Мёртвоглазая и псих с гетерохромией.

Рэйчел медленно зачеркнула написанные в тетради цифры, слегка мотнув головой и переведя взгляд на окно. От слегка пыльной поверхности отражался свет настольной лампы, которая освещала весь рабочий стол и вещи, находящиеся на нём. Уже давно стемнело, так что лампа горит довольно долго. Её родители опять ссорились и били посуду, громили и так старую кухню с ветхой мебелью и никак не могли успокоится, будто бы они держали всю ярость и злость в себе на протяжении нескольких лет. Но это было не так и родители ругались каждый день, будто за один день в них накапливалось такое большое количество ненависти. В голову как на зло лезут слова священника из церкви, которую Рэй недавно посещала. Церковь была католической и высокой, с прекрасными сюжетными витражами на больших окнах. От церкви всегда исходил звук органа, медленная и успокаивающая мелодия, а вместе с ней и сладко-приторный запах, который Гарднер не скоро забудет. Церковь находилась недалеко от её дома, всегда за пару кварталов, так что Рэйчел частенько ходила туда и читала молитвы, а после возвращалась домой и перечитывала странички библии, что сейчас покоится на полке в небольшом книжном шкафу. Гарднер помотала головой и закрыла глаза. Крики за дверью уже не отвлекали, за несколько лет Рэйчел уже успела привыкнуть ко всему этому, но отвлекало нечто другое. Голубые глаза опять упали на зачёркнутые цифры на полях тетради, выступающей в роли черновика. Зака не было уже примерно полтора месяца. Он не появлялся в школе с тех пор, как связался с Кэтти и её неким бойфрендом. И она всерьёз волновалась, как бы Кэтрин не сделала ничего ужасного. Конечно, Зак мог ей запросто ответить, но против нескольких парней из параллели он бы вряд ли смог выстоять, хоть и попытался бы доказать обратное. В голове опять возник низкий голос священника. Этот голос, эта фраза будто бы впечаталась в мозги и всегда возникала в самый неподходящий момент, такой как этот. – Что тревожит тебя? – спросил тогда святой отец, держа в руках библию, довольно старую, если судить на первый взгляд, в тяжёлом тёмном переплёте. Рэйчел уже который день подряд приходила сюда и шептала молитвы, надеясь таким способом успокоиться за друга, но священник не знал об этом и заметил странным то, что она приходит сюда теперь намного чаще. И Рэйчел рассказала о беспокойстве, что грызёт её уже большое количество времени. Это было похоже на исповедование, так что Гарднер без задней мысли открылась Святому отцу, который внимательно слушал её слова. Она говорила, приложив руки к груди, что только усиливало уверенность, что она волновалась. Но священник так не думал. – Понятно, – только процедил он, раскрыв библию в руке большим пальцем на какой-то странице. Рэйчел сначала показалось, что он начал читать и потерял к ней какой-либо интерес, но вскоре святой отец продолжил, – Уверена ли ты, что волнение твоё подлинное? Рэйчел в неком испуге распахнула голубые глаза и в глубокой глади действительно показались отголоски страха. Святой отец надавил своими словами, произнесёнными сухим и спокойным голосом, в самое больное место. – Конечно, – ответила Гарднер, кивнув, из-за чего пару прядей упали ей на лицо. С глаз всё ещё не спала пелена испуга, но священника это не остановило. Он продолжил. – Я вижу, не уверенна ты в словах своих, – он сделал вздох и Рэйчел показалось, что запах в церкви стал слаще и приторнее. И немного душным, – Точно ли ты уверена, что волнение твоё из искренних чувств, а не твой эгоизм, который ты так отрицаешь? Испуг в глазах Рэйчел только усилился и в итоге вылился в настоящую эмоцию — страх. Она боялась этих слов, думал Святой Отец Грей, как своего собственного эгоизма, с которым не могла совладать. Рэйчел испуганно зажмурилась, отгоняя такие воспоминания прочь. Она волновалась за Зака, не за себя, за