не думаю, оппа, — со вздохом произнесла девушка. — Будет глупо выкинуть сейчас абсолютно всё, ведь в чём-то мне надо ходить, но честно? Нам стоит сходить по магазинам и прикупить для начала хотя бы ещё футболки и пару джинс. «Джинсы, — думает Джин про себя. — Неужели она действительно будет их носить?» — У тебя не так уж и много денег, правда? — Чонгу кивнула. — Тебе скоро придётся прекратить выпрашивать их у своей матери на мелкие расходы. Учись жить самостоятельно. Девушка притворно захныкала. Старший уже не первый раз затрагивал тему, но она так и не хотела к нему прислушиваться. Он прав, всегда был, но найти подработку сейчас довольно трудно, особенно для семнадцати лет. Выбора немного, а работать уборщицей она точно не собиралась за какие-то копейки. Семья не была богата, но копить на что-то важное у неё была возможность из тех денег, что ей давала мать. — В любом случае, — продолжил парень, закрывая шкаф и поворачиваясь к Чонгу, которая наклонила голову в интересе. — Я знаю, что сегодня у тебя нет никаких дел, особенно на вечер, поэтому, милая, собирайся, мы идем в парикмахерскую и по магазинам. Чонгу удивлённо приоткрыла рот, встав столбом посреди комнаты. — Что? — она надеялась увидеть на лице Джина намёк на шутку, но он был предельно серьёзен и собран, как будто его предложение было самым обычным. Оно таковым и являлось, но не в данной ситуации. Парикмахерская? Сегодня? Чонгук не готова была поменять свой внешний вид так резко, даже не подумав и не собравшись духом. Что она скажет матери? Одноклассникам? Да и просто знакомым? Они наверняка будут в недоумении или ужасе; никто не меняется настолько кардинально за один день. — Подожди, Джин-оппа, ты, должно быть, поторопился, верно? — нервничая, переспросила она, бегая глазами по высокой фигуре. — Мы… я не могу просто взять и пойти обрезать себе волосы, понимаешь? Я готова смириться с резкой переменой в моем гардеробе, но… волосы? Не так быстро, пожалуйста. В голове уже вот-вот всплывали картинки и предположения того, как она будет выглядеть с причёской парня. Ей понравится это? Будет ли она хоть немного походить на противоположный пол со своими мягкими и девичьими чертами лица? Ей не хотелось бы потом сожалеть о решении, принятом буквально за несколько секунд Джином. — Чего ты ждешь, Чонгу? — спрашивает парень, вскидывая бровь. — Какого-то послания свыше? Или, может быть, ухудшения своего состояния? — девушка хмурится и не знает, что ответить. — Ты думала об этом. Думала не день, не два и даже не неделю, а больше года. Если это действительно то, что поможет тебе почувствовать себя собой, то не вижу смысла тянуть дальше. Чонгу думает, что в словах старшего есть смысл, но это не отменяет банального страха перед неизвестным. Она не может сказать, что зависима от мнения общества; рядом с ней есть люди, которые поддержат, несмотря на её внешний вид или серьёзность ситуации, но в данный момент осознание бьёт по голове — не все поймут. Мать будет удивлена и растеряна, ведь послушная дочь до этого никогда не вытворяла ничего подобного. Что последует за этим? Непонимание и попытки узнать правду? Правда в том, что она ей не дочь. Возможно, никогда и не была ею. — Джин… — начинает девушка, но её тут же перебивают. — Не начинай снова газовать назад, как ты делаешь это всегда, о чём-то сильно и много раздумывая, — он уже знает, что это мешает Чонгу иногда делать то, что она действительно хочет. — Я всегда рядом, ты ведь знаешь. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Поддайся моменту, своему желанию и внутреннему чутью. Это всё, что нужно для того, чтобы быть по-настоящему счастливым. — Сложно сделать это сейчас, — непрозрачно намекает она, смотря на Джина. Его черты лица сразу же разглаживаются, а на губах появляется слабая и сочувствующая улыбка. Он кивает, смягчая тон: — Я знаю, малышка. Сложно сделать шаг, который, как ты думаешь, многое поменяет в твоей жизни, но человек должен это делать. Рисковать и идти на поводу у желаний, — девушка фыркает, но прислушивается к словам. — Я не знаю, как тебе помочь, — признается Джин следом, чувствуя в груди неприятное ощущение. — Но постараться сделать хоть что-то всё ещё могу и хочу. — Как? — тихо спрашивает Чонгу. Джин пожимает плечами, не до конца уверенный. — Для начала, думаю, я буду твоим толчком к необдуманным решениям, — парень по-доброму усмехается. — Раз ты не можешь пойти на такие действия сама, я буду тебя подталкивать и заставлять делать то, что ты не можешь просто потому, что боишься или слишком много думаешь. — Нет ничего плохого в этом, — недовольно бурчит девушка, складывая руки на груди. — Я не говорю, что это плохо, — убеждает её Джин. — Но в данный момент это не поможет тебе прийти к чему-то. Не тормози, Чонгу-я, это никак не поможет тебе избавиться от дискомфорта. Чонгу молчит ещё пару минут, в конце вздыхая и кивая в знак поражения. Пойти против такого старшего она никогда не могла. Джин находил какие-то правильные слова, внушающие доверие и уверенность. Волосы всего лишь волосы, они имеют свойство отрастать. Ничего страшного не случится, старший будет рядом. — Я хотела бы тебя кое о чём попросить, оппа. Она смущается и тушуется под пристальным взглядом. — Да? Всё что угодно. — Не можешь ли ты, эм… В общем, пожалуйста, — тихо говорит она, собравшись с мыслями. — Мог бы ты не называть меня «Чонгу-я»? Девушка смотрит на непонимающее выражение лица друга, ожидая уже услышать кучу вопросов, но после