Париж. Франция. 15 июня 1922 года.
***
— Феликс… — увидел знакомую тонкую фигуру, выходящую из кафе во Французской столице — Дима… — был не менее удивлён Феликс и даже был шокирован и бросился в объятия со слезами на глазах своего возлюбленного, которого не видел 5 лет и он думал, что никогда больше не встретятся, но сейчас словно судьба дала шанс на встречу — Ну что ты, любимый. Не плачь, пожалуйста, — пытался успокоить его Дмитрий, вытирая слёзы радости и отошли от двери на лавочку, чтобы не мешать прохожим — Боже, Дима, как ты, — слёзно прошептал Юсупов и сильно прижался к нему, уткнувшись носом в плечо своего любовника и тихо заплакал. Он думал, что всё это сон, но когда понял, что это реальность Феликс не смог сдержать чувства и разрыдался в три ручья, лёжа на плече у своего возлюбленного. — Спасибо, всё хорошо. После Великой войны переехал в США. Там занялся продажей шампанского, купил квартиру на Манхэттене. — А нашёл себе вторую половинку, женился? — тихо спросил Феликс, пристально смотря в глаза возлюбленного держа его за руки. — Я? Нет, я бы никогда не смог бы сделать такое. Я тебя люблю и всегда любил. Даже плакал по ночам, думая, что мы никогда больше не встретимся. Это неопределённость пугала меня, — с поникшим видом ответил Романов успокаивая своего любимого человека. — Знаешь я когда ехал в поезде крепко сжимал твой кулон, тихо плакал и смотрел на наши с тобой совместные фотографии, — Феликс постепенно успокоился и крепко обнял Дмитрия вдыхая его приятный запах одеколона. — А я твоё кольцо до сих пор ношу и твой платок с инициалами, — с теплотой в сердце отозвался Дмитрий Романов, который взял в эмиграции фамилию Ильинский. — Я думал, что тебя убили в Персии. Я там чуть с ума не сошёл, — сбивчиво произнёс Юсупов. Он не мог поверить в то что его любимый сидит с ним десь и сейчас. Он страстно поцеловал его. Снова смог прикоснуться к таким сладким и манящим губам. Дмитрий слегка укусил его губу. Не сумев оторваться от чужих губ, крепко сжал его руку. — Прости, дорогой, — улыбнулся мужчина. — Я только о тебе и думал все эти пять лет. Как ты там был? — Спасибо, все хорошо, а ты как? — В принципе неплохо. Купили с Ириной дом здесь, ведём светский образ жизни. Живём, можно сказать не бедно, особенно по сравнению с другими эмигрантами. Также открыли дом моды IrFe, — рассказал Феликс и потёр переносицу. — Я очень рад за тебя и за твою семью, а я так и не женился. Никого не было у меня за всё это время, — устало сказал Дмитрий Павлович, благодарив Бога за что он дал ему шанс на встречу. — Спасибо. Недавно видел Ксению Александровну, мою тёщу. — Ты же знаешь, что произошло с Николаем и его семьёй? — почти шёпотом произнёс Дмитрий Романов-Ильинский. Он не хотел говорить об этом в сердце, всё сжималось от боли. — Да, их расстреляли в июле тысяча девятсот восемнадцатого года большевики, — отрешённо ответил Феликс, вытер рукой слезы, которые катились по щеке и посмотрел на землю, понимая, что прежняя жизнь в России больше не вернётся. Он был наслышан о новостях из бывшей Российской империи и по ночам горько плакал, понимая, что изменить ничего нельзя — там новый мир и новая власть. — Боже, я, когда узнал об этом ужаснулся такой нечеловеческой жестокости, — Дмитрий тихо заплакал. Больше нет большинства его родных людей, которых он очень любил особенно Великую княжну Ольгу, с которую собирался взять в жены. Сейчас она мертва вместе с родителями, сёстрами и братом. — Боже, как они могли, там же были дети, что они им сделали-то? — закричал Феликс от несправедливости. Почему его, который убил врага народа, по его мнению, собирались казнить, а тут пришли какие-то люди, захватили власть в России и расстреляли всю императорскую семью вместе с детьми и прислугой и ничего, герои же. — Теперь там новая власть и новая страна, мы туда вернуться не можем. Возможно, в скором времени, — обречённо произнёс Дмитрий и посмотрел в сторону играющих детей. Однако самое страшное уже позади, нужно учиться жить заново, в новом мире. Дмитрий вспомнил всю свою убитую семью, включая приёмную мать Елизавету Фёдоровна, родного отца Павла Александровича. Посмотрел на Феликса, который глядел на солнце. Его губы расплылись в улыбке, и Дмитрий улыбнулся в ответ. Внутри мужчин как-будто зажглось солнце, а на душе сразу стало легко и тепло от столь неожиданной встречи. — Ира всё знает, — резюмировал Феликс. — Откуда? — Дмитрий был удивлен, что Ира, его кузина всё узнала. — Нашла наши фотографии и интимную переписку. Но она отнеслась к этому с пониманием, сказала, что не