****
Прямо у ворот Чонгука встречает Тэхён со своей широкой улыбкой и крепкими объятиями. Он сразу начинает что-то лепетать про вчерашний день, проведённый у Чимина. Кажется, жалуется на очередной проигрыш и слишком много съеденной пиццы. Задавать ревностный вопрос «Почему ты не пригласил меня?» Чонгук не стал, ведь знает, что у обоих в последние недели почти нет времени на совместные посиделки дома. Тэхён действительно не так уж и глуп: делает все домашние задания и сдаёт работы в срок, но даже с его умением не тянуть кота за хвост он многое не успевает, а нагрузка, к сожалению всех учащихся, становится всё больше и больше со временем. Они оба заходят в здание, не удивляясь гулу, а где-то даже и крикам. Тут никогда не бывает тихо, поэтому пришлось привыкнуть. По пути они встречают спешащего куда-то общего знакомого, отодвигаясь и давая ему пролететь пулей между ними. Тэхён хмурится, делает какое-то негромкое замечание и снова направляется за Чонгуком. Сам Чонгук натянул на голову капюшон и опустил голову как можно ниже, ловко маневрируя между людьми. Когда он поднимается на второй этаж, где почти никогда не бывает народу в начале учебного дня, то надеется быстро проскользнуть в нужную аудиторию, как в него резко врезается Тэхён, успевший крикнуть только: «они…!». Что «они» до Чонгука не сразу доходит, но стоит ему лишь поднять голову, то все вопросы отпадают сами собой. Не думал он, что одними из первых, кого увидит сегодня, будут Сынри, Минхо и Дахён. От них пахнет резким и приевшимся одеколоном, от которого Чонгука тошнит. То ли они все пользуются одним и тем же, то ли запахи смешиваются в это «благовоние», парня не очень это интересует. Больше внимания он уделяет их ухмылкам и недовольным взглядам. Чонгук физически чувствует, как они его ненавидят и уже готовы снова наброситься с кулаками, как делали это почти всегда. Тэхён сзади прикусывает губу и молчит, зная ход событий наперёд. Самое отвратительное то, что он ничем не сможет помочь: Чонгук не позволит. Он никогда не позволяет вмешаться в неравную драку, лишённую какого-либо смысла, несущую только характер «избить» и «унизить». — Наша кастрированная принцесска зализала раны и снова решила высунуться из норы? — с насмешкой произнёс Дахён, окидывая стоящего перед ним парня презрительным взглядом. — Я думал, мы в прошлый раз достаточно постарались, чтобы ты ещё как минимум пролежала дома, милая, — давние обращения режут по ушам, но Чонгук остаётся на месте и не позволяет эмоциям показаться на лице. Дахёну, видимо, не нравится эта молчанка, поэтому он злится и подходит ближе, грубо и резко хватая Чонгука за подбородок и поднимая вверх. Тот пытается тут же избавиться от хватки, приносящей боль, но всё заканчивается провалом, когда сильный удар приходит в живот. Чонгук громко шипит и хочет опуститься вниз, но Дахён всё ещё не позволяет ему это сделать. Угрожающий взгляд, от которого по телу проступают мурашки, вцепляется в чёрные омуты. — Если ты думаешь, что имеешь полное право шляться по институту, будучи ошибкой природы, то ты глубоко ошибаешься, — говорит Дахён. — У тебя ведь нет даже яиц, чтобы дать мне отпор, а, принцесса? — Чонгук кривится от этих слов, слыша громкий смешок. Чужая грубая хватка на руке ощущается слишком неожиданно, как и вывернутое в мгновение запястье. Он вскрикивает, желая всем сердцем скинуть чужие руки, но ноги подкашиваются под давлением со стороны Дахёна и его силы на подбородке. — Отпусти его! — Тэхён громко кричит, бросаясь вперёд, но врезается в рядом стоящего Минхо. Он ругается себе под нос и снова бездействует, что дико раздражает. — Не вякай, — предупреждает Минхо, даже не дёрнувшись на стон боли Чонгука, чего не скажешь о Тэхёне. Тот порывается помочь, но его грубо отпихивают с такой силой, что тот падает на пол. Со стороны слышатся ещё несколько ударов и вскриков, когда по коридору разносится громкий шаркающий звук, будто кому-то очень лень поднимать ноги. Все думают, что человек, проходивший сейчас по этажу, свернёт куда-нибудь в сторону, сделав вид, что ничего не слышал и не видел, но звук всё приближается, а уже через минуту Минхо делает шаг назад, а рядом с Тэхёном разносится хриплый кашель. Он по привычке быстро закрывает голову руками, весь сжимаясь на полу, думая, что это ещё один из тех, кто не прочь избить кого-нибудь, но, к удивлению, вместо этого слышит спокойный и размеренный голос: — Не самое лучшее занятие утром, хочу я вам сказать, — в голосе читается недовольство, но также и полная незаинтересованность Дахён хмурится и отпускает скрючившегося Чонгука, который падает на пол и откашливается, прижимая руку к рёбрам. Незнакомец кидает взгляд на него взгляд, а после переводит на Тэхёна, молча наблюдающего за тем, что будет дальше. На самом деле, лучший вариант был бы сейчас просто бежать. — Почему же? Избавлять этот мир от, — Дахён кивает в сторону, — отбросов общества очень неплохая идея, — он, кажется, думает, что с ним сейчас согласятся, даже начинает смеяться. Минхо и Сынри тоже издают смешок, но незнакомец не собирается присоединяться к этому зоопарку. Чонгук не решатся что-то сказать, боясь получить ещё пару ударов. Хотя, честно говоря, очень хочется спросить, кто это вообще такой, и почему он решил вмешаться. — Я не думаю, что вам троим нужны проблемы со старшими, поэтому заканчивайте этот позор и валите на пары, — снова раздаётся тихий голос незнакомца, предполагающий, что его слова не будут ставить под вопрос. До Минхо, однако, это не особо быстро доходит. — Со старшими, возможно, и не нужны, но ты-то тут при чём? — тон наглый, язвительный. Чонгук может сделать логический вывод, чо этот подошедший парень явно старшекурсник, раз вместо того, чтобы что-то уточнять этим троим, снова предупреждает: — Комиссия может узнать об этом через десять минут, если я направлюсь к ним в кабинет сейчас. Поэтому давайте разойдёмся мирно, и вы не будете повышать свою самооценку унижением других. Сынри, кажется, единственный, кто реагирует на эти слова. Он окидывает незнакомца взглядом, молча подходя к Дахёну и что-то шепча на ухо. Тот недовольно морщится, но кивает, бросая громкое: «пойдёмте». Без лишних проблем Минхо подчиняется и ступает за своим однокурсником, пригвоздив взглядом напоследок Тэхёна, дёрнувшегося в сторону. Когда трое парней уходят, Тэ робко поднимает взгляд на их «спасителя», замечая чистые конверсы, чёрные узкие джинсы и обычную белую футболку. И мятные волосы. Мятные волосы, которые имел только один учащийся института. Тэхёну не приходилось встречаться с ним, но некоторые шепотки среди студентов всё-таки слышал неоднократно. Нет, верить каким-то недоказанным словам он не любил, но они всё чаще и чаще начали быть на слуху, что игнорировать было почти невозможно. Шуга не имел плохую репутацию. На самом деле, о нём очень хорошо отзывались другие студенты и преподаватели; всегда был готов помочь младшим, спокойно воспринимал наказания и почти никогда никому не дерзил. Да, иногда мог прогуливать неделями, но все работы писал на отлично, как будто вызубривал весь материал. У него также не было никакой своей «банды», он не вёлся с плохими парнями и никогда не поднимал руку на кого-либо, предпочитая в большинстве случаев оставаться в стороне. Шуга был кем-то вроде непризнанного золотого мальчика в этом институте, но при этом создавая образ беспристрастного студента пятого курса. И Ким Тэхён уж точно не думал, что тот вызовется добровольно помогать им. Старшекурсник посмотрел на него сверху вниз, а после молча и спокойным шагом подошёл к Чонгуку, всего лишь секунду осматривая повреждения. Очевидно, что Дахён не смел бить по лицу, а значит, что в основном пострадали рёбра, живот и запястье, за которое держался парень. Шуга присел рядом, совсем никак не среагировав на чужое шипение. Он заметил рядом брошенный портфель и прижимающегося парня с опущенной головой, почти вызывающий жалость своим видом. Шуга с тихим вздохом поднялся, протягивая руку. Чонгук нахмурился, не спешил принимать чужую помощь, особенно от человека, которого впервые видит. Да, он на втором курсе, однако готов поклясться, что в прошлом году никакие мятные волосы не мелькали у него перед глазами в коридорах университета. — Я не знаю, почему тебя назвали отбросом общества, — тихо начал Шуга, смотря на дёрнувшегося Чонгука. — Уверен, это очень занимательная история, но давай я послушаю её как-нибудь в другой раз, окей? А сейчас не сиди на грязном полу и не строй из себя не пойми что, — несмотря на строгий и недовольный тон, Чонгуку показалось, что тот довольно доброжелательно настроен. — Вставай и иди умойся, а потом марш на пары, — он кинул взгляд на Тэхёна, с открытым ртом наблюдавшего за этим, и выделил последующее слово. — Оба. Чонгук неуверенно схватился за протянутую ладонь, почувствовав, что та была больше его, а ещё достаточно бледной и худой. Он прикусил губу, чтобы не думать о таких вещах, подался вперёд и встал на ноги, тут же схватившись за больное место. Тэхён тоже поднялся, забрав с пола свой и чужой портфели, и не смел сказать и слова в сторону Шуги. Тот не посчитал нужным больше никак помочь еле стоявшему пареньку, лишь снова остановился на взъерошенной макушке и, развернувшись, таким же спокойным шагом направился по коридору дальше, не обронив ни слова. Чонгук сверлил взглядом его спину, а после достаточно громко сказал: — Спасибо. — Чонгук! — шикнул рядом Тэхён, намекая, что это было лишним, но на удивление обоих старшекурсник поднял правую руку вверх, махнув ею. — Больше не валяйтесь на грязном полу, — таким же глубоким и хриплым голосом произнёс тот, скрывшись за поворотом и оставив двух студентов с грязными рюкзаками и кучей проблем за спиной. Чонгук с прикушенной губой и болью в теле поворачивается к хмурящемуся Тэхёну, который ловит на себе взгляд друга и грустно улыбается. Знает, что ему жаль. Это происходит далеко не первый раз, но почти ничего не меняется: они оба всё ещё не могут пойти против обидчиков. Они пытались жаловаться, но после этого получали в разы больше ударов, а от синяков с кровоподтёками на своём теле быстро устаешь. Что они могут ещё сделать? Дать отпор у них не получается, поэтому приходится либо терпеть, либо избегать. Чонгук понимает, что отчасти это его вина, что и Тэхён получает незаслуженные удары. Он ни в чём не провинился перед Минхо, Дахёном и Сынри. Он просто всегда ходит с Чонгуком, поэтому те не упускают возможности заехать разочек и ему по голове. На просьбы младшего отстать от него Тэ качал головой и строго говорил, что не готов позволить своему другу выносить всё это в одиночку. Увы, он бывает иногда очень настойчив. — Прости, — тихо извиняется Тэхён, а Чонгук мотает головой. — Это не твоя вина, — отвечает он, смотря на пустой коридор. Мин Шуга. Знакомое имя, но, как Чонгук и подумал ранее, совершенно новое для него лицо. Почему Шуга решил помочь им? Просто проходил мимо? Никто не просил вмешиваться, да и тот, видимо, не особо был настроен на конфликты и помощь каким-то младшекурсникам. — Тебе надо в медпункт, — Тэхён тянет друга за рукав в сторону лестницы на первый этаж, а Чонгук молча позволяет себя вести. — Кто этот парень? — спрашивает он. — Почему я его не видел в том году? Тэхён спереди только пожимает плечами и отвечает неуверенно: — Ты слышал о нём. Мин Шуга, двадцать пять лет. Учится на пятом курсе дизайна музыки. Часто прогуливает пары, но имеет необыкновенные мозги, чтобы сдавать всё на «отлично». В общем, слухов ходит про него много, но почти ничего не подтверждено: он не спешит их даже отрицать. — Но… — В том году, как я слышал, у него было очень много проблем в семье. Мать болеет и находится в Тэгу, поэтому он брал академ на довольно большой срок, а после прогуливал почти все пары, приезжая только на сессии, а потом снова уезжал, — Тэхён не особо интересовался жизнью этого загадочного Шуги, но, несмотря на это, владеет некоторой информацией. Чонгук незаметно для друга кивает. Ещё никто до этого не спешил им помочь, некоторые предпочитали даже не замечать происходящего, только сокурсники Гука как-то жалостливо на него смотрели, но ничего не говорили. Они тоже ничем не могут помочь, а парень как-то и не надеется на это. Тэхён и Чонгук проводят в медпункте недолго: пожилая медсестра, работающая здесь, снова сочувствует двум мальчишкам, но обрабатывает раны и прикладывает лёд — всё, что она может сделать. Парни тихо благодарят её и уходят на пару, разбегаясь в разные стороны в коридоре. Они встречаются только на большом перерыве, когда огромный поток студентов направляется в столовую. Чонгук не любит такое большое скопление людей, но ему стыдно каждый раз напрягать Джина по поводу обеда. Тот и так часто валится с ног, не смея думать даже о хорошем сне, а тут ещё дополнительная нагрузка в виде приготовления еды для маленького беспомощного Гук-и. Нет уж, сходить в столовую и пообедать на свои деньги он в состоянии, поэтому последний месяц не загружает хёна. Они садятся за столик почти в самом углу, чтобы не привлекать внимание. Не то чтобы кто-то из них жаждет этого, но многие смотрят на Чонгука косо. Никто не оскорбляет его или что-то в этом роде, просто сторонятся, чтобы тоже не попасть под руку Дахёна и его друзей. Чонгук ничего особого то и не сделал, если честно. Он просто тот, кто он есть. — Мне сегодня надо к Хосок-хёну, поэтому можешь идти без меня домой, хорошо? — говорит он, ловя взволнованный взгляд Тэхёна. — Ты уверен? Я могу подождать, дома всё равно родителей нет, — он не любит оставлять Чонгука одного даже на короткое