взгляд Джина проясняется, и он говорит тихое: — О. — О? — Я… понял, — неуверенно кивает парень. — Тебе неприятно слышать к себе женское обращение, да? Чонгу пытается стать меньше под пристальным вниманием. — Что ж, — тянет Джин, не говоря никаких протестов, а думая над выходом из этой ситуации. — Полагаю, насчёт этого нам тоже нужно будет поговорить. Как мне тогда тебя называть? — Чонгук, — почти сразу же выпаливает девушка, только после этого прикусывая губу в наказание за свою несдержанность. Она никогда не признается, что уже думала над этим. Ей было бы приятно, если бы она слышала из чужих уст не мелодичное «Чонгу-я», а более подходящее для парня «Чонгук»? Неделю назад это было сущей глупостью, потому что к ней никогда бы не начали так обращаться, но Джин… сейчас он готов выслушать её и сделать всё, чтобы ей стало комфортнее. Сможет ли она когда-нибудь слышать это не только от своего лучшего друга? Парень смотрит на неё с нежной улыбкой на губах, а взгляд смягчается. — Чон-гук, — произносит он по слогам, пробуя непривычное имя. — Чонгук… Чон Чонгук, да? — в конце говорит он, на что девушка робко кивает. — Ты не подумай, я не… не заставляю тебя делать этого. Если тебе непривычно, то забудь об этом, называй как всегда. — К новому всегда нужно привыкать, — успокаивает её Джин. Незнакомое имя вылетает не так быстро, как родное «Чонгу-я», но парень сделает всё, чтобы через какое-то время он не сомневался, когда обращался бы к своей подруге необычным «Чонгук». Сокджин хлопнул в ладоши и встрепенулся, желая как можно побыстрее осуществить задуманное. — У тебя на сборы десять минут, чтобы после этого ты стояла у входной двери полностью готовой, поняла? — строго сказал парень. Девушка рассмеялась и быстро закивала. Спорить насчёт этого с Джином бесполезно, он до ужаса ценит каждую минуту. — Жду тебя в прихожей, — отвернувшись к выходу из комнаты, сказал он, лишь на секунду задержавшись, — Чонгук. Сокджин вышел, не услышав громкий вздох своей подруги, которая сдерживала широкую улыбку.****
Они оба стояли перед входом в большой торговый центр, достаточно многолюдный для четырёх часов вечера. Парень потянул Чонгук сюда,чтобы сэкономить время, нежели бегать по разным магазинам. На девушке была какая-то невзрачная кофта и короткая нежно-голубая юбка, которую Сокджин успел оценить несколько месяцев назад. Всю дорогу до сюда она крутила прядь на пальцы, не веря в то, что буквально через час её длинных локонов не будет. Как быстро она привыкнет к короткой стрижке? Пойдет ли она ей вообще, либо будет выглядеть крайне глупо? Старший считал, что даже самая неудачная стрижка будет смотреться на ней превосходно. — Сначала волосы? — спросил Джин, смотря на подругу и потянув её за руку в здание. — Здесь довольно хорошая парикмахерская, хоть я не так часто сюда заходил. Ну, денег здесь точно не сдерут больше, чем положено. У Чонгу в кармане было не так уж и много наличных, но парень успокоил её, сказав, что выручит при надобности. Навряд ли они сегодня уйдут с целыми пакетами новой одежды, на первое время ей будет достаточно пары футболок и джинс с недорогими кедами. Никогда раньше она не думала, что будет заниматься таким, вместо того чтобы выбирать очередной мягкий пуловер в женском отделе. Она держала Джина за руку, сжимая крепче, чем нужно. Тот вовсе не жаловался, прекрасно понимая причину нервозности. Наверное, его подруге даже и в голову не приходило раньше вытворить такое буквально за день. — Джин… — робко позвала Чонгу, дернув за руку. Тот остановился, с волнением посмотрев на неё. Та хмурилась и смотрела вниз, снова о чём-то задумавшись. — Мы сейчас идём стричься и покупать новую одежду, чтобы мне стало лучше, да? — переспрашивает она, поднимая взгляд на Сокджина. Тот молча кивает, осознавая, что сейчас скажет девушка. — Но что если… если это не поможет? Чонгу видит, как парень ей мягко улыбается и поворачивается всем корпусом, схватив за плечи и заставляя слушать. — Это и не поможет тебе, — говорит он, стараясь объяснить достаточно сложную вещь. — Твоя… то, что происходит сейчас с тобой… это нельзя изменить короткими волосами или мужской одеждой, — девушка непонимающе смотрит на него и мотает головой. Если это не поможет ей избавиться от того, что она чувствует не собой, тогда что? Она не может жить с этим всю свою жизнь, просто не выдержит и сломается из-за своих же мыслей. Что ещё ей надо сделать, чтобы избавиться от своего изъяна? — Чонгук, — нежно говорит Джин, на что та дергается и кивает, говоря, что слушает. — Сейчас мы делаем всё, что может тебе помочь чувствовать себя лучше. Твой внешний вид один из пунктов, над которым мы должны поработать, хорошо? После того, как я поговорю с Намджуном, мы объясним тебе, что делать дальше. — Я что, действительно больна? — поникшим голосом озвучивает Чонгу, отводя взгляд. Джин говорит об этом так размыто, не называя всё происходящее с ней каким-то одним словом. Никакой конкретики, только размытые фразы. Он тоже не знает? Или знает, но просто не хочет говорить? Это что, настолько страшно? Постыдно? Отвратительно? — Господи, — со вздохом говорит парень, не желая даже слушать такое из уст подруги. — Ты не… ты не больна, милая, — он обнимает её за плечи, прижимая ближе. Кажется, многолюдный торговый центр совсем не волнует их. Сокджин целует Чонгу в висок, поглаживая по волосам. Как объяснить подростку настолько сложные вещи? Он не знаком с терминами и прочим, он лишь своими словами