Зака. – Волнуешься ли ты за друга своего или за себя, ведь боль приносит его исчезновение? – опять всплыл в голове сухой низкий голос Святого Отца и Гарднер схватилась за голову. Определённо нет, всё не так. Светловолосая в неком страхе открывает голубые глаза и осматривает комнату. Испуганный взгляд падает на библию и руки тут же тянутся к ней, чтобы прочитать ещё пару библейских сюжетов. – Знаешь ли ты, что человек предполагает, а Бог располагает? – звоном в ушах отдался голос священника Грея из черепной коробки, из воспоминаний, какие Рэйчел хотела бы забыть, хотела бы вернуться в прошлое и не идти в церковь и помолиться дома, даже несмотря на крики с кухни, а после тихий плач мамы в гостиной. Дрожащие руки открывают библию, хотя Рэйчел и не задумывалась какую страницу ей открыть. Голубые глаза тут же начали вчитываться в текст и сама Гарнер уже забыла о тетради и вычислениях на полях. Сейчас она преследовала одну цель — забыть все слова Святого отца, которые он сказал ей всего за несколько минут. Он говорил тогда спокойно и размеренно, совсем немного, но эти слова глубоко засели в памяти и не хотели выходить. Рэйчел начала взглядом бегать по строчкам открытой на середине истории, считываясь в каждое слово, лишь бы забыть, лишь бы не вспоминать о том, что её Бога нет.

***

Рэйчел мысленно отметила для себя: сегодняшний день она наверняка проведёт без шумного соседа за партой. Она уже успела смириться и просто ждёт. Эдди сейчас шёл рядом с ней и увлечённо рассказывал о чём только можно: о мраморе, который недавно привезли, о коте, которого он подкармливает. Но Рэйчел шла и не слушала его, погрузившись в свои глубокие раздумья. Эдварду, кажется, было совсем всё равно и он просто радовался тому, что может вот так вот идти рядом с ней и рассказывать о всяких мелочах, что произошли в его жизни. Однажды он взял её за руку и после краснел только при воспоминании об этом. И Рэйчел было всё равно на это. Эдди попрощался с ней, как только они дошли до её класса — он решил проводить её. Гарднер только сдержанно кивнула и, сказав «пока», открыла дверь в класс, которая слегка скрипнула, но лишнего внимания не привлекла. В классе было не так уж и много людей, но всё равно было слегка шумно. Но за несколько месяцев Рэйчел уже привыкла к такому шуму. Воздух в помещении был тёплым, из-за чего всё ещё покалывало щёки и пальцы после долгого проведения на зимних улицах. Рэйчел как-то безразлично провела взгляд на парту, где сидела. Надежда, что он придёт именно сегодня, именно в этот день, за несколько секунд раньше неё не покидала Рэй уже на протяжении нескольких недель. Удача — важное явление, но не всегда на твоей стороне, так что Рэйчел просто слегка опустила светлую макушку не обнаружив за своей партой того, кого ждала. Но надежда всё ещё была, как-то приятно даря телу непонятное тепло и странную надежду и в то же время мысли «а вдруг не придёт» неприятно скручивали желудок, из-за чего живот как-то странно тянуло. Рэйчел только вздохнула и чтобы не привлекать лишнее внимание к себе, поспешно зашагала к своему месту. Она уже не обращала внимания на всё ещё довольную Кэтти (Рэйчел всё же склонялась к версии, что именно из-за Кэтрин Зак так долго не появляется. Она не знала, на что она способна, поэтому всерьёз этого опасалась, хотя вариант с несчастным случаем также имел место быть). Уорд всё ещё улыбалась во все тридцать два зуба и продолжала чувствовать себя не только превосходно, но и как-то по-особенному, что ли. Будто бы она представляла себя неким палачом, который карает непонятливых преступников, чью роль играли хулиганы школы. Бездумно разложив нужные принадлежности, — канцелярию, учебник и тетрадь – светловолосая села за парту, переведя взгляд в окно. Землю скрыл толстый слой белоснежного снега, на голые ветки деревьев также ложились большими хлопьями снежинки. Небо