время, думая, что без его защиты тот получит куда больше побоев, нежели когда они вдвоём. Чонгук мотает головой и старается успокоить хёна. — Если я не буду чувствовать себя в безопасности, то попрошу хёна довести меня до дома, хорошо? Уверен, Джин-хён совсем не будет против гостя, — он смеётся, уже представляя смущённого старшего. Тэхён, удовлетворённый ответом, кивает, спокойно принимаясь грызть яблоко, смотря куда-то позади Чонгука. Студенты бегают по столовой, громко разговаривая, а некоторые даже врезаются друг в друга с подносами, спешно извиняясь и удаляясь к столикам. Он совсем не удивляется, когда замечает знакомое лицо, которое видел буквально полтора часа назад, но настораживается, когда ловит цепкий взгляд на себе. Пережёвывать яблоко становится совсем не интересно; Тэхён выпрямляется, снова начиная нервничать, и почти готов резко схватить жующего рядом друга за рукав, чтобы потянуть его к выходу из столовой. Минхо удовлетворительно улыбается, хотя Тэ назвал бы это оскалом. Тот начинает идти в их сторону с подозрительным стаканом в руке. Он быстро тормошит Чонгука, шипя: — Лучше сваливать сейчас, Гук-и, — тот хмурится и не понимает, что происходит. — Прекрати меня дёргать, хён, что слу… — Либо мы уходим, либо потом ты будешь мыть голову в грёбаном туалете, — ещё резче говорит Тэхён, сам собираясь уже вскакивать с места, как со стороны неожиданно слышится громкий стук пластмассы об столик. Они оба поворачиваются от неожиданности, почти вскрикивая, но подошедший только извиняюще улыбается и присаживается рядом, будто ничего не произошло. У Чонгука оленьи глаза приобретают ещё больший размер, чем обычно, а Тэхён всё-таки не сдерживается и громко вскрикивает, пугая тем самым обоих. Шуга резко смотрит на него недовольным взглядом, что у Тэхёна вызывает мгновенное желание спрятаться и извиниться, но только открывает рот и закрывает, хватаясь рукой за край стола, пока надкусанное яблоко лежит где-то на полу. Старшекурсник молча берётся за свой обед, не обращая никакого внимания на застывших на месте двух парней, у которых в голове проносится сто и один вопрос: «какого чёрта». Тэхён в панике оглядывается за Чонгука, больше не видя надвигающегося Минхо с противной улыбочкой. — Что ты… — начинает Тэ, смотря на Шугу, но тот, предвидя вопрос, пожимает плечами и спокойно отвечает на него. — Кажется, вы оба снова были готовы оказаться в не очень хорошей ситуации, — Чонгук хмурится, переводя взгляд на друга, но тот ничего не говорит. Тэхён понимает, что оправдываться нет смысла, потому что они действительно снова бы оказались униженными, да ещё и перед половиной института. Он осторожно кивает, вздыхая. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чонгук, которого так и не посвятили в ситуацию. Его только что тянули за рукав к выходу, а теперь рядом с ним сидит Шуга, малознакомый человек, вытаскивающий его задницу из передряг уже второй раз за день. Тот приподнимает бровь в вопросе, как будто ответ очевиден, но в глазах Чонгука плескается только лишь недоумение и совсем немного заинтересованности. Ему несложно догадаться, что интерес направлен непосредственно на него, и это вызывает слабую улыбку. «Милый», — думает Шуга. — Минхо явно был настроен на то, чтобы помыть твою голову ананасовым соком. К счастью, его поползновение в вашу сторону я заметил раньше, — спокойно отвечает Шуга вслух, снова берясь за булку и запивая чаем. Чонгук понимает, что ничего не понимает. Какой-то незнакомец с пятого курса, мирно прогуливающийся по коридору сегодня утром и заметивший его в не самой выгодной ситуации, решил вмешаться, при этом не получая в ответ ничего, кроме «спасибо». Ему казалось, что больше он его не увидит, но нет, Шуга снова решил проявить себя по-геройски, спасая его и Тэхёна во второй раз. На что он надеется? Чонгук ему что-то теперь должен? Боже, он никак больше не отблагодарит, кроме искренних слов. Тэхён, судя по прожигающему взгляду на чужую булку, тоже не совсем понимает происходящее, поэтому и молчит, пытаясь додумать всё сам. Вопрос «какого чёрта» всё ещё остаётся актуален. — Зачем? — спрашивает Чонгук, решая подать голос в этой неуютной тишине между ними. Шуга первое время молчит, не спешит отвечать либо потому что не хочет, либо потому что думает, что бы сказать. Видимо, его ситуация вообще не напрягает, он основывается на каких-то своих выводах, о чём Чонгук не собирается спрашивать. — Скажем так, — начинает он, доедая булку и поднимая взгляд на студента. Тот жмётся сильнее к спинке стула, потому что чужой взгляд слишком завораживающий и цепляющий: он впервые видит человека с таким беспристрастным взором. — Решил вершить некую справедливость в нашем институте. Не терплю, когда в драке одна из сторон даже не предпринимает попыток ударить в ответ. Какая-то неравная сила получается, не думаешь? Чонгук краснеет после этих слов, сглатывая. Да, он никогда не пытался ответить ударом на удар, но это не значит, что он не пытался поговорить. Они же давно не дети, а взрослые люди, понимающие корейский язык. Так в чём проблема? Другое дело, когда его не хотят слушать, но в общем-то… Шуга ухмыляется на красноречивое молчание со стороны и пожимает плечами, возвращаясь к обеду. — Разве в институте больше нет проблем? — подозрительным тоном спрашивает Тэхён, подаваясь вперёд к старшему. — Мы не единственные, кого унижают в этих стенах. Не хочешь им тоже помочь, раз в тебе проснулось чувство творить справедливость? Даже Чонгук понимает, что у друга тон больше похож на сарказм, как будто он придирается к тому, что творит старшекурсник. Он чувствует, как Шуга напрягается от такого неуважения в голосе парня, поэтому Чонгук быстро останавливает Тэ: — Где твоё уважение? — недовольно спрашивает он, совсем не гордясь таким поведением друга. — Он прав, Тэхён, — грубо отвечает Шуга, прищуриваясь. — Прежде чем наезжать на меня, отблагодарил бы, что спас вашу задницу сегодня даже не один раз, а два. Не твоё дело, кому я решил «помочь», как ты выразился. Хочешь снова заклеивать свои ссадины на перерывах между парами? Только скажи, и я больше не побеспокою вас. Тэхён осознаёт, что переборщил, поэтому с каждым резким словом тушуется, опуская голову и поджимая губы. Чонгук физически чувствует эти колкие фразы, отчасти понимая, что старший прав. Он помог, а Тэ оскорбляет его своим поведением и какими-то обвинениями. — Прости его, — извиняется Чонгук поспешно, на автомате протягивая ладонь к лежащей руке Шуги, хватаясь за неё и обращая внимание на себя. — Он часто не думает, что говорит. Мы честно благодарны тебе за… это. Ты первый, кто вступается, не боясь после и самому отхватить от Дахёна. Шуга со спокойным выражением лица слушает неуверенного Чонгука, но через мгновение молча понимающе кивает, слабо улыбаясь. У студента что-то ёкает из-за этих поднимающихся уголков губ, усиливает хватку на чужой руке и даже не замечает этого. — Ты ничего не знаешь о нас, но всё равно выручил, — продолжает Чонгук. — Я не знаю, как тебя ещё отблагодарить. — Ты ошибаешься, если считаешь, что я ничего не знаю о вас. Думаешь, помогал бы я первым встречным незнакомцам? — Шуга приподнимает бровь и ухмыляется на недоуменный взгляд собеседника. — В смысле? Мы… я, — исправляется быстро Чонгук. — Впервые вижу тебя за два года учёбы. Ты не можешь знать меня. Шуга мотает головой, отводя взгляд куда-то в толпу. — Мы находимся в заведении, где слухи распространяются с удивительной скоростью. Мне не пришлось даже спрашивать, чтобы узнать о тебе, — Чонгук убирает руку, отстраняясь, и всем телом вжимается в стул. Что Шуга знает о нём? Только самое очевидное? Или… нет, слухи остаются всё ещё слухами, откуда ему знать, что именно говорят о Чонгуке? Тэхён видит состояние друга, но молчит, боясь сказать ещё что-то глупое. Он тоже не может с точностью знать всю ту информацию, что ходит по институту, даже если очень сильно хочет. — Милый второкурсник Чон Чонгук, которого почти каждый день избивает Дахён с его отморозками, — продолжает старший. — Несмотря на это, хорошо учится, участвует в конкурсах по вокалу и завоёвывает половину девичьих сердец в институте благодаря своей улыбке и неплохой фигуре. Шуга ухмыляется, замечая румянец на чужих щеках. Чонгук смущённо хныкает и прячет лицо в ладонях, стесняясь. Чёрт возьми, неужели среди многих такое мнение о нём ходит? Конечно, он чувствовал на себе чужие взгляды, и ему даже приходилось пару раз скомкано отказывать милым однокурсницам, извиняясь. Быть полным неудачником в отношениях, когда тебе двадцать один? Да, пожалуй, это про Чонгука. Времени особо не было на всё это: в жизни были совсем другие заботы. С восемнадцати лет он плавал в своих проблемах, пытаясь понять себя, своё будущее и цели. Отношения? Они не особо волновали его тогда, а сейчас… возможно, он ещё не нашёл подходящего человека. — А я всегда знал, что ты нарасхват, — Тэхён рядом присвистывает, хлопая по столу. — Девушки нынче любят подкачанных милых симпотяжек вроде тебя, — Чонгук думает, что это добавление было лишним. Шуга рядом издаёт смешок, но никак не комментирует реплику младшего. Он осматривает Чонгука, отмечая в голове, что Тэхён прав. Парень явно держит себя в форме, ухаживает за своим внешним видом и довольно милый со своей скромной улыбкой и широкими тёмными глазами. Он кажется невинным, доброжелательным и часто смущающимся. Наверное, в кругу близких он более раскрепощённый, но сейчас Шуга видит только закрытого подростка, который не привык заводить новые знакомства. Несмотря на это, он замечает видит еле виднеющуюся щетину, небрежный шрам чуть выше щеки, воспаления на лице и не совсем чистые волосы. Чонгук буквально олицетворение юного студента, не находящего лишнее время даже бритьё. Почему на такого ребёнка обратили внимание парни по типу Дахёна и его компании? Неужели Чонгук успел где-то настолько сильно провиниться за свои неполные два года обучения здесь? Не то чтобы спровоцировать хулиганов института было сложно, но и избиение почти каждый день получать просто потому было странным. Ну, так казалось. Теперь же возникает вопрос о бессмысленных синяках на теле студента. Шуга бросает взгляд на Тэхёна, который тем временем с огромным сочувствием смотрит на ссадину на лице Чонгука, но при этом широко улыбаясь. Наверное, Тэхён винит себя за случившееся. Шуга не осуждает их обоих за бездействие: двое парней, которые, похоже, ни разу не поднимали кулак на кого-либо всерьёз, против трёх амбалов, занимающихся этим достаточно долгое время? Нет, шансы точно не равны. Светлый ребенок, сидящий сейчас рядом с ним и смеющийся над другом, не заслуживает всего этого. Он не виноват, что отморозки выбрали его своей мишенью, а тот даже и защититься не в состоянии: любит обходиться разговорами, видимо. Только вот они тут совсем бессмысленны. Шуга осматривает столовую, пытаясь найти хоть кого-то из увальней Дахёна, но Минхо с Сынри отсутствуют, поэтому он обращает всё своё внимание на младших, уже позабывших о нём. Чонгук начинает смеяться, вмиг осекаясь и шипя себе под нос; он хватается ладонью за бок, а Тэхён тут же вскакивает с волнением. Чонгук прикусывает губу и мотает головой. — Я в порядке, — говорит он. Тэ ни капельки в это не верит. Шуга цокает языком на эти слова, тоже сомневаясь в озвученном. — Ты упрямый, — примечает он, ловя скромную улыбку. Чонгук пожимает плечами. — Вовсе нет, Шуга-щи. Просто всё, правда, в порядке. Это не самое ужасное, что я испытал на себе. Не хочется знать о предполагаемом «ужасном». Шуга морщится, резко вставая со стула и отодвигаясь. Берёт красный поднос с доеденным обедом и говорит обоим, прежде чем уйти: — Доживите ещё две пары, дети. Постарайтесь не напороться на этих идиотов, — он пытается звучать незаинтересованно, но Чонгуку кажется, что тот проявляет своеобразную заботу. Он провожает взглядом невысокую фигуру и мятную макушку, во второй раз отмечая худобу и бледность. Чужие руки с извилистыми голубыми венами, которые удалось рассмотреть украдкой, отпечатываются в сознании как что-то очень эстетичное и красивое. Мин Шуга и сам весь какой-то невообразимо привлекательный.****
Чонгук сидит с низко опущенной головой на последней парте в аудитории, пропуская мимо ушей очередную лекцию. Не то чтобы Кан сонсэнним плохо объяснял, вовсе нет, просто сейчас голова занята совсем другим. Странным старшекурсником, например. Тэхён, как только Шуга скрылся в толпе, ничего не сказал. Он вообще, кажется, не был настроен на разговор. Через пару минут им обоим нужно было идти на пары, поэтому пришлось разойтись в разные стороны в коридоре. Информация, которой Чонгук владеет, вовсе не помогает ему представить образ Шуги со всех сторон. Ну, имеет он неплохую репутацию, является одним из самых успевающих студентов в институте, что с того? Размытое объяснение насчёт его резкого порыва помочь двум второкурсникам не удовлетворило интерес Чонгука в полной мере. Теперь Шуга каждый раз будет помогать им? Каким образом? Чонгук, если честно, не против находиться в его компании, но… слишком подозрительно выглядит со стороны. У Шуги есть какие-то скрытые мотивы? Телефон в кармане вибрирует, отвлекая от раздумий. Чонгук достает его, хмурясь на значок: «Любимый хён. +1 сообщение» Сокджин не любит писать в учебное время Чонгука, зная, что всегда сможет поговорить обо всём дома. Парень поднимает быстро голову, удостоверяясь, что учитель не смотрит, и прячет телефон под партой, читая сообщение.От кого: Любимый хён Гук-и, почему Тэ пишет мне почти в панике о том, что сегодня ты отказался от его компании?