может обрисовать картину, чего точно будет недостаточно. — Это не болезнь, — снова повторяет он. — Это вещь, которая может произойти с каждым, понимаешь? С твоими одноклассниками, знакомыми, даже со мной, но это не означает, что мы сошли с ума. Ты просто осознала, что немного другая; твой пол отличается от того, кем ты себя хочешь видеть. Человеческая психология очень сложная вещь, и она не является моим профилем. Чонгу прикусывает губу и глубоко вздыхает. В тоне Джина проскальзывают нотки жалости, как будто он извиняется перед ней, что не может дать нормальный развернутый ответ на вопрос. Он старается изо всех сил, и девушка искренне благодарна ему, даже если тот считает, что в чём-то виноват. Его поддержка сейчас успокаивает и даёт надежду на лучшее. — Поэтому ты не можешь мне объяснить? — тихо спрашивает Чонгу, отстраняясь от парня. — Извини, но об этом тебе лучше поговорить с Намджуном при встрече. Он учится на психологии, уверен, он сможет дать тебе ответы. Чонгу всего несколько раз слышала от друга упоминание Намджуна. Они были неплохими друзьями, несмотря на разные факультеты, но что-то большее она не могла сказать о нём. Сокджин вообще редко упоминает своих знакомых или однокурсников, то ли потому что не считает нужным, то ли потому что их не так уж и много. Хоть она и сомневается, что с природным очарованием у него мало друзей. — Хорошо, оппа, спасибо. Теперь пойдем уже в парикмахерскую, иначе всё закроется, пока мы тут стоим, — она потянула его к яркой вывеске с надписью «Minho’s barbershop».****
Сокджин стоял около примерочной, облокотившись о стену и тяжело вздыхая. Раньше он считал походы по магазинам с подругой очень выматывающим занятием, но в данную минуту оно было обязательным. Они походили по знакомым бутикам, остановившись на минимальном количестве одежды хотя бы на ближайшее время. Стипендия появится ещё нескоро, поэтому помочь девушке финансово он мог лишь совсем немного, но та смогла уложиться в их общий бюджет. Стоило ли написать Намджуну? Тот, возможно, и специализировался на другом, но также был очень начитанным во всех сферах психологии. Есть ли хоть минимальный шанс, что его прекрасный ум содержит информацию о трансгендерности? Чёрт, это сложнее, чем предполагал Сокджин. Кому: Намджун Хей, Джуни? Есть пара минут для своего хёна? У меня образовалась маленькая проблемка, мне нужна твоя помощь. Он редко писал Намджуну, так как чаще всего они пересекались в институте, но вряд ли ему откажут в помощи. В ином случае, Джин не знает, к кому обратиться ещё, если только не к всемирной сети интернета, где информация не всегда достоверная. Джин слышит тихий отклик Чонгу, которая выглянула из кабинки с широкой улыбкой. Ему всё ещё было непривычно видеть её с такими короткими волосами. Они не думали долго о стрижке, остановились на чуть удлинённом андеркате, находящемся сейчас в моде у многих молодых парней. После выхода из парикмахерской девушка всё никак не могла прекратить их трогать, удивляясь, что это настолько хорошо ощущается. Ей идеально всё подошло; не сгладило девичьи мягкие черты лица, но, кажется, это намного больше, чем рассчитывала она сама. Джин чувствует радость за то, что его подруге поход сюда хоть немного поднял настроение. — Что такое? — спросил он. — Тебе что-то принести ещё? Она кивнула, рассмеявшись с того, как парень закатил глаза. Он уже несколько раз ходил обратно в зал за футболкой или джинсами другого размера. — Та чёрная водолазка с молнией на воротнике, принеси на размер больше, пожалуйста, — попросила девушка, хлопая ресницами и улыбаясь. Сокджин цокнул языком, но согласился с тихим: «сейчас». Пока он петлял между стендами, его телефон пиликнул, оповещая о том, что Намджун, видимо, ответил на сообщение.От кого: Намджун Ты ведь знаешь, что у меня всегда есть время на тебя. Ты редко просишь меня о помощи, что-то серьёзное случилось?
Джин поджал губы, обдумывая, как бы помягче изъяснить всю суть проблемы. Он делает это не ради себя, а ради Чонгу, а та нуждается и заслуживает ответов. Кому: Намджун Серьёзное ли? Не знаю, Джуни, но и пустяком я это не назову. Я знаю, что у тебя другая специализация психологии, но, возможно, ты что-нибудь знаешь, мне больше не у кого спросить.От кого: Намджун Я помогу, если смогу. Выкладывай.
Кому: Намджун В общем Представь, что у тебя есть друг И Ну знаешь, он живет обычной нормальной жизнью, а потом понимает, что это немного… не то? Что он хочет Чёрт Сокджин вздыхает, собираясь с мыслями. «Чётко и ясно», — говорит себе он. Кому: Намджун Этот человек говорит, что он больше не ощущает себя тем, кем родился Он осознаёт себя как человек противоположного пола. Начинает резко чувствовать ненависть к себе, мысли о неправильности своего тела, мыслей, внешности и прочего. Ты знаешь об этом что-нибудь? Он уже представляет, с каким лицом сидит Намджун и читает его сообщения. Скомкано и непонятно, наверное, но тот должен понять. Сокджин берёт чёрную водолазку на размер больше и быстро отдаёт её Чонгу, которая благодарит и снова скрывается в кабинке. Через несколько минут телефон пиликает.От кого: Намджун Хён, я понимаю, что ты старше меня, но для таких вещей есть интернет. Я не знаю, что тебе помешало им воспользоваться, но, окей, я понял тебя. Ты говоришь о том, что человек почувствовал дискомфорт из-за своего биологического пола и понял, что ощущает себя противоположного? Всё это включает в себя замкнутость, ненависть к себе и апатию или депрессию?
