Дыхание сбилось, мышцы напряжены. Каждая клеточка отзывается болью в уставшем теле. Они смотрят друг на друга, не разрывая зрительного контакта, вот-вот готовые пойти в атаку.
[ваш первый официальный бой выдался крайне тяжёлым] [в разы тяжелее тренировочных]
Данте сплёвывает кровь и вытирает рот рукавом [та едва ли выделяется среди такого же красного], и Вергилий ловит каждое его движение, впивается взглядом-коршуном и выжидает.
— Ну, что, — интересуется Данте насмешливо, растягивая губы в кривой ухмылке, — уже вкусил прелестей безбедной жизни?
Он ведь его намеренно ужалить пытается, Вергилий это чувствует, но упорно молчит. Неожиданная упёртость Данте портит ему все планы, и контроль над ситуацией ускользает водой сквозь пальцы.
И Вергилий говорит:
— Они собираются пригласить тебя сегодня.
Ухмылка брата становится шире [тебе она сейчас совершенно не нравится].
— Пошли их нахер за меня, пусть не утруждаются.
Вергилия сковывают возмущение и непонимание: почему Данте так неожиданно поменял свой курс, до него всё никак не дойдёт. Разочарование ядом проникает в кровь, попадает в сердце и заразой распространяется по всему организму.
[Данте единственный, кто у тебя
есть был] [разум подсказывает: стоит оставить его в прошлом, как и всю предыдущую жизнь]
[но такой вариант тебя не устраивает]
— Почему ты упрямишься?
Тот упирает руки в бока и небрежно выпрямляется, напуская на себя картинно задумчивый вид [выпендрёжник].
— Там ни с кем нельзя махаться. Мне там делать нечего.
Вергилий недоумённо хмурит брови и думает, что в его случае это вполне себе может оказаться правдой, какой бы глупой она ни была. Данте всегда цепляется за вещи столь незначительные, доводит ситуации до состояния абсурда, а ему с этим разве что мириться приходится. Вергилий поджимает губы в тонкую линию.
— И это всё?
— Этого достаточно.
Небольшая пауза [слова чётко подобраны, голос ровный].
— Полагаю, тогда нам больше не о чем разговаривать.
Одним простым движением он подбирается ближе и вспарывает ему живот [Данте даже не пытается увернуться].
Матч окончен.
[ты, конечно же, выиграл]
[но так ли это?]
[власть хороша тем, что ты становишься человеком, диктующим правила] [реальность сопротивляется, но ты не намерен под неё прогибаться]
[всё будет, как хочешь ты, и никак иначе]
***
Рабочая рутина его утомляет. Из сотен противников более или менее достойных всего единицы [на ум и вовсе приходит только один], и Вергилий довольно быстро становится к игре равнодушным. Иногда он до самого конца матча засиживается у края карты, выходя на поле лишь в последние минуты, чтобы без намёка на милосердие избавиться от своих противников. Иногда, когда день выдаётся особенно раздражающим
[когда собственные мысли становятся тебе врагами], он заканчивает матч в первые же минуты, чтобы как можно скорее перейти к следующему.
[в игроках, тебе попадающихся, нет ничего особенного] [лишь безликая серая масса, выблеванная конвейером]
Каждый вечер Вергилий смотрит из окон квартиры: разглядывает небоскрёбы и неоновые вывески, мельтешение транспорта где-то внизу. Отчётливо представляет до абсурдности чистые улицы и не менее абсурдных людей: статных, разодетых и лживых. И ему смешно, потому что сам он отлично сюда вписался, вот только удовлетворения это не приносит. Безбедная жизнь не приносит и радости, когда под боком не вопит телевизор, а по квартире не разбросаны пустые коробки из-под пиццы.