Чонгук мысленно стонет, слабо ударившись лбом об парту. Ну на кой-чёрт, спрашивается, этот Ким Тэхён чуть что — так сразу писать Джину. Кому: Любимый хён я не отказался! чёрт хён, ну правда я просто подумал, что не стоит его задерживать сегодня наверняка закончу у хосок-хёна поздно неужели он будет сидеть и ждать меня?От кого: Любимый хён Ты ведь знаешь, что Тэхёна это не напрягает? Он всегда рад провести с тобой время и знать, что ты в безопасности Как ты тогда дойдешь до дома? Сегодня чувствуешь себя получше?
Чонгук почти пишет «да», но медлит на секунду. Он не хочет врать Сокджину, но тогда тот явно настоит на том, чтобы всё-таки пойти с Тэ. В данный момент парень не ощущает в себе что-то, напоминающее начало панической атаки или сильной тревожности. Он не может знать, что будет, когда придёт время выходить из института. Какова вероятность, что Сынри и другие снова решат его подкараулить и избить? Сложно признаться самому себе в постоянной паранойе, но в этом нет его вины; с этим чувством он живёт уже довольно давно, только Тэхён и спасает его в такие моменты, находясь почти всегда рядом. Кому: Любимый хён я попрошу хосок-хёна не беспокойся, хорошо? если я почувствую себя не в безопасности, то он меня проводит он сто процентов согласится!!! Ответ от Сокджина пришёл через какое-то время, как будто он тщательно всё обдумывал.От кого: Любимый хён Ладно, хорошо. Если ты так в этом уверен, то попроси Хосока.
Кому: Любимый хён не волнуйся уже через часа два я буду дома пока! Как только Чонгук с лёгкой улыбкой убрал телефон, то учитель объявил о конце лекции. Тэхён ждал перед аудиторией, провожая каждого мимо проходящего учащегося взглядом. Чонгук не стал ждать подходящего момента, сразу же налетев на него с недовольным выражением лица. — Почему тебе всё сразу надо докладывать хёну? Что у вас двоих за негласное решение, о котором я не знаю? — Тэ пожал плечами, сделав вид, что это не он. — Ты ведь знаешь, что я делаю это для твоей безопасности. Он должен был знать, что сегодня провожать буду тебя не я. Что в этом такого? Чонгук пыхтит, цокая языком. — Мне не пять лет, а ты не моя мамочка. Неужели вы все считаете меня настолько несамостоятельным? — запал парня гаснет с последними словами. Тэхён смягчается и подходит ближе. Он берёт в свои ладони лицо Чонгука, заставляя того обратить на себя всё внимание, и поддерживающе улыбается, мягко гладит щёки подушечками больших пальцев, стараясь сделать свой тон таким, как будто разговаривает с маленьким ребёнком. Чонгука такое не задевает. — Мы не считаем тебя не самостоятельным, Гук-а, — мягко тянет он. — И мы никогда не хотели, чтобы ты почувствовал себя таким. Это всего лишь наша забота о тебе и твоём состоянии, особенно психологическом. Если ты решишь, что в полном порядке, то мы не имеем ничего против, чтобы ты ходил домой один. Чонгук морщится и отворачивается, убирая чужие ладони со своего лица. Он смотрит в сторону, поджимая губы, и дослушивает хёна: — Я не могу защитить тебя, но я также не могу оставить тебя одного. Что ты будешь делать, если паническая атака снова возьмёт верх? И никого не будет рядом? — Тэхён говорит это как можно тише, чтобы лишние персоны не услышали. Чонгук молчит, зная, что друг прав. Он вовсе не зависим от хёнов; чаще всего он вполне самостоятельный, но в этом случае… Он кивает, тихо бубня под нос: — Извини, Тэ, я понимаю, что вы хотите для меня только лучшего. Тэхён улыбается и становится менее серьёзным, хлопая в ладоши и быстро оглядываясь по сторонам. — Что ж, раз это мы обсудили, то теперь тебе пора к Хосок-хёну. Не заставляй его ждать, иначе он снова будет обижен на тебя, — Чонгук закатывает глаза, что вызывает у того смех. Они добираются до танцевального зала быстро, несмотря на огромный поток спешащих студентов. Из помещения слышны громкие биты, что вовсе не удивительно, когда там всем заправляет Хосок: он всегда любил погромче. Тэхён подбадривающие улыбается и хлопает по плечу, говоря, что желает ему хорошего времяпровождения. Чонгук провожает взглядом чужую спину, вздыхая, и без задней мысли входит в зал. В помещении очень душно, пахнет чужим потом и одеколонами, к которому Чонгук уже успел привыкнуть. Он не узнаёт включенную музыку, но, чёрт возьми, Хосок так отлично под неё двигается. Хён посылает ему улыбку через зеркало, размещённого по всей стене. По Хосоку видно, что тренируется здесь уже не один час: мокрая футболка прилипает к телу, по вискам течёт пот, а мокрые пряди волос падают на лоб. Несмотря на усталость в мышцах и сбитое дыхание, он салютует Чонгуку и заканчивает танец через несколько секунд. Он бежит в другой конец зала, чтобы выключить музыку, а уже потом быстрым шагом направляется к донсену, широко улыбаясь. Чонгук не может не ответить тем же энтузиазмом, когда знакомые руки мягко ложатся на спину и прижимают ближе к телу. — И тебе привет, хён, — смеётся Чонгук, обнимая в ответ. — Гук-и наконец-то пришёл к своему хёну, — громко говорит Хосок, отодвигаясь и не в состоянии стереть улыбку с лица. Тот тушуется и приносит извинения: — Извини меня, хён. Сегодня я проведу с тобой больше времени, чем обычно, правда. Хосок стирает одним движением пот со лба, одновременно кивая. — Согласен, ты должен мне все те часы, что пропустил. Ах, ты так сильно задел меня, — он театрально вздыхает и хватается за сердце, делая вид, что ранен. Чонгук смущается и недовольно говорит: — Почему ты такой, хён? Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватым ещё больше. Хосок смеётся и кивает головой в сторону раздевалки, намекая, что уже ждёт его через две минуты переодетым. Чонгук давно не занимался с Хосоком танцами, в основном из-за других дел по учебе. Как бы грустно это ни звучало, недостаток времени на хобби частое явление в жизни студента. Он может несколько дней потратить на написание текста песни, хотя это даже и не является обязательным на факультете вокала. На это уходит много сил, поэтому и походы в танцевальный зал откладываются. Чонгук скучает по тянущемуся чувству в мышцах после двухчасовой репетиции хореографии с Хосоком. Тот никогда не заставляет его делать больше, чем он может, но младший хочет выжать из себя весь максимум. Возможно, это играет его упрямство, но особо задумываться не хочется. Ему приятно валиться с ног после тренировки, но чувствовать себя при этом абсолютно счастливым; Хосок понимает, поэтому и не мешает. Чонгук поджимает губы, стоит ему снять футболку и обратить внимание на синяки. Те, которые он получил сегодня, уже проявились грязно-жёлтым оттенком, а старые так и отдают фиолетовым. Наверное, ему сегодня будет трудно выложиться на все сто: боль даёт о себе знать при резких движениях. На рёбрах имеется кровоточащая ссадина, незнаемо как полученная. Он устал задаваться этим вопросом уже давно, какая разница, если на её место снова придёт новая? Ему противно смотреть на своё тело, покрытое этими отметками, но приходится только зализывать раны вновь и вновь. Он проводит подушечкой пальцев по особенно видному синяку, испытывая укол боли. Придётся постараться скрыть это от Хосока. Чонгук выходит из раздевалки, пока Хосок выбирает подходящую музыку. Когда в зале начинает играть что-то знакомое, то старший оборачивается с вопросом, получая в ответ кивок. Кое-какие движения уже были под неё отработаны, поэтому дело остаётся только за малым: вспомнить и отрепетировать до идеала. На то, чтобы тело снова привыкло к знакомым движениям, понадобилось минут тридцать; Хосок что-то громко сказал, похвалив, и снова устроился на полу, внимательно следя. Он редко исправлял Чонгука, скорее советовал как сделать лучше. В отличие от Чимина, ходящего сюда тоже почти на регулярной основе, в стиле Гука не было плавных движений, хотя он и пытался попробовать себя и в этом. Хосок на это кривил лицо и качал головой. «Извини, Куки, — он неопределённо махнул куда-то рукой, пытаясь описать, в чём проблема. — Твоя гибкость и грация, возможно, и стоит наравне с Чимином, но лучше вернись к изначальному стилю» Чонгук спустя какое-то время и сам понял, что ему довольно тяжело подстроиться под что-то медленное и плавное: резкие и быстрые движения, к которым привыкло тело, отрабатывались и получались куда лучше. Он часто останавливался, внимательно слушая Хосока, который вставал с места и показывал то же самое движение, что-то исправляя или советуя. Старший был отличным учителем, так как работал не с одним стилем, да ещё и прекрасно их совмещал. Через полтора часа непрерывной практики Чонгук уже чувствовал боль в мышцах, которой был рад, но с каждым движением рёбра, по которым утром прошёлся ботинок Дахёна, мешали сосредоточиться на танце. Не в силах терпеть это спустя несколько минут, он попросил перерыв, на что Хосок с сомнением в глазах согласился. Кажется, это не ускользнуло от его взгляда. Чонгук плюхнулся рядом и делает жадные глотки воды из стоящей рядом бутылки. Сейчас его внешний вид ничем не отличался того, каким был Хосок некоторое время назад: стекающий со лба пот, прилипающая к спине мокрая футболка и прерывистое дыхание. Чонгук потянул в сторону руку, разминая из-за тянущего чувства в мышцах, и облокотился затылком о стену. Он чувствовал прожигающий взгляд хёна, но и делать вид, что всё в порядке долго тоже не мог. Чонгук с громким вздохом повернулся всем корпусом к Хосоку, наклоняя голову в сторону. — Что-то не так, хён? — тихо спросил, уже готовый на громкую тираду. Хосок однако, не спешил задавать целый вагон вопросов. Он окинул взглядом Чонгука, нахмурившись. Ему известно отношение некоторых персон в институте к его донсену, о таком сложно не знать, и всё же чувствует вину из-за того, что не в силах как-то помочь. Он говорил об этом не раз с Сокджином, клятвенно обещая оберегать Чонгука, когда сможет, но тот не особо и просил об этом. Каждый раз отмахивался, брал за руку Тэхёна и уходил. «Тэ будет всегда со мной рядом, не беспокойтесь», — говорил Чонгук. Тэ и правда с того момента всегда ходит рядом, встречает у института, у аудитории после каждой пары и в конце учебного дня и провожает до дома. Но, размышляя над этим, получается, что Тэ вместе с Чонгуком отхватывает пару синяков от Минхо или Сынри. Вместо одного упрямого подростка на голову Хосока и Сокджина сваливаются двое с одними и теми же проблемами. — Ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной? — спрашивает Хосок мягким тоном. Чонгук не спешит отвечать, опуская голову. Ему стыдно, что он заставляет всех волноваться и беспокоиться; из-за него у хёнов такая нервотрёпка почти каждый день. — Хён, мы ведь уже обсуждали это, — устало отвечает он, поднимая взгляд. Хосок делает грустное выражение лица, позволяя своим губам принять форму «ㅅ». Чонгук снова строит из себя гордого мальца, не собирающегося взваливать все свои переживания на плечи хёна. — Обсуждали что, Гук? — более резко спрашивает Хосок, вмиг исправляясь, видя настороженного из-за такого тона парня. — Когда-нибудь ты не сможешь терпеть это и делать вид, что всё в порядке. Тебя избивают, унижают и не дают спокойно учиться в стенах института, а ты даже не желаешь принять тот факт, что у тебя проблемы. Чонгук смотрит на серьёзное выражение лица, но всё ещё молчит и никак не комментирует реплику. Возможно, его жизнь не состоит из радужных очков и не идёт по цветочному пути, но он был готов к чему-то подобному. Никто не говорил, что будет легко; Намджун уже несколько лет назад смотрел с сочувствием, предупреждая обо всём. Чонгук не может изменить людей, не может заставить их принимать тех, кто немного отличается. Ненависть и презрение всю оставшуюся жизнь будут преследовать, так в чём толк плакаться в чужое плечо сейчас? — Я люблю тебя, хён, — неожиданно выдаёт Чонгук, грустно улыбаясь. — Я всегда был и буду благодарен за вашу поддержку и желание помочь, но в этой ситуации вы бессильны, — он пожимает плечами, как будто говорит обыденную и давно понятную всем вещь. Хосоку явно не нравится то, с каким смирением тот произносит подобное, поэтому хмурится ещё сильнее. — Что… — Разве можно по щелчку пальцев избавить человека от трансфобии? — так же спокойно спрашивает Чонгук, смотря на танцора. — От гомофобии? Сынри, Дахён и Минхо живут со своими жизненными принципами и взглядами на вещи, понимаешь? Никто из нас не может насильно заставить их поменять что-то в себе. — Это, блять, не повод избивать тебя, Чонгук, — Хосок злится, что случается довольно редко, потому что не собирается выслушивать такую чушь. — Они не имеют право на это, каких бы взглядов не придерживались. Не смей оправдывать их поступки. Чонгук не знает, что ответить, поэтому сохраняет молчание. Возможно, оправдывая своих обидчиков, он пытается найти более серьёзную причину, чем просто ненависть к нему. Будь он на их месте, как бы он поступил? Игнорировал существование