Кому: Намджун Да, я имею в виду именно это.От кого: Намджун Не знаю уж, что у тебя там приключилось, но это называется гендерной дисфорией и, если я не ошибаюсь, в твоём случае, трансгендерностью.
Сокджин глубоко вздыхает, прикрывая глаза и откидывая голову назад. Не то чтобы он не знал, нет, он предполагал именно такой ответ. Он не знаком с этими понятиями на уровне психологии, лишь обобщённо. Этих знаний не хватит, чтобы объяснить Чонгу всю суть происходящего с ней. Кому: Намджун Ты же знаешь об этом больше меня, да? Если я попрошу тебя об услуге, ты мне её окажешь?От кого: Намджун Что ты хочешь, хён?
Кому: Намджун Хочу, чтобы ты объяснил это тому самому человеку. Ну, про всё то, что он испытывает и почему.От кого: Намджун Хён, я не знаю… Разве он не может почитать об этом сам в интернете? Или сходить к специалисту, который разбирается в этом?
Кому: Намджун Если бы он мог, я бы не писал тебе сейчас и не просил о помощи. Пожалуйста, помоги хёну. Он в очень трудной ситуации. Намджун не отвечал Джину около минуты, из-за чего тот уже начал нервничать, но на экране высветилось:От кого: Намджун Расскажи мне об этом человеке.
Кому: Намджун Ты ведь знаешь мою лучшую подругу? Я часто её упоминал. Её зовут Чонгу, ей семнадцать лет. Сегодня у нас был серьёзный разговор о том, что с ней происходило на протяжении года. Про её телесную дисфорию в частности. Я не мог ей объяснить, почему это с ней случилось, она считает, что это какая-то болезнь или расстройство, но это ведь вовсе не так, да? Она абсолютно здорова. — Оппа, мы можем идти на кассу, — Чонгу вышла из кабинки, держа в руках вешалки с одеждой. — Много чего подошло? — спросил парень, убирая телефон и собираясь договорить с другом потом. Он хотел бы закончить все важные дела сегодня, но Намджун вряд ли сейчас соберётся и подойдет сюда для личной встречи и разговора. Оттягивать этот момент тоже никак нельзя, он понимает. Чонгу получит все свои ответы как можно быстрее, а потом они решат, что делать дальше. — Мне многое не понравилось в том, как оно на мне выглядит, но… — она вздохнула, искренне улыбаясь. — Почему-то мне стало намного легче, когда я увидела себя в зеркале с этой стрижкой и в футболке. Это странно, да? Джин мягко покачал головой, обнимая её рукой за плечи и целуя в висок. — Нет ничего странного в том, что тебе нравится свой внешний вид в мужской одежде. Ты скоро будешь относиться к этому проще, не переживай. Чонгу кивнула, направившись к кассе и по пути развесив то, что ей не подошло. Джин проследил за ней взглядом, а после посмотрел на переписку с Намджуном.От кого: Намджун Трансгендерность не болезнь, хён, ты прав. Я не знаю, чем могу помочь, но если ты считаешь это важным и нужным, то я не против.
Сокджин с облегчением вздохнул, мысленно пообещав поблагодарить друга позже.От кого: Намджун Когда нам стоит встретиться?
Кому: Намджун Завтра сможешь подойти в кафе недалеко от университета примерно в час дня? Я знаю, что у тебя нет дополнительных занятий после двенадцати.От кого: Намджун Откуда ты так хорошо знаешь мое расписание? Хаха, хён. Без проблем, я приду.
Сокджин с Чонгу вышли из торгового центра, быстро добравшись до дома. Девушка не имела ничего против, чтобы друг переночевал здесь, как делал это довольно часто. Она понимала, что сегодня произошло очень многое, для неё такие перемены казались резкими. Что она бы делала без него?? Наверное, никогда не пошла бы на такие отчаянные поступки, как смена гардероба или стрижка. Она подросток, ей нравится разнообразие в жизни, но это казалось чем-то другим. Имеет ли она право идти против природы? Разве девушками могут родиться случайно? Почему раньше Чонгу об этом даже не задумывалась, а после… она съёживается и мотает головой; сколько ещё времени понадобится, чтобы смириться с одной лишь мыслью, что она немного другая? «Немного? Чёрт, отличная шутка», — подумала она про себя. Чонгу осторожно прикрывает за собой дверь в ванную, зная, что Сокджин в состоянии найти постельное бельё самостоятельно. Он помог ей разобраться в шкафу, развесив новую одежду. Парень мягко улыбался и смеялся; девушка любит видеть его таким: без синяков под глазами, уставшего взгляда и огромного желания вливать в себя литры кофеина, иначе по-другому никак не выжить в университете. Его поддержка ощущается почти на физическом уровне, и Чонгу становится действительно лучше. Она никогда не могла объяснить это, просто знала, что Сокджин своими словами и касаниями может заставить её почувствовать себя нужной и любимой. Плохие мысли посещали не так часто, когда они гуляли сегодняв торговом центре с другом; Джин снова и снова повторял ей, что всё в порядке, даже давал советы по поводу того, какая одежда больше подойдёт. Мысли, посещающие её голову некоторое время назад, сейчас кажутся глупостью. Джин всегда поддерживал, не давал усомниться в его любви и заботе. Чонгу почему-то показалось, что сейчас это должно измениться, но всё осталось на своих местах. Он ни разу не высказал своего недовольства, ласково называл «Чонгук» и даже пару раз обратился к ней в мужском роде. В эти моменты у Чонгу в груди появился какой-то непонятный трепет и чувство правильности. Девушка разделась и быстро встала под душ, позволив тёплой воде стекать по телу. Она закусила губу и откинула голову назад: всё кажется таким сложным. Впервые в жизни она не