[иногда ты оставляешь его работать фоновым шумом, но это не срабатывает] [а наводить бардак самостоятельно рука не поднимается]
[в глубине души ты надеялся: вы так и останетесь вместе] [но теперь там лишь выжженная дыра] [и съедающее тебя одиночество]
[Анклав таких любит]
Не то чтобы у них с Данте когда-либо были хорошие отношения, но только с его отсутствием он понимает, что всё было не так плохо, как казалось на первый взгляд. А теперь долгожданная тишина едва ли не сводит его с ума, и Вергилий занимает себя работой, чтобы лишний раз не давать повода вспомнить то, что уже потеряно.
[Данте сказал: ему здесь делать нечего, но ты знаешь как минимум несколько заведений, в которые он с радостью бы завалился] [только этого всё ещё недостаточно]
Внутри стен Анклава всё далеко не так идеально, как это описывают. Попасть в него — не значит «стать богатым и влиятельным» [несмотря на красивые лозунги], и Вергилий без особого труда видит следующее разделение по классам. Игроки, которые так старательно пробиваются за его стены, тут и там мельтешат обслуживающим персоналом, прислуживая влиятельным господам [тем не менее, это всё ещё лучше жизни в трущобах]. Разрыв слишком велик, чтобы его перепрыгнуть, но Вергилий делает то, что умеет лучше всего:
Борется.
Его стартовая точка находится на неплохой позиции: недостаточно высоко, чтобы сразу причислить себя к «сильным мира сего», но и не слишком низко, чтобы не иметь и шанса забраться повыше [ты называешь это золотой серединой и довольно тянешь губы в ухмылке] [Анклав впустил за свои стены хищника, совершенно о том не догадываясь].
[они думают: ты, несмотря ни на что, верно стремишься к выполнению поставленной цели, а значит — будешь беспрекословно делать, что они пожелают] [они забывают, что в списке приоритетов первую позицию всегда занимаешь ты сам]
Стать лучшим среди охотников не составляет труда. Вергилий продолжает игру, невольно вычисляет часы, в которые активен Данте,
играет работает сам только в этот промежуток времени, а потом [когда задерживаться на поле больше нет смысла] медленно и незаметно просачивается в жизни людей. Он заводит знакомства [полезные связи], получает пропуски на закрытые мероприятия и привлекает к себе людей [они сами к тебе липнут подобно мотылькам, прилетевшим на свет] [в самом деле: ты отлично вписываешься].
Вергилий наращивает своё влияние в реальности, а в виртуальном мире продолжает вечное противостояние. И виртуальный мир едва не содрогается, когда они с Данте сходятся в поединке, и это единственное, что действительно приносит ему радость. И так проходят дни, недели и даже года, время неумолимо бежит, а жизнь постепенно меняется.
[и пусть ты его игнорируешь] [оно всё ещё здесь]
[твоё одиночество]
Он тянет губы в отстранённой, холодной улыбке. Поддерживает пустые беседы людей высшего общества, раскладывает всю информацию о них [даже самую бесполезную] по полочкам разума, чтобы рано или поздно ей воспользоваться. Вергилий выводит профессию охотника на новый уровень: становится во главе, ужесточает отбор и обучение, потому что в какой-то момент процент проходящих становится слишком высок, а мечты о безбедной жизни разбиваются о суровую реальность и форму обслуживающего персонала или технического работника [ту жалкую часть, что от этих сфер осталась в принципе].
[в конце концов, избранные Анклавом игроки оказываются не такими уж и избранными]
Даже если Анклаву и нужны специалисты, большая часть приходящих до их уровня просто-напросто не дотягивает. Тогда они подаются в охотники, которые [в свою очередь] из-за этого падают в глазах богатой верхушки.
Вергилий учится новому — он учится поддерживать баланс.
[в работе и собственном разуме]
Вергилий не помнит, когда он в последний раз просто смотрел в окно.
Шелест бумаги заменяет шум телевизора. Он ловко выуживает из старой жизни элемент за элементом и занимает их места чем-то другим. Работой. Работой. И снова работой, и ставить ему туда на самом деле больше и нечего, но это в порядке вещей — так он всё быстрее приближается к желанной цели [пусть даже путь к ней выложен проносящимися годами].