этого человека или принялся заниматься избиением? К сожалению, ему никогда не понять Дахёна и других. Хосок почти открывает рот, чтобы обрушиться на глупого ребёнка, но дверь в зал открывается, привлекая его внимание. Он осматривает вошедшего, вмиг удивляясь. — О? — произносит громко, вытягиваясь в струнку и мотнув головой в сторону. — Почему ты так поздно, хён? Чонгук хочет обернуться, но за секунду принимает такую же позу, что и Хосок, выпрямляясь в спине, когда слышит до боли знакомый низкий голос: — Я закончил делать наброски на трек, мне нужно твоё мнение, — Шуга тянет гласные, из-за чего речь кажется неспешной и даже ленивой. Хосок вскакивает, не обращая внимания на настороженного донсена, который косит взгляд на зеркало и осматривает вошедшую фигуру. Единственное отличие в Шуге является чёрная маска, сдвинутая с лица под подбородок. Чонгук слышит восторженный возглас Хосока с благодарностями и по короткому разговору понимает, что речь идёт о треке для выступления. Шуга просто так написал для Хосока биты? Они знакомы? Чонгук перестаёт задавать себе вопросы, реагируя на своё имя, произнесённое Хосоком. — Тебе пора идти домой, на сегодня мы закончили, — он направляется с флешкой в руке к другому концу зала, бросив на него мимолётный взгляд. — Не заставляй Джин-хёна волноваться, хорошо? Чонгук хочет возразить, но с мысли его сбивает прожигающий взгляд на своём затылке. Он не хочет оборачиваться, но понимает, что будет глупо игнорировать третьего человека в помещении. Его поза всё ещё напряжённая; не знает, как бы помягче намекнуть хёну, что Тэхёна он отпустил, а из-за разговора на тему Дахёна, Сынри и Минхо внутри что-то сжимается. Такое огромное внимание со стороны Шуги, стоящего позади, заставляет паниковать и нервничать ещё сильнее. Гук опускает голову вниз, неуверенно поднимаясь с пола, и уже собирается направиться в раздевалку, как снова слышит вопрос. — Тэхён уже ждёт тебя? — Хосок привык спрашивать это каждый раз после тренировки, зная, что получит в ответ уверенное «да», ведь это Тэхён, верно? Всегда с ним, как заботливый друг. Но Чонгук тормозит с ответом и тут же осознаёт свою огромную ошибку. — Чонгук? — обеспокоенно окликает его Хосок.у. Чонгук не смотрит на танцора и молчит, останавливаясь на полпути к раздевалке. В голове проскальзывает сто и одна мысль о том, чтобы соврать или просто сделать вид, что всё в порядке, но Хосок поворачивается к нему всем корпусом, выжидающе приподнимая бровь. — Я просто подумал, что было бы хорошо хоть раз не обременять Тэхёна, — с первых же слов начинает оправдываться Чонгук, смотря на хёна. — Он каждый день провожает меня домой, разве он не нуждается в отдыхе, например? — Ты ведь знаешь, что сейчас несёшь полную чушь? — Хосок на удивление спокоен, несмотря на всю ситуацию в целом. Он не пустит Чонгука одного, конечно же нет. — Я… я не думаю? — неуверенно говорит Гук и съёживается из-за громкого вздоха. Хосок прищуривается, глядя на донсена, а после с улыбкой на лице поворачивается к стоящему у входа Шуге. Тот ловит взгляд незамедлительно, молча наблюдая за двумя студентами, и уже предчувствует что-то очень глупое. Например… — Ты свободен сейчас, хён? — Хосок произносит это тем тоном, намекающим на то, что даже если и есть, то всё отменяется, ведь есть дело куда более важное. «Например, — думает Шуга, — вот это». Он бросает взгляд на притихшего Чонгука, который даже и не предпринимает попыток что-то возразить, хотя явно понимает к чему ведёт Хосок. Шуга молча огрызается на счастливого танцора, который никак не реагирует на угрожающее выражение лица и громко хлопает в ладоши. — Отлично! Тогда, будь добр, доведи Чонгук-и до дома в целости и сохранности. Я буду премного благодарен! — Что? — вскрикивает вышеупомянутый, подбегая к танцору и хватая за плечи почти в умоляющем жесте. — Ты же тоже свободен, почему… пожалуйста, сходи со мной, — Хосок качает головой и театрально разводит руками в стороны. — Извини, у меня ещё запланированная тренировка через двадцать минут, тебе придётся пойти с хёном. Шуга хмурится, оглядывая фигуру Чонгука, у которого взгляд бегает по лицу Хосока, надеясь, видимо, услышать, что это всё шутка. Парень явно не рад предложенной идее, да это и понятно. Кто согласится на компанию незнакомого человека? Их пара минут разговора в столовой не внушила особого доверия, и Чонгук всем своим видом показывает, что готов на всё, только бы не идти с ним. — Хосок, — говорит Шуга, поглядывая на Чонгука. — Я не думаю, что это хорошая идея. Чонгук на эту реплику впервые за всё время нахождения в зале смотрит на него, а в зрачках читается благодарность и неуверенность. Хосок переводит взгляд с Чонгука, явно начинающего паниковать, на спокойного хёна. Считает ли он сам это отличной идеей? Наверное, нет, особенно чувствуя хватку на своих плечах. Проблема младшего в том, что он почти всегда закрыт для новых знакомств. В его круг общения и доверия входят лишь несколько хёнов, которых он знает достаточно давно, а в остальных случаях принимает какую-то пассивно-агрессивную роль, выступая против идеи познакомиться с кем-то. Хосок не то чтобы не понимает его, нет, совсем наоборот. Возможно, эта защитная реакция до сих пор спасала Чонгука от ужасных людей, готовых причинить ему боль, как только узнают ту самую информацию, из-за которой вся дружба бы превратилась в прах. Чонгуку всего двадцать один, его молодость ещё только лишь начинается, а он уже ограничивает себя в друзьях, даже не рассматривая, кажется, вариант романтических отношений. Хотят ли хёны для Чонгука такой юности? Даже Сокджин, осознавая, что младший может очень сильно обжечься и разочароваться в некоторых людях, никогда не одобрял такого поведения. Чонгук привык, что каждый день после института о нём заботятся хёны, готовые всегда по пути домой завернуть в какое-нибудь кафе и угостить чизкейком. Парень создал для себя ту зону комфорта, из которой не хочет выходить. Его тревожность начинает проявляться, когда он чувствует себя недостаточно защищено с людьми там, где, как он думает, ему грозит опасность. Выходя за территорию института, Чонгук каждый раз готовится к самому худшему: Дахён снова решит повеселиться, причём здесь никто не сможет ничего предъявить, ведь то, что происходит за стенами учреждения, там и остаётся. Хосок, смотря на напуганного донсена, совсем не хочет, чтобы его состояние ухудшилось. Он хочет хоть раз дать тому понять, что нельзя вечно огораживать себя и жить в зоне комфорта, где верные и любящие хёны всегда ему помогут. — Подождёшь Гук-и за дверью, хён? — спрашивает танцор, не видя никакого согласия со стороны Шуги. Тот не уверен, что должен соглашаться, ведь заставлять Чонгука насильно идти с незнакомым человеком… Разве это правильно? Хосок выжидающе смотрит на него, а когда видит, как Шуга мотает головой в стороны, губами произносит «Всё в порядке». «Всё не в порядке», — думает старшекурсник, но под натиском танцора сдаётся, кивая. Как только дверь в зал тихо закрывается, Хосок позволяет Чонгуку обнять себя. Гук не начинает плакать или всхлипывать, вовсе нет; он вдыхает приятный и знакомый одеколон хёна, а от поглаживаний на спине успокаивается. Если бы его спросили, почему он так неожиданно начал паниковать, то, наверное, не ответит. Он не… он не может довериться Шуге, поговорив с ним от силы минут десять за всю свою жизнь. Разве правильно будет поверить в то, что тот не поступит точно так же, как и Дахён, стоит ему всего лишь выйти за территорию института? — Хей, ты чего так разнервничался, а? — мягко спрашивает Хосок, перемещая ладонь со спины на макушку донсена. — Я всего лишь предложил тебе дойти домой в сопровождении Юнги-хёна, он надёжный человек, у тебя нет причин так волноваться. Чонгук прислушивается к размеренному голосу, стараясь делать глубокие вдохи и избавиться от неприятного чувства в груди. Он цепляется за незнакомое имя, сорвавшееся с губ Хосока. — Юнги?.. — недоуменно спрашивает он, уже догадываясь о том, кому оно принадлежит. — Ему больше нравится прозвище, когда дело касается стен института, — следует объяснение, на которое Чонгук только кивает. — Мне правда никак не довести тебя до дома сегодня, — признаётся Хосок, чувствуя, как тело в его объятиях напрягается. Он заставляет себя отстраниться. В глазах Чонгука плещется полное непонимание, ведь Хосок всегда находил возможность проводить его. Почему он сейчас обрубает все надежды на корню? — Хён… — жалобно произносит Чонгук. — Я… я правда–правда не могу, понимаешь? — пытается донести всю серьёзность слов. Хосок понимает, но это не значит, что каждый раз будет принимать роль того самого ангела-хранителя, готового бросить всё и побежать на помощь. Чонгук должен научиться справляться со своими проблемами, в том числе и страхом довериться человеку, с которым есть возможность подружиться. Хосок доверяет Юнги, потому что знает его не один год: тот всегда выручал, проявлял заботу в своей манере, поддерживал, как и подобает хорошему хёну. Он уверен, что Юнги ни за что на свете не причинит боль ребёнку, который уже и так живет с кучей проблем из-за того, в чём не виноват. «Юнги не знает», — напоминает себе Хосок, смотря на донсена. Честно говоря, он не уверен, что Шуга поймёт и примет, если узнает о Чонгуке всё. Но важно ли это сейчас? — Я знаю, что тебе сложно довериться людям сразу, но ты должен довериться мне, — Хосок прибегает к последнему варианту, чтобы хоть как-то успокоить донсена. — Я обещаю, что Юнги позаботится о тебе так же хорошо, как и любой из твоих хёнов. Я доверяю ему, потому что он всегда выручал меня, и он будет рад помочь тебе. Раньше у Чонгука не возникало проблем с такой глупостью, как дойти до дома. Раньше он не оглядывался по сторонам по несколько раз, выходя из школы или института. Раньше всё было проще. Сейчас же он напуган тем, что может запаниковать из-за тревожности, которое не просто сопровождается неприятным чувством в груди, а серьёзными проблемами с дыханием и ориентацией в пространстве: ему сложно оправиться после таких вспышек. Наверное, он должен был забыть то, что произошло с ним на последнем году в школе; обычные хулиганы, не сумевшие принять и осознать, что когда-то милая девушка, привлекавшая внимание всех, была парнем. Это не произошло резко: он менялся на протяжении целого года. Заметили они это почему-то тогда, когда при ответе у доски пришлось вежливо попросить называть его Чонгук. Он не знает, чем заслужил всё то, что преследовало его после до самого выпускного. Как и тех поступков, совершаемых когда-то хорошими знакомыми и даже друзьями. Его ненавидели тогда. И его ненавидят сейчас. — Шуга-щи помог мне… — неуверенно говорит Чонгук, видя, как Хосок в недоумении просит объясниться. — Сегодня Дахён и… в общем, он помог мне и Тэхёну, проходя мимо. Хосок хмурится, поджимая губы. — Они снова избили тебя и Тэхёна? — кажется, он пропустил всё, кроме этой части. Чонгук кивает, но останавливает хёна, который тут же потянулся к его футболке, чтобы задрать и посмотреть на следы. Он перехватывает руки Хосока, несильно сжимая и уверяя его: — Со мной всё хорошо, Хоби-хён, несколько синяков не ухудшат моё состояние, — Хосок уже готов возразить, но младший мотает головой. — Шуга-щи помог до того, как я получил бы что-то более серьёзное, — он замолкает, обдумывая возможность позволить Юнги составить ему сегодня компанию. Незнакомый старшекурсник не помог бы просто так, верно? У него не было абсолютно никаких причин помогать ему и Тэ, но он не прошёл мимо, не отвернулся от них и не сделал вид, будто его это не касается. Действительно ли Юнги так добр к нему, что согласится довести его до дома и защитить от Дахёна, если те вдруг снова решат его подкараулить? Наверное, тот не позволит этому случиться хотя бы потому, что Хосок доверился Юнги, свалив всю ответственность за Чонгука ему на плечи. Не обременяет ли это его? Вдруг он просто не вовремя зашёл и стал жертвой обстоятельства? Чонгук знает, как иногда сложно отказать танцору, особенно с его умением уговаривать. Чонгук вздыхает, выпуская ладони хёна из своей хватки, и тихо, почти смущённо переспрашивает: — Ты уверен, что он позаботится обо мне? Хосок почти хочет выкрикнуть громкое «да, чёрт побери», но сдерживается, только мягко потрепав по макушке. — Юнги никогда бы не предотвратил драку, не касавшуюся его напрямую, просто потому что захотел. Чонгук хочет спросить, что Хосок имел в виду, но вопрос растворяется после последующих слов: — Ты ему почему-то понравился.****