знает и не понимает, что должна делать. В ней никогда не присутствовало желание бежать от проблем или делать вид, что их нет, но сейчас… сейчас невозможно закрыть на это глаза. Дискомфорт, зуд под кожей, гложущее чувство в груди — впервые за много лет стало по-настоящему страшно. Что будет через некоторое время? Что сказать матери? Друзьям? Есть ли шанс найти себе пару? Кто влюбится в неё? В девушку, которая чувствует отвращение к самой себе из-за пола, с которым родилась. Идти против природы, думает Чонгу, разве это не глупость? Зачем усложнять себе всё? «А не усложнишь ли ты её, оставив всё вот так?», — голосом Джина проскальзывает мысль в голове. Как вот так, хочется ей спросить. Как положено? Как принято в обществе? Так, будто она нормальная? Она доверяет себе: своим чувствам, эмоциям, мыслям. Ей непривычно сомневаться в собственных решениях, когда Чонгу принимает их на трезвую голову и не спустя всего десять секунд. Сейчас же любое принятое решение покажется неправильным. Она чувствует, как начинают щипать глаза и даже не пытается себя остановить. Быть сильной сложно, быть взрослой — тоже. Все проблемы, возникающие когда-то, кажутся таким пустяком, чего не скажешь о том, что происходит сейчас. Она закрывает лицо руками и громко всхлипывает, больше не желая держать на себе маску «всё в порядке». Девушка никогда не видела людей, которые увядают на глазах из-за серьёзных событий в их личной жизни, но она готова поклясться, что сейчас очень похожа на хрупкий цветок: всё душит, что-то мешает и не позволяет быть собой. Мешает глупое мнение общества, стереотипы, которыми забита голова, страх перед неизвестным и непонятным. Чонгу оттягивает короткие пряди, принося себе боль. Она не отрезвляет, только напоминает о том, что всё взаправду, не сон, не лёгкое помутнение или заблуждение. Это происходит сейчас, именно с ней, и она абсолютно не знает, что делать. Сокджин легонько покачал головой, когда его подруга вышла из ванны через двадцать с лишним минут с красными глазами и чуть дрожащими руками. Он молча обнял её, позволяя вцепиться в свою футболку на спине и прижаться. Первый всхлип парень услышал всего через минуту, а после прислушиваться уже и не требовалось Он молчал, когда отвёл Чонгу в комнату и уложил на расстеленную кровать, не мешая ей держать себя за запястье; молчал, когда она потянула его к себе, намекая лечь рядом. Сокджин обнимал хрупкое тело, прикусив губу и закрыв глаза: был не в состоянии слушать громкий плач. И он всё так же молчал, молчал, молчал. Не знал, что сказать. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько беспомощным.****
Джин заскользил взглядом по столикам, надеясь найти светлую макушку. В кафе тем временем было не очень много посетителей, в основном парочка студентов, зашедших сюда перекусить. Как он помнил, многие хвалили это место за достойные чизкейки, хотя и возникал вопрос о том, откуда же они берут деньги на такие десерты, цена которых достаточно приличная. «Снобы, — думал парень. — Разве нельзя войти в положение бедных студентов? Очевидно же, что большей частью посетителей будем именно мы». Он вздохнул, снова рассматривая занятые столики. Взгляд остановился на парне, который что-то делал в телефоне. Рядом стояла чашка и какое-то пирожное. Джину стоило лишь заметить татуировку на шее, чтобы улыбнуться. — Вон тот парень, — сказал он, кивнув в сторону Намджуна, а после смотря на Чонгу. — Его легко узнать благодаря тату. Первое впечатление из-за неё всегда портится, но он просто душка, — девушка рядом издала смешок, кивнув. Сокджин уверенными шагами направился к другу, остановившись вблизи. Он громко прокашлялся, из-за чего Намджун тут же поднял взгляд и недовольно цокнул. — Интересно, когда ты уже перестанешь так пугать меня, хён, — с нотками недовольства произнёс он, закатив глаза. Старший сделал вид, что ничего не слышал. Он мягко улыбнулся на поднятые брови Намджна, когда тот перевёл взгляд на стоящую позади девушку. Чонгу смущённо смотрела куда-то в сторону, решив не мешать. Намджун до этого времени никогда не видел подругу Джина, хоть тот и рассказывал о ней очень много. Он описывал её хорошей, немного упрямой и умеющей показать свой характер. Намджун не мог представить, насколько Сокджин любит и заботится о ней. Сейчас на Чонгу не было платья или юбки, которые она так любила носить, по словам старшего; обычная белая футболка, джинсы с дырками на коленках и чуть взъерошенные короткие тёмно-коричневые волосы. Она стояла в чуть напряжённой позе, прикусив губу и убрав руки в карманы. Мягкие черты лица выдавали её подростковый возраст. Сокджин неплохо постарался, чтобы полностью изменить внешний вид своей подруги, как ей было комфортно. Намджун искренне восхитился своим хёном. Он встал со стула, протянув руку девушке. Ему стоит показать свою самую мягкую сторону, чтобы произвести хорошее первое впечатление. Он совсем не знает её, поэтому давление здесь ничем не поможет. — Приятно познакомиться, меня зовут Намджун, — мягко сказал он, улыбнувшись. Чонгу чуть покраснела, полностью влюбляясь в милые ямочки на щеках нового знакомого. Он был достаточно высоким; с этой аккуратной красивой татуировкой на шее и фиолетовыми волосами, которые находились в каком-то беспорядке. Наверное, её первая мысль была оскорбительной, ведь обычно так представляют себе каких-то неформалов или