Love me for who I am.

Чонгук не хотел так некультурно сбегать, но не мог иначе. Он извинится перед Хосоком потом, когда разберётся со всем свалившимся на его голову. Если подумать рационально, то загонять себя по возможным догадкам об ориентации Юнги нет никакого смысла. Он не тот человек, который будет основываться на предположениях, делая какие-то выводы самостоятельно, когда это даже не касается его самого. Только сам Юнги может ответить на его вопросы, и это, в общем-то, кажется неплохим вариантом. Чонгук просто спросит и получит ответ, если тот не посчитает это слишком личным. Вариант отказа всё же кажется ему более логичным, ведь он, по сути, малознакомый парень. Ну, нравятся они друг другу, что с того? Открываться так сразу, да ещё и обсуждать такие щепетильные темы… Чонгук бы точно сто раз подумал, прежде чем говорить. Шуга может мягко ему намекнуть, что для таких откровений ещё рано, или сказать, что это маловажная информация. Она таковой и является, ведь без разницы, какая у хёна ориентация, он всё равно остаётся самим собой. Так хотелось бы думать Чонгуку, не будь в его голове одна стучащая по мозговой коробке мысль: есть ли шанс, что Юнги будет встречаться с трансгендерным парнем? Чонгук даже готов не загоняться по поводу быстрого развития событий, к чему он вообще никогда не привыкнет, наверное. Он считает неплохой идеей сейчас завалиться к Тэхёну и провести время за разговором ни о чём и обо всём сразу. Возможно, он смог бы остаться на ночь, как делал это раньше по несколько раз на неделе; хён никогда не против пустить его к себе, тем более, что Чонгук нравится его родителям. Он заглянул к Хосоку позже обычного, многие уже давно должны были уйти по домам даже с самых поздних пар. Что-то ему подсказывает, что сам танцор уйдёт чуть ли не самым последним. Чонгук проходит мимо знакомых аудиторий, скользя взглядом по номерам, и хмурится, когда видит одну приоткрытую дверь на другой стороне. Последующие кабинеты за ней были почти всегда закрыты, и у него всегда возникали вопросы по поводу них. Это были вне учебные помещения, потому что однажды бы у него там всё равно была какая-нибудь пара. Он ни разу не видел, чтобы кто-то заходил туда: нужны были ключи. Расспросить об этом деле у Тэхёна времени не было, да это и не особо волновало его. Из приоткрытого кабинета исходит приглушённый свет, и несложно догадаться, что там кто-то есть. Ноги Чонгука сами несут его в том направлении, потому что иногда любопытство выиграет. Он сбавляет шаг, прислушиваясь к звукам за дверью, но там стоит полная тишина. Никаких вздохов, разговоров или копошения. На тёмно-деревянной двери почти незаметно написаны чьи-то инициалы, и Чонгук не особо зацикливается на них, проталкивая свою голову в проём. Возможно, он хотел здесь увидеть обычное помещение для уборщиц или давно заваленные кабинеты со сломанной мебелью. То, что видит перед собой Чонгук, ничего не напоминает из того, что он представлял. Здесь чисто, убрано, а ещё очень много оборудования, названия которых он знает лишь вскользь. Очень много оборудования. Лишь потому, что его факультет так или иначе связан с музыкой, он понимает, что синтезатор, ланчпад, а также стоящий в углу микрофон и большие колонки имеют самое что ни на есть отношение к её созданию. Это похоже… на студию. Маленькую личную студию в стенах института, которой кто-то пользуется. В глаза бросается включённый монитор компьютера, на котором стоят чёрные обои с надписью посередине «SUGA». У Чонгука уходит всего секунда, чтобы запаниковать и быстро вынуть голову из проёма, чтобы поднять её и наткнуться на малозаметные буквы «m.y.g.». Вот же ж бл… — Разве людям можно лезть в чужое личное пространство без разрешения, Чонгук-а? — Чонгук инстинктивно тянет дверь студии за ручку на себя, громко захлопнув её, и только потом, неловко поморщившись, поворачивается на девяносто градусов к Юнги. Благодаря опущенному взгляду Чонгуку приходится впериться в чужую клетчатую рубашку, но никак не ухмылку, которая становится с каждой секундой всё шире. Её слышно даже сейчас: — Кошка откусила тебе язык? — это кажется чистой издёвкой, на которую Чонгук молчит. Юнги не ожидает никакого ответа на свою фразу, прокашливается, как будто предыдущей реплики не было, и меняет тон на более повседневный, с толикой интереса. — Что ты делаешь в такое позднее время у студий? — спрашивает он. Чонгук приподнимает голову, игнорируя шкодливый взгляд Юнги, которым тот его награждает, и быстро извиняется: — Я от Хосок-хёна иду, а тут приоткрытая дверь, и подумал… я не знал, что это студия? — последнее слово договаривает с вопросительной интонацией, как будто сам не уверен в том, что эти кабинеты созданы именно для этого. — Откуда мне было знать, что она твоя? Извини, мне… любопытно стало, — смято объясняет следом, отводя взгляд. Юнги рассматривает прикушенную губу, помятый внешний вид Чонгука и румянец на щеках. Не похоже, что тот врёт, да и его особо это не интересует. Он не зол на Чонгука, но мысль, что тот видел его студию, немного беспокоит. В институте уже почти никого нет, и закрывать дверь на ключ было необязательно, как ему думалось, зато один второкурсник решил проявить своё любопытство и сунуть нос в приоткрытую дверь. Он вздыхает, и Чонгук может поклясться, что Сокджин делает так же. — Хочешь зайти, ребёнок? — предлагает Юнги, не ожидая мгновенной реакции в виде удивлённого «о?» и широкой улыбки. — Я правда могу? — переспрашивает Чонгук, за секунду сдуваясь и смотря на хёна нахмуренным взглядом. — Разве ты не занят? Ну, эм… — он не находит слов для объяснений, поэтому просто кивает в сторону студии. Юнги качает головой и понимает, что музыка может и подождать, если честно. Возбуждённый и любопытный Чонгук хоть немного требует внимания со стороны, поэтому он ничего не потеряет, если пустит его в студию. Немного нервов, возможно. — Мне несложно показать тебе место, где я часто провожу время, поэтому не беспокойся о моей занятости, — успокаивает Юнги и первый заходит в студию, прося закрыть за собой дверь. Помещение достаточно маленькое для больше, чем двух человек, но Чонгук думает, что одному здесь довольно уютно находиться. Много места занимает микрофон с синтезатором, из мебели здесь только потрёпанный кожаный диван и стул перед монитором. Он задаётся вопросом, как Юнги ещё не запнулся о какие-нибудь провода на полу, но тот наверняка уже приноровился обходить их и другую технику, чтобы не устраивать погром. Чонгук аккуратно присаживается на диванчик, слыша, как тот скрипит под его весом, но сам Юнги на это только улыбается и садится за компьютер, из-за чего младший расслабляется. Студия полностью принадлежит институту, хоть и закреплена за одним единственным человеком, как может предполагать Чонгук. Выдаётся ли она каждому студенту дизайна музыки? Глупое предположение, если учесть тот факт, что столько кабинетов в стенах учреждения отсутствует. Тогда каким образом Юнги смог заполучить одну из? — Это твоя студия? — спрашивает Чонгук. — Я имею в виду, к ней доступ есть только у тебя? — Институт выделил её мне, потому что я нуждаюсь в годовом зачёте, как и все, кто учится на моём факультете. До пятого курса студенты не нуждаются в таком оборудовании, а на пятом году обучения без неё уже не обойтись, — Юнги указывает на синтезатор и лежащий рядом ланчпад. — Микрофон достался мне чисто из-за везения, в других студиях его нет. — Значит… — неуверенно начинает Чонгук. — Ты должен сочинить композицию, чтобы сдать зачёт? — Юнги кивает. — Ты действительно знаешь, как всем этим пользоваться? — с удивлением спрашивает он, имея в виду не только то, что находится сейчас в помещении, но и программы на компьютере. Юнги слабо улыбается на такой глупый вопрос, не понимая, почему он вообще возник.. — Нас учат всему, и я, как продюсер, обязательно должен уметь работать с этим, — Чонгук дуется, закатывая глаза. — Мог бы просто сказать «да», — бубнит он, рассмешив Юнги. Чонгук завороженно смотрит на его десневую улыбку, слыша низкий смех, и сдерживает себя, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. Он видел сегодня Юнги только в начале дня; у обоих не было времени, поэтому пришлось обойтись только приветствием и взглядами. Сейчас Чонгук понимает, чем тот был занят, и совсем не чувствует себя расстроенным. Хён выглядит… по-домашнему уютно. У него небрежная причёска, которую тот точно часто поправлял ладонью, излюбленные потёртые джинсы и серо-белая клетчатая рубашка, первые две пуговицы которой расстёгнуты. Чонгук бросает взгляд на выпирающие бледные ключицы и в который раз отмечает про себя, что Юнги достаточно худой. — О чём вы говорили с Хоби? — Юнги принимает расслабленную позу на своём стуле, откидывается на спинку. Чонгук чувствует себя немного разморённым, находясь в этой комнате с жёлтым приглушённым светом. Он думает лишь о том, что действительно получил разрешение зайти сюда, хоть сам Хосок как-то вскользь упомянул, что это место священно для Юнги. Вопрос почти пролетает мимо ушей, но Чонгук, не подозревая сначала о скрытом повышенном интересе, позволяет словам сорваться с губ довольно легко: — О тебе, — говорит он, скромно улыбаясь, и снова чувствует ступор, когда на лице хёна расплывается ухмылка и приподнимается бровь. Чонгук в мгновение сковывается в движениях, выпрямляя спину до ужаса резко, и смотрит расширенными глазами на Юнги, который спокойно закидывает ногу на ногу, кладя ладонь на колено, и заинтересованно мычит. — О, правда? — он растягивает гласные, добавляет слабое мурчание в свои слова, и разве Чонгук может сдержаться после таких приятных для слуха ноток? — И о чём же? — идёт следом, что вполне стоило ожидать, но младший остаётся настолько удивлённым, что ещё пару секунд молчит. Сказать правду — выставить себя дураком или слишком наглым, посмевшим лезть в такие личные дела спустя пару дней не слишком активного общения. Соврать? Ложь во благо редко когда срабатывает. Чонгук совсем не хочет выставить себя с плохой стороны, да и к тому же, разве после этого вопроса у Юнги не возникнет ещё больше? Зачем Чонгуку интересоваться чьей-то ориентацией или романтичностью, когда всё и так в порядке. Он нравится Юнги, и это взаимно, так стоит ли развивать эту тему дальше? Если бы Чонгук был уверен, что его признание перед старшим не заставит того плохо о нём думать, ненавидеть или чувствовать отвращение, то, наверное, уверенности было бы гораздо больше, чем есть сейчас. Он бы хотел, чтобы всё было так, но всё намного труднее. Чонгук мнётся и не спешит отвечать. Хосок хороший друг и человек, вряд ли ему попадёт из-за того, что он рассказал какую-то информацию о своём хёне. — Я-я… — начинает Чонгук, и его голос чуть ломается. — Не думаю, что должен был обсуждать это с Хосок-хёном, — признаётся он, глядя на реакцию Юнги. — Так как это касается напрямую тебя и является довольно… м-м-м, личным? — Почему ты тогда не поинтересовался у меня? — спрашивает Юнги. — Я думал, мы хотели узнать друг друга получше. Нет ничего плохого в том, чтобы спросить меня о чём-то. — Есть много вещей, о которых разговаривать пока время не пришло, — озвучивает своё мнение Чонгук, пожимая плечами. — Вдруг ты скажешь, что мы ещё мало знакомы, чтобы спрашивать об этом? Посчитаешь меня парнем без тормозов, сующим нос не в своё дело. — Ты можешь спросить, Чонгук-а, — разрешает Юнги, звуча доброжелательно и открыто. — Я обещаю, что отвечу на него, каким бы провокационным или личным он ни был. Чонгук сомневается. Очень сильно сомневается, но и терять ему нечего. Крошечное доверие, разве что. — Какая у тебя сексуальная ориентация? — выпаливает Чонгук, резко отводя взгляд от бледного лица и утыкаясь в белые буквы «SUGA» на обоях компьютера за хёном. Тишина повисает в студии ненадолго, к его удивлению, и уже через секунд пятнадцать он слышит короткое: — Я пан, — Чонгук сдерживает свой нервный вздох облегчения, громко сглатывая и видя, как Юнги на стуле наклоняется вперёд, припирая щеку рукой. Он с насмешкой смотрит на реакцию студента и вздыхает, когда не наблюдает таковой. — Это… что-то меняет в наших отношениях? «Буквально всё», — хочет выкрикнуть он, но ему стоит уточнить всего одну чёртову вещь, которая уже даст ему зелёный или красный свет для действий. — То есть, — неловко начинает Чонгук. — У тебя нет особых гендерных предпочтений? — он вздрагивает от внимательного взгляда, которым его наградили. — Ты… — начинает Юнги, и у Чонгука тут же появляется паника в глазах, потому что знает, что скажет сейчас хён. — Нет! — резко вскрикивает он, сдерживаясь только от того, чтобы не вскочить на ноги. Бегает взглядом по удивлённому лицу Юнги, пока мысли путаются, и он не знает, как исправить ситуацию. — Я н-не, — на него смотрят снисходительно, и Чонгук понимает, что, возможно, ему стоит просто, чёрт возьми, заткнуться. Чонгук поджимает губы, опуская голову вниз, и не говорит больше ничего. Юнги не может узнать сейчас о нём; для каминг-аута не пришло время, да и непонятно вообще, когда оно придёт. Он корит себя, что вообще начал этот разговор; вещи становятся такими очевидным после вопросов прямо в лоб. Юнги вовсе не глуп, ему легко сложить два и два. Чонгуку то ли стыдно, то ли страшно, то ли всё вместе, и прожигающий его взгляд вообще не помогает. Юнги не будет вытаскивать насильно информацию, но вопрос ввёл его в ступор. Он ждал вопроса о своём прошлом, например, о причине долгого отсутствия в институте, либо о своих бывших, но… ориентация? Почему эта информация так важна? — Чонгук, — спокойно зовёт Юнги, взглянув на вздрогнувшего парня. — Если тебя что-то беспокоит, — осторожно подбирать слова у него не получается, он морщится, но решает продолжить. — Пожалуйста, скажи мне об этом. Чонгук молчит. Молчит следующие секунды, и Юнги думает, что глупо ждать ответа. — Гук-а, — выходит до безумия мягко, чему Юнги удивляется сам. — С не буду тебя ненавидеть или осуждать. Твоё молчание уже означает, что я прав. — В чём? — тихо спрашивает Чонгук, скрепляя руки в замок на своих коленях. Юнги решает не отвечать на его вопрос прямо, но это не мешает ему подойти с другой стороны. Идея не кажется хорошей. Вообще идея продолжить этот разговор не кажется хорошей, но хочется сделать всё, чтобы Чонгуку было с ним комфортно. Если дело в местоимениях, либо в чём-то ещё, то он должен знать, чтобы исправить свои ошибки, допущенные ранее или которые могут случиться в будущем. — Если для тебя так важна эта теам с гендером... скажи мне, — Чонгук абсолютно никак не реагирует, продолжая сидеть на диване с опущенной головой. Юнги вздыхает, облизывая губы, и качает головой. Чонгук не идёт на контакт, и оба понимают это. — Хорошо, — тихо говорит он, идя на компромисс. — Ты можешь ответить хотя бы на один вопрос? Чонгук верит, что это не будет никак связано с тем, что они только что обсуждали, и это чутьё позволяет ему расслабиться и кивнуть. — Ты чувствуешь себя комфортно с нынешним моим отношением к тебе? — Чонгук поднимает взгляд, полный непонимания, и тот решает уточнить. — Я должен быть более мягок? Осторожен? Я соблюдаю твои… местоимения? Я-я… — Юнги впервые заикается и теряет нить разговора. Чонгук смотрит на него расширенными глазами, видя, как хён глубоко вздыхает и трёт виски. Он может чувствовать, что тот действительно пытается обсудить важные вопросы, потому что Чонгук дал повод думать, что он нон-бинарная личность или квир, а не цисгендерный парень. Это так сильно сбивает с толку, поэтому Чонгук ничего не может ответить, только сидеть в подвешенном состоянии и совсем немного паниковать. Он вынужден успокоиться, чтобы заверить и самого, всё ещё чуть потерянного Юнги, что всё в порядке. — Хён, — окликает он, слабо улыбаясь. — Ничего не надо менять. Мне, правда, комфортно сейчас, и ты не… не нарушаешь ничего личного, в том числе и местоимения, — решает уточнить, чтобы навсегда исключить вариант путаницы с обращением к нему. Юнги сомневается, но Чонгук, кажется, нисколько не обижен или расстроен. Он не понимает, почему этот ребёнок сейчас пытается успокоить его, когда всё должно быть наоборот, но решает не говорить об этом. Он молча кивает. — Всё в порядке? — тихо спрашивает Юнги, не зная, чем он руководствуется, задавая такой вопрос. Смотря на Чонгука, он и сам понимает, что знает ответ. Они… — Да, хён. В порядке. Юнги молчит.