Чонгук думал, что находиться в компании Юнги будет неловко; что ж, он оказался абсолютно прав. Они почти ничего не сказали друг другу с того момента, как он вышел из танцевального зала, наткнувшись на облокачивающегося о стену старшекурсника. Тот действительно ждал его, хотя мог спокойно уйти, посчитав просьбу Хосока просто несерьёзной. Зачем ему такие проблемы? Доводить незнакомого взрослого парня до дома, разве это не звучит как хорошая шутка? Однако Шуга никак не прокомментировал ситуацию, только кивнул на неуверенный взгляд Чонгука и молча направился к выходу. Хосок сказал, что Юнги позаботится о нём; причины верить этому одновременно были и не были. Да, он помог раз, но это не значит, что появится желание помогать какому-то ребёнку дважды, а то и трижды. С другой стороны, Чонгук не мог не верить Хосоку, который ни за что бы не подверг его опасности. Он привык доверять хёнам, ведь те заботились о нём, как о младшем брате; Сокджин уже с самых подростковых лет считает его родным. Юнги… неплохой. Ну, насколько вообще может быть таковым парень, которого ты знаешь от силы часа два. Его походка была немного неспешной; он засунул свои руки в карманы джинс и сохранял полное спокойствие, даже когда Чонгук рядом привычно начал вертеть головой в разные стороны, пока они выходили с территории института. Наверное, Юнги мог бы задать вопросы (вполне логичные, кстати говоря), но нет: молчание повисло между ними, делая всё каким-то неловким. Чонгук бы начал мяться, спроси Юнги о его странной мании оглядываться каждые две минуты, но раз он согласился помочь, то должен был знать причину, по которой двадцатиоднолетний студент не может дойти до дома один. «Это смущает меня каждый раз», — думает Чонгук. У него проблемы, которые живут с ним уже чуть больше двух лет. Панические атаки мешали жить не только ему, но и заботящимся о нём хёнам. Они были обязаны первое время всегда быть с Чонгуком, чтобы следить за его состоянием. Хочется извиниться за все причинённые неудобства, но в душе понимает, что те явно не ждут от него чего-то подобного; они скажут, что он совсем не виноват. Возможно, это и так. Юнги не изволил никакого желания начать разговор; сначала Чонгук думал, что тот в наушниках, но, приглядевшись, оказалось, что это не так. Юнги просто молчал, идя вперед, и приходилось только догадываться, откуда он знает, где живёт Чонгук, раз шагает так уверенно в направлении чужого дома. У Юнги достаточно широкая грудь и плечи, отмечает Чонгук, рассматривая фигуру впереди себя. Мятные волосы на затылке немного неряшливо уложены, так, что у него возникает маниакальное желание пригладить топорщащиеся прядки, но вовремя отдёргивает себя. Краска начала уже почти смываться, Чонгук видит более светлые и неровно окрашенные участки, но сказать об этом он никак не решается. Интересно, Юнги самостоятельно красит свои волосы? — Я думаю, ты прожжёшь во мне сейчас дыру, — говорит Юнги, не оборачиваясь, но знатно пугая Чонгука. Он сперва не понимает, о чём говорит старший, а когда осознаёт, то резко отворачивает голову куда-то в сторону, не предпринимая попыток даже извиниться. Когда между ними снова возникает тишина в сто раз неловче, то Чонгук хочет уже поскорее дойти до дома и забыть всё происходящее как страшный сон. Кажется, Юнги всё вполне устраивает, до тех пор, пока резко не останавливается; смотрящий куда-то в сторону Чонгук врезается в напряжённую фигуру, быстро отскакивая и извиняясь. Юнги с невозмутимым видом поворачивается к нему, чуть приподнимая голову, чтобы посмотреть в лицо. «О Господи, он ниже меня», — проносится в голове, но прожигающий взгляд не позволяет об этом долго думать. Юнги хмурится, осматривает покрасневшие щёки и огромные глаза оленёнка, в которых явно виден страх. Чонгук ждёт каких-нибудь резких слов или оскорблений о том, какой он глупый невнимательный идиот, но тот только приподнимает уголки своих губ в скромной улыбке, а у Чонгука снова случается приступ. Приступ чего-то необъяснимого в груди. Они стоят и пялятся друг на друга, пока у Чонгука происходит сбой в мозгу. Шуга чувствует себя мало-мальски покорённым этим милым ребёнком со второго курса. — Ты милый, — спокойно говорит Юнги, видя, как лицо напротив вытягивается, а после покрывается красными пятнами смущения. — Что? — сипло выдавливает из себя Чонгук. Юнги явно не настроен повторять это снова, поэтому как ни в чём не бывало пожимает плечами и отворачивается, продолжая идти вперёд. Чонгук хочет откашляться, избавиться от горящих щёк и комка в горле; он как-то неловко мычит, опуская взгляд в асфальт, а в голове так и стучит набатом: «Он сказал, что я милый. Милый. Я милый? — Чонгук поправляет лямку рюкзака на плече, догоняя парня, снова прожигая его затылок взглядом. — Самый красивый парень в моей недолгой жизни назвал меня милым? Оу». Когда Юнги стал «самым красивым парнем» Чонгук особо и не заметил, но не отметить необыкновенную внешность нового знакомого было трудно. Он кажется хрупким, но Чонгук видит чуть накаченные руки, да и аура, исходящая от него, даёт знать, что лучше ему не дерзить: кулаки вполне могут пойти в ход, хоть тот и за словесную разборку в большинстве случаев. — Я могу поинтересоваться? — раздаётся хриплый голос со стороны, когда Чонгук равняется со старшим. Юнги даже не поворачивается к нему, но знает, что ему кивнули в ответ. Наверное, Юнги надоело идти со скучным подростком в тишине, поэтому и проявляет плохо выраженную заинтересованность. — Смотря чем, — добавляет Чонгук так тихо, что Шуге пришлось прислушиваться. Он хмурится, всё-таки посмотрев на неуверенного рядом парня с опущенной вниз головой. — Ты ведь знаешь, что я хочу спросить, — провести вполне логичную цепочку несложно, если учесть, что Хосок даже толком не рассказал, в чём такая нужда составить компанию рослому человеку. Юнги хочет знать, на что тратит своё драгоценное время, так? — Мм, возможно? — Чонгук натыкается на нахмуренный взгляд, а слова после сами вылетают. — Из-за сильной тревожности у меня может начаться паническая атака, поэтому я привык ходить домой с кем-то из хёнов. Ему не впервой говорить такое, но Юнги незнакомый человек, возможно, это усложняет ситуацию. Он видит, как у Шуги появляется ещё больше вопросов, но не спешит их задавать, раздумывая над услышанным. У этого ребёнка настолько серьёзные проблемы? Да, он слышал ранее от Хосока, что тот не может прийти в студию, потому что должен помочь своему донсену, но и мысли не возникало о такой помощи. — И часто они тебя провожают? Чонгук мнётся, но отвечает честно: — Каждый день вот уже на протяжении нескольких лет, — хочется добавить какое-то глупое оправдание, чтобы сгладить реакцию Юнги на эти слова, но тот даже и бровью не ведёт. У Юнги вмиг в голове происходит какой-то диссонанс: этот парень, выглядящий так, будто может легко за себя постоять, нуждается в компании, чтобы его проводили до дома? Чонгук ждёт, когда Юнги что-то ответит на это, но между ними молчание. Наверное, не стоило так искренничать, ведь это только его личные проблемы. Юнги наверняка спросил из чистой вежливости, совсем не рассчитывая на такой честный ответ. Чонгук снова закрывается в себе, сгорая от стыда за такую оплошность. Он надеялся, что у старшекурсника появилось желание узнать о нём не потому, что так вынудили обстоятельства, а потому, что Чонгук его заинтересовал. Юнги тем временем думает, что в жизни этого ребёнка должно было произойти что-то очень серьёзное, раз сейчас он страдает от повышенной тревожности. Они не на той стадии дружбы, чтобы спрашивать такое, поэтому и молчит. Возможно, всему своё время. — Почему ты не можешь дать отпор Дахёну и его дружкам? — Юнги не мог не отметить прекрасную физическую подготовку у Чонгука; даже приглядываться не надо, чтобы увидеть эти мышцы под футболкой. — Я не привык решать проблемы с помощью кулаков, — отвечает парень, слыша какой-то смешок. — Что? Шуга смотрит на него серьёзным взглядом, видимо, оставаясь очень недовольным ответом. — Ты не кажешься глупым, — говорит вслух, а на лице Чонгука читается полное непонимание: его оскорбили или нет? — Если ты и дальше будешь бездействовать, то однажды не отделаешься синяками и маленькими ссадинами. Я тоже предпочитаю умять конфликт словами, но в твоём случае это бесполезно, ты ведь осознаёшь? Что-то подобное Гук уже слышал от Сокджина. Тот был крайне взволнован и недоволен тем, что его донсен ничего не делает, чтобы защитить себя. Он привёл кучу аргументов, почему надеяться на слова нельзя, ведь нынешнее поколение не привыкло слушать и слышать то, что им говорят. Чонгук имеет полное право, чтобы ударить обидчика, но мягкий характер не позволяет ему сделать это. — Тогда чем я буду лучше них? — Чонгук задает тот же вопрос, что и когда-то Джину; он натыкается на цепкий взгляд, показывая свою упрямость. Юнги молчит, скользит взглядом по лицу напротив, отмечая небольшой шрамик на щеке и родинку. Он отворачивается со спокойным выражением лица, как будто только не пялился. — Не ставь наравне такие вещи, как избиение в целях самозащиты и избиение, чтобы потешить своё самолюбие, — говорит Юнги. Чонгук хочет ответить, что да, это имеет смысл, и продолжить разговор, но тот без интереса поворачивает голову вправо, останавливаясь. Чонгук хочет спросить, почему они остановились, но сам замечает знакомый забор и, ох, они пришли. Юнги переводит взгляд с дома на студента, поджимающего губы и думающего, что ему совсем не хватило времени для более долгого разговора с ним. — Надеюсь, подняться ты сможешь сам, — Юнги больше ничего не говорит, только поворачивается туда, откуда только что пришёл, и даже не позволяет Чонгуку поблагодарить. Он пялится на удаляющуюся спину, только сейчас осознавая, что во время разговора ни разу не испытал тревожность.****
— Хён? — громко говорит Чонгук, закрывая за собой входную дверь и бросая на шкафчик ключи. — Я дома, хён! — Я в гостиной, Чонгук, — слышится голос Сокджина, поэтому парень быстро спешит в комнату, чтобы рассказать про сегодняшний день. Чонгук останавливается в проходе, замечая на диване спокойно сидящего Джина с Намджуном рядом. Он расплывается в улыбке, сорвавшись с места и побежав к старшему, который тут же расставил руки в стороны, ловя его. — Почему ты не сказал, что придёшь сегодня? — Чонгук смеётся, когда Намджун взъерошивает ему волосы и прижимает ближе, позволяя устроиться в объятиях. Из-за дел, возникших у Наджуна, он стал реже навещать его с Джином, при этом много извиняясь при телефонном разговоре. Чонгук не мог винить хёна, тот полностью погрузился в написание музыки и дополнительные курсы по философии. Он знает, что Намджун первым же делом сорвался к ним, будь у него свободное время, а не бессонные ночи в студии или за книгами. — Извини, я хотел сделать сюрприз, — отвечает Намджун, смеясь на усилившуюся хватку на своей талии. Чонгук что-то пробурчал, прижимаясь щекой к его груди. Намджун молчит, уже до прихода зная, что Чонгук выпросит уйму внимания. Раньше такие вечера были обязательными почти каждый день, но потом наступили тяжёлые учебные и трудовые дни, поэтому хёны изо всех сил стараются закончить со своими делами пораньше, чтобы освободить несколько часов и провести их вместе с Чонгуком. Сокджин заботливо поправляет задравшуюся футболку Чонгука, поворачиваясь набок к двум парням и пристраивая щёку на ладони. Младший выглядит сейчас таким разнеженным и спокойным, даже поверить трудно, что этот ребёнок, заслуживающий всего, терпит так много. Чонгук приоткрывает глаза и наблюдает за грустно улыбающимся Джином. Он морщит нос и тянется к хёну рукой, которая тут же перехватывается, и Гук сжимает её, стараясь хоть так приободрить Сокджина. Намджун наконец-то позволяет себе расслабиться, смотря на эту картину; он чувствует себя дома и имеющим право не думать о студии и недописанном тексте. Наверное, они давно нуждались в таком времяпровождении. — Расскажешь, что интересного сегодня произошло? — спрашивает Сокджин, поглаживая подушечкой пальцев костяшки на руке Чонгука. Тот мычит и кивает, чуть подтягиваясь вверх, но всё ещё не выпуская из объятий Намджуна. Стоит ли рассказывать хёнам всё о Юнги? Он особо и сам не знает ничего. — Я… я кое с кем познакомился, — тихо говорит Чонгук, вызывая у Джина ещё больше интереса. — Это девушка? — спрашивает Намджун, поглаживая парня по голове. Чонгук на это смеётся и мотает головой. — Не-е-ет, хён, — Джун дуется на такую реакцию, не зная, что такого смешного сказал. — У меня плохо выходит контактировать с девушками, если честно. Они считают меня милым и красивым, но вряд ли рассматривают меня в роли… друга. — Ты у нас в институте что-то по типу мальчика нарасхват, да? — Сокджин начинает сюсюкаться, когда видит румянец на щеках младшего. — Тебе нечего стесняться, ты действительно симпатичный парень, а внимание со стороны противоположного пола это нормально. Утром Тэхён уже много сказал по этому поводу, но Чонгук всё ещё не знает, как реагировать. Не то чтобы он вообще не замечал этого, нет, вовсе нет. Однако от знания таких вещей его жизнь не становится легче; ему сложно представить