грубых парней, состоящих не в самой хорошей компании. Чонгу знала, что Намджун не может быть таким. Сокджин не завёл бы дружбу с плохим человеком; он всегда говорил о друге с улыбкой и с особым трепетом. По словам старшего, тот действительно очень любит психологию и всё, что с ней связано. Он начитанный и создаёт образ того, кто многое пережил за свои двадцать два года. — Мне тоже очень приятно с тобой познакомиться. Меня зовут Чонгу, — она некрепко пожала чужую ладонь и посмотрела снизу вверх на парня. Он всё так же мягко улыбался, но теперь его брови были приподняты, а голова чуть наклонена. Намджун ласково переспросил: — Чонгу? Девушка нахмурилась и открыла рот, чтобы подтвердить, совсем не понимая, почему её переспрашивают, но взгляд Намджуна остановил. Он смотрел с особой симпатией и безграничным желанием помочь, как будто подталкивая к чему-то, но не заставляя. Она поджала губы и помотала головой, тут же поняв, что просят. Это будет первый раз, когда Чонгу представится немного по-другому. Примет ли это Намджун? Глупые сомнения, учитывая, что он прекрасно знает, зачем они встретились. — Меня зовут Чонгук, — девушка громко вздохнула, как только знакомое имя сорвалось с губ. Это ощущалось таким правильным — называть себя так. — Джин многое о тебе рассказывал, — добавила она через мгновение. Сокджин в сторонке издал смешок, не мешая друзьям знакомиться. Намджун хочет, чтобы Чонгу чувствовала себя комфортно в компании, не подавляя своё желание выставить себя человеком противоположного пола. Он наверняка сейчас сделает всё возможное, чтобы та чувствовала себя так, как хочется е самой. — Что ж, — со смешком произнес Намджун, отпуская руку и позволяя девушке сесть за стол, а после и Джину напротив. Старший кротко улыбнулся и пожал плечами. — О тебе он тоже говорил очень многое. Я удивлён, что до этого он никогда не устраивал общие встречи. — Не пойми меня неправильно, Джун, — начал Сокджин, но Чонгу перебила его. — Можешь не оправдываться, — сказала она. — Я прекрасно понимаю, что ты не горишь желанием знакомить меня с теми, кто старше двадцати. Неужели думаешь, что я настолько беззащитна? Намджун рассмеялся, зарывшись рукой в свои волосы и снова показывая наимилейшие ямочки. — Это в его стиле, если честно. — Нет ничего плохого в том, что я забочусь о тебе, — воскликнул Джин. — Что с тобой было бы, не будь я рядом? Парни из твоей школы всегда проявляли к тебе слишком много внимания, ты не можешь этого отрицать. Вдруг что случилось бы? Чонгу закатила глаза на эмоциональную тираду старшего, но и возразить ей было нечем. Её прежний внешний вид действительно заставлял многих парней оборачиваться вслед и наверняка думать не о самых невинных вещах. Это никогда её не интересовало, репутация не была запятнана, навряд ли будет вообще когда-либо. Намджун рядом тихо прокашлялся, привлекая внимание обоих. — Я не хочу вам мешать, но… мы здесь собрались немного для другого, да, хён? — тактично уточнил он, бросив взгляд на старшего. Тот сразу же переменился в лице, став серьёзным. Чонгу перевела взгляд с одного на другого, поджимая губы. Намджун наверняка учтиво согласился помочь запутавшемуся подростку и дать хоть какие-то ответы на вопросы. Поможет ли это ей? И что делать после? Намджун кивнул на молчание с обеих сторон и скрестил руки в замок на столе, отставив пирожное и чашку в сторону. — Хён объяснил мне некоторые моменты, связанные с твоим внутренним самоощущением сейчас, — начал он, смотря на девушку. — Я хочу сказать, что нахожусь здесь не для того, чтобы делать тебе диагноз, а также говорить о том, что ты болен и прочее. Чонгу нахмурилась, услышав непривычное обращение к себе в мужском роде. Намджун действительно делает всё, чтобы она почувствовала себя собой. — То, что сейчас ты испытываешь — не психическое расстройство или болезнь. Возможно, что твоя дисфория не совсем частый случай, но это всё ещё не делает из неё что-то плохое, понимаешь? Девушка посмотрела на расслабленное лицо нового знакомого и не увидела никакого отвращения. Кажется, Намджун правда хочет помочь, поэтому собирается изъясняться чётко и понятно. — Да, — неуверенно ответила она. Намджун с сомнением посмотрел на неё, видимо, ожидая больше уверенности, но продолжил. — Ты хотел узнать, как называется то, что сейчас с тобой происходит. Этому есть определённый термин, но, пожалуйста, не вини хёна в том, что он не мог тебе объяснить сам. Он знает об этом лишь в общих чертах, его размытые слова ничем бы тебе не помогли. Хён не хотел давать тебе информацию, в которой он и сам не уверен. Сокджин рядом закатил глаза. Как и говорилось раннее, он совсем не связан с психологией человека, а в таких серьёзных случаях нельзя полагаться только на догадки. Он не знал, что с Чонгу. Он догадывался. И никто не мог подтвердить его домыслы, кроме тех, кто имеет хоть малейшее представление о ситуации. — Я понимаю его, — ответила она, кивнув. — Наверное, я слишком давила на него и не пыталась понять, что он тоже мало чего знает об этом. Намджун кротко улыбнулся. — Я рад, что ты решил прийти сегодня и поговорить со мной, — поделился он, словив искрящийся взгляд подростка. — Это наверняка сложно… принять и понять, а тем более встретиться лицом к лицу с тем, что так сильно тебя беспокоит уже долгое время. Чонгу признаётся, что ласковые и тёплые слова Намджуна сильно