"Милый, не надо..."

       Эйприл, кровь, слезы. Слезы, кровь, Эйприл. И всё по кругу…        Девушка с темными, вспотевшими и налипшими на лоб волосами снова жалобно запищала, но ее губы плотно и грубо закрыла теплая мужская рука, ощущавшая частые потоки падающих на его кожу слез. Девушка кричала, и этот звук гулким мычанием раздавался по комнате, посреди которой стояла огромная кровать с ужасно помятой, изодранной и перевернутой до неузнаваемости постелью. И снова послышался ее немой визг, сопровождающийся всхлипываниями и тряской ее худощавого содрогающегося тела, что с попыткой выбраться из-под веса крепкого тела Деймона извивалась подобно змее, заводя парня еще больше и заставляя его сильнее желать продолжения этих жестоких пыток над девушкой, на чьей разгоряченной и покрытой мурашками коже проявлялись темно-серые синяки, которые были не столь болезненными в сравнении с глубокими кровоточащими царапинами на ее плечах и спине. На шее ни одного места, которое осталось бы без насыщенно-бордового засоса. Еще один резкий и жестокий толчок, и в наполненной визгом девчонки комнате послышался хрипловатый почти такой же животный как его возбуждение рык, издаваемый тяжело дышащим брюнетом. Вмиг ослабев и получив невероятную дозу блаженства, к которому за всю жизнь у Сальваторе выработался иммунитет, парень упал на вторую половину большой кровати, уткнувшись лицом в исцарапанное плечо неперестающей рыдать девушки. Она не могла унять свои слезы, дрожа то ли от неизгоняемого испуга, то ли от счастья, что после долгого времени весь этот ужас наконец-то закончился. Деймон, запыхавшись и несколько минут выпуская громкие вздохи, обжигающие плечо брюнетки горячим и щекочущим дыханием, слетающим с его приоткрытых и пересохших губ, приподнялся на локтях и сполз с кровати. Оглядывая свернувшееся в маленький, трясущийся комочек тощее тело девушки, Деймон прищурил разрывающиеся от ярости и непокидающей его злости голубые глаза и посмотрел на комнату, разыскивая свои вещи среди разодраной на клочья одежды брюнетки.        — Заткнись, шваль. Ты реально заебала рыдать. — раздраженно прохрипел Деймон, осушая ранее стоявший на комоде стакан с виски до дна и застегивая плохо поддающуюся его расслабленным и чуть онемевшим пальцам пряжку ремня. Он рукой пригладил темные волосы, в которые еще полчаса назад впиявливались бледные ладони девушки, чье тело наперекор здравому и перепуганному разуму до безумия желало брюнета. — Я серьезно. Заканчивай ныть.        — Зачем? Зачем ты так?! — не в силах остановить свои непослушные горькие слезы, пролепетала девушка с покрасневшими от стыда щеками, натягивающая на себя помятую белую простынь.        — Потому что ты ебанутая сука одного мудака, которому я собираюсь отомстить. — нехотя проворчал Деймон и залпом выпил уже второй стакан виски. Он снова приблизился к кровати и одним резким рывком стянул с девушки простынь. Он видел, как сильно она боялась его, и это дарило его самолюбию неописуемое чувство лидерства, как у хищника, безнравственно и нахально играющегося со своей жертвой.        — Разве этого мало? — сквозь рыдания, переходящие в приступ, отбирающий у девушки остатки воздуха, пропищала брюнетка.        — И как ты умудряешься проводить викторину после того, как я тебя самым жестоким и извращенным образом изнасиловал против твоей воли? — вопросительно изогнув изящную бровь, проговорил Деймон и снова оглядел избитую девушку. — Хотя чего это я. Ты же стремная шлюшка. Чего от тебя ожидать?        