себя, отвечающего взаимностью на чувства какой-нибудь милой девушки. Наверное, потому что девушки его и не особо-то интересуют. Он не считал свою сексуальную ориентацию чем-то постыдным, ведь разве можно её выбирать? Да, до перехода ему нравились парни так же, как и сейчас. Чонгук не задумывался об этом, просто смирившись. Это же не делает из него плохого человека? Его хёны никогда не задавали вопрос, кто ему нравится; иногда позволяли себе редкие шутки по поводу отношений, но ни разу не давили. Чонгук не стал никак комментировать слова Джина, угукнув. Возможно, он расскажет чуть позже. — Как его зовут? — спрашивает Намджун, перебирая тёмные волосы на затылке донсена. — Юнги, — отвечает он, прикрывая глаза от ласки. — Он… он старшекурсник, учится на дизайне музыки. Я почти ничего не слышал о нём в том году, но у него была, кажется, очень веская причина долгого отсутствия в институте. — Вас познакомил Тэхён? — Сокджин испытывает совсем немного радости за младшего, ведь давно не слышал о его новых знакомствах. Он ограничивался Хосоком и Тэ, находясь в учебном заведении, говоря, что ему вполне хватает и их двоих. Зная Ким Тэхёна, Джин уверен, что тот действительно может заменить сразу человек пять своей гиперактивностью. Чонгук нахмурился, приоткрыв глаза и посмотрев на хёна. Нет, хочется сказать ему: «Дахён снова избивал меня, а он просто проходил мимо». Если он снова расскажет о своих синяках, то заставит Джина волноваться, а он и так делает это каждый день, отпуская на учёбу. Как бы сильно Джин не пытался сделать вид, что с ним всё в порядке, Чонгук и Намджун знали, насколько сильно тот боялся получить звонок из больницы с просьбой срочно приехать. Чонгук не винит старшего, наоборот, безмерно благодарен. Будет ли сейчас правильным солгать ему, когда он так рьяно пытается заботиться? — Нет, — осторожно сказал Чонгук, поведя плечом в сторону. — Он… помог мне и Тэхёну сегодня утром, — Сокджин напрягся, приподняв в вопросе бровь, а Гук понял, что тот уже подозревает о том, как именно Юнги помог. Намджун тоже не решился задавать вопрос, поэтому студенту пришлось с громким вздохом признаться: — Дахён и его друзья снова избили нас, а Юнги проходил мимо и прогнал их. — Прости, что? — Джин резко откидывается снова на спину, хлопая себя по лбу свободной ладонью. — Тебя снова избили, и ты ничего не сказал мне? И Тэхён тоже? — он зло посмотрел на Чонгука, который прижался сильнее к Намджуну, ища защиты. — Какого вы вообще творите, я же просил тебя говорить мне об этом. Я бы приехал и забрал тебя. — Хён… — Намджун замечает дрожь Гука, поэтому пытается как-то остановить громкую тираду, но его не слушают. Джин вырывает ладонь из захвата младшего и начинает жестикулировать. — Ты давал мне чёртово обещание говорить о таком, и что теперь? Я волнуюсь за тебя каждый раз, пытаясь помочь и позаботиться о тебе, а вы оба просто утаиваете от меня твои избиения в институте? Чонгук от страха зажмуривает глаза, не привыкший к крикам. Он сам не замечает, когда изо рта срывается всхлип, а руки сами тянутся к ушам, чтобы закрыть их ладонями. Чонгук чувствует усилившиеся объятия Намджуна, но это никак не успокаивает. Да, у Джина есть все причины для злости, но сейчас, выслушивая слова на повышенных тонах, Чонгук понимает, что не подготовил себя морально к такому всплеску эмоций. Он знал, что хён не погладит его по головке за то, что он не позвонил после случившегося, но ведь ничего серьёзного и не произошло. Он просто не хотел беспокоить почём зря. Чонгук чувствует, как Намджун дёргается, громко сматерившись. С закрытыми ушами слышны только малопонятные слова хёна, который, видимо, не собирается терпеть истерику Сокджина. Чонгук никогда не хотел, чтобы его старшие ругались, но, кажется, именно это сейчас они и делают. Намджун, даже сам того не замечая, прижимает донсена ближе к себе в попытке отгородить от происходящего. Чонгук чувствует, как руки начинают дрожать, а вместе с этим и нарастает паника в груди. «Нет, нет, нет, только не сейчас, пожалуйста», — он не замечает, как в комнате мгновенно становится тихо; он громко всхлипывает, зажимая уши ладонями ещё сильнее. Сокджин в беспокойстве снова ругается, расторопно присаживаясь перед ним и зовя по имени. Чонгук дёргается на неожиданное прикосновение к своей спине, но абсолютно никак не выражает попытки обернуться; тёплые большие ладони касаются его собственных, заставляют отнять дрожащие руки от себя, мгновенно хватаясь за них и сжимая. Слышатся слова Сокджина словно сквозь воду; хочется сказать, что ему страшно, но со рта срывается только всхлип, а за ним громкое учащённое дыхание. Чонгук чувствует, как в лёгких не хватает воздуха для очередного вздоха и паника в груди перерастает во что-то неконтролируемое. Он хочет, чтобы его обняли прямо сейчас, погладили по голове и похвалили за что-нибудь, но перед глазами лишь размытые очертания, а на коже обжигающие прикосновения от ладоней. Он пытается вспомнить инструкции о глубоком вдохе и выдохе, попытках сосредоточиться на какой-то одной вещи, но в голове всплывает только хриплый малознакомый голос, говорящий неуместный комплимент в повисшей тишине. «Он назвал меня милым, — думает Чонгук, хватая ртом воздух. Он хватается за воспоминания о глубоком тембре, мятной макушке и эстетике вен на бледных руках с длинными пальцами. Юнги улыбался ему уголками губ и смотрел на него с толикой заинтересованности, вызывая табун мурашек по коже. То чувство спокойствия в груди, преследующее его всю прогулку от института до дома; он не хочет забывать, насколько смущающе и комфортно ему было в компании незнакомого человека, а его неспешные шаги и шепелявость в разговоре завораживали. — Чонгук! Гук-и, хей, постараешься для меня сделать вдох? — У Сокджина дрожит голос, когда он устанавливает зрительный контакт. Чонгук изо всех сил фокусируется на блондинистых волосах и мелодичном голосе. У Джина на лице виден страх и сожаление, ведь он должен был предугадать, что громкие обвинения могут довести донсена до состояния паники. Тот рвано кивает и тянется к хёну, а тот тут же смыкает свои ладони на дрожащей спине. Чонгук неравномерно дышит, но старается изо всех сил вернуться к нормальному ритму. Намджун зло прожигает взглядом Сокджина, совсем не одобряя его выходку: Гук мог среагировать куда эмоциональнее. Джин шепчет «прости», сам прикрывая глаза и выдыхая в облегчении, когда Чонгук в объятиях успокаивается, лишь иногда всхлипывая. — Прости меня, малыш, — шепчет Джин, прижимая тело ближе. — Я просто… мне так больно слышать подобное каждый раз, что иногда не в силах себя сдержать. Я так сильно виноват перед тобой, но не могу закрывать глаза на всё происходящее, понимаешь? Чонгук прислушивается к тихому голосу хёна и шепчет тихое: — Д-да. Он утыкается носом в чужую шею, улавливая знакомые нотки одеколона. Он всегда находил в этом морском бризе что-то успокаивающее. Они сидят в тишине ещё пару минут, пока Чонгук не понимает, что из-за резкого всплеска эмоций его начинает клонить в сон. На удивление, сегодня был день, наполненный впечатлениями, и он не хочет признаваться, что это самое впечатление особенно сильно произвёл на него одна конкретная персона. — Можно я сегодня посплю с вами? — тихо спрашивает Чонгук, смущённый своей собственной просьбой. Возможно, ему уже давно не семнадцать, но чувствовать тепло своих хёнов стало необходимым, особенно после таких панических атак. Старшие переглядываются, зная, что сейчас Чонгук должен почувствовать себя защищённым и любимым, поэтому, даже не обсуждая между собой этот вопрос, кивают друг другу. — Конечно, Чонгук, — отвечает Намджун, ловя благодарную улыбку Джина. — Сегодня мы полностью в твоём распоряжении. Гук тихо смеётся, разряжая обстановку в комнате.****
Сокджин был очень взволнован, проснувшись рано утром, тем, что Чонгук проспал весь вечер и ночь, но Намджун успокоил его, сказав, что это вполне нормально после произошедшего. Младший просто вымотан эмоционально, а благодаря эфемерному чувству защищённости, исходящему от хёнов, он не просыпался ночью. Если честно, Чон уже позабыл каково это — прижиматься к тёплой груди хёна, чувствовать мягкие поцелуи в висок и успокаивающий шёпот. Раньше он нуждался в этом намного больше, нежели сейчас: он мог легко проснуться посреди ночи и начать задыхаться от паники, но со временем такие приступы прошли. Утром, на удивление, он чувствовал себя отдохнувшим, но учёбу никто не отменял. Он не увидел перед собой Сокджина, лёгшего рядом с ним вчера, зато чётко чувствовал спиной вздымающую грудь. Намджуну сегодня наверняка никуда не надо, поэтому он вполне может поспать ещё пару часов, чего не скажешь о Чоне. Он улыбается на умиротворённое лицо хёна, тихо вставая с кровати и шлёпая босыми ногами на кухню. Было бы глупо не найти Кима там, уже вовсю готовящего сытный завтрак. — Утра, хён, — говорит парень, присаживаясь за стол и наблюдая за готовкой. Сокджин оборачивается, улыбаясь, а после убавляет огонь на плите и присаживается рядом. На лице читается беспокойство и вина, Чонгук уже знает, что сейчас будет. Старший будет извиняться за вчерашнее очень долго, но искренне, однако самому Чону этого не надо. Он знает, что тот накричал не специально, откуда он мог знать, что паника возьмёт верх? Чонгук сам чувствовал вину перед хёном: тот столько раз давал понять, что ужасно беспокоится, просил говорить о таких случаях, однако парень снова утаил это. Он никогда не чувствовал ответственности за своего донсена, ведь в компании всегда был самым младшим. Это он привык испытывать на себе заботу от кого-то, но Сокджин наверняка является тем самым любящим хёном, который отдаёт всего себя на заботу о младшем. Вчерашняя ситуация — не попытка навредить Чонгуку. Наоборот, вбить в тупую голову, что не стоит врать или скрывать такие важные вещи, даже если думаешь, что это пустяки. Сокджин выпаливает искреннее и громкое: — Прости. Чонгук видит, как тот закусывает губу и хмурится, но смотрит прямо в глаза. — Я не хотел, чтобы… — он вздыхает. — Не хотел кричать на тебя вчера. Это моя вина, я не смог совладать с эмоциями. — Тебе не за что извиняться, хён, — говорит Чонгук, мотая головой. — Я должен был сказать тебе о Дахёне сразу после того, как всё произошло. Я поступил неправильно, хотя прекрасно знал, что ты разозлишься на моё решение утаить это от тебя. Сокджин молчит с минуту, а потом кивает. — Почему Тэхён ничего не сказал мне? Чонгук ведёт плечом, не зная, что ответить. Тэ наверняка думал, что друг сам расскажет о таком, ведь скрыть новые синяки и ссадины от внимательного Сокджина невозможно. — Он думал, что я сам тебе скажу сразу же после драки, но, как видишь, я признался в этом чуть позже. Джин вздохнул и покачал головой. Конечно, он заметил ссадину на лице Чонгука, но подумал, что это снова появилось из-за невнимательности младшего, а оказывается, что тот просто скрыл очередную потасовку в институте. Признаться честно, Сокджин устал бояться каждый раз, стоит лишь донсена отпустить на учебу, однако и сделать ничего не может. Переход в другое учебное заведение стоит сил и времени, да и думать об этом надо было раньше, а не в середине семестра. Чонгуку нравится учиться здесь, преподаватели добрые люди, относящиеся к парню с симпатией и любящие хвалить за успехи в вокале. Он наверняка не согласится поменять институт, боясь доставить хёнам ещё больше проблем, чем уже есть сейчас. Джин помнит, как всегда был недоволен желанием Чонгука встревать в драки с парнями из школы, однако сейчас он очень сильно изменился. Кажется, у него в голове нет и мысли, чтобы снова с кем-то подраться, хоть раньше это и было нормальным для семнадцатилетнего подростка. После случившегося на последнем году обучения Чон стал очень кротким и стеснительным, что было несвойственно для дерзкого и чуть грубого парня. — Я помню, как ругался на тебя за то, что ты снова не удержал свои кулаки при себе, — говорит Сокджин, смотря на младшего. — Многое изменилось, да? — грустно спросил он. Чонгук слабо улыбнулся, выдавив из себя: — Прости, хён. — Тебе не за что извиняться. Знаю, вряд ли можно изменить ситуацию в целом, но, пожалуйста, будь осторожен, — в очередной раз говорит он, почти умоляя. Он твердит об этом уже достаточное количество времени, надеясь, что когда-нибудь Чонгук перестанет возвращаться с учебы в удручённом виде и с новыми синяками под одеждой. Тот никогда особо не рассказывал про Дахёна, Минхо и Сынри, говоря, что особо тут и не о чем разглагольствовать. На вопрос Джина о том, как они узнали про секрет Чонгука, он пожал плечами и коротко ответил «туалет». На удивление, эти парни не стали рассказывать всему институту, зато начались ежедневные унижения и побои. Чонгук не знал, какую цель они преследуют, но это не меняло ситуацию в целом. Последствия