Ему всего лишь необходимо правильно управлять словами. Больше и делать ничего не надо: важные шишки сделают всё за него [одно «случайно» брошенное слово сопутствует небольшой потасовке у главного входа].
[«Там ни с кем нельзя махаться», — говорил Данте] [но напряжение в кругах продолжает накапливаться]
Он даже может сказать, что справляется. Работает качественно, поддерживает репутацию — Анклав ему доверяет. Удар под дых приходит [конечно же] неожиданно и даже не от его коллег. Вергилий видит мальчишку. Мальчишку с чертовски знакомой внешностью, и мысль о том, что у Данте появилась семья [
другая семья], задевает его сильнее, чем он предполагал.
[даже несмотря на годы раздельной жизни]
Это приходит не сразу — во время матча ему [как правило] некогда рассматривать лица совершенно не интересующих его игроков [да и желания нет], но мальчишка в какой-то момент решает пойти напролом, прямо в лоб, и не заметить сходство становится невозможным. Вергилий сверлит взглядом искажённое недовольством лицо, пока совершается казнь. Это лицо отпечатывается в памяти и никак не даёт сосредоточиться на работе весь оставшийся день.
[а потом день превращается в неделю, и это становится проблемой]
[где-то в этом нескончаемом дне уши режет новость о столкновении двух влиятельных господ]
[твоя заслуга, но есть ли теперь в этом смысл?]
Вергилий думает о том, как так вышло. Вспоминает жизнь в трущобах и непутёвого брата. У них кроме них самих никогда и не было никого, а затем Вергилий остался совсем один, а Данте… отказался идти вместе с ним [и вместо этого нашёл тебе замену] [по всей видимости]. Вергилий вспоминает о своей неудавшейся попытке завести отношения ещё до Анклава. О том, как быстро они распались, как он просто не видел в них смысла
[у тебя был брат, зачем тебе кто-то ещё?]. О том, что, раз у него не получилось, как могло получиться у Данте? Данте, который определённо никогда не походил на человека, готового завести семью.
[и в грудь будто медленно вонзают лезвие меча]
[у Данте есть сын и — наверняка — жена]
[они даже играют в одной команде]
[у тебя — лишь пустая квартира, в которой из мебели — только самое необходимое]
[тебе хочется, чтобы они исчезли]
Неделя превращается в сущий ад. Мальчишка не отстаёт по упрямству и торчит в игре часами. Вергилий натыкается на него непозволительно часто и выигрывает, конечно же выигрывает, но его мельтешащее в поле зрения лицо никак не даёт покоя. И он убивает его один раз, второй, третий и иногда даже задерживается в игре дольше обычного, чтобы наткнуться на него в очередной раз и снова его казнить.
[ты надеешься, что от этого станет легче] [не становится]
[ох, если бы только детям не приходилось платить за ошибки своих отцов]
А после «работы» он бездумно пялится на бумаги, кипы которых с каждым днём лишь увеличиваются [это даже смешно в веке высоких технологий], но работа стоит, и Вергилий глушит себя алкоголем из домашней коллекции.
[только так незваная боль на время отступает]
Эта неделя почти опускает его на дно. Почти умудряется закопать успехи нескольких десятилетий, и Вергилию бы устроить себе хорошую взбучку [ты потом обязательно этим займёшься], но он лишь лениво пролистывает списки кандидатов на въезд в Анклав на мониторе [от одного только вида бумаг уже тошнит], окидывает безразличным взглядом их персональную информацию, переходит от одного к другому, почти не задерживаясь. Годы идут, серая масса продолжает оставаться всего лишь серой массой.