против наших отношений и что любовь очень странная штука и никто не знает когда она нагрянет. — Она очень мудрая девушка и я даже рад такому исходу событий, — усмехнулся Великий князь Дмитрий. Чего уж там, что и страны уже нет страны, в которой родился и давал воинскую присягу. — Теперь мы не будем прятаться как подростки! Разве не в этом счастье! — улыбнулся Феликс, и чмокнул Дмитрия в губы. В их глазах читалась любовь и страсть. Некогда угасшая любовь смогла снова возродиться в стране любви и высокой моды. Судьба очень удивительная вещь. — Конечно же в этом! — Дмитрий приобнял своего любимого человека за талию и вдохнул запах одеколона. — А ты целого мира дороже! — Ты тоже — Я думаю обе Иры будут рады тебя видеть сегодня, на ужине. Боже, как я рад этой встречи! Жаль, что судьба нас разлучила на эти мучительно долгие пять лет. — Вместе навсегда! — Дмитрий крепко сжал его руку. — Помнишь ту клятву вечной любви в Риме в девятсот тринадцатом году? — Конечно, Феликс. Тысяча девятсот тринадцатый год был самым счастливым годом для нас и для всех жителей Российской империи. Потом этого всего не стало, но история не терпит сослагательного наклонения — что случилось, то случилось, — Дмитрий сделал умозаключение с умным видом. — И не поспоришь с этим, — хмыкнул Феликс. — А ты жалеешь об этом… — Дмитрий прервал фразу так как понимал, что Феликс поймёт с полуслова. — Нет, — коротко ответил Феликс, даже не подумав над ответом. Видимо он сделал то, что и хотел и считал себя правым, ни разу не сомневаясь в правильности своего поступка. — А я вот не знаю, что и ответить на свой же вопрос, — задумчиво произнёс Дмитрий. Та роковая ночь изменила его жизнь. Он не знал, что ответить — «да» или «нет». — Бог решит… — Феликс, я не хочу говорить, но там было нечто вроде пророчества, что «если моими убийцами окажутся мужики из народа, то царской власти не будет никакого вреда, однако если меня убьют члены царской семьи или аристократия, то самодержавию в скором времени конец». Собственно второе и случилось, — обречённо вздохнул Романов. — Извини, но я не верю в это. К тому же мы не знаем когда и каким образом он это сказал или написал, если он это вообще так говорил. Возможно, оно было написано уже после его смерти, — Феликс весьма скептически отнёсся к предсказанию убитого им человека. — Я уже сам ни в чём не уверен, — обречённо вздохнул Дмитрий, не зная. как к такому относится. Если это было сделано при жизни, то они совершили ошибку и привели родную страну к гибели, но кто знает чтобы было если бы его убили мужики из народа или вообще он остался бы жив. Сердце сжималось от этого. Возможно Григорий Распутин и не был таким уж малограмотным крестьянином или немецким шпионом, как казался на первый взгляд, но как бы там ни было он предвидел некоторые события в стране. Если верить его предсказанию, если оно настоящее, то отлично разбирался в политике. Пример тому что он отговорил императора от конфликта на Балканах в тысяча девятсот двенадцатом году, но не смог предотвратить Великую войну. — Я не считаю себя виноватым в его смерти - я сделал то что, по-моему, был обязан сделать. Пусть и таким радикальным методом. Возможно это ничего не изменило, тем не менее по сути мы хоть что-то сделали, — решительно и уверенно произнёс Феликс. — Ты наверно знаешь, Владимир Пуришкевич умер в двадцатом году от сыпного тифа в Новороссийске, по-моему? — Знаю, а Лазоверт и Сухотин живы, насколько мне известно. — Ну да, и мы тоже живы. Главное всё страшное уже позади, мы вместе, как в дореволюционной России! — воодушевлённо произнёс Великий князь, - да, уже той России никогда не будет, но жить в новой не хочется по определённым причинам. — Согласен с тобой! — шмыгнул носом Феликс и погладил своего любимого мужчины по голове. — Может быть завтра погуляем в парке вместе с твоей семьёй? — предложил Романов своему возлюбленному. — Договорились, — согласился Феликс и страстно поцеловал его в губы. Дмитрий слегка наклонил голову вправо и обнял Феликса за талию. Посадил его на свои коленки, при этом не стесняясь прохожих на улице своей однополой любовью. — Проклятые убийцы и содомиты, как вам не противно и тошно друг друга, — злобно прошипела в сторону любовников какая-то девица лет двадцати-двадцати пяти и бросила ненавистный взгляд на мужчин. В её глазах читалась ненависть к паре. — Матрёна… — испуганно и даже удивлённо, с широко раскрытым ртом произнёс Феликс, оторвавшись от губ Дмитрия Романова и повернувшись в сторону этой странной девушки. Убийцы и дочь их жертвы узнали друг друга сразу.