****

Чонгук бросает свой рюкзак в угол комнаты, не особо заботясь о шуме, который он сейчас может создать, и плюхается на заправленную кровать в позе звезды. Кажется, своим быстрым уходом из коридора он дал понять Намджуну и Сокджину, что не настроен сейчас на разговор, хоть у тех наверняка и были вопросы по поводу того, почему он пришёл так поздно. Потом это можно скинуть на свои дела у Хосока, либо тренировку по вокалу. Это не всегда прокатывало, особенно со всевидящим Джином, но развивать эту тему он не будет, потому что понимает нужду в личном пространстве. С Юнги они поговорили ещё около сорока минут, делая вид, что никто из них не затрагивал тему ориентации. Юнги расслабился после нескольких минут тишины и задал вопрос про танцы с Хосоком, в том числе и знакомство с ним. Нет ничего, что Чонгуку стоило бы скрывать, потому что Хосок и сам был довольно открытым и болтливым человеком, не имеющим больших секретов, тем более от лучшего друга и любимого донсена. Разговор был тихим, размеренным; Чонгук сдерживал себя, чтобы не прыгать с темы на тему, как он это любил. Общаться с Мин Юнги оказалось легче, чем он думал. Робость и смущение Чонгука часто мешали вести ему длинные обсуждения о чём-либо, потому что рано или поздно он или терялся в словах и мыслях, или просто замолкал. Кто захочет одностороннее общение? Вот и Чонгук знал, что немногие. С Юнги всё было не спеша: он позволял обдумать свой вопрос или ответ, не требовал больше, чем Чонгук может сказать, да и сам высказывал своё мнение довольно скромно, а не резко, как это делали многие однокурсники, с которыми он имел честь пообщаться. Они оба уважали личное пространство друг друга, поэтому Юнги не стал пересаживаться на диван, оставаясь сидеть на своём стуле. Нельзя сказать, что Чонгук сильно был расстроен, вовсе нет. В тот момент он чувствовал благодарность и уважение, но не знал причины такого поведения. Тот делает это потому, что у них был довольно серьёзный разговор ранее, либо он всегда такой порядочный? Чонгук не знает, сколько ещё будет удивляться с Юнги и его манер. Чонгук не выдерживает и достаёт из кармана телефон, быстро печатая сообщение Тэхёну. Тот должен заниматься какой-нибудь неважной хренью, что он всегда и делает, не считая дни перед сдачей своих проектов. Кому: Тэ я сегодня поговорил с юнги хеном и спросил про его ориентацию в общем я хз радоваться ли мне, лол, потому что он пан не хочу разговаривать об этом пока с хенами Не было конкретной причины, почему он не бежит сейчас к хёнам, чтобы всё рассказать и обсудить. Наверное, он просто хочет сначала узнать мнение Тэхёна, хоть тот и не слишком разбирается во всём этом. То, что Юнги оказался пансексуалом радует, однако всегда есть какое-нибудь «но». Чонгук не то чтобы не знает, что делать, просто… боязнь ошибиться исключает все те варианты, которые он придумал у себя в голове. Он может просто признаться хёну в своей трансгендерности, а там уж всё будет зависеть не от него, а от готовности Юнги завести с ним отношения. Он также может скрывать своё «я» и дальше, пока, по иронии судьбы, Юнги не узнает об этом от какого-нибудь левого чувака. Чонгук не хочет никого обманывать. Им движет страх, неуверенность и робость, но глупая влюблённость твердит, что поступать так с любимым человеком — неправильно. Телефон пиликает в руках, и Чонгук видит сыплющиеся друг за другом сообщения от Тэхёна.

От кого: Тэ павоылдповадл??? в СМЫСЛЕ ОН ПАН когда ты вообще успел??? поговорить с ним?? разве ты не пошел к ну хоби хену??? оМГГ ЧОНГУК-А что ты будешь делать дальше прваол?? он же тебе нравится да? заметить было несложно честн слово гук

Он прочитывает каждое сообщение и мысленно стучит себе по лбу от безысходности. Тэхён ведь действительно не знает, что Чонгук что-то испытывает к новоиспечённому хёну. Он забыл поделиться такой важной вещью со своим лучшим другом, зато Намджун и Сокджин уже не против устраивать ужин знакомства с ним. Кому: Тэ после хоби хена я случайно наткнулся на студии те самые кабинеты, которые всегда закрыты ты, наверн, знаешь о чем я мне тупо стало интересно, ок да оказалось, что это студия юнги хена мы поговорили, и я спросил у него он ответил, что пан и, я клянусь, тэ, я чуть не вышел из шкафа перед ним типа, серьезно я такой дебил, сглупил, спросил не то что нужно было смог все замять, но он уже не уверен во мне что я ну цис парень, знаешь

От кого: Тэ ты серьезно?? бля гуки мне оч оч оч жаль бро я надеюсь ты в норме?? я могу прийти к тебе если хочешь давно не видел хенов соскучился

Чонгук улыбается, приподнимаясь с кровати, и смотрит на закрытую дверь своей комнаты. Пригласить Тэхёна неплохая идея, с этим не должно возникнуть проблем, потому что тот всегда был желанным гостем в этом доме. Сокджин заботится о Тэхёне почти с такой же братской любовью, как и о Чонгуке. Он понимает, что так Джин пытается выразить благодарность за всё, что делает Тэ для Чонгука в стенах института, ведь он сам не может даже проследить за хорошим самочувствием своего донсена. Возможно, Тэхён знает это, поэтому и принимает все подачки, ведь тому становится, кажется, гораздо легче, потому что благодарность ограничивается простым «спасибо». Кому: Тэ уверен, они не против приходи