Когда парню наконец-то надоело таращиться на плод грубой и безумной ночи телесных терзаний девушки, Деймон, не скрывая в это утро за одеждой свой соблазнительно оголенный подкаченный торс, лениво поплелся открывать дверь какому-то удивительному и нежданному созданию, которое непонятном ветром принесло рано утром в этот отель, в этот номер. Показав на лице весьма пугающую коварную ухмылку, Сальваторе резко открыл дверь и, будучи подвластным своим ярким гневным эмоциям, что в прах уничтожали его здравомыслие, преспокойно впустил в комнату Елену, на чьем обеспокоенном лице появился истинный шок от увиденного полуголого Деймона. Она возмущенно приподняла от удивления брови, округляя глаза, но парень продолжал улыбаться, словно это был фактор его нервного срыва.        — Что ты тут делаешь? Кай вычислил твоё местонахождение по датчику машины, но… — ее слова, вылившиеся на брюнета внезапным истерично-упрекающим потоком смолкли в один короткий миг, когда обезумевшим от увиденного карим глазам представилось тело искалеченной плачущей девушки. И теперь над Еленой действительно властвовал неподдельный и разрывающий на маленькие-маленькие клеточки шок. Она допускала мысль, что перед ней появились галлюцинации, и в поисках безопасного спокойствия она посмотрела на Деймона, но увидела лишь ту же самую нервозную ухмылку на озлобленном бледном лице. Она не видел его таким раньше. Никогда. Никогда в своей жизни она не заставала его настолько неконтролируемым и отдавшимся своим странным диким инстинктам, движущим им, человеком как марионеткой. — Как же ты так…        — Заткнись! — выпучив и без того шальные серо-голубые глаза, прокричал Деймон и резко ступил на шаг ближе к Елене, вынуждая ее поддаться страху и попятиться назад. Девушка, до сих пор не пришедшая в себя после полного осознания сложившейся ситуации, медленно и осторожно коснулась плеча брюнета, словно пытаясь усмирить дикое, защищающееся от жестокого мира зверя, но Деймон, уже совершенно не разбирая в туманном бреду собственного отчаяния и озабоченности реальность, с силой оттолкнул от себя шатенку, что та, не ожидая нешуточного удара, не смогла удержаться и упала, отлетев в сторону от сошедшего с катушек брюнета. Его расширенные глаза горели истинной яростью, которые перестали замечать всё вокруг себя, и даже слезы несдерживаемой обиды на щеках Елены, пытающейся подняться на ушибленную ногу.        — Сука, уйди от меня! — снова отшвырнув от себя подлетевшую к нему шатенку, рявкнул Деймон, заставляя девушку лишать себя возможности выйти из недоумения и шока. Однако во второй раз Гилберт старалась привести его к его же утерянной человечности не ради желания успокоить, обнять Деймона, а чтобы защитить ни в чем неповинную дорогую человеческую жизнь, свернувшуюся от боли и рыдающую на кровати почти в хлам разнесенного номера. Сальваторе, не прощаясь с необычайным безумием в серьезном и горящем злостью на лице, достал из кармана джинсов револьвер, уверенно и решительно, без каких-либо колебаний направив его на плачущую и даже не замечающую его Эйприл.        — Эта мразь пожалеет, что связался со мной. — тихо и невнятно пробормотал брюнет, прежде чем быстро и безраздумно нажал на курок, оставляя непоправимый, не имеющий другой развязки след в своей жизни. Пуля меньше чем за секунду преодолела свое направление, внезапно влетев в самое сердце обнаженной девушки. Смолкли всхлипывания. Обмякшее тело расслабленно распласталось на кровати, и на кипельно-белых простынях сразу же образовались темно-алые пятна крови, имеющие неаккуратные и незамысловатые очертания. После шумного звука выстрела мгновенно повисла гробовая тишина, погружая всю комнату в минуту неосознанного и молчаливого шока. Кровь. Охрипший вскрик Елены. Выстрел. И полное безумие. Теперь, после содеянного, точная картинка того события не имела никакого четкого и запоминающегося изображения. Поэтому сейчас, сидя на до безумия неудобном бежевом диване и пролистывая в голове каждый отвратительный миг того дня, Деймон уже не мог разобрать ничего в месиве крававо-бело-темных красок, смешавшихся перед его смотрящими в пустоту глазами. Пускай сейчас, пытаясь вспомнить каждую дотошную мелочь, Деймону и не удавалось вспомнить