было серым и низким, но при этом было достаточно светло. Серые здания города контрастировали с чистым снегом, выделялись на его фоне, особенно в лучах редкого солнца, которое редко появлялось из-под густых облаков, наполненных влагой. Воздух был колкий и явно чувствовалась температура ниже нуля, так что неудивительно, что многие прятали лицо в шарф или ладони в перчатках, пытаясь спасти щёки или нос от колючего холода. Рэйчел отвела взгляд от окна только после того, как её парта пошатнулась. Она была слишком увлечена своими мыслями, чтобы услышать удивлённые возгласы одноклассников. Рэйчел медленно посмотрела на нарушителя её спокойствие и сердце сделало кульбит, глаза распахнулись в немом шоке, а губы раскрылись и пытались что-нибудь сказать, но удивление сжало горло, не давая возможности связать и двух слов. Непонятная дрожь прошлась по согретым рукам. – Привет. Рэйчел медленно моргнула, будто не могла поверить своим глазам и своим ушам, что услышали этот голос, чуть хриплый и почему-то тихий, тот, который она хотела услышать полтора месяца. По спине прошлась дрожь, а в животе появилась странная пустота, пока Гарднер смотрела как парень кидает на парту учебник и тетрадь, а после как ни в чём не бывало садится за парту. Рэйчел продолжает откровенно пялится на него, не в силах поверить, что он действительно тут, что наконец он пришёл, что её непонятные надежды на этот день сбылись. – Хватит на меня уже пялится, – фыркает парень, посильнее натягивая на голову тёмный капюшон. Кажется, только сейчас Рэйчел замечает забинтованные ладони и такое же забинтованное лицо. Только сейчас замечает, что волосы стали короче, а кожа на не скрытых бинтами участках бинтами потемнела и покрылась непонятными рубцами. – Прости, Зак, – извинилась голубоглазая, сложив руки в замок и поджав губы: она хотела прикоснуться к нему и узнать, точно ли он настоящий, но пока не рискует — Зак точно будет против. Но против желания узнать, что же произошло она не в силах устоять, – Кхм... Зак? – Да чего тебе? – довольно грубо, в своей привычной манере спросил брюнет, будто бы и ничего не произошло. Рэйчел приняла это за знак, что он не хочет говорить обо всём этом, но остановиться она уже не может. – Что с тобой случилось? – даже как-то тихо спросила Рэйчел, начиная перебирать собственные пальцы, словно она нервничала, – Тебя так долго не было, я волновалась. Кажется, Зак завис на секунду, просто уставился на одноклассницу с чистым непониманием на лице, будто бы не понял, что она вообще сказала. Между ими двумя создалась непонятная, слегка напряжённая тишина, которую Зак пока нарушать не собирался: он только цокнул языком, отвёл взгляд куда-то в сторону и процедил что-то нечленораздельное. Рэйчел сосредоточенно смотрела на Зака, терпеливо ожидая его ответа. Она старалась не отвлекаться на заливистый смех Кэтрин, на громкие разговоры одноклассников, на тихие споры одноклассников за соседней партой. Зак пару раз вздохнул, будто бы собираясь рассказать всё, что произошло, но в итоге сказал лишь: – Это довольно скучная история. Он не хотел рассказывать, но и не мог ей соврать. Он вообще не мог врать, а ей особенно. Она же ведь сказала, что они друзья, а друзьям тем более не врут — к сожалению, он мог только предположить. Так что Зак решил действовать по-другому. – Ничего стра-... Рэйчел глубоко вздохнула, когда её перебил звонок, всё такой же ржавый и оглушающий — хотя Рэйчел привыкла и уже почти не морщилась. Обычно урок не спасал от разговоров, так что через несколько минут Гарднер снова попытала удачу: – Ничего страшного, Зак, – начала голубоглазая, но только сейчас заметила, что Зак усилено смотрит в книгу, хмурится и слегка жмурится, читая определённую строчку. И поэтому Рэй только вздохнула и решила оставить этот разговор на потом. И всё же Зак опять пробудил в ней любопытство.