От кого: Тэ уже почти у твоей двери

Буквально через двадцать минут Чонгук услышал громкий звонок в дверь, поэтому сразу же пошёл открывать, игнорируя вопросы Джина с кухни. Тэхён встретил его с широкой улыбкой и пакетом из магазина, в котором, как догадывался Чонгук, было много не совсем здоровой еды. Хён точно будет ругаться. Чонгук осторожно, но крепко обнял друга, расслабляясь. Сейчас он может провести несколько часов в относительной тишине, за разговором обо всём и ни о чём одновременно, как это часто случается. Ему нужен отдых, не только физический. В моральном плане он устаёт куда больше, чем раньше, и глупо отрицать очевидное: это из-за Юнги. Как только Чонгук выпускает друга из объятий, голос Сокджина привлекает к себе внимание обоих. Тот стоит с телефоном в руках, видимо, недавно с кем-то поговорив, и удивлённо смотрит на них обоих.  — Не ожидал тебя увидеть, Тэтэ, — говорит Джин, пока Тэхён делает низкий поклон. Он переводит взгляд на притихшего Чонгук, думая, что тот что-то скажет, но тот только ведёт плечом в сторону. Джин проявляет своё братское понимание, не напирая. — Если вам что-то понадобится, то скажите мне. — Конечно, Джин-хён! — тут же соглашается Тэ, хлопнув по плечу Гука. — Я ненадолго, не переживай, — с этими словами он пихает друга в бок и велит скрыться в комнате, где они уже могут спокойно поговорить. Тэхён плюхается на кровать так же, как и Чонгук совсем недавно, оставив пакет на полу. Последний закрывает дверь и сам присаживается на край постели. Они сидят в тишине, пока Тэхён не приподнимается на локтях и смотрит на своего друга. Чонгук выглядит совсем немного расстроенным, но больше взволнованным; оба знают причину и то, что неплохо было бы обсудить и понять, что делать дальше. Чонгук знает, что думает Тэхён: всё проще простого. Ему стоит признаться Юнги, и если тот окажется полным мудаком, то прекратить всякое общение. Он заслуживает гораздо больше, чем отказ от крашеного старшекурсника. Возможно, Юнги просто не тот человек, который подходит. — Расскажешь мне? — тихо просит Тэхён, переворачиваясь набок и подкладывая под голову подушку, обратив всё своё внимание на донсена. Чонгук вздыхает, кивая. В конце концов, тот пришёл сюда именно для того, чтобы побыть слушателем. Чонгук закидывает ноги на постель, устраиваясь поудобнее, и говорит: — Если кратко, то я уже написал тебе всё в сообщениях. Я спросил у хёна про его ориентацию, и он ответил, что пансексуал, — Тэ одобрительно мычит. — После он, видимо, заподозрил что-то неладное в моём уточняющем вопросе, поэтому спросил меня про гендер. — Шуга действительно поинтересовался этим? — удивлённо спросил тот. — Не знал, что он имеет хоть малейшее представление о других сексуальных ориентациях, кроме натурала, гея и би, — он затих, добавив чуть тише. — Да ещё и о гендере. Чонгук помотал головой, выражая своё несогласие с предположениями хёна. Юнги выглядит как раз тем, кто может интересоваться и разбираться в подобных вещах. Возможно, обычное чутьё. — Он повёл себя очень вежливо, — сказал Чонгук, повернув голову к другу. — Он спросил меня про мой комфорт в его компании, а ещё о том, соблюдает ли он мои местоимения, — Тэхён рядом округляет глаза, даже приподнимаясь. — Серьёзно? Он реально спросил о них? — Поверь, Тэ, я удивлён не меньше тебя, — Чонгук может по пальцам пересчитать людей, которые заботились о таких вещах при их знакомстве. Возникало очень много проблем, когда ему приходилось говорить о своих местоимениях тем, с кем знакомился или видел первый раз. Сложнее всего было в самом начале перехода, когда маскулинные черты лица ещё не были настолько выраженными, чтобы его принимали за парня. Да и голос у него начал меняться чуть позже, поэтому стоило ему лишь открыть рот, так все сразу же извинялись и меняли местоимение «он» на «она». Чонгука расстраивало это, но потом стало намного проще. Такие обычные вещи, как правильное обращение, не могли полностью убрать дисфорию, но он чувствовал себя счастливым, когда кто-то не принимался его мисгендерить. Удивительно, что Юнги подумал о таком, когда все остальные бы даже не задумались. — Что ты ответил? — спросил Тэ, вернувшись в лежачее положение. — Сказал, что всё в порядке, — Тэхён поднял бровь в вопросе, ожидая больше конкретики. — Хён, ну что я мог ответить? — со стоном спросил Чонгук, махнув рукой. — Заверил его, что он не путает мои местоимения и ему не надо быть со мной мягче или грубее, потому что мне комфортно и так. — Почему ты думаешь, что он усомнился в твоей цисгендерности? — Чонгук на этот вопрос глубоко вздохнул. Дело в том, что он и не является цисгендерным парнем, как бы отвратительно для него это ни звучало. Он вовсе не жалеет об этом, но подобные мысли расстраивают его. Он мнётся, не зная, как правильно ответить на вопрос. — Я спросил его о том, значит ли, что у него нет предпочтений в гендере партнёров,, — он посмотрел на Тэхёна с выражением лица «ты серьёзно спрашиваешь?». — Я буквально почти в лицо ему сказал, что меня волнует этот вопрос, и Юнги-хён не так уж и глуп. Тэхён хмурится и пожимает плечами. Юнги имел право подумать о чём-то другом, не переводя все стрелки сразу на Чонгука. — Разве ты не можешь спросить об этом просто из-за интереса? — недоуменно предположил он. — Откуда ему знать, почему тебя это волнует? Вдруг ты не очень шаришь в тонкостях пансексуальности, поэтому решил уточнить, чтобы лучше понять, что тот имеет в виду? — Чонгук находил такие доводы вескими, однако Юнги, кажется, не рассматривал этот вариант, решив, что он говорит о себе. — Я не знаю, хён, — следует ответ на выдохе. — Это не отменяет того факта, что теперь у меня больше причин признаться ему, что я транс*парень, потому что он продолжит искать подвох из-за сегодняшнего. Ему лучше узнать об этом «подвохе» от меня. Тэхён, будь он на месте друга, так бы и поступил, но Чонгук — не он. Чонгук даже сейчас, понимая всю ситуацию, не горит желанием открыться перед Юнги, хотя тот ему, на минуточку, очень сильно нравится. Что будет потом, после того как он признается? Каминг-аут Чонгука перед Тэх был… менее волнительным. Тэхён узнал об этом совсем случайно, заметив под белой футболкой чёрную утяжку, которая вызвала у него много вопросов. Что это? Для чего Чонгук её носит? У того не было и шанса устоять перед интересом Тэхёна, поэтому через неделю, поговорив с Джином, сказал, что это такое. Тот отреагировал не так бурно, как ожидалось, но и не включил полный пофигизм с тихим ответом «окей», как будто не он только что узнал, что его друг — трансгендер. Тэхён не слишком был посвящён в такие тонкости у людей, так как, очевидно, никогда не встречал никого, кроме натуралов или геев. Заверить его в том, что Чонгук всегда был парнем, не составило труда; тот оказался понимающим и толерантным. Как описать отношение Юнги к этому всему — не знает никто, кроме него самого. — У вас не было первого поцелуя, — начинает рассуждать Тэхён, издав вопросительное мычание, подождав короткого кивка от друга. — Нет отношений, кроме дружеских, на данный момент, — снова кивок. — Вы оба не признавались друг другу в симпатии, — тут он делает паузу, взмахивая рукой. — Именно словами, а не делая предположения «а может быть он…». Чонгук никак не отвечает на последние слова хёна, ловя его скептический взгляд. Он ждёт, пока тот продолжит, и через мгновение лицо Тэхёна смягчается, как будто объясняет что-то ребёнку. — Возможно, тебе стоит повременить с этим? — вопрос выходит больше как утверждение, из-за чего Чонгук цокает и снова начинает разглядывать потолок. Тэхён ожидал какой-то реакции, но получил полное игнорирование. — Я не говорю тебе, как поступить, — пытаясь сгладить свои слова, продолжает он. — Я не нахожусь на твоём месте, поэтому не знаю, как будет лучше или хуже, Гук. Но, кроме тебя самого, никто больше не знает правильного решения, даже Намджун-хён и Джин-хён. — Я уже слышал это, — говорит Чонгук со вздохом. — Каминг-аут перед кем-то — лишь моё собственное дело, я знаю, хён. Мне просто нужен совет со стороны, — Тэхён отвечает тихим «я понимаю». — Я лишь думаю, что… неправильно поступаю, не давая Юнги осознать полную картину. Чонгук прикусывает губу, сам не ожидая от себя, что скажет это вслух. Тэхён рядом крайне заинтересованно смотрит на профиль друга, приподнимаясь. Он ждёт, что Чонгук договорит, но тишина повисает между ними на какое-то время. Видя, что младший никак не хочет продолжать, Тэхён берёт всё в свои руки. — Что? Он обеспокоенно осматривает выражение лица друга, как будто ищет намёк на шутку. Чонгук ведь имел в виду не то, о чём подумал Тэхён? — Чонгук, — серьёзно говорит он. — О чём ты? — Ты знаешь, — тихо произносит Гук, прикрывая глаза. — Разве я не обманываю его, не договаривая, что являюсь трансгендером? — рядом звучит громкий вздох, шепча «не надо, Гук». — Нет, Тэ, — Чонгук вскакивает, с болью смотря на друга. — Ты не понимаешь. Тэхён хмурится, мотая головой, и хватает друга за руку, сжимая. Чонгук не обращает на это внимания, продолжая: — Он влюбляется, не зная обо мне всего, — его голос твёрд, но оба видят, что его начинает трясти. — Я лгу ему в лицо, пока он видит во мне милого парня-второкурсника, с которым он не прочь завести отношения, но я недоговариваю ему такие важные вещи, — Тэхён прикусывает до боли губу, сдерживая себя, чтобы не прервать сейчас того грубыми словами. Чонгук смотрит и ждёт поддерживающих слов, что он, возможно, прав в своих суждениях, но получает только злость и непонимание. По телу проходят мурашки, когда Тэхён громко сглатывает и отсаживается подальше. Чонгук открывает рот, чтобы задать вопрос, но замолкает. Тэ снова мотает головой, одаривая младшего шокированным взглядом. — Ты действительно веришь в это? — шёпотом спрашивает он. Чонгук не отвечает, и Тэ снова делает попытку, уже громче. — Ты пытаешься сказать мне, что если бы ты признался Шуге в своей трансгендерности с самого начала, то он не смог бы влюбиться в тебя? — ком в горле появляется так же неожиданно, как и боль на лице Тэхёна. — Неужели ты такого мнения о себе? Чонгук сжимает пальцами одеяло, опуская голову и зажмуривая глаза. Он не такого мнения о себе. Он знает, что является прекрасным человеком, другом, а в будущем может стать хорошим парнем, но… — Трансгендерность — не твой изъян, как ты не можешь этого понять? — слова Тэхёна бьют по осознанию, и Чонгук подавляет в себе всхлип, готовый вот-вот сорваться с губ. Он нагибается всем корпусом вперёд, пока не касается лбом прохладной ткани и не делает рваный вдох. Большую часть жизни Чонгук не знал, каково это — иметь изъяны. Он был далёк от идеала, но люди любили его, хвалили за каждую маленькую победу, они смотрели на него с восхищением и поддержкой, начиная от матери и заканчивая одноклассниками. То, что случилось после, перечеркнуло всё, что он заслуживал раньше. Ненависть, отвращение, неприязнь, игнорирование, издевательства и оскорбления — он знает, что такое жить в темноте, причинять себе боль, потому что это кажется правильным. Раньше не было возможности подумать о своей будущей жизни, потому что в его голове был полный мрак, состоящий из ненависти к себе, а после это переросло в попытки полюбить себя. Находясь на гормонотерапии, он бегал по учреждениям, чтобы поменять чуждое женское имя на то, которое ему стало привычным и комфортным благодаря хёнам. Он посвятил всему этому несколько лет, не переставая бороться за право быть тем, кто он есть. Волновали ли его мысли про отношения и человека, который поддержит тебя в любую минуту, полюбит и примет? Это казалось не таким важным, как частые панические атаки, а также избиения в стенах школы, а после и института. Хёны всегда были рядом; Джин и Намджун заменили родителей, которых Чонгук лишился в разные периоды своей жизни. Они давали всё то, в чём он нуждался, и ему не казалось, что должен в кого-то влюбляться, строить романтические отношения. Сейчас, с появлением Юнги, этого странного и малознакомого старшекурсника, страх, сжирающий его очень долгое время в прошлом, снова даёт о себе знать. Чего он боится? Непринятия? Ненависти? Оскорблений? Разве Юнги может сделать то, что не делали уже когда-то его друзья? Чонгук думает об этом, принимая всё за очередной этап жизни, который он должен пройти. Он многое не сможет дать, но готов стараться, чтобы стать лучшим человеком и партнёром. Чонгук чувствует мягкие поглаживания по спине, и в этот раз позволяет всхлипу сорваться с губ. Тэхён сокращает расстояние между ними, наклоняясь вперёд и не прекращая незамысловатые движения. Он прикрывает глаза, не в силах видеть трясущееся тело друга, который продолжает цепляться за одеяло. Как и все, Тэхён чувствует малую ответственность за своего Чонгука, стараясь изо всех сил быть поддержкой, опорой и просто хорошим другом, но иногда бессилие накатывает на него, сбивая с толку. Его попытки облегчить боль Чонгука имеют хоть какой-то успех? Что ещё в его силах сделать для этого ребёнка, которого он хочет защитить от всего несправедливого мира, хоть это и невозможно. — Если ты хотел сказать, что «да, Тэхён, я думаю, что трансгендеры обманывают людей в отношениях, не пожелав сказать о себе в самую первую встречу», то можешь сразу же собираться и идти с этим дерьмом в голове к хёнам, — серьёзность в голосе пугает Чонгука, пытавшегося остановить свои слёзы. — Никто не обязан признаваться в таких вещах, прежде чем человек сам не будет в этом уверен. Чонгук понимающе кивает, терзая губы. Тэхён кладёт ладони на дрожащие плечи, с силой отталкивая их назад, чтобы друг приподнялся. Как только Чонгук выполняет молчаливую просьбу, то тут же попадает в крепкие объятия, пряча покрасневшее лицо в вороте чужой футболки. Чонгук даже сам не знает, почему он плачет. Потому что Тэхён прав? Потому что он только что вслух признался в своём страхе? Действительно ли он так думает о себе? Что не достоин любви только потому, что является трансгендером? Он знает, что достоин. Хёны учили его не только отдавать, но и принимать, как бы трудно для него это ни было в самом начале своего перехода. Юнги видит в нём симпатичного парня, возможно, немного стеснительного, неуверенного в себе, но до безумия страстного и нежного в своём характере. Он видит всё то, что видят в нём и хёны, а Чонгук не считает это настолько особенным, чтобы привлечь чьё-то внимание. Будет ли Юнги видеть в нём того самого второкурсника, который ему понравился? Или всё это будет стёрто лишь одним ярлыком с жирной надписью «транс*парень». — Доверься себе, Гук-а, — мягко говорит Тэхён, поглаживая по спине и затылку. — И доверься Юнги, чтобы не жалеть потом. — Что если я буду, после того как признаюсь ему? — так же тихо отвечает Чонгук, стирая с лица большую часть солёной влаги. — Живи по несложному принципу, — советует Тэхён, обхватывая ладонями чужое лицо, приподнимая его и улыбаясь самой широкой улыбкой. — Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал.