именно то, что произошло после выстрела, почему он сразу позвонил Элайдже и как вообще вернулся в подобие человека, внезапно потерявшего светлую и добрую Елену Гилберт, он точно помнил единственные и последние сказанные Еленой с истинной любовью, сразу же зарывшейся где-то глубоко внутри той девушки, слова. «Я любила тебя, Деймон. Но этого забыть я не смогу. Ты — зверь.» — вот что на протяжении уже десяти минут крутилось в мыслях Сальваторе сорвавшимся и поистине нежным, таким прежним и уже забытым голосом Елены. Теперь он понял. Он понял, что никогда и не забывал о том мгновении, когда раз и навсегда потерял его Елену. Елену, не увидевшую жестокую и омерзительную смерть Эйприл. Елену, не узнавшую его настоящую, всегда гасимую внутри него сущность безэмоционального, несоображающего и неадекватно жестокого монстра. Елену, не потерявшую весь свой огонек жизни и радости в тяжелой кучи собственных истерик, слез и воспоминаний, что стало психологически сильным последствием для ее восприятия Деймона. Это было безумство. Это было сумасшествие. Это было то, что впервые и однажды раскрыло истинную черноту Сальваторе.        — Деймон, и почему же ты не присоединился ко мне в душе? — немного расстроенно проговорила мягким и еще совсем юным голоском Мэри-Луиза, завернутая в полотенце. Она сзади подкралась к сидевшему на повернутом спинкой к коридору диване в гостиной Деймону и обхватила его плечи цепкими и еще сырыми ладонями. Брюнет, едва оторвавшийся от своих ужасных и прям-таки разъедающих изнутри мыслей, не сразу почувствовал прикосновение девушки, с которой прошлым вечером уехал к ней домой, сбежав с самого начала напряженного ужина у Майклсонов.        — Просто я как кот ненавижу сырость. — шутливо изобразив брезгливость на лице, поморщился Деймон и неожиданно для девчонки схватил ее за руку, резко одним движением перетащив ее худощавую и еще не до конца ставшую поистине женской фигурку через спинку дивана к себе на колени. Ее светлые мокрые волосы несильно хлестнули его по шее, и Деймон, коварно улыбнувшись, плавно провел теплой ладонью по ее ноге, поднимаясь выше к внутренней стороне бедер выгнувшейся навстречу его касанию девушки. — Только если это не такая сырость… — неоднозначно хрипловато прошептал он, заставляя Мэри-Луизу широко заулыбаться и перехватить его руку на пути к более чувствительному и труднодоступному месту.        — А ты не боишься, что тебя посадят? Мне же шестнадцать. — в очередной раз допекая Деймона своим несовершеннолетием, издевательски пролепетала она, а брюнет лишь снова усмехнулся и, оставляя на ее плече влажную дорожку поцелуев, небольно укусил ее за бледненькую шею.        — А мне двадцать восемь. И что это меняет? Я больше волнуюсь за то, что родители слишком часто оставляют тебя дома одну. — ответил парень, когда наконец-то перестал играться с кожей девушки. Мэри-Луиза, не переставая показывать лучезарную улыбку, подалась вперед навстречу к свободному на этот момент губам Сальваторе, но тот не разрешив ей даже коснуться их, поспешно встал с дивана и принялся застегивать на себе черную рубашку.        — Значит, снова уходишь… К Елене? — расстроенно спросила блондиночка, провокационно и соблазнительно закинув ногу на ногу и наградив парня опечаленным взглядом.        — Не надо строить мне щенячьи глазки. Поверь, не сработает. — справившись с мелкими пуговицами на рубашке, убеждающе произнес Деймон и, перед тем как направиться к выходу, в последний раз провел ладонью по худенькой ноге. — Передавай приветик Роуз. Пока, малявка.        