***

Прошло уже около недели и Рэйчел опять решила испытать свою удачу — которой, к сожалению, похвастаться не могла — и опять спросить Зака о произошедшем. Кажется, издевательств над ним стало как-то больше, но Рэйчел не заметила, чтобы он хоть как-то придавал этому значение. Будто уже смирился, что так и будет. Возможно, думала Рэй, он даже рад: так больше шансов снять свою злость на ком-нибудь из учеников. Если в начале недели Гарнер не видела его улыбки, — хотя это скорее была усмешка, довольная и уверенная, — то сейчас он стал ухмыляться чаще. И этому явно должна была быть причина, которую Рэйчел уже поняла. – Зак, – зовёт она, складывая учебники в сумку. Это был последний урок и почти все уже покинули класс из-за желания прийти домой. Ни Зак, ни Рэй не любили тесниться в большой толпе желающий переобуться и уйти, поэтому зачастую они пережидали несколько минут в классе, пока большинство учеников не покинет школу или её территорию. – А-а? Чего? – протянул Айзек, лениво закидывая рюкзак на плечо. Задерживаться с Рэй он как-то не особо хотел: опасался, что она снова будет расспрашивать его о произошедшем. И он опасался правильно. – Ты всё ещё не хочешь рассказать мне о том, что произошло? – Рэйчел совершенно не настояла на его рассказе. Ей было просто интересно: она не собиралась на него давить и просто спросила. Из чистого интереса. Она не собиралась надоедать ему с этим, просто решила изредка испрашивать его — это «изредка» на самом деле «раз в неделю». Зак опять что-то пробубнил себе под нос, будто бы спрашивал себя, а стоит ли вообще рассказывать Рэйчел обо всём этом. – Это правда скучная история, – сказал Зак почти то же самое, что и неделю назад, когда он только вернулся в класс и вызвал своим появлением бурную и разнообразию реакцию одноклассников. – Я же говорила, ничего страшного, – Рэйчел вновь сложила руки в замок, словно в молитве, как она обычно складывала в церкви, в которую уже не ходила, – Мне просто интересно. Зак ещё раз вздохнул, прежде чем натянуть капюшон до носа, пытаясь спрятать обгоревшие волосы и чуть серые бинты на лбу. Рэйчел опять почувствовала, что сказала лишнее и попросила слишком много, но Зак не бил, он в принципе бить её не особо собирался из-за её взгляда — Зак мог поклясться, что глаза её стали чуточку живее. – Мужик, которого привела в дом женщина, что меня родила, поджёг меня, – Зак пожал плечами, – В принципе, всё. Он не вдавался в подробности, не описывал всю ту боль, что испытывал во время горения заживо. Ужасного, жаркого, отдающего запахом горелой плоти. И он точно не собирался описывать как ему было херово — Зак считал это слово более точным описанием — и как он целый месяц лежал в больнице и не мог даже пошевелиться лишний раз. В голову тут же полезли неприятные и болезненные воспоминания, отдающие непонятным чувством в области груди и холодком по спине. Перед глазами всплыла обстановка больницы, в большинстве своём белая, с холодной плиткой на полу, но тёплым воздухом внутри. Со старыми ставнями и с небольшой ржавчиной на отопительных трубах. Белый цвет был не такой уж и белый из-за старости больницы, но не Заку было жаловаться. Такие условия точно были лучше, нежели в доме Лауры. Зак сразу вспомнил, как его каждый день перевязывали в новые бинты, как снимали старые, испачканные большими пятнами крови. Как в воздухе стоял теперь не только аромат медикаментов, но и запах стали. И он помнил, как шипел из-за каждого случайного прикосновения медсестры к его повреждённой коже, пока она обрабатывала ожоги. Больница была дешёвой, а оно и понятно: Лаура точно не хотела тратить слишком много денег на лечение, так что у Зака остались рубцы на коже после ожогов. Сейчас они уже не болели, — ну или, по крайней мере, не так сильно — но иногда всё-таки чувствовалась непонятная фантомная боль от которой Зак бы точно хотел избавиться. – Поджёг? – тихо переспросила Рэйчел, начиная перебирать собственные пальцы, а после её ладони резко спустились к юбке и пальцы нервно начали мять ткань, будто сейчас она на грани нервного срыва. – Ага. Хотя ему потом влетело, – от одной мысли от этого Заку хотелось и хохотать во всё горло, и разбить пару вещей из-за злости: он хотел сам набить морду этому мужику. – Понятно. Зак как-то странно покосился на голубоглазую и не мог понять что с ней резко произошло. Это действительно казалось Айзеку странным, хотя он и не мог сказать точно что именно ему показалось необычным. – Ты чего? – Ничего, всё в порядке, – ответила Рэйчел, слегка тряхнув волосами. – Эй, притормози! – тут Зак уже не сдержался и повысил голос. Сейчас в классе никого не было, так что его ничего не сдерживало, да и если бы кто-то был, то это его вряд ли бы остановило, – Я ненавижу ложь, ты же в курсе, да? – Да. Сейчас она уже выглядела такой, какой была чуть ранее, поэтому Зак окончательно запутался. Он вообще не понимал, что с ней происходит, поэтому просто недовольно цокнул языком и пошёл к выходу из класса. Рэйчел спохватилась, взяла сумку и побежала за Заком.