****

После тяжёлого разговора с Тэхёном Чонгук потратил ещё как минимум часа два, взвешивая все плюсы и минусы каминг-аута перед Юнги. Тэхён просидел с ним до самого вечера, обнимая и рассказывая смешные истории, которые приключились с ним и Чимином. Это облегчало состояние подавленности и желания поспать некоторое время после выматывающего вечера. Тэхён был достаточно понимающим, чтобы извиниться за долгое нахождение в гостях перед Джином и уйти, заранее проверив настроение Чонгука. Они пообещали друг другу больше не тянуть с такими важными вещами, тем более что-то скрывать. Тэ был безумно расстроен, узнав про незапланированное свидание Чонгука и Юнги. В аргумент Чонгук привёл недостаток своего времени и прочую нервотрёпку, которая случалась с ним с того самого момента, как он познакомился с Юнги. Намджун вышел из кухни в волнении, отметив потрёпанный вид Чонгука, который провожал Тэ, и поблагодарил красноречивым взглядом зашедшего к ним в гости донсена. Тэхён ответил скромной улыбкой и кивком, после закрывая за собой дверь. Джин запер её ключом, так как вряд ли они сегодня уже собирались выходить из квартиры, и молча обратился к стоящему в проёме своей комнаты Чонгуку. Тот не чувствовал давление из-за двух пар глаз, направленных на него, и он также знал, что хёны хотят подробностей, потому что не заметить его покрасневшее и опухшее лицо было нельзя. — Хочешь поговорить? — спросил Намджун, мягко улыбаясь. Чонгук знал, что может сейчас получить много объятий и заботы, но, возможно, он хотел просто уединения. Подумать о себе, о Юнги и своей влюблённости было чем-то, что казалось важным в данный момент. Он должен понять, стоит ли тот такой жертвы, как сотни потрёпанных нервов и переход через свои собственные границы, возведённые давно самим Чонгуком. Хёны могли бы выразить своё собственное мнение, которое так сильно ценил Чонгук, однако ему стоит забыть о постоянной гиперопеке с их стороны. Это он должен решить сам. Они поймут его, поэтому ему не стоило больших трудов отрицательно мотнуть головой на вопрос Намджуна. — Я не уверен, — тихо ответил он, взглянув на хёнов. Джин поджал губы, стараясь изо всех сил не настоять сейчас на разговоре. Намджун проигнорировал взволнованный взгляд Сокджина, обращённый к нему, и кивнул. — Если мы понадобимся тебе, то будем в комнате или гостиной, хорошо? — он дождался тихого «да» и проводил взглядом спину Чонгука, скрывающуюся через минуту в своей комнате. Он слышал тихие переговоры хёнов ещё несколько минут, прежде чем они ушли из коридора и решил не тянуть с отдыхом, поэтому сразу же лёг спать, чтобы подумать завтра на свежую голову. На следующий день он встретил взволнованного Тэхёна, а также интересующегося всем происходящим Хосока. Чонгук чувствовал себя гораздо лучше, поэтому отвечал на вопросы хёна с улыбкой на лице, не забыв рассказать ему про Юнги. Тот рассмеялся, хлопнув по спине, и сказал, что теперь всё только в руках самого Чонгука. Тэхён переглянулся с ним, и они оба решили не напрягать танцора чонгуковыми переживаниями на этот счёт. Как и ожидалось, встретить Юнги перед первой парой не было возможно. Чонгук уже привык к тому, что тот появляется в институте после одиннадцати; он не знает, как к этому относятся преподаватели, но раз тот ещё не вылетел, то, очевидно, все знают о таких поздних приходах на учёбу старшекурсника. Тэхён предложил выловить его на обеде в столовой, и Чонгук посчитал это неплохой идеей. До тех пор, пока на него не налетел Дахён с безумно рассерженным лицом, которое так привычно видеть. Дахён и его шайка не смотрели в его сторону уже чуть больше недели. То ли из-за Юнги, то ли из-за директора Чана, который всё-таки устроил беседу с ними и, возможно, его родителями. Чонгук уже подумал, что больше инцидентов с избиением не будет, но он ошибался. С такими персонами, как эти парни, шутки были плохи; не стоило даже и думать, что они оставят его в покое. Он не будет врать, что испугался, забегав глазами по коридору, чтобы сбежать, но наступающая фигура приближалась слишком стремительно, чтобы Чонгук смог сориентироваться для пути отступления. Пак налетел на него сразу с кулаком, и Чонгук не успел даже упасть на пол, как был подхвачен за воротник крепкой хваткой. Перед плывущим от боли взглядом появилось рассерженное лицо Дахёна, как будто тот еле-еле сдерживает себя, чтобы не ударить ещё раз. Чонгук отводит взгляд, шипя от покалывания на щеке, и тут слышит угрожающие слова: — Кем ты, блять, себя возомнила? — шипит Пак, встряхивая несопротивляющееся тело. Снова эти отвратительные местоимения. — Нашла защитника в лице этого Мин Шуги и теперь думаешь, что всё можно? — он отталкивает Чонгука к стене с неплохой силой, чтобы тот приложился спиной о бетон. Он никак не отвечает на вопросы Дахёна, считая, что это абсолютно бесполезно. Тот глух к любым словам, а ответы, очевидно, просто проигнорирует. Чонгук инстинктивно прикасается ладонью к болящей щеке, не поднимая взгляда, и это выводит из себя Пака ещё больше. Он не сдерживается, хватает за волосы, оттягивает их с огромной силой и угрожает прямо в лицо: — Я получил выговор от директора, а моим родителям пришлось выслушивать от этого старика около сорока минут то, какой я ублюдок, что избиваю студентов, — Чонгука прикладывают затылком к бетонной стене, и боль, которая появляется через несколько секунд, почти заставляет его заплакать, но он продолжает молча выслушивать. — Знали бы они, что я избавляюсь от таких уродов, как ты, так и слова бы не сказали, — Дахён от злости дёргает его за волосы ещё раз, а после так же резко отпускает, пиная носком ботинка неприкрытый руками живот. Чонгук успевает только вскрикнуть от боли, схватившись за место удара, и из-за раскалывающейся головы кренится набок, позволяя себе издать громкий всхлип. Пак смотрит на это сверху вниз, ухмыляясь. Он быстро осматривает пустой коридор на третьем этаже и, удостоверившись, что никто не идёт, присаживается на корточки перед ним без капли жалости в глазах. — Шуга не поможет тебе, — шепчет Дахён. — Когда он узнает, что ты такое, то тоже не сдержит кулаки при себе, — Чонгук цепляется за эти слова сквозь боль и шум в голове, мотая ею. — Не дури, принцесса, тебе не место здесь, когда до тебя уже дойдёт? Парень с грудью и без члена, или девушка, похожая на мужика, а? — в голове сочится яд, это чистое издевательство, которое Чонгук не пропускает мимо ушей. — Ты… ты ничего не знаешь о Шуге, — хрипит он, хватаясь за футболку на животе. — Я бы подумал, кому тут надо… бежать, — он из последних сил выдавливает ухмылку, глядя на потерянное лицо Дахёна помутневшим взглядом. Лицо Пака кривится, и он встаёт, напоследок пнув по растянувшейся на полу ноге не так сильно, как изначально хотел. — Только попытайся, сучка, — выплёвывает он и быстрым шагом скрывается на лестнице, ведущей на этаж ниже. Чонгук даже не провожает его взглядом, облокачиваясь на руку и стараясь найти хоть какую-то опору в ней. Он кашляет от фантомного чувства удара на животе, выходит слишком громко и рвано, как и последующий глубокий вдох через нос. Он думает о том, насколько же не повезло ему снова наткнуться на злого Дахёна, но мысль, что он сожалеет о сделанном, не посещает его. Да, ему пришлось сейчас отхватить от Пака, но рассказать директору Чану не было плохой идеей, теперь уж точно, ведь что-то ему подсказывает, Дахён не задержится после сегодняшнего в институте. Чонгук запоздало ощущает рюкзак на спине, который сейчас приносит неимоверную тяжесть спине, поэтому спешит его снять. Ему больно дышать животом, поэтому он старается использовать диафрагму, хоть это и кажется затруднительным. Рука нащупывает в кармане телефон; разблокировать его не составляет труда, как и открыть контакты, чтобы срочно отправить сообщение Джину или Тэхёну. Палец застывает прямо над иконкой с именем, и Чонгук хмурится. Он не знает, является ли идея потревожить кого-то из этих двоих хорошей. Джин точно начнёт панику, бросит подработку и примчится на своих двоих бегом, что уж точно не прельщает. Тот впервые за долгое время нашёл работу с подходящим графиком и зарплатой, и он не может уйти с неё без предупреждения, чтобы в итоге провиниться перед боссом или даже получить увольнение. Тэхён же… Он связан с Сокджином одной извилиной в голове, той самой, которая принуждает одного обо всём докладывать другому. Естественно, взгляд не может не упасть на чёртово «Юнги» в небольшом списке контактов. Чонгук не хочет даже взвешивать плюсы и минусы своего глупого поступка: быстро жмёт на имя, одной рукой печатая текст. Кому: Юнги привет хен прости, что отвлекаю, может ты еще даже не в институте, но если да, то у меня просьба не мог бы ты забрать меня с третьего этажа?? пжлст, поторопись Каков шанс, что Юнги сейчас откажет ему? Хорошо, так уж и быть, он напишет Тэхёну, если Юнги никак не отреагирует на его просьбу. Идея обменяться телефонами со старшим оказалась не такой уж и плохой, хотя вчера это и вышло довольно неловко. Чонгук лежит на грязном полу и смотрит в потолок ещё около семи минут, если не больше, за которые успела начаться пара, прежде чем слышит отдалённые шаги. Либо это его спаситель, либо очередной потерявшийся первокурсник. Он облегчённо вздыхает, когда слышит приглушённый знакомый голос, кажется, достаточно взволнованный. — Чонгук-а? — зовёт Юнги, проскальзывая взглядом по закрытым кабинетам. Он всегда удивлялся, почему третий этаж всегда настолько пуст, хотя тут были помещения для пар, в том числе и занятые оборудованием для студентов с курса фотографии и дизайна. Ему приходится пройти мимо ещё двух закрытых дверей с табличками номеров, прежде ускоряется, когда Чонгук кашляет. Чонгук смотрит на него своими оленьими большими глазами, как будто не ожидал его здесь увидеть. Он видит, как Юнги сначала отмечает помятую одежду, потом взъерошенные волосы, а после и остальные намёки на то, что его снова избили. Не так сильно, как в прошлые разы, впрочем. Чонгук всё ещё цепляется за свою футболку на животе и старается не напрягаться, так как каждая попытка отдаётся в затылке огромной болью. Он сглатывает, когда Юнги молча присаживается перед ним. Он заинтересован, взволнован и, кажется, безумно зол. Его лицо непроницаемо, взгляд скользит по Чонгуку, жмущегося к стене ближе, не зная, чего ожидать, а губы сжаты в полоску. Юнги не будет спрашивать, кто это сделал, только трое в этом институте поднимают на него руку. Юнги злится молчаливо и тихо. Когда его хёны злы, то кричат, кривят лицо и могут в приступе эмоций быстро жестикулировать руками, но не Юнги.  — Клянусь, я выбью из него всё дерьмо, — тихо сквозь зубы говорит он, сжимая ладони в кулаки. Чонгук смотрит на него с чуть слезящимися глазами, скорее от боли, чем от обиды. Юнги качает головой, вздыхая, и берёт себя в руки. Он осматривает Чонгука ещё раз, и тот знает, что смотрит на покрасневшую и припухшую скулу, а после на живот, который Гук обхватывает рукой. Выражение лица Юнги смягчается. — Хорошо, Гук, тебе нужно встать, — говорит он, приподнимаясь с корточек. — Что у тебя болит? — Затылок, — отвечает сразу же Чонгук, морщась. — Живот, скула, — добавляет он тут же, и Юнги кивает. Он хватает Чонгука за руку, потянув на себя и позволяя тому сразу же ухватиться за стену позади. Тот стоит на своих двоих, что не может не радовать их обоих, но из-за смены положения боль в голове усиливается, и ему приходится прикрыть глаза, чтобы сориентироваться. Юнги смотрит на него чуть более взволнованно, чем раньше. Чонгук цепляется за руку хёна, найдя опору в нём, и делает шаг в сторону окна напротив, но его тут же останавливают. — Ты не можешь продолжить сегодня учебу, — говорит очевидные вещи Юнги, хмурясь. — Позвони своему хёну, чтобы он забрал тебя, — более серьёзно договаривает он, поднимая с пола портфель. Чонгук смотрит на него удивлённым взглядом, только потом понимая, что тот сейчас сказал. Позвонить Джину нужно, нет, он обязан. Или Намджуну, раз уж на то пошло, но… он смотрит красноречивым взглядом на Юнги, пытаясь выразить всё своё нежелание делать это. Сначала тот всячески остаётся глух к просьбам Чонгука, которые тот пытается донести своим жалостливым видом, а потом тихо стонет себе под нос. — Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен отдать тебя в руки твоему хёну, — говорит Юнги, хмыкая на широкую улыбку напротив. Чонгук сразу шипит на появившуюся боль, но не убирает с лица довольное выражение. — Я тебе нравлюсь, — уверенно говорит он, не вкладывая в это особый смысл. — Это не… — Поэтому ты сделаешь почти всё, о чём я тебя попрошу, — перебивает Чонгук, хихикая через боль из-за потерянного вида хёна. Юнги цокает, одним движением закидывает на спину чужой рюкзак и качает головой. Чонгука сейчас могут посадить на такси и отвести домой, и он уже не сможет уговорить хёна этого не делать. Он молча наблюдает, как тот вытаскивает из заднего кармана брюк ключи и последующий вздох. — Тебе стоит приложить лёд к затылку, — спокойно говорит Юнги, поправляя лямку на плече. Он подхватывает Чонгука под локоть, кивая в направлении лестницы. — Раз ты не хочешь идти домой, то позволь своему хёну позаботиться о тебе, — выходит чуть небрежно, но это вселяет какой-то особый трепет. — Куда мы идём? — спрашивает он, осматривая сосредоточенное лицо Юнги, который, чувствуя внимание со стороны собеседника, расплывается в слабой улыбке. — Я отвезу тебя в свою квартиру, где уже и позаботимся о твоих ушибах и прочем, — Чонгук довольно мычит, снисходительно улыбаясь в ответ, когда слышит очередную просьбу. — Только, будь добр, оповести своего хёна о том, где ты. Невежливо с твоей стороны заставлять волноваться его, не так ли? — Конечно, Юнги-хён. Так как квартира находилась не так близко от института, им всё-таки пришлось брать такси. Юнги был достаточно молчалив на протяжении всей поездки, а Чонгук не знал, как начать разговор. Он должен извиниться? Ему пришлось выдёргивать старшего из-за своих проблем, но что-то ему подсказывает, что тот быстрее бы разозлился на бездействие. Просить помощи — нормально, Чонгук знает это, но разумнее было бы написать Джину, Намджуну или Тэхёну. Те привыкли срываться с места ему на помощь в таких случаях, чего не скажешь о Юнги. Чонгук не должен позволять тому думать, что он всегда будет звать на помощь. Иногда он может справиться и сам. Спустя несколько минут рассуждения Чонгук пришёл к выводу, что он не обязан извиняться ни перед кем. Облегчить хёну работу? Да, несомненно, но он не провоцировал Дахёна, а следовательно, его вины здесь нет. Юнги проявил заботу, когда помогал вылезти из машины и подняться на четвёртый этаж по лестнице. Как заметил Чонгук, его квартира находится не в плохом квартале, тут довольно чисто и тихо, к чему он сам не привык. Он не спрашивает, откуда у Юнги такая роскошь, ведь, очевидно, тот уже давно не маленький студент-подросток, живущий без денег и на маленькую стипендию. Возможно, он где-то работает, либо получает неплохую поддержку от родителей, что маловероятно в связи с больной матерью. Ему мало что известно о семье хёна, да и не стоит пока даже пытаться что-то узнать. Чонгук чуть заторможенно снял обувь, отметив про себя просторный коридор, но времени на оглядывание всего остального не было: Юнги сразу же повёл его в комнату. Он не мог не улыбнуться на лёгкий беспорядок в районе рабочего места хёна, где было много разных тетрадей и листов, лежащих стопкой на углу стола. Ноутбук, стоящий посередине, был выключен, а остальная часть комнаты была убрана, считая и заправленную постель, на которую Чонгук лёг с неохотой. Она была до безумия мягкой, как и подушка под головой. — Я принесу сейчас лёд, приложи к затылку и лицу, — Юнги показывает пальцем на чужую скулу, где уже начинает проявляться синяк. — Я не уверен, что должен делать с твоим животом, — добавляет он чуть менее уверенно, выглядя как-то по-домашнему смущённо. Чонгук смотрит на эту картину влюблённым взглядом, пока Юнги не шикает на него, привлекая внимание. Ему нравится забота старшего, как и всегда. — Для начала было бы неплохо избавиться от раскалывающейся головы, — сказал он, откидывая голову на мягкую подушку. — И, хён, — добавляет чуть тише, рассматривая обычный белый потолок. Юнги рядом мычит, говоря, что слушает. — Спасибо, что пришёл и теперь… помогаешь мне, — Юнги машет рукой, приподнимая уголки в губ в полуулыбке: — Без проблем, ребёнок, — и уходит из комнаты, направляясь на кухню за обещанным льдом. Чонгук спустя пару секунд решает исполнить просьбу Юнги, поэтому достаёт телефон и находит контакт Тэхёна. Он не знает, как преподнести новость, что снова получил пару синяков от Дахёна, а сейчас находится у Шуги в квартире, но ему н жно написать хоть что-то. Кому: Тэ я сейчас нахожусь у юнги хена в квартире дахен подловил меня перед парой и врезал пару раз джин хен на подработке, поэтому не беспокой его, пожалуйста я сам ему напишу чуть позже и намджун хену тоже ни слова!!! Он не уверен, чем сейчас занят Намджун, но тот что-то говорил про курсы философии, а они часто проходят достаточно рано. Шанс, что он свободен, невелик, да и Чонгук уже принял решение перекантоваться у Юнги. Юнги заходит в комнату с двумя полотенцами в руках, молча присаживаясь на край кровати. Он плавным движением приподнимает голову Чонгука, зарываясь в мягкие вихры пальцами на мгновение, и подкладывает тряпку, в которой завернут лёд. Чонгук морщится, когда холодное прикасается к его коже головы, но ничего не говорит. Через секунду Юнги прикладывает к чужой скуле второе полотенце, призывая того самому взять её в руку. Чонгук благодарно смотрит на хёна, надувая губы, на что тот издаёт тихий смешок и отворачивает голову. — Итак, — говорит Юнги, пожимая плечами. — Что будем с тобой делать, ребёнок? Чонгук не отвечает сразу, тянет время, рассматривая чужой профиль. Юнги красивый до маленьких сердечек перед глазами, которых и быть не может, но Чонгук не знает, как описать по-другому. Наверное, он действительно выглядит как влюблённая школьница. Влюбиться в своего «принца на белом коне», спасшего его от «злого дракона», идёт по всем канонам сказок, которые только ему известны. Дахён не слишком похож на большую страшную ящерицу, а у Юнги даже нет машины, вполне сходящей за коня, но Чонгуку это ни чуточки не мешает. Юнги под таким пристальным взглядом не выдерживает, возвращая всё внимание в ответ. Чонгук слегка смущается и видит, как тот наклоняет голову чуть вбок, тихо спрашивая: — Что такое, Чонгук-а? — тянет последнюю гласную, улыбаясь на ленивое мотание головой. Чонгук хочет сказать, что хён невероятно красивый. И добрый, очевидно. У него не возникает сомнений, что тот может поддержать словом или поступком, позаботиться или выручить советом. Юнги создаёт образ надёжного друга и… парня, наверное. Так хочется думать. Он вспоминает, как сегодня хотел попытаться рассказать о своей трансгендерности, но слова Дахёна, сказанные с ненавистью, вселяют самый обыкновенный страх. Что, если тот прав? Шуга не примет его, назовёт грубыми словами или ударит, как сделал сам Пак. Конечно, ему не впервой разочаровываться в людях, терять близких или друзей. Но Юнги ощущается кем-то особенным. Возможно, именно так все себя чувствуют, когда испытывают влюблённость, но Чонгука это совсем немножко пугает, ведь советы о делах сердечных спросить толком и не у кого. Что он должен делать? Как признаться? Не только в любви, но и во всём остальном. Чонгук чувствует себя таким же потерянным, как и несколько лет назад. Быть взрослым сложно, как и принимать серьёзные решения, от которых зависит многое. Ему придётся научиться доверять людям и себе самому. Прав ли был Тэхён, когда говорил, что лучше сожалеть о сделанном? Он может попытаться сделать всё, что может, что зависит от него самого, но пойти на такой риск способен не каждый. Он дует губы, не сдерживая улыбки. Позволит себе расслабиться прямо сейчас, несмотря на то, что находится в чужой квартире и без возможности позвать кого-то из хёнов за стенкой. Ему комфортно с Юнги, поэтому не стоит волноваться о каких-то глобальных вещах. — Я тебе нравлюсь, хён? — смущённо и по-детски наивно спрашивает Чонгук, наслаждаясь теплотой, которая появляется в груди из-за тихого смешка Юнги. Его взгляд смягчается, как и морщинки около глаз. На лице Юнги не появляется выражение шока или того, будто его раскрыли. Очевидно, никто из них особо и не пытался скрыть друг от друга влюблённость, возникшую за короткий по меркам многих срок. Он облизывает губы, откидывая голову чуть назад и не веря, что Чонгук действительно спросил такое, лёжа у него на кровати с больным затылком и скулой. Чонгук смеётся: беззаботно, игнорируя тяжесть в голове и покалывание на лице, но всё ещё не сводя взгляда. Он переворачивается набок, наплевав на уже чуть влажные полотенца со льдом, и теперь прикасается щекой к белой наволочке на подушке, подстроив под голову руку. — Я не думал, что ты такой прямолинейный, — замечает Юнги, убрав полотенце, которое уже не нужно. Чонгук пожимает плечами. — Извини, хён, тебе ещё ко многому придётся привыкнуть, когда дело касается меня, — можно уловить издевательские нотки, как и блеск в глазах. Юнги ничего не отвечает, предпочитая выразить свою готовность красноречивым взглядом, под которым Чонгук снова смущается и опускает взгляд в постель. Красивый, проскальзывает в голове уже какой раз на сегодняшний день. Непонятно, как можно быть таким привлекательным в растянутой футболке, с растрёпанными волосами и… губами, уголки которых приподняты в слабой улыбке, и тёмно-карими глазами, прожигающими румянец на щеках Чонгука и ждущими, когда он станет ещё более заметным. Чонгук делает вздох, но он получается до ужаса громким и рваным, когда к виску прикасаются прохладные пальцы, убирая прядь волос. Он сразу же поднимает взгляд, который ловит Юнги и пожимает плечами, будто не считает повисшую тишину слишком интимной, как и свой жест. Чонгук ищет какой-то подвох, но спустя пару секунд принимает неуверенную ласку, прикрывая глаза. Юнги, видящий молчаливое разрешение, действует более решительно, запускает пальцы в мягкие пряди и иногда массирует кожу головы, переходя на затылок. Чонгук мычит, когда чувствует, как подушечки пальцев надавливают на то место, которым он ранее приложился об стенку. Рука выскальзывает из мягких волос, падая на крепкое плечо. Чонгук, интересующийся, что произошло и почему ласки прекратились, сразу же приоткрывает глаза. Юнги смотрит сквозь него со стиснутыми зубами, играя желваками, но Чонгук знает, почему тот в таком состоянии и что злятся не на него. Он мотает головой, просит хёна не думать об этом, надеясь, что его жест заметят, но Юнги только вздыхает и отворачивается. Чонгук не хочет задавать вопросы, ответы на которые и так знает. Если раньше он думал, почему Юнги так сильно заботится о нём, почему помогает и готов защищать его, то сейчас причина ясна. Наверное, он поступит точно так же, когда дело коснётся человека, в которого влюблён. Чонгук тянется свободной рукой к чужой, лежащей на его плече, и сжимает тонкое запястье, опуская его на постель рядом с собой. Юнги не вырывается, позволяет как-то странно обхватить свою конечность и снова прикрыть глаза. Тишина повисает на пару секунд, пока Чонгук, морщась от резкой боли в затылке, произносит тихо и расслабленно: — Ты тоже мне нравишься, Юнги-хён. Юнги улыбается, слыша такое, и проявляет слабость: наклоняется вперёд, чтобы оставить лёгкий поцелуй на виске Чонгука. Равномерное дыхание сбивается, Чонгук задерживает его, пока Юнги не отстраняется и не хихикает. — Дыши, Чонгук-а, — говорит он. Чонгук прячет лицо в согнутом локте и издаёт хныканье. — Не хочу, чтобы ты умер прежде, чем я поцелую тебя в губы. — Я-я… я должен написать Тэхёну о своей скорой смерти, — громко говорит Чонгук и совсем не понимает, как унять резко появившуюся дрожь в теле после слов хёна. — Т-таким молодым, господи, — шепчет он сквозь хриплый смех Юнги. — Почему ты делаешь это со мной, хён? — ноет он, крепче хватая чужую руку. — Потому что ты тоже мне нравишься, — отвечает Юнги, рассмеявшись от очередного громкого стона Чонгука, в котором слышалось отчаяние и дикое смущение. Он может поклясться, что привыкнет к такому.