всё ещё оставались на его теле уродливыми синяками. Гук кивнул, глянув на настенные часы. У него осталось около получаса, чтобы собраться. Наверняка он не сможет попрощаться с Намджуном, так как тот не собирался вставать раньше двенадцати. Вчерашний вечер вымотал их всех, да и самому Намджуну не всегда удаётся отдохнуть и поспать в тишине лишние пару часов. В этой квартире о нём позаботятся, особенно Сокджин. — Джун-хён ведь… он снова взвалит на себя кучу вебинаров и дополнительных часов философии? — Чонгук расстроен тем, что хён так много времени уделяет учёбе, хоть и знает, что тот любит то, чем занимается. — Пока тебя не было вчера, — говорит Джин, вставая со стула и идя накладывать завтрак Чонгуку. — Мы поговорили об этом. Я знаю, что ты расстроен из-за того, что Намджун стал реже приходить к нам, поэтому пришлось кое-что обсудить. — Я не настаиваю, хён! Я понимаю, что он очень занят, — он смотрит на хёна, который улыбается и качает головой. — Не переживай, Намджун и сам осознаёт, что перебарщивает в последнее время, — как бы сильно не приходилось того подпинывать, до Намджуна доходит всё очень туго. — Он будет здесь, когда ты придёшь, — успокаивает Джин, пододвигая тарелку к Чонгуку. — Мы договорились, что он даст себе ещё выходной. Чонгук улыбается и что-то неразборчиво бубнит, откусывая панкейк. Сегодня четверг, значит, никаких трудных пар нет, поэтому он сможет прийти с учебы не очень усталым. Хотелось о многом поговорить с Намджуном, ведь ранее не предоставилось такой возможности: спросит совета по поводу учёбы, а ещё.. Точно, Юнги. «Юнги-хён», — исправляет себя Чонгук, неуверенный в том, что ему можно так называть Шугу. У Намджуна не было отношений, но он влюблен в психологию, а значит, сможет дать совет как человек, который хоть немного разбирается в людях. На самом деле, Чонгук не знает, в каком именно совете нуждается. Он с Юнги почти не имеет ничего общего, кроме того, что оба учатся в одном институте и, кажется, имеют общего друга в лице Хосока. Тот никогда не рассказывал о Шуге или каком-то Юнги, поэтому вчерашняя встреча в зале была неожиданностью. — Хён, — зовёт Чонгук, задумчиво глядя на поверхность стола, а когда слышит вопросительное мычание, то переводит взгляд. — Если я однажды приведу знакомить с тобой парня, то ты сильно расстроишься? На кухне повисает тишина, пока Сокджин не делает громкий вдох и не ставит кружку обратно на стол с оглушающим, в такой атмосфере, звуком. Чонгук сверлит глазами напряжённую спину и понимает, что, возможно, совсем поспешил озвучивать свои мысли вслух. Нужно было начать издалека, мягко подводя к теме, но с утра у него все тормоза в спящем режиме, поэтому и получилось… вот так. Он от волнения царапает ногтем кожу на пальце другой руки, спустя минуту неуверенно говоря: — Извини, хён, — и спустя мгновение добавляет: — Забудь. Сокджин слышит, как позади робко гремят столовые приборы. Тишина затягивается, и он проклинает себя за возникшую паузу. Чонгук наверняка ожидал поспешных слов поддержки, а услышал целое ничего. Сокджин берёт себя в руки и с искренним интересом присаживается за стол. Чонгук не спеша прожёвывает завтрак, запивая соком, и не поднимает взгляда. Ему стало немного неуютно после своего вопроса. — Тебе кто-то нравится? — спрашивает Джин, прослеживая каждое движение парня. Тот неуверенно ведёт плечом в сторону, не зная, что ответить. Нравится? Может ли понравиться человек за несколько минут общения и час знакомства? Чёрт, да он большее время из этого даже не знал его настоящее имя, о чём вообще может идти речь? Однако в голове снова всплывает хриплый голос, советующий не сравнивать себя с какими-то недалёкими парнями из института. Небрежный взгляд, резкие и ленивые движения, широкая крепкая спина в белой футболке; Юнги привлекает к себе незначительными вещами, делающими из него кого-то особенного. — Он не… я не знаю? — отвечает Чонгук, откладывая столовые приборы и кладя обе руки на стол. — Разве можно влюбиться в парня, которого видишь первый раз в жизни? Я поговорил с ним всего лишь несколько минут наедине, я ничего о нём не знаю, кроме имени и, ну знаешь, каких-то поверхностных вещей? — он поднимает взгляд на улыбающегося Сокджина и громко возмущается: — Чего ты улыбаешься? У меня проблема! Джин смеётся, качая головой. Чонгук весь покраснел, прожигает взглядом хёна и уже готов обрушить тираду, пока странный смех не прекращается. — Гук-а, я и не знал, что тебя волнуют такие вещи, — Джин наклоняет голову к плечу, не в силах спрятать улыбку. — Кто тебе мешает познакомиться с ним получше? Чонгук приоткрывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает. Действительно. Что мешает ему познакомиться с одним из самых популярных парней в их институте, который ещё и на четыре года старше? Ничего сложного, да? Кроме того, что он является грушей для битья трёх недоумков, а уверенность в том, что его пошлют на все четыре стороны, останавливает от глупых поступков. Юнги не кажется тем парнем, который заведёт с тобой светскую беседу о погоде и новостях в стране, подойди ты к нему и пригласи хорошо посидеть в каком-нибудь кафе. Он из тех, кто закатит глаза на заикающегося робкого подростка с двухдневной щетиной и скажет, что тот только зря потратил его время. Чонгук признаётся, что он как раз-таки таким и является. — Не думаю, что я его могу заинтересовать, — слетает с губ признание. — Он не кажется тем, кому могут понравиться парни вообще. Ему подходит кто-то более… — Чонгук пытается подобрать слово, махнув рукой в сторону. — Кто-то, кто не я, — Джин рядом сокрушённо опускает голову со стоном. — Ты слишком неуверенный в себе, Чонгук, — ему непривычно давать любовные советы, когда у самого на личном фронте перекати поле, но Гук встречается с этим впервые, в отличие от Сокджина. Джин уже давно познал первую влюблённость и весь шоколадно-букетный период. — Хён, — тянет Чонгук, закатывая глаза. — Как я могу быть уверенным в себе, когда в свои семнадцать я думал не о том, куда бы пригласить парня на свидание, а в какой бы цвет мне перекрасить волосы, чтобы это выглядело не слишком феминно? — Ты так их и не покрасил, — напоминает Джин, усмехаясь. — Столько изводил меня с Намджуном, а в итоге остался при своём натуральном цвете. Чонгук тушуется и бурчит что-то наподобие «прости», но старший не обижается. Он бросает взгляд на настенные часы, подмечая про себя, что тому уже надо собираться. Сокджин хлопает в ладоши, указывая на панкейки. — Быстро доедай и дуй в ванную, тебе выходить через двадцать минут, — строго говорит он, вставая изо стола. — Было бы хорошо разбудить Джуна, но не думаю, что он чем-то мне сможет помочь с утра пораньше, — Чонгук сзади хихикает, зная, какой его хён неповоротливый. Чонгук быстро принимает душ, не заботясь о не успевших высушиться волосах, и быстро надевает на себя чистый биндер, белую футболку и вчерашние джинсы. Да, он не выглядит топ-моделью, но Тэхён каждый раз подмечал его отличный вкус в одежде, даже если это вовсе не брендовые вещи. Он заглядывает в комнату Сокджина, расплываясь в улыбке от Намджуна, который тихо сопел и раскинул руки в разные стороны. Чонгук старается как можно тише подобраться к кровати, осторожно наклоняясь. — Хён, — шепчет он, слыша вопросительное мычание. — Хён, я ухожу на учебу. Надеюсь, ты будешь здесь, когда я вернусь, — в голосе читается такая надежда, которую даже сонный Намджун слышит. Он лениво кивает и приподнимается, оставляя на виске донсена мягкий поцелуй. — Удачи в институте, — шепчет он, проглатывая некоторые буквы. Чонгук смеётся, выпрямляясь. — Спасибо, Джун-хён. Он выходит из квартиры с широкой улыбкой на лице, даже не замечая, как Сокджин кричит ему в спину быть осторожным.****
Чонгук уже не удивлялся прожигающим его спину взглядам, которыми студенты его провожали от ворот до стен учреждения. Его не обходили стороной, но и старались лишний раз не разговаривать с ним, чтобы сохранить свою шкуру. Дахён не будет разбираться, почему с Чонгуком заговорили, просто посчитает нужным использовать свой кулак. «Глупость», — думает он, обходя какого-то парня и высматривая Тэхёна. Разве кто-то будет виноват в том, что первокурсник лишь спросил дорогу до нужного кабинета? Хорошо, если после этого он не будет прижат к стене. Тэхён стоит всё на том же месте, что и каждый день, только в этот раз он не замечает радостного Чонгука, потому что смотрит совсем в другую сторону. Гук уже отсюда видит нахмуренное лицо друга, поэтому старается ускориться и расспросить.Тэ не интересовали разборки с утра пораньше, а значит, дело в другом. — Тэхён? — взволнованно зовёт Чонгук, подходя ближе. Тот отвечает коротким кивком, а после переводит взгляд обратно в сторону здания. — Не хочу тебя загружать в такую рань, но посмотри туда. Чонгук следует просьбе, поворачивая голову. У дверей мельтешат учащиеся, но лишь одна яркая макушка выделяется на фоне всех. Юнги стоит в стороне от главного входа, чуть левее ступенек. Он не кажется напряжённым; его поза расслабленная, но Чонгук готов поклясться, что тот всегда начеку. — Шуга? — спрашивает Чонгук, не понимая, почему Тэ попросил посмотреть туда, но не успевает он задать ещё один встречный вопрос, как Юнги неспешной походкой направляется в институт, и тут возникает их ещё больше. Юнги загораживал своей фигурой Дахёна, который сейчас с не самым радужным выражением лица провожает старшеклассника, заходящего в стены учреждения. Кажется, он громко выругнулся себе под нос, направившись совсем в другую сторону от института. Чонгук провожает фигуру Дахёна взглядом, совсем не зная, как должен это прокомментировать. Юнги разговаривал с ним, но зачем? Из-за Чонгука? Но почему? — О чём… зачем Шуга говорил с ним? — спрашивает Чонгук, поворачиваясь к Тэхёну. Тот вздыхает и мотает головой. — Если бы я знал, то не стоял бы сейчас здесь в таком же недоумении, что и ты, — отвечает он, поправляя лямку рюкзака и направляясь ко входу. — Я пришёл за десять минут до тебя, они уже были там. Кажется, Шуга не был настроен на мордобой, чего не скажешь о Дахёне, но всё обошлось только разговором. — Дахён даже не знает о Шуге, как вообще такое может быть? — Он из тех, кого вообще никто не интересует, особенно какие-то там знаменитые старшекурсники. Наверняка слышал, но решил, что это лишняя информация для его маленького мозга, чтобы запоминать, — Тэ, в отличие от вчерашнего дня, не идёт на второй этаж, а занимает место у окна, дожидаясь начала пары. Чонгук опускает свою сумку рядом, кивая. Он не хочет, чтобы Юнги попало от Дахёна, хотя это маловероятно. Его не заботит, что его самого могут в следующий раз прижать к стене и избить сильнее, ведь тем явно не понравится, что какой-то незнакомец встал на защиту «принцесски». Возможно, ему удастся поговорить с Шугой чуть позже? Объяснить ситуацию, попросить не влезать и прочее. Чонгук благодарен, что Юнги спас их задницу, но у всего есть свой лимит, как и на помощь от кого-то третьего. — Хоби-хён знаком с Шугой, — делится вчерашним открытием Чонгук, а Тэхён восклицает: — Серьёзно? Чонгук кивает и рассказывает, пропуская некоторые детали. — Видимо, хёну понадобилась помощь с песней для его выступления, а Шуга по дружбе согласился. Я не знаю подробностей, но Хосок-хён доверяет ему. Наверное, они знакомы давно. Тэхён заинтересованно мычит, резко хлопая в ладоши и подскакивая с места. — Почему бы тебе не расспросить о Шуге у него? — у него глаза светятся, а на лице такая радостная улыбка, как будто придумал самый гениальный план. Чонгук смотрит на друга со скептицизмом, отчего Тэхён тут же сдувается и хмурится. Он принимает ту же позу, в которой находился ранее, и ничего не комментирует. Гук вздыхает, посматривая на главный вход, надеясь не наткнуться на знакомые лица. Впервые ему хочется отучиться этот день без лишних волнений и проблем, разве он многого просит? Было бы неплохо остаться сегодня дома под боком у Намджуна и досыпать свои заслуженные часы сна. Он признаётся только самому себе, что пошёл в институт с надеждой снова встретиться с Юнги, а не получать новые знания, как этого требует учёба. Тэхён рядом думает, что у них всё ещё нет никаких причин доверять Шуге, ведь тот явно может что-то потребовать за свою оказанную помощь. И это «что-то» вполне может быть связано с Чонгуком. Тэ видел, как вчера Юнги бросал на младшего взгляды, сидя за столиком. Юнги смотрел на него не с жалостью или отвращением, как делают это многие в институте, а с вполне приемлемой заинтересованностью и внимательностью. Тэхён, может быть, и относится к старшекурснику с недоверием, но нельзя не заметить, что им ничего плохого не грозит. — Через две минуты начнётся пара, поэтому не опаздывай, хорошо? — говорит Тэ, отталкиваясь от подоконника и забирая с собой рюкзак. — Встретимся у триста сорокового кабинета