успокаивают. Она чувствует, что комфорт, обволакивающий её сейчас, похож на тот, который она испытывает наедине с Джином. У Намджуна мягкие фиолетовые волосы, спадающая на лоб прядка, добрый взгляд и эта подбадривающая улыбка. Он знает, что девушка перед ним немного неправильная, как считает сама Чонгук. Он должен называть её отвратительной и думающей о каких-то глупостях, но вместо этого улыбается и помогает. — Спасибо, — тихо говорит девушка сорванным голосом. Она опускает голову вниз и зажмуривает глаза, боясь, что расплачется. — Я-я… так сильно благодарна вам, — шепчет Чонгу и сжимает ладонь в кулак. Сокджин качает головой, грустно улыбается и кладет свою руку на тёмную макушку. Намджун паникующим взглядом смотрит на новую знакомую, совсем не понимая такой резкой смены настроения. Он переводит взгляд на хёна и молчит, пока тот пожимает плечами и одними губами говорит «всё в порядке». Старшему действительно кажется, что всё может быть в порядке. Стоит лишь разобраться во всём и принять сложное решение, но он будет рядом, готовый поддержать и помочь, как и всегда. После того, как Чонгу успокоилась, они заказали по чашке кофе и чизкейк, а Намджун не спеша доедал свой заказ. Девушка сначала мало вступала в разговор, думая, что старшим не надо мешать, но Джун сам пытался вытянуть из неё хоть что-то. Через короткое время она уже засыпала своего нового знакомого вопросами о его профессии, психологии и книгах, прочитанных им. Сокджин молча сидел и наблюдал за своими друзьями, жалея, что не познакомил их раньше. Джун был душой компании, а Чонгу давно нуждалась в ком-то, кто сможет поддержать её, кроме него самого. — Оппа, я хотела спросить… — Хён, — прервал её Намджун, поджав губы на недоумевающий взгляд. Девушка резко замолчала, наверное, неправильно поняв поправку парня. — Что? — переспросила она, переведя взгляд на Сокджина, а потом снова на Намджуна. Тот смутился, улыбнувшись, и пожал плечами. — Я подумал, что мог бы стать для тебя хорошим хёном, — смущённо сказал Намджун, сам почувствовав себя некомфортно от своего предложения. Чонгу смотрела на него большими оленьими глазами, не веря в услышанное. Хён? Кто-то хочет стать её хёном? — Хёном? — тихо переспросила она. — Чонгук, в этом нет ничего такого, — в разговор вклинился Сокджин, видя, как оба собеседника пришли в какой-то тупик. — Намджун подумал, что тебе так будет комфортнее, ведь… — Так обращаются только парни к старшим, — договорила за него Чонгу, расплываясь в улыбке. Ей только что позволили называть кого-то хёном. Сокджин неуверенно смотрит на выражение лица подруги, а после переводит взгляд на смущённого Намджуна. Иногда тот готов пойти на многое, чтобы заставить человека чувствовать себя комфортно в его компании. Он идёт даже на такое. Это вполне логично. Предоставить все удобства Чонгу, чтобы та почувствовала себя лучше. Чонгу, счастливая и воодушевлённая, резво поворачивается к Джину и с широкой улыбкой спрашивает: — Я тоже могу… ну… называть тебя хёном? — её вопрос вовсе не заставляет Сокджина опешить. Тот взъерошивает волосы на голове девушки и тихо смеется, кивая. — Если хочешь, Чонгук. Он никогда не мог отказать этим большим оленьим глазкам и невинным ноткам в голосе. Чонгу для него больше, чем просто давний друг. Тепло, разливающееся в груди, заставляет его идти на уступки ради этой особы, но он никогда и не подумает жаловаться. — Джин-хён, — тут же зовёт его Чонгук, чувствуя, как непривычное обращение слетает с её губ. Она пару раз перекручивает его снова у себя в голове. Непривычно, думает она, но так правильно. Сокджин является для неё… для него хёном. — Чонгук, — зовёт Намджун, отставляя кружку из-под кофе и блюдечко подальше от себя. — Мне придётся тебе кое о чём сказать, — тон приобретает стальные и серьёзные нотки, поэтому Чонгук убирает с лица улыбку и хмурится, обращая всё своё внимание на старшего. Сокджин сразу понимает, о чём сейчас пойдёт речь, поэтому поджимает губы, сомневаясь в решении друга. Да, рано или поздно это придётся сделать. Но как сам Чонгук сделает этот выбор? Выбор, определяющий всю его последующую жизнь. — В общем, как я уже и сказал в начале нашей встречи, — Намджун тоже нервничает, зарываясь пятернёй в волосы и вздыхая. — Люди, испытывающие дискомфорт в своём теле и считающие себя противоположного гендера, они… Намджун прикрывает глаза и собирается с мыслями. Это сложнее, чем он думал. Нет ничего плохого в самом понятии, но Чонгуку придётся так долго разбираться во всём этом и в себе. Сокджин будет рядом, да и он постарается сделать всё возможное, чтобы помочь подростку, но никто не отменял трудности. Огромные трудности. Не только в том, что ему придётся сделать, но и в том, как жить дальше. — Хён? — зовет тихо Чонгук, видя состояние Намджуна. Тот кивает самому себе и поднимает взгляд, видя на лице напротив сожаление и волнение. — Извини, просто… это действительно очень сложно, — Намджуну незачем извиняться, он понимает это. Нет вины в том, что сейчас происходит с этим ребенком, но вдруг он не сможет ему помочь? Принять правильное решение, понять себя и разобраться в себе. — Таких, как ты, называют трансгендерами. Эти люди осознают себя противоположного пола в какой-то момент своей жизни, но чаще всего в подростковом возрасте. Чонгук хмурится и открывает рот, чтобы что-то спросить, но Джун его понимает, кажется, и