***

Они вместе шли до шкафчиков с обувью и Рэйчел была полностью погружена в свои мысли. Она думала обо всём, что сегодня произошло: о возвращении Зака и о чувствах, что появились вместе с его возвращением. Непонятное облегчение и странное волнение при виде его перебинтованного лица. А после его рассказа она будто впала в некого рода астрал, окунулась с головой в собственные размышления, непонятные эмоции и чувства. В голове слишком резко всплыл библейский сюжет об Исааке, сыне Авраама и Сарры. Рэйчел действительно испугалась на несколько секунд, перед тем как в голове само собой появилось странное объяснение этому воспоминанию. «Айзек равно Исаак». И Рэйчел будто бы по-другому посмотрела на Зака, того, кто принял её такой, какая она есть, не требовал от неё почти ничего, кроме небольшой улыбки. Это было так странно, что она заметила только сейчас, только после всего того, что Зак пережил. Только после того, как он пришёл весь в ожогах и серых бинтах, со слабыми запахов подпаленных волос. В голове резко всплыл образ церкви, в которую Гарднер уже не ходит, в которой не читает молитвы. Следом за этим образом появляется и сам Святой Отец Грей, который видел в Рэйчел ужасную эгоистку. Он видел в ней человека, одержимого одним из семи смертных грехов — самолюбием. Ей иногда казалось, что он представлял себя Богом и не хотела веровать в такого Бога. И, кажется, теперь у неё появился новый Бог. Её Бог. – Ты чего опять зависла? – недовольное ворчание Зака и хлопок по голове, отдающийся небольшим показыванием в области макушки, вывел Рэй из своих размышлений. – Прости, – она посмотрела на Зака и, кажется, тот даже дёрнулся от её взгляда. Какого-то другого взгляда. – А-а, забей, – в итоге буркнул Зак и направился к выходу на улицу. Рэйчел кивнула скорее для себя, чем для него — ведь Зак уже отвернулся и не мог увидеть данное движение – и последовала за ним, перейдя на медленный бег, чтобы догнать Айзека. – Эй, Зак, – она тихо воззвала его, а тот только дёрнулся и обернулся. – Чего? Рэй слегка дёрнула его за рукав куртки, чтобы он чуть наклонился. До Зака дошло только через пару секунд, но Рэйчел не собиралась его за это винить. Брюнет в итоге чуть наклонился и уже собирался снова спросить, что же нужно Рэйчел, как она легонько клюнула его в щёку. – Спасибо, – Зак мог поклясться, что уголки её губ были слегка приподняты вверх, но сейчас он был в полном ступоре от произошедшего, чтобы как-то это комментировать. Пока Зак очнулся от некого траура и вернулся в сознание, Рэйчел уже ушла и всё, что оставалось парню это проругаться про себя, ощутить непонятное смущение и тепло по телу и зашагать в сторону своего дома.