Покинув дом девчонки, которая осталась с истинно счастливым и нелепым выражением лица валяться на светлом диване, который еще пару мгновений хранил терпко-сладковатый аромат одеколона Деймона, брюнет на своей черной Феррари донесся до своего дома, который не подавал признаков жизни. Само утро, по сути, было неплохим, и больше всего Сальваторе боялся его испортить, ведь даже пустые в раннее утреннее время дороги позволили ему насладиться ветерком свободы и свежести, на сильной скорости разогнавшись по пути. Припарковав машину у ворот, Деймон ленивой походкой побрел по улице, еще не освещаемой рассветным солнцем, до крыльца и, внезапно передумав звонить в дверь, сам открыл ее ключом и встретился с настороженным взглядом сразу же приблизившегося к нему Мейсона.        — Доброе утро, мистер Сальваторе. — узнав знакомое и почему-то вовсе беззаботное лицо брюнета, приветливо и вежливо сказал Локвуд, когда Деймон, небрежно и шумно бросив ключи на тумбочку в прихожей, прошел в гостиную, где еще полчаса назад на незастеленном диване спал Мейсон.        — Елена дома? — как-то робко поинтересовался брюнет, словно боясь выдать свое напрасное волнение, что лишь подрывало его самоуверенность, и грубым движением руки задернул окна, пропускающие внутрь дома слишком много света, бордовыми шторами.        — Конечно, мистер Сальваторе. — четко и, как всегда официально ответил Мейсон. — Она вернулась еще вчера вечером. Видимо, плакала. А потом сразу заперлась в своей комнате.        — Заперлась? — недоумевающе и изумленно приподняв бровь, переспросил Деймон, и охранник лишь растерянно качнул головой. — А это уже что-то новенькое…        Деймон со странным подозрением в голубых глазах взглянул на Мейсона и, ничего больше не сказав, направился в комнату Елены, разнося по дому глухой стук его поднимающихся по стеклянной лестнице шагов. Во всём доме, темном и мрачном при утренних сумерках пасмурного утра, чувствовалась свежая весенняя прохлада, делающая воздух более легким и приятным. Добравшись до темно-коричневой деревянной двери, Деймон распознал ускорение сердечного ритма, которое уже бешено скакало то ли от волнения за эту ставшую замкнутой девушку, то ли от собственного страха вновь появиться перед ней, замаскировав все свои искренние и нежные чувства за самодовольной ухмылкой эгоистичности.        — Елена… — тихо прошептал брюнет и осторожно прикоснулся к дверной ручке, словно та была до невыносимых градусов накалена, и медленно дернул, пытаясь открыть дверь. Однако его попытка пробраться в комнату осталась безуспешной. — Елена? Открой дверь… Пожалуйста, Елена, открой дверь… — мягким бархатистым полушепотом произнес Деймон, прислонившись к наглухо закрытой двери, и только сейчас смог ощутить ужасное покалывание его встревоженного сердца, что также безуспешно пыталось восстановить адекватный ритм, как парень старался осторожно дергать за дверную ручку. — Елена… Открой эту чертову дверь, Елена! Ты там вообще жива?        Сальваторе с большим волнением оглядел деревянное полотно, пару раз постучав в него кулаком, но в этой тиши опущенного в вечный сумрак дома ему отвечать спешило лишь молчание. Он снова постучал, мысленно обещая себе, что ровно через минуту будет готов выломать дверь, но подобное решение проблемы ему не пригодилось после того, как в знак активной живучисти шатенки в дверь по ту сторону от Деймона прилетело что-то хрупкое и, кажется, стеклянное, сначала врубившись в дверь, а потом со звенящим дребезгом осыпавшись на пол.        — Ладно. — решительно и уже громко сказал брюнет, прекращая приступ своей минутной слабости, вынудившей его с полным уныния и тоски взглядом прижаться к двери. — Ты не сможешь сидеть там вечно. Кстати, как ты уже поняла, у меня сегодня встреча с неким Энзо. Поэтому, не жди к ужину. Я не знаю, когда вернусь, малышка. — уже полностью воодушевленным голосом сообщил он и, не дожидаясь последующей влетевшей в косяк вазы, спустился на первый этаж, вновь встретившись с недоумевающим взглядом Мейсона.        — Всё нормально, мистер Сальваторе? Какие-то проблемы? — опасливо поинтересовался Локвуд у спустившегося парня, который целеустремленно направился к зеркалу в прихожей, поправляя воротник черной рубашки.        — Проблема лишь в том, что в этом доме слишком много комнат. — словно обращаясь сам к себе, задумчиво произнес Сальваторе и грустно подмигнул своему отражению в большом круглом зеркале, обрамленном черно-золотистой рамой. И, пожалуй, это действительно можно было считать проблемой, встающей на пути их примирению. Он убил Эйприл. Он, чего никогда не помышлялось ранее, толкнул и оскорбил Елену. И всё в одночасье. Но ведь за все довольно длительное и нестабильное время проглядывались странные светлые лучики их возможного возвращения к нормальной жизни прошлых лет, но Гилберт в меру своей обиды и принципиальности сразу же съехала из их огромной и тоже темной спальни в маленькую комнатку на втором этаже, что впускала в себя намного больше света и солнца через незашторенные длинные окна нежели другие части этого огромного и мрачного дома. Елена, конечно же, часто имела рвущееся из ее души с солеными слезами желание уехать, сбежать прочь от Сальваторе и его жилища, окончательно перерезав все оставшиеся канатики их общения, но из-за своей до сей поры тлеющей любви к Деймону, его загадочности и потаенной нежности, не могла ставить его жизнь под угрозу. Девушка, слишком хорошо знавшая своего отца, который сам покончил с похожим на бандитскую жизнь Деймона существованием лишь с момента рождения Елены, абсолютно точно знала, каковы могли бы быть последствия такого тяжелого и истерического возвращения к родителям. Однако и Деймон уже не мог спокойно проживать в их общей и забывшей безумные ночи то грубой, то сладко-нежной любви, спальне, что при виде ее каждый раз Деймон невольно поддавался своим воспоминаниям, что отрывками картинок их жизни потом долго крутились в его мыслях и воображении. Поэтому парень тоже съехал в другую комнату, но она была еще темнее и просторнее покинутого помещения. И именно это положило начало такого резкого и явного различия Деймона и Елены, разбившего их на две половинки, на две непохожие противоположности. Деймон — грубый, злой, веселый и темный. Елена же наоборот — ласковая, добрая, печальная и светлая. И так длилось ровно до тех пор, пока шатенка окончательно не залила яркую искорку своей нежности и радости рыданиями, а Деймон не погрузил себя в большее зло, мрак всей его разгульной и избалованной жизни.        — Я уеду, Мейсон. Меня не будет до вечера, а может и утра. Проследи за ней. — распорядился накинувший на себя черную кожаную куртку Деймон и устремил свой еще чем-то озадаченный взгляд на положительно кивающего Локвуда. — Только вот что. Не надо ее трогать, что-то говорить или советовать. Просто пусть делает, что захочет. Но если она вновь закатит тут страдальческие истерики, то я лично разрешаю тебе на руках отнести на чердак и запереть ее там. Потому что на чердаке нет окон, и значит она не выберется оттуда до моего прихода… И, собственно, всё… А! Если что-то с ней случится, то сразу звони мне, но тебе это «что-то» лучше предотвратить. И если она куда-то захочет уйти погулять и так далее, то ни на шаг от нее не уходи. Я не знаю какую подлянку можно получить от моих вечных «доброжелателей», поэтому волнуюсь за ее жизнь. Ты — ее телохранитель, и охрана ее тела — твоя прямая обязанность. Поэтому ты должен защищать Елену даже от меня, так как вечером есть вероятность, что я приду не в самом трезвом виде. И, поверь, меня не стоит подпускать к ней. Тебе понятно?        — Как всегда, мистер Сальваторе. — четко отозвался резко выпрямившийся Мейсон.        — Отлично. — Деймон только после всех этих наказаний смог покинуть дом, в последний раз посмотревшись в зеркало. Устремив глаза на свое поразительно идеальное темное отражение. Брюнет поспешно покинул дом, ожидая весьма спонтанную и непонятную встречу с незнакомым для него Лоренцо. И эта встреча, по его предчувствиям, казалась очень весомой.