****

Чонгуку не стоит паниковать, потому что рано или поздно это бы случилось. Чем раньше, тем лучше, правильно? Тянуть с таким не было в планах ни у кого, особенно у Сокджина. Ну, как он сам написал полчаса назад, заявив, что сам придёт за ним. В квартиру Юнги. К Юнги, в первую очередь. Чонгук знает, что хён бы ни за что не упустил такой момент, и паниковать нет причин. Сокджин всё равно когда-нибудь встретился бы с ним и поговорил о… обо всём сразу. Может ли Джин напугать Юнги? Маловероятно, если подумать, но у Чонгука есть только предположения на этот счёт. Сам Юнги отреагировал на такую новость приподнятой бровью и неуверенным «ладно». Он, кажется, знал, что когда-то время для встречи с хёнами Чонгука настанет, не считая Хосока и Тэхёна, но чтобы так скоро? Он улыбнулся на быстрые предупреждения Чонгука, говорящего, что Джин может задать слишком личные вопросы и на них вовсе не обязательно отвечать. Юнги представляет, каким хёном является Сокджин, поэтому готов к чему-то провокационному. Он видит, как начинает волноваться Чонгук спустя некоторое время; он надумал у себя в голове не самый лучший сценарий первой встречи между хёнами. Что пугает ещё сильнее, так это то, что он никак не может повлиять на развитие событий. Если Джину не понравится Юнги, то вряд ли от Чонгука что-то будет зависеть. Возможно, ранее Джин и сказал несколько лестных слов о Юнги, но он опирался только на рассказы Чонгука. Теперь у него будет перед глазами полная картина, что из себя представляет Мин Юнги. Чонгук пытается дать несколько советов Юнги, включая и предупреждение о том, что лучше не лгать Джину. Юнги делает вид, что оскорблён; как вообще можно было подумать, что он солжёт хёну Гука? Его единственная цель — показать себя с лучшей стороны, в которой он и сам сомневается. Сокджин упомянул, что придёт без Намджуна, что облегчает будущий разговор. Давить на Юнги будет только Джин, и тому не придётся выслушивать философские мысли Намджуна. Чонгук не знает, чего ждать от своего хёна, но Юнги за несколько минут до прихода Джина уверяет, что всё пройдет хорошо. Чонгук вздохнул и успокоился с полным отсутствием уверенности во всём происходящем. Боже, Сокджин даже будет разговаривать не с ним, так почему он волнуется? Он… да, он боится, что Юнги не понравится хёну и за этим наступят некоторые трудности. Пойти против человека, который приходится тебе почти братом? Чонгук сомневается, что пошёл бы на такое. Звонок в дверь заставляет встрепенуться обоих парней, сидящих на пуфиках в прихожей. Юнги бросает быстрый взгляд на Чонгука, ловя в ответ такой же неуверенный и напуганный.  — Тебе не о чем волноваться, — говорит шёпотом Юнги, поправляя небрежным движением чёлку и открывая входную дверь перед Джином. Юнги видит перед собой сначала чёрную футболку, и первая мысль возникает сама по себе: он ниже Ким Сокджина. Ему приходится приподнять подбородок, чтобы увидеть мягкую улыбку на привлекательном лице. Из-за приподнятых уголков губ мешки под глазами выделяются сильнее, чем обычно, но он не обращает на это внимание, потому что разглядывание незнакомца прекращается быстрее, чем рассчитывал. Чонгук за спиной издаёт громкое и волнующее «хён!», и обоим старшим приходится обратить всё своё внимание на него. Тот топчется за спиной, неуверенный, что должен произнести следом, но Джин берёт всё в свои руки, тихо смеясь. — Привет, милый, — говорит он, переводя взгляд с оленьих глаз на мятные волосы и почти безэмоциональное лицо. «Так вот о чём говорил Гук-и», — думает Джин и протягивает руку. — Меня зовут Ким Сокджин, я хён Чонгука, — получается намного дружелюбнее, чем ожидали Чонгук с Юнги, представляя всё у себя в головах. Юнги удивляется мягкому баритону, скромно кивнув и пожав руку. Сокджин хмыкает на крепкую хватку и последующую реплику. — Мин Юнги, приятно познакомиться, — он может только представить, насколько же «приятно» Джину познакомиться с ним. Сокджин ждёт, что новоиспечённый знакомый добавит что-то ещё, но как только понимает, что ничего не последует дальше, отпускает руку и проходит в квартиру по разрешению. Они не топчутся в коридоре; Сокджин быстро раздевается и проходит на кухню за хозяином. Чонгук останавливается в проёме, зная, что здесь ему стоит оставить старших вдвоём и дать им обсудить все важные вещи. Юнги облокачивается о тумбочку и наблюдает, как гость присаживается за стол, приняв самую расслабленную позу, какую только можно в данной ситуации. Он бросает взгляд на Чонгука, отметив, как сюрреалистично тот выглядит в данный момент. Он то ли смущён происходящим, то ли напуган; не говорит больше ни слова, предпочитая отдать хёнам право на выбор. Юнги откашливается в повисшей тишине и смотрит на Сокджина, спрашивая: — Чонгук понадобится? — «в обсуждении» хочет договорить он, но тот понимает и без слов. Он знает, что Гук безумно нервничает, и стоит заверить его, что всё будет в порядке. Он пришёл сюда не устраивать ссоры или другие малоприятные сценки, а обсудить дальнейшее развитие отношений между Чонгуком и Юнги. Удостовериться, что его любимый донсен в надёжных руках. — Гук-и, — обращается Джин к нему. — Я уверяю тебя, тебе не о чем беспокоиться. Я не собираюсь запугивать Юнги, угрожать или говорить, чтобы он не подходил к тебе ближе, чем на два метра, — он хихикает на сморщившегося младшего. — Разговор не займёт больше десяти минут, обещаю, —договаривает он, стараясь успокоить Чонгука ласковым взглядом. Тот кивает и смотрит на Юнги за спиной Джина; вопрос, который он хотел задать, растворяется, потому что хён спокойно махает рукой куда-то в сторону, говоря, что он может идти и ни о чём не беспокоиться. Чонгук в последний раз одаривает их взглядом, прежде чем с тихим вздохом уйти в чужую комнату. Сокджин, слыша хлопок двери, с облегчением поворачивается к хозяину квартиры, произнося чуть устало: — Иногда его очень сложно в чём-то убедить, — звучит так, будто этот человек уже имел дело с необычной упёртостью Гука, что сейчас, к удивлению, всё прошло довольно гладко. Юнги никак не отвечает на это, отталкивается от тумбочки и решает сесть за стол перед гостем. Сокджин держится спокойно и совсем не настороженно; Юнги не хочет думать над причинами такого комфорта с незнакомым человеком, так как он сам совсем немного нервничает. Что стоит говорить, а о чём следует умолчать? Он должен обращаться к Джину «хён» или достаточно и уважительного «-щи»? Что вообще… — Расслабься, Юнги, — говорит Сокджин. Он кладёт руки на стол и соединяет их в замок, разминая шею. Тот выглядит немного уставшим, но Юнги не решает сказать об этом вслух. — Мы с тобой два взрослых человека, поэтому не должно возникнуть никаких недопониманий и прочего, согласен? — Да, эм-м, — произносит ири, неуверенный, как обращаться к собеседнику. — Хён, — отвечает Джин, улыбаясь. — Я старше тебя на год, поэтому давай отбросим формальность, — Юнги кивает, ожидая, когда тот перейдёт к делу. Сокджин не хочет давить, только убедиться в том, что Чонгук в надёжных руках. Он не сможет потом смотреть на Чонгука, которому разбили сердце первый раз в жизни. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно рядом со мной и думал, что находишься на каком-то собеседовании, — он издал смешок. — Просто… Сокджин замолкает на секунду, собираясь правильно сформулировать мысль своего желания устроить с Юнги разговор тет-а-тет. — Чонгук важен мне, — тихо говорит он и смотрит на собеседника, поднявшего взгляд на него, готовый слушать. — Он тот, кого я оберегал с подросткового возраста, позволив стать мне младшим братом, которого у меня не было, понимаешь? — Юнги кивает. — Я не могу просто отдать его в плохие руки, поэтому должен убедиться, что ты достаточно хороший человек, чтобы позаботиться о нём. — Тебе не стоит объяснять причину твоего желания поговорить со мной, — заверяет Юнги. — Ты поступаешь как хён, заботясь о Чонгуке, поэтому не переживай обо всём, — он делает непонятный жест рукой в воздухе. — Этом, — договаривает он. Сокджин знает, что стоит задеть тему, которая является запретной во всех смыслах, но сейчас… не время. Чонгук ещё не сделал каминг-аут перед Юнги, и никто не знает, когда время для этого настанет. Джин не будет никак подталкивать донсена, потому что это не касается его никоим образом. Как Юнги относится к трансгендерам? Готов ли он начать встречаться с одним из них? Вряд ли есть какие-то большие различия между тем, состоишь ты в отношениях с цис*парнем или транс*парнем, не считая только сексуальную жизнь. Джин рассматривает собеседника, задерживаясь на мятных волосах и серьёзном выражении лица. Ему сложно сделать какие-либо выводы для себя насчёт этого человека, но… он внушает доверие. Не похоже, что в нём всё ещё играет подростковая жизнь и желание творить что-то глупое. Юнги выглядит взрослым, рассудительным человеком. Джин уважает это, находя даже что-то общее с собой. Чонгук не пропадёт с тем, у кого в голове находится не ветер, а здравый рассудок. — Тебе о многом ещё придётся узнать, — говорит спустя какое-то время Сокджин, видя, как Юнги непонимающе нахмуривается. — Чонгук может показаться наивным, но всё вовсе не так. Многие ситуации, произошедшие с ним в прошлом, научили его многим вещам, — он говорит достаточно непонятно для того, кто знаком с Чонгуком всего несколько недель, но Юнги не перебивает. Он хочет спросить про эти «ситуации», но мимолётное упоминание о нём уже говорит, что Джин не готов рассказывать о них более подробно. Чонгук подвергался нападкам сверстников ещё в школе? Как много он должен был пережить, чтобы научить подростка, вставшего на путь взросления совсем недавно, многим вещам? Юнги самому пришлось пережить не самые приятные вещи, но Чонгук не заслужил такого. Успокаивает тот факт, что Джин, достаточно надёжный с виду человек, был рядом с Чонгуком, чтобы помочь.  — Если ты готов принять его таким, какой он есть, — продолжает Сокджин и делает акцент на некоторых словах, одаривая собеседника красноречивым взглядом. — Полюбить со всеми страхами и недостатками, которые есть у Чонгука, поверь, Юнги, ты никогда не пожалеешь об этом. Юнги смотрит на Сокджина чуть удивлённо, не ожидая таких слов. Он видит во взгляде хёна много недосказанности. Ему приходилось не раз видеть, как Хосок после разговора о Чонгуке смотрел на него будто о чём-то умоляя, но не говоря вслух. Тэхён одаривал его долгими взглядами с недоверием и как будто вот-вот ожидая подвоха. Чувство, что он не знает чего-то, что знают все остальные, посещало его почти всегда, когда он проводил время с кем-то, кто знаком с Чонгуком. Джин, сидящий сейчас перед ним, многое недоговаривает, и Юнги видит это, но не собирается ничего выпытывать. Это не облегчит ситуацию никоим образом. Юнги прочищает горло, решаясь испытать удачу ещё раз. Сокджин должен знать, почему Чонгука избивают. — Ты знаешь причину, по которой Чонгука избивают? — произносит он вслух и замечает мгновенную реакцию: тот замирает на месте. Его взгляд меняется на более серьёзный, он даже поджимает губы, но молчит. Юнги наблюдает за этим и уже не рассчитывает на прямой ответ. — Я должен знать, — решается добавить он, прикусывая изнутри щёку, когда старший начинает смотреть куда-то в сторону. Как и тогда, в кабинете директора, никто не собирается отвечать на заданный вопрос. Если у мистера Чана в голосе сочилось сожаление, то у Джина в глазах уверенность. Он не расскажет, как бы сильно ни пытался надавить сейчас Юнги. Думается, что Сокджин сейчас скажет то же, что и директор: не ему рассказывать об этом, но ответ, прозвучавший в тишине спустя пару секунд, ставит его в недоумение. — Должен, — соглашается Сокджин, и Юнги приподнимает бровь в вопросе. Неужели он решил пойти навстречу? — Но ты не знаешь, — достаточно резко обрубает на корню всю надежду Юнги и фыркает. — Из-за этого между тобой и Чонгуком большая пропасть. «Пропасть?», — думает Юнги и не