отвечает на неозвученный вопрос: — Если ты спросишь, что с этим тебе делать, то у тебя не так и много вариантов, — он смотрит на Чонгука, улавливая каждое изменение на его лице. — Но они есть? — нетерпеливо спрашивает он. Намджун кивает, скрепляя руки в замок. — Тебе придётся принять очень важное решение для себя, — предупреждает он и чувствует прожигающий взгляд хёна, сидящего рядом и молчащего. Ему нечего сказать, ведь этот разговор касается только Намджуна и Чонгука. Он ничем не может помочь, а вмешиваться уж тем более нет никакого желания. Наверное, его другу пришлось слишком быстро повзрослеть, ведь такие решения «ребёнок» не в состоянии принять. Есть ли у него право как-то отговаривать Чонгука? Мешать ему делать свой собственный выбор? Нет, отвечает он сам себе, никогда и не было. — Ты будешь долго обдумывать это, но я верю, ты примешь правильное решение для себя, Чонгук. Не для кого-то, а только для себя самого, понимаешь? — Намджун поджимает губы на кивок парня; ему лишь приходится довериться тому, что он понимает всё сказанное сейчас. — Ты можешь постараться свыкнуться с той дисфорией, что испытываешь сейчас. Я имею в виду, ты можешь и дальше коротко стричь волосы, носить мужскую одежду, обращаться к себе в мужском роде и прочее. Чонгук хмурится сильнее и опускает взгляд в стол. Это не… это не способно сделать его собой. Внешний вид лишь малая часть того, что заставляет чувствовать себя комфортно. У него дикое желание поменять в своём теле многое, если не всё. Как избавиться от этого дискомфорта? Его мягкие черты лица, отсутствие мышц, зато по-девичьи милая и маленькая грудь, которую он каждый раз хочет чем-то стянуть или убрать, только бы быть плоской. Разве с этим он сможет жить и дальше? — Второй вариант, — продолжает Намджун, смотря на Сокджина и реагируя на кивок. — Больше подойдёт тебе, если твоя телесная дисфория мешает тебе жить. По становлению совершеннолетия ты можешь сесть на гормонотерапию. — Что это? — спрашивает Чонгук, пододвигаясь ближе. — Ты будешь принимать мужские гормоны. Это поможет твоему телу стать более… маскулинным. Твой голос и черты лица станут больше похожи на мужские, но… насчёт всего остального, — он вскидывает руку в непонятном жесте, пытаясь описать всё это «остальное». — Грудь или половые органы, например, тебе придётся делать операцию. Чонгук громко вздыхает. Операция? Гормоны? Он сам не замечает, как сильно прикусывает губу; голос Сокджина выводит из транса. Друг сжимает его ладони в своих и смотрит с волнением во взгляде. Чонгук не ожидал слышать такой выбор. — Разве я могу? — взволнованно спрашивает он, смотря на Джина. — Разве я имею право идти против… себя? Я ведь родился девушкой, кто дал мне разрешение что-то менять? Сокджин удивляется таким неожиданным вопросам, сходу даже не находя ответов. Что он может ответить ему? Его жизнь принадлежит только ему самому, и не Джину решать, что делать Чонгуку, а что нет. Совершать выбор за него он не может, но если это поможет ему чувствовать себя лучше и не плакать в ванне, называя себя неправильным, то готов подтолкнуть к правильному решению. — Ты — это ты, Чонгук. Ты можешь любить мятное мороженое, а можешь ненавидеть его; можешь пойти заниматься танцами и пением, а можешь посвятить свою жизнь медицине; влюбиться в парня или в девушку; познакомиться с человеком, от которого все отворачивались. Ты принимаешь решения в своей жизни, понимаешь? И только за тобой стоит выбор — кем тебе быть. Если ты знаешь и чувствуешь, что не являешься тем, кем родился, то не терпи свою ненависть к себе, которая позже может принести тебе не только физический вред. Сокджин смотрит в большие чёрные омуты перед собой, видя, как в уголках чужих глаз собирается влага: Чонгук снова готов вот-вот расплакаться. Джин может только представить, что тот чувствует, поэтому у него и нет однозначного ответа. Намджун грустно улыбается и опускает взгляд в стол, слыша краем уха успокаивающий шёпот хёна. Жизнь человека принадлежит только ему, так что плохого в том, чтобы просто быть счастливым? Заслуживает ли кто-то ненависть к себе, к своему телу, к своим интересам или внешности? И из-за чего? Из-за общества? Стереотипов? Рамок, поставленных незнаемо кем; наверное, теми, кто боялся свободы и думал утонуть в своей вседозволенности. Намджун хочет для Чонгука всего самого лучшего: он похож на невинный цветок, ищущий луч света, чтобы распуститься полностью. Если этот луч для него — возможность найти своё настоящее я, то он не хочет этому мешать или презирать что-то не совсем обычное для общества. — Тебе семнадцать, Чонгук, — говорит Намджун, снова поднимая взгляд. — Ты не ребёнок, а способный самостоятельно принимать решения человек. Никто не заставляет тебя сразу же куда-то бежать, к чему-то принуждать и прочее, понимаешь? Мы лишь дали тебе два варианта, как бы тебе поступить. Пожалуйста, обдумай всё очень тщательно. Независимо от твоего решения — Джин-хён и я будем рядом, чтобы помочь и поддержать. Чонгук смотрел на мягкую улыбку Намджуна и сжимал в ладони руку Сокджина, который успокаивающе гладил его по голове. Возможно, что он не готов сейчас, но через какое-то время он будет в порядке. Всё встанет на свои места, говорит он себе и улыбается хёнам. — Я буду в порядке. Сокджин отводит взгляд и мягко улыбается. Да, наверное. Чонгук будет в порядке.