Признаки влюблённости

Редкие проблески света, дававшие хоть какие-то надежды на возможность найти выход, окончательно исчезли, а серый мрачный коридор стал еще уже. Или это уже клаустрофобия с яркими приступами галлюцинаций развиваться начала от усталости и безысходности. Шарахнувшись от чего-то крупного, пробежавшего мимо, Снэйк прилип спиной к стене. Почувствовав, что она мокрая и склизкая, он выругался. Но сил хватило только сползти по ней, не удержавшись на ногах, шлёпнуться во что-то ещё более мерзкое, судя по ощущениям, на полу. Сил на то, чтобы сопротивляться и бороться не осталось. Как и исчез всякий смысл это делать. Поджав ноги и обняв их, Снэйк уперся лбом в колени. Стало плевать на страшные мокрые стены, покрытые разными видами плесени, местами в несколько слоёв, и еще какой-то мерзкой дрянью, на грязный холодный каменный пол с той же растительностью, на огромных крыс, шныряющих по коридорам. С ними даже веселее. Пару раз пытался поговорить с ними. Всё не с самим собой и не со стенами. В порыве безысходности Снэйк попытался даже идти за крысой, надеясь, что зверь не может вечно жить в темноте и сырости без еды и солнца и когда-то должен выбраться из этой неведомой дыры. Но в процессе выяснилось, что зверю глубоко безразлично, на что надеется человек, а человеку не пробраться в узкие проходы, по которым перемещается зверь. Поняв, что он окончательно заблудился, Снэйк пытался докричаться хоть до кого-то. И иногда казалось, что ему отвечают. Знакомый приятный голос вселял надежду. Но сейчас его нет. Слышно только как шуршат крысы, от которых никакой пользы, и как где-то капает вода. Мерзко, громко и равномерно, что, кажется, вскоре всё пространство заполнится водой. Кажется, что всё вокруг уже заполнено водой и деваться ей некуда. Как и ему. Бессмысленные хождения по лабиринтам вымотали его на столько, что нет сил на то, чтобы просто встать, нет сил и желания думать и разгадывать этот квест. Хотя поначалу было даже интересно, было любопытство и вера в то, что из любой ситуации есть выход и чаще всего он там, где вход. Только где вход тоже непонятно. Но и это не казалось Снэйку большой проблемой. И сейчас не кажется. В первый раз ему захотелось просто сдаться. Позволить кому-то помочь ему, просто вытащить его из этой дыры, не спрашивая, хочет ли он этого. Вот и очередная крыса тычет мокрым холодным носом в руку, не иначе уже чувствует скорую добычу. Или не крыса. Как будто кто-то очень крепко обнял и пытается растормошить его, привести в чувства, что-то очень сильно сжимает руку, что хочется кричать. Дима вскрикнул и проснулся. Перед глазами появилось взволнованное лицо Валерия. Картинка мутная, но друга гитариста он не спутал бы ни с кем. Сырость и холод исчезли. Комната своя, своя удобная большая кровать с красным постельным бельём. Темно от того, что кто-то задёрнул шторы, слышно, что идёт дождь, но от этого не так страшно и противно, как было в лабиринте. В собственной постели тепло, сухо и очень уютно, еще и на ногах тёплые шерстяные носки, откуда только взялись. — И не говори, что ты меня не любишь, — предупредил Валера. — Еще раз я это не перенесу. И не молчи. Это ещё страшнее. — Валера, — прошептал Дима, едва заметно улыбнувшись. — Как я рад тебя видеть. Ты не представляешь.