понимает, почему тот говорит с такой уверенностью. Если эта «пропасть» действительно есть, то Джин точно знает, как её убрать, но… конечно, он не будет. Юнги не знает причину, но Сокджин не похож на того, кто будет раздавать сейчас советы направо и налево. — Что мне делать? — спрашивает он, подразумевая под этим «как мне избавиться от неё», но Джин улыбается на такой глупый вопрос и пожимает плечами. Его не веселит эта ситуация, вовсе нет, но Юнги перед ним выглядит таким потерянным, что ему о многом придётся подумать после этого разговора. — Откуда мне знать, Юнгичи? — необычное прозвище бьёт по ушам, но кроткая улыбка на лице старшего ставит в ступор ещё сильнее. Почему он улыбается? — Я пришёл не для того, чтобы раздавать тебе советы, — напоминает он, а Юнги морщится, получая подтверждение своим догадкам. Джин знает Чонгука как облупленного, раз, как он сам сказал, заботится о Гуке с подросткового возраста. Один совет не разрушит ничего между Чонгуком и Юнги, зато может многое разъяснить. Юнги снова остаётся без ответа на интересующий его вопрос, и его расстраивает тот факт, что он единственный, от кого что-то скрывают. Чем он заслужил это? Что он должен сделать, чтобы добиться доверия Чонгука? Они признались друг другу во влюблённости всего несколько часов назад, но он чувствует, что стена между ними никуда не делась. Есть что-то ещё, вот только что? — Хорошо, хён, — Юнги звучит так, будто принимает поражение в этом бессмысленном расспросе старшего. — Но тогда ответь на последний вопрос, только без всяких метафор и прочего. Джин ухмыляется. Юнги решает играть по-другому? Сокджин, готовый дать правдивый ответ на что угодно, кивает с таким довольным лицом, будто наконец-то добился того, чего хотел с самого начала, как зашёл на кухню и начал этот разговор. — Одна бесплатная подсказка, — принято, Юнгичи, — весело говорит он, улыбаясь менее издевательски. Юнги не заостряет на этом внимание, привыкая уже к странной манере речи своего нового знакомого. — Если я сейчас подойду к Чонгуку и спрошу у него, то получу ответ? — на лице Джина мелькает неуверенность, потому что даже он не знает, как поступит донсен в такой ситуации. Юнги приподнимает в вопросе бровь, когда тишина затягивается, а старший вслух всё ещё ничего не сказал. Он хочет уже сказать «ясно», как Джин цокает и закидывает голову назад, устало простонав. Этот разговор его выматывает сильнее, чем он ожидал. — Нет, — в конце концов отвечает Сокджин, возвращаясь в прежнее положение. Юнги ловит его взгляд и вынуждает всё-таки уточнить. — Он не ответит тебе ни про то, почему его избивают, ни про то, что он скрывает от тебя, — и Юнги как-то грустно хмыкает и смазано кивает. Джин наблюдает за тем, как Юнги встаёт со стула и осматривает его чуть усталым взглядом. Это даёт понять, что разговор окончен; тот узнал то, что хотел, как и сам Джин. Как бы сильно Сокджин ни хотел помочь новоиспечённому другу, он не в праве рассказывать не о своём секрете. Он не сможет простить себя, если проговорится, как и выпросить прощения у Чонгука. Джин смягчается, видя чуть подавленное состояние знакомого, шаркающего в коридор, чтобы позвать Чонгука собираться домой. Он следует за хозяином квартиры и останавливает его тихой просьбой: — Подожди, Юнги, — куда пропадает «чи», окликнувший не знает, но встаёт посреди коридора перед дверью в свою комнату. Джин продолжает негромко: — Ты должен найти подходящий момент, чтобы подтолкнуть Чонгука к откровениям, — он скользит взглядом по чужой спине, про себя извиняясь перед донсеном. — Гук не любит общественные места, поэтому устрой уютный просмотр какого-нибудь фильма здесь, у себя дома. Не дави на него, не переходи сразу к делу; он чувствителен к дискомфорту с малознакомым человеком, поэтому не скажет тебе ничего, если ты не позволишь ему ощущать себя в полной безопасности. Сокджин замолкает после ряда советов, которые он не хотел изначально давать Юнги, но, возможно, тот нуждается в этом. Говоря сейчас всё это, он даёт шанс. Огромный шанс узнать настоящего Чонгука, не скрывающего большую часть своей жизни, себя самого. Юнги должен будет поблагодарить его потом за помощь, потому что Джин рискует доверием друга. — Ты должен обещать, Юнги, — добавляет Джин с непонятно откуда взявшейся суровостью. — Что не отвернёшься от Чонгука, что бы он тебе ни сказал. — Почему я должен? — тихо спрашивает Юнги, поворачиваясь к хёну. — Чонгук нравится мне. Он удивительный человек, который заслуживает гораздо большего, чем имеет сейчас, — уверенно говорит он, и из-за такого тона Джин меньше задумывается о том, что через несколько дней будет наблюдать за слезами Гука. — Нет ничего, к чему бы я не смог отнестись с понимаем. Тебе не о чем беспокоиться, хён. Сокджин мотает головой, вздыхая. — Ты даже не представляешь, как сильно я рассчитываю на это, — Юнги разглядывает выражение лица старшего ещё мгновение, прежде чем махнуть рукой в сторону двери и сказать: — Я позову Чонгука, можешь пока одеваться. Первое, что видит Юнги, входя в комнату, лежащего на кровати Чонгука, что-то делающего в телефоне. Тот хмурится и закусывает губу, явно нервничая, но не из-за двух старших в квартире, а того, что происходит в смартфоне. Возможно, он с кем-то общается и обсуждает не самую приятную тему. Юнги заходит не настолько беззвучно, чтобы Чонгук, сидящий на иголках последние минут пятнадцать, не заметил его. Он поднимает голову резким движением, приходя чуть в ужас, когда видит хёна. Юнги спокоен, как и всегда, поэтому тот успокаивается под тихое «хэй» от него. У Чонгука куча вопросов, которые он не спешит задавать, но Юнги не выглядит злым, расстроенным или подавленным: разговор прошёл лучше, чем каждый из них ожидал. Он бросает взгляд на время, подмечая, что хёны разговаривали не больше двадцати минут, но даже они показались долгими. Юнги улыбается на чуть потерянный вид парня и предупреждает: — Я не смогу ответить на все твои вопросы, но ты можешь задать мне их, — говорит он понимающе, зная, что тот разрывается от любопытства и волнения. Чонгук убирает телефон в карман, встаёт с кровати и подходит к нему ближе. — Всё правда прошло хорошо? — тихо спрашивает он и облегчённо вздыхает, когда слышит короткое: — Да, тебе не о чем волноваться. — Знаешь, вообще-то, до этого было о чём, — со смешком замечает Чонгук и чувствует себя гораздо лучше, чем пару минут назад. Он пытался отвлечься на социальные сети и успокаивающие сообщения Тэхёна, которые только ещё больше заставили его волноваться. Юнги видит, в каком состоянии находится младший, поэтому решается на маленький жест со своей стороны: кладёт руку ему на плечо, чуть сжимая и заставляя обратить на себя всё внимание. — Джин оказался хорошим собеседником, мы нашли общий язык, поэтому всё в порядке, — заверяет Юнги ещё раз, упуская пару моментов их недолгого разговора. — Тебе пора собираться домой, он ждёт тебя в коридоре. Чонгук не хочет признавать, что его кивок вышел слишком неуверенным, а сам он почувствовал грусть. Почему он расстроен, ведь было ожидаемо, что Сокджин пришёл в первую очередь за тем, чтобы забрать его у гостей и позаботиться о синяках уже дома, он не понимает. Юнги не выдает себя никоим образом, видя его грустное выражение лица. Возможно, на сегодня хватит неожиданных поворотов событий; ему нужно многое переварить после слов Джина. Чонгук, оставшийся здесь на ночёвку, никак не облегчит ситуацию, да и они ещё не на том уровне отношений. Ему легко может стать некомфортно, и Юнги не уверен, что справится с ещё одной панической атакой младшего. Рука, находящаяся на плече Чонгука, опускается ниже, поглаживая предплечье и неуверенно обхватывая тонкое запястье. Тот не дёргается, когда чувствует чужую хватку, только прослеживает взглядом и удивляется в очередной раз, насколько Юнги бледен по сравнению с ним. Старший не знает, что им движет, но он не хочет видеть расстроенного Чонгука, поэтому старается подбодрить его хотя бы прикосновениями, не считая идею заходить куда-то дальше — хорошей. Хоть они и признались друг другу во взаимной симпатии, и никто из них не принял это за шутку, но делать первый шаг не решались оба. Юнги сделал бы его, разреши Чонгук, но сейчас всё так непонятно и скомкано, что усложнять ситуацию поцелуем (даже в щёку) не хочется. Он может нарушить личное пространство, вдруг тот вовсе не заинтересован в такой близости? Об этом стоит поговорить потом. Юнги считает, что нет смысла тянуть с идеей Джина, да и Чонгук наверняка взбодрится, услышав такое предложение. — Возможно, нам стоит провести время вместе на выходных? — карие глаза, в которых плещется неверие, расширяются перед ним. — Считай, что это наше второе свидание, — добавляет он, смущая Чонгука. Щёки снова покрываются румянцем, и он дуется на себя от знакомого тепла на лице. Юнги смеётся тихо, но так искренне; думает, что может немного и потерпеть. — Ты наконец-то решил пригласить меня официально? — подмечает Чонгук, и тут время Юнги чувствовать вину за сделанный ранее необдуманный поступок. — Всё в порядке, хён, —заверяет он, мотая головой. — Я не против, — Юнги шепчет себе под нос «отлично». — Мы просто посидим у меня с кучей вредной еды за просмотром фильма, хорошо? — Чонгук делает несколько рваных кивков, полностью «за» такую идею. Ему нравится чувствовать себя комфортно, здесь, в квартире человека, который ему нравится. — Хорошо, — снова повторяет он, более уверенно, чем до этого, и напоминает: — Твой хён… Не задерживай Джина. Хватка на запястье на секунду усиливается, а через мгновение Юнги уже убирает руку и отходит чуть назад. Чонгук молча проходит мимо, чуть не задев его плечом, и спешит на выход из комнаты, сгорая от стыда. Вау, у него будет второе свидание в доме Юнги. Тэхён точно не поверит. Джин встречает его в коридоре уже полностью одетый, никак не комментирует поспешные и неуверенные движения Чонгука, пока тот надевает обувь. Тот морщится, когда наклоняется: боль в животе даёт о себе знать. Он немного смущён, напуган и растерян, но это только потому, что впервые приглашён на официальное свидание. Джин не упоминает задержку Чонгука в комнате, ведь тот явно не слишком настроен на такие шутки. Он поднимает взгляд на появившегося Юнги в проёме, наблюдающего за младшим и нахмурившегося при виде боли на чужом лице. Он ничего не говорит, только кивает на вопросительный взгляд Сокджина. Между ними заводится молчаливый диалог, понятный только им, но оба благодарят друг друга за заботу о Чонгуке. Когда Чонгук выпрямляется, завязав шнурки, он смотрит на разглядывающих друг друга хёнов и поднимает бровь, не слишком задаваясь вопросом «какого чёрта». Не его дело. Юнги отталкивается от деревяшки, подходя к Сокджину и протягивая руку. — Было приятно познакомиться, хён, — скромно говорит он и пожимает чужую ладонь. — Мне тоже, Юнгичи, — отвечает Джин с улыбкой. Чонгук в стороне издаёт громкое «иу», морщась. Изо рта всё-таки вырывается издевательское: — Юнгичи? — выходит почти презрительно, но сам Юнги сурово грозит ему пальцем и делает серьёзное лицо: — Не смей меня так называть, тебе запрещено, — Чонгук хочет возразить, как маленький ребёнок, но Джин реагирует быстрее, закатывая глаза и дёргая его за рукав. — Нам пора, Гук-и, — напоминает он, хоть и подмечает про себя, что можно было остаться хотя бы на чай, но стоит позаботиться о травмах Чонгука, будь это даже обычными синяками на затылке и скуле. Чонгук вспоминает, где и перед кем находится, поэтому сбавляет обороты. Он прячет взгляд на такой же выразительный от Юнги и вздыхает. — Пока, Юнги-хён, — говорит он, прежде чем Сокджин тянет его из квартиры за рукав, бурча что-то о влюблённых подростках. — Удачи добраться до дома, — успевает ответить Юнги на тихое прощание. Он зарывается пятернёй в волосы, когда входная дверь закрывается, а сам устало направляется в комнату, чтобы пару часов поспать после насыщенного утра.