после неё, — он дожидается кивка от Чонгука и пропадает в толпе. Гук вздыхает и сам направляется к своему кабинету, стараясь не задевать студентов. Сегодня после учёбы он точно не пойдет к Хосоку, потому что глубоко в душе знает, что начнутся расспросы по поводу вчерашнего. Он отпустил своего донсена с незнакомым старшекурсником, который своим видом не внушает доверия, даже если в действительности и является очень надёжным другом и хёном. Чонгуку нечего сказать танцору, если честно. Они с Юнги не смогли поговорить нормально, так как вряд ли те брошенные фразы можно считать за полноценный разговор. Потому ли это, что Юнги просто не хочет с ним общаться? Или так получилось просто по глупому стечению обстоятельств? Чонгук не может скрыть от самого себя тот факт, что во время вчерашней паники он думал о Юнги. О малознакомом хёне, который помог ему, не прося ничего взамен, и брошенном комплименте. Неужели Шуга, лишь сказав пару слов и глянув несколько раз, уже имеет такое влияние? Сокджину понадобилось несколько месяцев, чтобы спокойно дотрагиваться до Чонгука, находящегося в состоянии паники, чтобы не получить в глаз. Так что же такого сделал Юнги, чтобы Чонгук уже подсознательно посчитал его за человека, излучающего безопасность? Первая пара прошла настолько скучно, как и любая другая в девять утра буднего дня. Чонгук готов поклясться, что позади него несколько однокурсников точно спят, либо стараются изо всех сил проснуться и слушать монотонный разговор преподавателя Ли. Теория музыки достаточно важный предмет, которому стоит уделить больше времени и внимания, что и делает Чонгук, но у него есть всезнающий Намджун, который неплохо разбирается во всём этом. Он уж точно не откажет объяснить кое-какие аспекты. Чонгук листал ленту соцсети, уже лёжа полностью на парте и зевая. По кабинету прошёлся тихий и удивлённый шепот, когда дверь в аудиторию открылась. Чонгуку пришлось резко поднять голову, когда знакомый голос громко извинился и прокашлялся, прежде чем сказать: — Могу ли я взять Чон Чонгука на минутку? Это очень срочно, сонсэнним, — мужчина приподнял в вопросе бровь, не спеша так быстро отпускать студента. — По какому это важному вопросу, Юнги-щи? — Юнги в дверях явно не был настроен на то, чтобы перед всеми говорить реальную причину, поэтому выдавил из себя улыбку и кивнул. — Организатор мероприятий, Хван Минхёк-щи, попросил позвать Чонгука на важный разговор. Подробности мне неизвестны, — по аудитории снова послышались громкие возгласы, особенно со стороны юных девушек, спешивших привлечь к себе внимание старшекурсника. Чонгук поджал губы, скользя взглядом по фигуре Юнги, отмечая чуть мятую футболку и вчерашние брюки. Тот не пытался выискивать самого Гука, смотря только на сонсэннима и ожидая разрешения. Чонгука не мог позвать Минхёк, потому что они обсудили всё по поводу праздника два дня назад, пока тот не отпустил его со словами, что больше его не побеспокоит. Юнги ничем не выдавал свою ложь, и Гук не знает, что тому нужно, поэтому предпочитает молча прожигать стоящую фигуру. Было видно, что преподаватель не особо верит Юнги, но всё-таки махнул рукой, давая разрешение. Шуга тут же посмотрел на Чонгука, поднявшегося из-за стола и неуверенно спускавшегося вниз. Он пропустил мимо ушей вопрос однокурсницы, опустив голову. Зачем он понадобился Юнги? Разве они не обсудили всё вчера? Больше не было причин как-то взаимодействовать друг с другом. Он прошёл мимо старшекурсника, который небрежно поклонился сонсэнниму и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Чонгук поднял голову, с вопросом глядя на старшего и ожидая, когда тот скажет настоящую причину. Юнги хмыкает на потерянный вид Чонгука, отходя к подоконнику и облокачиваясь на него, а потом говорит: — Не смотри на меня так, Чонгук. Мне нужно было с тобой поговорить. — Разве нельзя это было сделать в перерыв? У меня сейчас очень важная пара, — в голосе нет возмущения, потому что в глубине он благодарен, что его вытащили с неё. Юнги улыбается краешком губ, а Чонгук поджимает губы и отводит взгляд. Он видит Шугу четвёртый раз в жизни, но даже такие незаметные действия с его стороны заставляют Чонгука смущаться. Любовь с первого взгляда, какая чушь, хочет сказать он, но не отрицает того факта, что симпатия к Юнги появилась по щелчку пальцев. Тому даже и делать ничего не пришлось почти, только помочь несколько раз и довести до дома. Неужели Гуку нужно так мало, чтобы влюбиться? — Не преувеличивай, она не такая уж и важная. Я знаю, что на ней многие спят, поэтому скажи спасибо, что не позволил умереть со скуки. Чонгук ничего не отвечает, упорно продолжая ждать, когда Юнги перейдет к делу. Видимо, тот и сам это понимает, а потому вздыхает и решает не тянуть больше. — Я хочу, чтобы ты сходил к декану и сказал о своих избиениях, — серьёзно говорит Юнги, цепким взглядом смотря на застывшего парня перед собой. Чонгук сначала приоткрывает рот, чтобы возразить, потом хмурит брови в недоумении, а после выдает тихое: — Что? На лице Юнги проскальзывает раздражённость, но он предвидел такой глупый вопрос, поэтому берёт себя в руки и объясняет: — Не «что», ребёнок, — говорит он. — В ближайшее время ты берёшь свои яйца в руки и идёшь в кабинет директора, чтобы пожаловаться на Дахёна и его идиотов, которые избивают тебя в стенах института на протяжении долгого времени. Чонгука пробирает дрожь от серьёзного тона старшего, он издаёт смешок на словах о «яйцах в руках». Как иронично, что Юнги выразился именно так, даже не задумываясь, что проблема изначально кроется в неспособности парня сделать это. Он не понимает, зачем Юнги понадобилось всё это, ведь Чонгук жил с этим весь первый год обучения здесь, да и сейчас уживается. С каких пор незнакомого парня должно волновать подобное? Юнги не мешает собеседнику переварить услышанное, а потом, когда видит более осмысленный взгляд, спрашивает: — Ты понял меня? Чонгук смотрит в лицо Шуге, не видя там и намёка на то, что сейчас он пошутил. — Зачем? — спрашивает Чон, а старшекурсника ведёт от мелодичного голоса, пропитанного искренним недоумением, как у маленького ребёнка. Юнги молчит, стойко терпя взгляд на себе и кучу вопросов, которые хочет задать младший. Чонгук делает маленький шаг вперед, сжимает ладони в кулаки и снова напирает: — Зачем мне жаловаться, Шуга-щи? В первый раз, когда он испытал на себе чужие кулаки, забиваясь в угол институтского мужского туалета, никто не пришёл на помощь. Он упорно сдерживал свои слёзы, чтобы не застонать от боли в рёбрах и унизительного плевка Минхо на свои кеды. Умолял остановиться, закрывал руками голову, надеясь, что парни не настолько отбитые, чтобы ударить по ней, а после с тяжестью во всём теле умывал лицо и шипел, стоило лишь прикоснуться к местам, по которым прошёлся носок кроссовка или кулак. В тот день никто не спешил ему помочь, хотя все прекрасно видели его состояние. Все только лишь шептались и смотрели косо, но никто не подошёл и не помог. Когда это случилось во второй раз, а после и в третий, то Чонгук понял, что нет смысла звать кого-то или умолять прекратить. Все упорно делали вид, что в стенах института всё в порядке, нет причин волноваться. Он полгода подряд зализывал свои раны в одиночестве, в чёртовой кабинке туалета, сгибаясь от унижения и стыда, которое испытал всего лишь полчаса назад. Все упорно молчали, пока Чонгук ревел в голос от боли, спрашивая у себя самого, чем он всё это заслужил. Он справлялся с этим целый год, а на второй курс обучения пришёл с мыслью, что, возможно, никто не в состоянии ему помочь по-настоящему. Сейчас перед ним стоит Юнги, который молчит и не спешит отвечать на заданный вопрос, вполне логичный в данной ситуации. Зачем ты мне помогаешь? Где ты был раньше, когда я действительно нуждался в чьей-то помощи? Кто ты вообще такой? — Потому что так больше не может продолжаться, — чеканит Юнги, смотря Чонгуку в глаза и предчувствуя, что тот вот-вот расплачется перед ним. Чонгук грустно ухмыляется, не в состоянии злиться на старшего. — Это продолжается больше года, — и Юнги мрачнеет, слыша его тон. — Никто, слышишь? Никто даже не думал помочь мне, жалея даже обронить чёртово слово поддержки в мою сторону. Я не жаловался тогда, а сейчас это вообще бессмысленно. — Ты даже не… — Не пытался? — перебивает Чонгук, грустно улыбаясь. — Ты серьёзно так думаешь? Почему ты считаешь, что сейчас что-то изменится? — Потому что я сам поговорил с директором, и он сказал, что ему нужно услышать это от тебя, а не от меня. Шуга правда поговорил об этом с директором Чан? Когда он успел? — Я не знаю, почему ты не обратился к нему сразу, — продолжает старший, — но он и сам уже давно наслышан о том, что происходит в стенах этого института. Ему нужны были доказательства, однако ты упорно решил молчать и прятать свои синяки, пока Дахён снова не изобьёт тебя. Теперь можешь идти к нему в кабинет и рассказать обо всём, он примет меры. Чонгук не может поверить в услышанное: у него действительно есть шанс избавиться от почти каждодневного унижения и побоев? Не то чтобы он не думал о возможности доложить о происходящем директору, однако страх возможного бездействия с его стороны останавливал его. Кто мог гарантировать, что мистер Чан обязательно разрешит эту проблему? Да, он несёт ответственность за всё, что происходит в стенах его учреждения, но напрямую повлиять на Дахёна и его прихвостней? Чонгук сомневается, что тех остановит даже выговор. Директор Чан в первую их встречу показал себя с хорошей стороны. Он без удивления, но вполне спокойно принял тот факт, что в документах у поступающего было написано «пол: женский», хотя перед ним стоял парень. Пришлось долго объяснять мужчине ситуацию, потому что скрыть это от самого директора он не мог, ведь ему сюда поступать и здесь учиться. Сокджин обсуждал некоторые нюансы, заверяя, что через несколько месяцев Чонгук поменяет все свои документы, включая имя и графу «пол». Директор Чан, явно смущённый всей ситуацией, кивнул и сказал, что никаких проблем не возникнет. Проблемы возникли гораздо позже, но не по вине мужчины, а из-за самого Чонгука. Что скажет мистер Чан, объявись он в его кабинете и рассказав обо всём? Как давно тот знает насчёт положения студента в стенах института? Что его избивают и унижают? Столько вопросов, а ответов совсем нет. — Зачем ты это делаешь? — спрашивает Чонгук. Юнги приподнимает в вопросе бровь, а младший ведёт плечом в сторону. — Всё это. Помогаешь мне, защищаешь, теперь ещё заставляешь пойти к директору и рассказать обо всём. Какая тебе от этого выгода? Почему я? Ты ничего не знаешь обо мне. Шуга хочет сказать «ты прав», но большие карие глаза, смотрящие сейчас прямо на него, не позволяют признать ещё и тот факт, что он испытывает симпатию к совсем незнакомому парню, которым он сам является для Чонгука. Очевидно, что сам Чон не врал, когда говорил, что впервые видит Юнги, чего не скажешь о нём самом. В том году он действительно часто прогуливал институт, но это не мешало ему всё ещё быть в курсе всего, что происходило здесь. Чтобы услышать восторженные комплименты и слова о каком-то новичке на направлении вокала, ему понадобилась ровно одна пара. Он видел Чонгука лишь мельком, пока тот ходил по коридорам в одиночестве из аудитории в аудиторию, даже в столовой он почти не появлялся. Тихий, смущающийся от большого количества внимания, имеющий неплохую внешность и успеваемость по многим предметам. Юнги ни разу не слышал его пения, но уже тогда знал, что многие восхищаются его голосом, особенно профессора. Через некоторое время рядом начал ошиваться шумный Тэхён, который не привлекал внимание Юнги вообще. Юнги не знал Чонгука как человека, зато знал как робкого первокурсника, вызывающего симпатию и интерес. Можно ли сказать, что он ничего не знает о нём? Да, отчасти. — Я помогаю тебе, потому что хочу, — после паузы отвечает Юнги. — Не вынуждай меня говорить это снова, Чонгук. В моих поступках нет двойного дна, не пытайся искать его и ждать, что однажды я заявлюсь к тебе и попрошу отдать долг за мою помощь. Просто прими её. — Ты мне никто, — с грустью говорит Чонгук, прекрасно зная, что он хочет, чтобы Шуга стал для него кем-то. — Ты не обязан всё это делать. Юнги улыбается в своей манере, не сдерживая порыва зарыться ладонью в мягкие тёмные волосы и чуть взъерошить их. Чонгук издаёт какой-то непонятный звук, совсем не ожидая прикосновения к своей макушке, от чего покрывается еле видным румянцем. — Если ты считаешь меня никем, то почему бы нам не исправить это? — спрашивает Юнги и никак не реагирует на панику в глазах младшего. — Для начала я собираюсь стать неплохим хёном, а дальше всё зависит от тебя. Чонгук надеется, что последние слова были прямым намёком на что-то большее. — Хорошо, — тихо отвечает он, неуверенно кивая. — Хён.