Противоречия и сухие факты.

      Шэ Ли не доебывает себя противоречиями, доводами и бесконечными рассуждениями. Для него существуют сухие факты, ведь это намного полезней. Он спас Рыжего, завербовал на свою сторону, а оплачивать должен каждый. И Гуань стал его человеком, одним из его окружения и выхода тому не было. Ровно до тех пор, пока не появился этот ублюдочный-вечно-улыбающийся Хэ Тянь, которому пригляделась сторожевая Шэ. Обыкновенная рыжая дворняга с линяющей шерстью и озлобленным взглядом. И честно, Змей предпочитал держать Мо у своих ног, рядом, чтобы не убежал. Хотя Ли и знал, что тот недостаточно злой для этого, не сможет укусить например, Хэ Тяня, Чженси или Цзяня. Эти идиоты повадились подкармливать его дворнягу и та прониклась доверием, уже знает их запах, и не лает. Если у Рыжего и Хэ Тяня все было запутано и странно, то у Змея с Хэ Ченом было все максимально без напряга. В их отношениях было четкое определение, которое все олицетворяло: давай не будем выяснять. И они не выясняли. Это началось примерно восемь месяцев назад, когда Хэ Тянь решил окончательно снять ошейник с Рыжего и заявить негласно о своих на него правах. Тогда он подрался с Шэ Ли, а позже ему пришлось познакомиться с Ченом лично. И пожалуй, подвал был не лучшим местом для этого. Темноволосый курил сидя на стуле, взгляд его был хладнокровным и безразличным по отношению к сидящему напротив сероволосому парню. Светлые волосы слиплись в крови, со лба стекала багровая, грязная струя . Стоит задрать его черную кофту, как можно было лицезреть подкаченное тело с лиловыми синяками и едва видными порезами. Змей не из слабых людей и не будет просить о пощаде. В этом они с Мо похожи. Честно говоря, Шэ давно привык к вечной боли, пока пьяный отчим вновь и вновь с размаха ударял носком тяжелого ботинка пасынка, чтобы тот кровью захлебывался. А что может сделать 10-ти летний мальчишка, пытающийся защитить слабую мать? Разве что, отвлечь предназначавшиеся удары на себя. Как те герои в фильмах, на которых он хотел равняться. Ли ненавидел его до сводящей с ума боли, и не понимал, почему мать не уходит от этого грязного урода? Что ей стоит съехать в новую, заранее купленную квартиру, в которой они иногда ночевали? Он не понимал этого до 15 лет. Тогда его мать разговаривала по телефону, кажется, со своей подругой. Это была красивая женщина с серебристыми волосами и красивыми медовыми глазами. Пожалуй, внешностью Ли пошел в нее. Стоило парнишке услышать, что она остается с мужем лишь потому, что у ребенка должен быть отец и он их содержит, как все встало на свои места. Не помня себя, Змей выбивал их крупного мужчины всю дурь, слыша маты и звуки булькающей крови. Ненависть ударила в голову и заставила забыться в алой пелене перед глазами. А его не попустило даже тогда, когда этот мерзкий ублюдок потерял сознание и мать заливаясь слезами оттащила сына от мужчины, прижала к груди и что-то успокаивающе шептала. «Прости меня...Прости...Я старалась для тебя... Сынок, любимый...» Ненависть, презрение и все самое мерзкое вырвалось из груди израненной птицей и улетучилось Какая же ты глупая, мама... Сейчас изменилось лишь то, что его избивали специально обученные для этого люди, били в нужные места. Змей стоял на коленях, оперевшись широкими ладонями о грязный пол. До носа донесся едкий дым дорогих сигарет. Ли старался дышать ровно, легкими, через рот. Чтобы нос не обожгло серым дымом и кровь снова не пошла. И когда из горла снова рвалась кровь, он стиснув зубы сглатывал, смыкал губы. Ежился, вел обоими плечами и вздрагивал от тепла жидкости, разлившейся по горлу. Ни капли его крови не будет в этой вонючей коробке. Хэ Чен отличается от брата чрезмерным спокойствием и хладнокровностью. Он не улыбается и ничего не сказал, наблюдая за тем, как по телу сероволосого прилетали удары. Лишь докурив мужчина затушил сигарету о стену, оставляя черное пятно и встал. Белая рубашка облегала подтянутое и накаченное в меру тело, красный галстук под кадык. Чен подходит не спеша, лишь хруст стекла слышен под его дорогими остроносыми туфлями. Он встает напротив парня, а тот ничего не чувствует. Нет ненависти или чего-то мерзкого, что обычно ощущал парень по отношению к отчиму, которого посадили за воровство. Лишь ожидание очередной боли. Змей четко настроился на это ощущение, ждет, когда Хэ добьет его. Но Чэн нагнувшись берет его серебристые волосы в охапку, пропустив через пальцы рваную отросшую челку и заводит назад. Чтобы видеть золотистые глаза с узким зрачком. Ли тихо шипит сквозь зубы, хмурится