****

Всю дорогу от квартиры Юнги до собственной никто не проронил и слова. Тишина не казалась неуютной, но было чувство недосказанности с обеих сторон. Джин думал о том, правильно ли он поступил, дав Юнги пару советов насчёт Чонгука. Следует ожидать два варианта развития событий: либо он помог этим двум влюблённым, либо всё испортил. Он поступил как хён, желавший только всего лучшего, и если Юнги тот, кто делает младшего счастливым, то он должен как-то подтолкнуть Чонгука к раскрытию всех карт. Джин не знает точного ответа на вопрос об отношении Юнги к транс*персонам, но что-то заставило его поверить в слова про понимание к любому признанию, которое скажет Чонгук. Ему не остаётся ничего, кроме как ждать и верить, что сказанное было правдой. Чонгук же всю дорогу рассматривает асфальт под собой и часто, не замечая этого, задерживает дыхание на несколько секунд. Причина такой нервозности ясна ему, но не идущему рядом Джину. Старший молчит, даёт обдумать случившееся и не спрашивает, почему тот задержался в комнате Юнги больше положенного. Тем многое стоило обсудить, но времени было не так много. Джин даже испытывает некоторую вину перед ними двумя, потому что он никуда не спешил и мог посидеть в гостях ещё немного, дав Юнги и Чонгуку уединиться. — Ты можешь поговорить со мной, — говорит Джин, нарушая тишину. Он привык выдёргивать Чонгука из подобного состояния, когда тот слишком много думает и абсолютно никак не помогает разобраться в ситуации. — Я не привык, что ты что-то скрываешь от меня, извини, — Чонгук на эту реплику поднимает голову к хёну и дарит успокаивающую улыбку. — Я знаю, — отвечает он, вздыхая. — В последнее время ты только и делаешь, что обсуждаешь мои проблемы, хотя у тебя у самого их не меньше, — он не чувствует, что нагружает хёна лишней информацией, с которой он мог бы справиться в одиночку, потому что давно привык, что старший всегда ему помогает. Джин ничего не отвечает, сохраняя молчание, пока тот формулирует у себя в голове то, что хочет сказать. Им осталось недолго идти до дома, где уже наверняка сидит Намджун и ждёт их. Стоит ли обсудить волнующие его вопросы с ними обоими? Ему стоит услышать точку зрения второго хёна, более полагающуюся на здравый рассудок, а не зов влюблённого сердца. Так уж получилось, что Сокджин часто советовал поступать именно так, как велят эмоции, а Намджун в первую очередь обдумывал все минусы и плюсы поступка. — Юнги-хён пригласил меня на свидание, — говорит Чонгук, и Джин вовсе не удивляется этому: тот последовал его совету. — И я думаю, что мне стоит ему рассказать, — на этом моменте он поджимает губы и ждёт реакции. Она не следует и через минуту, и Чонгук замолкает снова. Сокджин не скажет ему, правильно ли он поступает. Как и не скажет о том, что его решение неправильное. Ему было бы легче, скажи кто-нибудь чёткое «да» или «нет», но никто, кроме него самого, этого не сделает. Сомнение, мешающее ему здраво рассуждать, уже когда-то портило всю его уверенность в себе. Это напоминает ему ситуацию несколько лет назад, когда он сидел на диване перед своими хёнами и держал в руках шприц. Тогда можно было принять только два решения: колоть или нет. Именно в тот момент он начал придумывать какие-то глупые отговорки, считать, что гендерная дисфория уйдёт сама по себе, как что-то побочное от пубертатного возраста и желания просто выделиться. Он сделал то, что был должен, только благодаря Намджуну и Сокджину, которые сидели рядом и поддерживали его. Они не могли сказать ему, поступает он правильно или нет, потому что и сами не знали, что именно значит «правильно» и «неправильно» в данной ситуации. Сейчас Чонгук снова стоит на месте перед двумя тропами, ведущими незнаемо куда. К провалу? Или счастливому концу? — Чего ты боишься? — подаёт голос Джин, смотря вперёд. — Разбитого сердца? Презрения и ненависти в глазах человека, который тебе нравится? Не думай о том, что может случиться, Чонгук, твои предположения только разрушат всё в конце, — тон старшего серьёзный, в нём нет ни капли тех задорных ноток, которые Чонгук привык слышать. В книгах и фильмах Чонгук привык к персонажам с разбитым сердцем из-за любви. Это не казалось ему романтичным, чего уж говорить о реальной жизни. Юнги не единственный человек, который может ему понравиться; он может встретить кого-то гораздо лучше через несколько лет. Нет причин так цепляться за него, но он не может просто так взять и оставить свою первую влюблённость. Намджун наверняка бы сейчас нахмурился, услышав такое, но промолчал. Юнги вовсе не идеален, но у младшего есть шанс встречаться с тем, к кому он испытал ту самую первую невинную симпатию, как бы глупо это ни звучало. — Ты либо решаешься и делаешь, либо газуешь назад и сдаёшься, — продолжает Сокджин, игнорируя тишину. — Как и всегда, ты поступаешь по второму сценарию, когда слишком много думаешь. — А разве это плохо? — резко и обиженно говорит Чонгук, только потом понимая, что стоит сбавить обороты. — Я думаю о себе, потому что не хочу снова ненавидеть себя за то, кто я есть, — Джин на эти слова хмыкает и всё-таки поворачивает к нему голову. Ему многое хочется сказать, но останавливает любовь и обычное чувство такта. Он смотрит на парня и видит в глазах вопрос «разве я не прав?». Джин хочет ответить, что да, Чонгук полностью прав, потому что нет ничего плохого, чтобы думать о себе и своём здоровье, моральном или физическом, но он также знает, что Чонгук не эгоист. Если рассматривать данную ситуацию с другой стороны, то тот окажется не совсем прав. — Ты бы не ненавидел, люби себя по-настоящему, Гук, — с сожалением в голосе отвечает он, видя, как на лице Чонгука появляется недоумение. — Лишь то, что ты готов возненавидеть себя снова, получив отказ от Юнги, говорит о том, что ты так и не принял свою трансгендерность. Ты хочешь избавиться от негативных мыслей, не делая каминг-аута перед ним, но не думаешь о нём самом и его чувствах. Чонгук открывает рот, чтобы возразить громким: «нет, думаю!», но выразительный взгляд Джина останавливает его. Он понимает, что никогда не думал, как чувствует себя Юнги, от которого скрывают такую важную вещь. Да, он сказал однажды Тэхёну, что поступает неправильно по отношению к Юнги, не договаривая о том, кто он. Он задумывался, но никогда не пытался понять. Чувствует ли себя Юнги обделённым, видя, как ему что-то недоговаривают? — Я не эгоист, хён, и ты знаешь это, — неуверенно отвечает Чонгук, подтверждая ранние мысли Джина. — Почему ты… неужели ты правда так считаешь? — голос срывается на последнем слове, и он останавливается, заставляя и старшего сделать то же самое. Сокджин оглядывает фигуру перед собой, опущенную макушку и вздыхает. Нет, он не считает так, никогда не считал донсена лгуном или тем, кто будет обманывать ради собственной выгоды, но сейчас он запутан. Не знает, чего хочет от собственных решений, от себя самого и хёнов, которые, как он думает, обязаны и должны ему помочь. Джин никогда не откажет ему, как и остальные, но он видит, что Чонгук путается ещё сильнее. Ему снова нужно доказательство, что всё в порядке. Он в порядке. То, что он хочет сделать, — в порядке вещей. — Ты знаешь, как я отношусь к самой идее каминг-аута, — пытается объясниться Джин, вздыхая. — Ты не должен никому и ничего, но сам же не можешь понять это. Сомневаешься в своих действиях, так и не осознав, что, как бы ты ни поступил, какую бы реакцию от Юнги не получил, это не значит, что дело в тебе. — Хён, — подавленно говорит Чонгук, не желая, чтобы разговор на эту тему зашёл ещё дальше. Джин чувствует состояние младшего, поэтому отступает назад и продолжает идти дальше, жалея, что высказал своё мнение. Ему стоит иногда промолчать, даже имея лучшие побуждения. Чонгук чувствует, как вздох даётся ему труднее, чем пару минут назад, но полностью игнорирует это, зашагав за Сокджином. — Я боюсь, что, надеясь на лучшее, получу обратное этому, — Чонгук говорит тихо, но достаточно для того, чтобы Джин впереди услышал. Он прожигает широкую спину взглядом, видя, как она напрягается. — Если ты не веришь себе, то поверь хотя бы Юнги, — в завершении диалога отвечает тот и даёт понять, что больше не настроен на разговор, пока они не дойдут до дома. То же самое вчера сказал Тэхён, и теперь, услышав это от Сокджина, он задумывается. Довериться парню, в которого ты влюблён, и сделать самую страшную вещь в своей жизни, ожидая счастливого конца? Звучит смешно и несерьёзно, как думает Чонгук. Он делал это раньше, слепо идя вперёд и признаваясь Хосоку и Тэ в своей трансгендерности; отличие в том, что их он не рассматривал как партнеров для отношений. Если бы те не приняли его, то он бы потерял друга, но никак не возлюбленного. Боль, которую он испытает в случае отказа, будет отличаться, и это ожидаемо. Ему страшно, и он признаётся себе в этом. Когда они заходят в квартиру, то уже знают, что Намджун пришёл и ждёт только их. Сокджин советует Чонгуку рассказать о том, что его снова избили, и он отвечает: «Позже». Джин не настаивает, уходя на кухню за льдом, чтобы ещё на некоторое время приложить его к затылку и ноющей скуле. Чонгук проходит в комнату немного боязно, но Намджун, заметив его в проёме, откладывает телефон в сторону и смотрит на него. Чонгук выдавливает неуверенную улыбку, присаживаясь рядом на диван и пытается не концентрироваться на тишине в квартире. Сокджин наверняка решил не спешить, дать время поговорить с Джуном и обсудить то, что его волнует, в первую очередь с ним. Слишком часто в последнее время он оказывается в ситуации, где оба молчат. Намджун ждёт, пока тот что-нибудь скажет, но слышит только громкий вздох и снова ничего. Он не знает, насколько правильным сейчас будет взять всё в свои руки и заговорить первым, но видит по напряжённой позе, как нуждается младший в поддержке. Чонгук находит смелость посмотреть в глаза хёна, а после со всей готовностью забирается к тому на колени, чтобы крепко обнять за шею и позволить себе расслабиться в руках, которые обхватывают его талию и прижимают ближе. Чонгук не хочет плакать, потому что на это нет особых причин. Он чувствует себя слабым, измотанным и запутанным, но желание выплакаться хёну в плечо отсутствует. У Намджуна проскальзывает мысль, что подобная поза может казаться интимной, но потом он вспоминает, что это всего лишь Чонгук. Подросток, любящий проявлять тактильность и чувствовать себя безопасно в объятиях хёнов с семнадцати лет. — Ты можешь рассказать мне, что тебя беспокоит, — Намджун находит храбрость начать разговор первым, иначе они промолчат ещё час, если не больше. — Мы обсудим это, как и всегда. — Я знаю, — сразу же отвечает Чонгук и кивает, замолкая снова на несколько секунд. — Сегодня Дахён снова избил меня, — глухо говорит он и прижимается к тёплому телу, когда Намджун пытается отстраниться и посмотреть ему в лицо. Бросает эту затею, понимая, что не осуществит задуманное, и успокаивается, продолжив слушать. — Директор Чан поговорил с ним и его родителями, но это не возымело никакого эффекта, я полагаю, — пожимает плечами, будто и не ожидая другого исхода событий. — Я попросил Юнги-хёна прийти за мной, и он помог мне. А потом Джин-хён пришёл забрать меня домой и решил заодно поговорить с хёном. Намджун кивает, зная о походе Сокджина к Юнги. Он предупредил его об этом через сообщения, сразу же после того, как закончилась подработка, а Джун уходил на курсы. Он примерно знал, о чём пойдёт разговор. — Ты знаешь, о чём они говорили? — спрашивает Намджун и вздыхает на отрицательный хмык. К — Юнги-хён сказал, что мне не стоит волноваться, — ответил Чонгук, чуть отстраняя лицо от шеи Намджуна и звуча уже не так приглушённо. — Он не был зол или расстроен, поэтому вряд ли Джин-хён завёл разговор о чём-то неприятном. Ну, я так подумал. Чонгук смотрит на мягкую улыбку хёна и не может сдержаться, чтобы не тыкнуть подушечкой пальцев в ямочку и тихо рассмеяться на сморщенный нос Намджуна. Тот не может даже состроить недовольное лицо, видя смеющегося друга, который цепляется за его плечо и выглядит менее загруженным, чем пару минут назад. — Юнги пригласил меня на свидание, — повторяет Чонгук, как и некоторое время назад, успокаиваясь. Намджун заинтересованно мычит и поглаживает его по спине ладонью. — Я хочу признаться ему, потому что… не могу больше обманывать его и скрывать что-то, — он смотрит с вопросом, спрашивая, что Намджун думает об этом. Намджун сначала хмурится, не зная, что сказать, а потом взгляд сам падает за спину Чонгука. Он видит вошедшего Сокджина, немного расстроенного и со льдом в руках. Им приходится перекинуться выразительными взглядами, и Джун уже знает, что просит сделать хён. Он вздыхает и начинает говорить настолько мягко, насколько вообще может себе позволить, чтобы не дать Чонгуку сделать выводы только по тому, как звучат его слова. — Ты уверен, что хочешь это сделать? — спрашивает Намджун, взглянув на Чонгука. Тот не медлит с ответом, потому что устал стоять на месте и только лишь обдумывать, не пытаясь предпринять хоть что-то. Возможно, ему стоит быть более уверенным и решать проблемы по мере их поступления. — Хён заставляет меня чувствовать себя в безопасности, — он знает, что Намджун поймёт. Безопасность и комфорт для Чонгука имеет куда большее значение, чем можно предположить. — Я хочу довериться ему, потому что он нравится мне, а я ему, — слова звучат так, будто аргумент маленького ребёнка, но он уже давно не является им. Чонгук знает, что говорит и что имеет в виду. Хёны, заботящиеся о нём достаточно большое количество времени, тоже всё понимают, поэтому для них прозвучавшие слова имеют огромное значение. Сокджин за спиной рвано вздыхает, опуская взгляд в пол и не может поверить, что сейчас они сидят в гостиной и обсуждают каминг-аут Чонгука перед кем-то, кто не является им, Намджуном или Тэхёном и Хосоком. Последний раз они думали об этом после неосторожности младшего с биндером перед Тэ, но сейчас всё по-другому. Никакие обстоятельства, если так подумать, не заставляют Чонгука признаваться, не считая влюблённости и обычного желания не скрывать что-то настолько значимое от человека, который тебе нравится. Видеть, как Чонгук думает об этом, взвешивая все «за» и «против» необычно для Джина, но это позволяет ему понять, что перед ним уже давно не семнадцатилетний подросток. Намджун снисходительно улыбается и, приобнимая Чонгука на своих коленях не так сильно, как прежде, кивает и даёт понять, что он услышал его. Ему, если честно, нечего сказать. Он может только подбодрить его или поддержать, как всегда и делал, но то, как горят глаза Чонгука, не даёт ему ответить что-то в духе «нет, я не думаю, что это хорошая идея». Ему неоткуда знать, хорошая она или нет. Как и всем присутствующим здесь, впрочем. — Хочешь сделать это на свидании? — уточняет Намджун. — Да… я думаю, подходящая атмосфера? — неуверенно говорит Чонгук, пожимая плечами. — Без свечей и дорогого ужина, конечно, но с отличным фильмом и вредной едой, как хён и обещал, — он издаёт смешок, понимая, как абсурдно это звучит. Его второе свидание пройдёт за просмотром кино по телевизору и кучей фастфуда. Наверное, это не звучит романтично. — Уверен, даже это Юнги постарается сделать с максимальным комфортом для вас двоих, — даёт о себе знать Джин, проходя в комнату и прикладывая лёд к тёмной макушке. Чонгук инстинктивно пытается увернуться от холода, но тот зыркает на него серьёзным взглядом, поэтому Чонгук успокаивается. — Я тоже так думаю, — тихо отвечает он, улыбаясь. Мысль о свидании чуть приподняла его настроение. Намджун переглядывается с Сокджином, пока оба испытывают какую-то странную родительскую озабоченность и волнение с счастьем. Им есть в чём сомневаться, но так сильно не хочется думать о плохом, когда рядом сверкающий влюблённый Чонгук, только познавший тёплые чувства по отношению к кому-то. Они не вправе мешать чужому счастью, как бы сильно ни волновались. Джин мягко улыбается, а Джун через секунду отвечает тем же: они позаботятся о Чонгуке, что бы ни случилось. Сокджин присаживается на диван, а после недовольно бурчит, когда Чонгук поворачивается к нему спиной и ложится на колени, оставляя ноги на Намджуне. Тот смеётся с ёрзанья младшего, пока Сокджин тыкает пальцем в чужой бок, но всё-таки позволяет остаться в таком положении и не забывает подложить под голову лёд. — Всё будет хорошо, слышишь? — довольно тихо говорит Намджун, поглаживая по коленке Гука. — Юнги многое потеряет, если не проявит понимание, — он пытается разрядить обстановку, чтобы не оставлять младшего в подвешенном состоянии неуверенности и сомнений. — Надеюсь увидеть твоё счастливое лицо после свидания, — решает вставить своё слово Джин, играя бровями и смеша Гука, который начинает отмахиваться от намёков. — Ладно, ладно, мы оба понимаем, что вы не будете спешить с чем-то, заходящим дальше обычных объятий, но, Чонгук, — он сменяет тон на более серьёзный. — Нет ничего плохого в желании поцеловать Юнги и сделать это, хорошо? Просто держи это у себя в голове. Чонгук смущается от таких слов, никак не ожидая подобного от старшего, но он благодарен за эти слова, так как насчёт этого он тоже иногда переживает. Близость… поцелуи, ласки и секс? Будет ли это всё когда-нибудь у него с Юнги? Вдруг тот абсолютно против такого с трансгендерным парнем, но его всё будет устраивать в романтическом плане? Слишком запутанно. Ему рано ещё об этом думать. Намджун хмыкает на чужие слова, но решает промолчать, чтобы не загружать Чонгука ещё большими рассуждениями об этой стороне отношений. — Мне некомфортно думать об этом сейчас, хён, — отвечает тихо Чонгук, надеясь, что его поймут. Джин решает не продолжать свои шутки касаемо этой темы, поэтому замолкает. Разговор вышел короче, чем каждый из них рассчитывал, но они готовы посидеть в тишине ещё некоторое время, пока не разойдутся по комнатам, чтобы провести оставшийся вечер в более спокойной обстановке. Сокджин устал за всё утро на подработке, а после утомляющего разговора с Юнги, как и Чонгук от очередного столкновения с Дахёном, а после… признания в симпатии хёну и приглашения на свидание. Намджун понимает своих друзей, поэтому тоже не предпринимает попыток начать разговор снова. Ему комфортно просто лежать на диване и играть с пальцами Чонгука, пока тот лежит на чужих коленях с закрытыми глазами и напевает под нос какую-то незнакомую мелодию.