Под звуки дождя

Спортивный фестиваль — худшее место для нахождения своего соулмейта, особенно, когда ты находишься на арене, под взглядом тысяч глаз и десятков телекамер, что ведут прямую трансляцию. Леди Полночь и Айзава посчитали нужным остановить их бой после трех, мать его, минут. «Неожиданные обстоятельства», чтоб их. Сам факт того, что этот кусок ублюдка оказался его соулмейтом бесил не так сильно, как-то, что им не дали сразиться. Кацуки мечтал об этом. Не причудой, так в рукопашном бою, но он бы втоптал этого ублюдка в грязь. В итоге их отстранили от участия в фестивале в шаге от блядской победы. Мир и справедливость сосут. После участия в спортивном фестивале им дали три дня на то, чтобы восстановить силы, и все три дня Бакуго провел не выходя из комнаты. Нужно было думать. Обычно, по всем «правилам» и прочей хуйне, соулмейты жили вместе долго и счастливо, но что делать, если сам соулмейт тебе нахуй не сдался? Интернет в таких ситуациях говорит, что нужно просто дать соулмейту время проявить себя, но вариант «стерпится-слюбится» был не про них. Оставалось радоваться, что его соулмейтом не стал Деку, которого он всей душой терпеть не может. Когда Бакуго зашел в класс, все как-то затихли, что бесило. Лучше бы вообще внимания не обращали. Тодороки смотрел на него. Одноклассники поняли, что шоу не будет только на четвертый день, когда двое названных соулмейтов даже не думали смотреть друг на друга, что уж про контакт. Их жизнь никак не поменялась. Окей, все определенно поменялось, когда Лига Злодеев вытащили Бакуго буквально у Шото из-под носа. Хотелось убивать. Мидория после похищения не находил себе места, так же как и Киришима, что чувствовал себя виноватым, поэтому был разработан план спасения. Шото чувствовал себя абсолютно странно. Да, было чувство вины, за то, что он упустил товарища, но к этому добавилось еще и чувство тяжести и неполноценности в груди. Они же соулмейты, чтоб их. Операция по спасению прошла успешно и без последствий для них, но Шото, определенно, открыл для себя новое чувство. Та связь, что образовалась за все время между Бакуго и Киришимой — словно острая боль в районе ребер. Она мешает двигаться, дышать, такое чувство, будто твоя левая почка решила переместиться к печени. Ей там не место. Не Киришима должен быть рядом с Бакуго. Ему там не место. На следующий день Кацуки пытался максимально разрядить накаленную обстановку, даже Каминари «закоротил». Настроение большинства поднялось мигом, но он продолжал чувствовать тяжелый взгляд на своем затылке. Кацуки считал, что им нужно поговорить , ибо взгляд раздражал, но ругаться не было ни сил, ни желания, да и мало что они решат, если начнут ругаться. Шото слишком часто в последнее время уходил от компаний и разговоров вообще. Больше чем обычно. Запираться в комнате как-то проще, хотя Мидория периодически приходил, стучал, и заботливо спрашивал все ли в порядке. Ни черта не в порядке. Его почка подбирается все ближе к сердцу. В дверь постучали, скорее всего это был Мидория. — Мидория уйди пожалуйста, сейчас правда не до тебя. — Не смей путать меня с ебаным Деку, двумордый. Блять. Дверь он открыл быстрее, чем должен был. — Привет. — Здорова. — Зачем ты пришел, Бакуго? — Поговорить, поэтому не выводи меня тупыми вопросами. Может быть твое лицо я и не взорву, но комнату разрушу. — Лучше бы ты просто мог взорвать мое лицо. — Согласен. Шото отошел в сторону, пропуская Бакуго в свою обитель. — Слишком в японском стиле. — Наш дом весь в традиционном стиле, мне трудно без этого. — Ясно. Бакуго рассматривал комнату, Тодороки рассматривал Бакуго. Как этот парень мог быть его соулмейтом? — О чем ты хотел поговорить? — Прекрати смотреть на меня так, будто ты убил мою собаку и теперь сожалеешь об этом. — Не могу. — И почему же? — Я не знаю. Скорее всего из-за связи соулмейтов, или что-то такое. Я не могу это контролировать. — И почему же? — Потому что моя почка перемещается к сердцу. — Чего? — Так я идентифицирую ту боль, что долбит по всему телу. Когда я смотрю на тебя, она почти пропадает. — Слабак. Я же не смотрю на тебя. Окей, он явно не должен был этого говорить. — Что? Тодороки смотрел на Бакуго удивленно. Бакуго хотел дать себе в лицо за неосторожные высказывания. — Просто забей, ладно? И перестань пялиться на меня. Это все, о чем я прошу. Бакуго направился к выходу. — Кацуки, стой. Шото схватил его за запястье, и Кацуки остановился. То, что они оба испытали было очень трудно описать. Будто тело пробило током, а уши стали слушать стук чужого сердца. Размеренные удары, которые постепенно учащались. По телу разливалось тепло, будто огонь поцеловал. Их кожа будто склеилась, так как руки никто отдергивать не спешил. — Тебе плохо, Кацуки? — Я не жалуюсь. — Пожалуйся. Пожалуйста, пожалуйся мне. Я пойму. Кацуки усмехнулся. — Еще бы, блять, ты не понял. Но я не собираюсь тут ныть. То что мы соулмейты, ничего не меняет. — Это меняет все. Шото опустил свою ладонь ниже, переплетая пальцы.