вглядываясь в глаза мужчины, сглатывает кровавую слюны и проводит языком между губ, смачивая. — У меня есть к тебе предложение... С тех пор Змей работал на Чена, разбирался с мелкими бандитами и ворами, расправлялся со слабыми сошками. Почему? Потому что он несовершеннолетний и был подчиненным Хэ, а что тому в голову взбредет – неведомо. Возможно у него была какая-то выгода взять на незаконную работу подростка вроде Шэ Ли, но его это не волнует вообще. Хотя бы потому, что Змей не любит нагружать себя бессмысленным бредом. Все просто, и в этом своя прелесть. — Сынок, ты куда собрался? Может покушаешь? – голос матери взволнованный и заботливый, теплый. — Нет, мам, я... Мне нужно по делам, – сломанный голос вычищен от негативных эмоций и звучит малость ласково. Его баритон приобретает такие нотки только с ней. — Тогда иди с Богом, – наверняка она улыбается, помешивая почти готовый суп. Нет мама, сегодня без Бога... Сегодня я один. Снова хруст, мольбы о спасении, удары и много, много всего... Его мать не должна об этом знать. Не должна волноваться о том, откуда берутся деньги. «Говорят, Змей трется где-то в подполье и причиняет людям боль за деньги.» Так говорят многие подростки возраста Ли, скапливаясь в массы и обгладывая кости. «А я слышал, что он киллер!» «Какой ужас!» Говорят, в стаде, если овца идет в одну сторону, то и другие бараны последуют за ней. «Блондинистая шлюха, снова пошла обслуживать хозяина» «За сколько в рот возьмешь?» «Ты трахаешься за деньги прямо на столе Хэ?» Слова, которые чуть ли не каждый день звучать в грязном и пыльном коридоре, где сидят убогие банкроты, задолжавшие семье Хэ круглые суммы денег. Ли проходит гордо, даже не смотрит на людей у стен. Что ж, эти ублюдки ниже моего уровня, чтобы обращать на их скулеж внимание. Снова эта высокая металлическая дверь, за которой находится Чен, наверняка снова покуривая сигарету. Эта дверь находится на третьем этаже и всегда открывается со скрипом. Парень закрывает ее за собой, поворачивает вставленный заранее ключ на три оборота. Они знакомы полгода и за это время Шэ Ли знает, куда нужно давить, чтобы Чен слетел с тормозов. Чтобы стерлось это холодное и беспристрастное выражение с его лица. Змей думает, это лишь его тяга к экспериментам и личный интерес. А Хэ Чен думает, что блондин каждый раз стирает грани дозволенного. Стирает к черту его загоны и выставляет напоказ те эмоции, которые он испытывает лишь рядом с ним. Каждый раз, когда стоит ему обойти лакированный стол и сесть на колени мужчины, прислониться так близко, чтобы потушить почти докуренную сигарету языком и выкинуть на пол. Сероволосый пристально смотрит в серые глаза Хэ до тех пор, пока его губ не касается еле заметная ухмылка. — Ты заигрался, Ше Ли... Поцелуи Чена грубые, холодные и жаждущие. Ощущение, словно раскаленным железом шею прижигает. Руки парня подрагивают и по-мужски вцепляются в широкие плечи мужчины, скользят по оголенному позвонку. Под каждой подушечкой пальца, изредко, но можно ощутить рубец шрама. Касаться их кажется чем-то более интимным, чем страстный и грубый секс с ним на раскладном диване. Вдох, сдавленный болезненный стон и выдох. Чен пользуется юношеским телом, крепким и в правду столь мужественным, а Шэ Ли... Поддается странному желанию быть рядом с этим мужчиной. Да, опасно. Очень, очень опасно находиться так близко, что тепло груди Хэ можно ощутить над собой и прикусывать губы, прогибаясь под напором чужого тела, обхватив ногами торс и стонать. Хрипло, болезненно, просить, чтобы попустился. Но в такие моменты это почти нереально, когда темноволосый ловит дозу азарта и входит глубже, грубее, оставляет укусы на смуглой коже и отпечатки своих пальцев. Нет никакой любви, нет обещаний, лишь разгоряченная страсть и дикое желание. Тело Шэ Ли украшено алыми разводами и синяками, кровоподтеками и следами от укусов. Так, словно он уже не личность, а вещь, которую заштамповали везде, где можно и нельзя. Змей думает, что необязательно любить человека, если ты не против быть настолько близко и иметь контакт. Это ведь, совсем не важно, верно? Он не видит надобности в чувствах, если после горячего шепота на ухо его выбивает из колеи. «Не смотри ни на кого кроме меня, таким взглядом..» «Расслабься, Ли..» «Сегодня ты ночуешь у меня...» И еще много-много всего, что в пылу желания говорил Чен, тяжело дыша и позволяя себе поцелуй. Мягкий, легкий, отличающийся от тех жестких и эгоистичных. Им не нужна определенность, они друг другу не обязаны и именно поэтому, вопреки всему, не могут отказаться друг от друга.