Рука замирает над экраном, когда на том появляется знакомое лицо. Вергилий задумчиво опускает её на плечо, палец несколько раз постукивает по пиджаку [где-то на границе сознания тебе хочется влепить мальчишке категоричное «нет» и наслаждаться тем, как он продолжит рваться вперёд, даже не догадываясь, что дорога в Анклав ему заказана] [но ты выше этого]. Тяжёлый вздох, взгляд опускается на досье и цепляется за графу родственных связей. Стоит только ему заметить «не установлены», весь интерес к мальчишке сразу же пропадает, и Вергилий временно убирает его из списка [раздражение, всё это время с ним связанное, покорно утихомиривается] [что-то всё же осталось, что-то, тебя беспокоящее, но ты решаешь оставить его на потом]. Этот пацан — его звали Неро — в Анклав всё равно попадёт. Пока не время, но Вергилию достаточно одного матча, чтобы определить, у кого в самом деле есть хоть какой-то потенциал.
Когда перед ним в очередной раз появляется профиль Данте, он даже не медлит, привычно нажимая на кнопку приглашения.
[это — ваша традиция] [ты годами делаешь ему одно и то же предложение, он — от него отказывается]
[а потом вы встречаетесь в матчах и делаете вид, будто ничего не поменялось]
[с самой вашей юности]
Всплывающее сообщение уведомляет его об отказе.
[ну конечно же]
Ещё одно сообщение не заставляет себя ждать, и губы растягиваются в улыбку.
[у тебя сегодня на удивление удачный день]
[весь твой труд наконец-то себя окупит]
***
Меч из руки как некстати выскальзывает, но ему до него нет никакого дела. Он стоит на коленях с дырой в груди, горло першит, и Вергилий сплёвывает на землю кровь. Поднимает голову, когда Данте делает несколько шагов по направлению к нему.
[у него на губах растянулась широкая ухмылка] [тебе тоже хочется улыбаться]
[в предвкушении]
— Сказал же, что поквитаюсь, — Данте отбрасывает свой тяжёлый двуручный меч и опускается перед ним на колено, чтобы их лица находились на одном уровне. — Как тебе такое, а?
Уголок губ едва дёргается в слабой усмешке.
— Я всё равно сильнее.
Данте заливисто смеётся и качает головой. Некоторые вещи не меняются, в самом деле. Вергилий чувствует это, в голове сразу проносятся мысли об их первых боях, о боях последующих. Оно того стоило. Определённо стоило, и он вглядывается в глаза напротив, но ответы на терзающие его вопросы уже не нужны. Вергилий знает, что Данте до сих пор здесь, а значит — ему нравится с ним сражаться.
[это чувство у вас взаимно]
— Они собираются пригласить тебя сегодня, — повторяет он сказанную единожды фразу.
Брови Данте изгибаются в немой насмешке, и сам он издаёт тихий смешок, поднимаясь с колен, чтобы направиться к выходу [но медлит].
— Мой ответ остаётся прежним: не заинтересован.
[о том, сколько раз Анклав уже его приглашал, вы оба умалчиваете]
— Почему ты упрямишься? — ещё одна фраза из далёкого прошлого, Данте сверлит его задумчивым прищуром.
[«Какую игру ты сейчас ведёшь?» — вот, что он означает]
— Всё моё — здесь, — рука небрежно окидывает карту. — Мне там нечего делать. Ты это знаешь.
Знает. Здесь — они. Здесь — непрекращающиеся бои и чувство азарта. Адреналин, бегущий по венам, и желание вырваться вперёд. В стенах Анклава этого нет. В стенах Анклава запрещены поединки.
Данте небрежно машет рукой и медленно направляется к выходу. У Вергилия — около десяти секунд на последнее слово.
[привычка чётко подбирать слова тебя не подводит и в этот раз]
— Я выбил разрешение на строительство арены.
[и это меняет всё]
[тело распадается на миллионы пикселей быстрее, чем ты успеваешь поймать его удивлённый взгляд]
***
Монотонный фоновый шум новостей перебивает пришедшее оповещение. Вергилий отвлекается от планирования, сворачивает список с желающими проспонсировать первую официальную боевую арену Анклава [новое развлечение зажравшихся богачей] [и твоё] и впервые за долгое время чувствует себя счастливым.
«Приглашение принято».
