"Милый, не надо..."

       — Только моя… — осторожно опустив Елену на огромный диван в гостиной и навалившись сверху, нависнув над ее аккуратным стройным телом и чуть прижав ее своим весом, хрипло прошептал Деймон, подобно маленькому и капризному ребенку радующийся, что бесконтрольно может касаться каждого миллиметра ее нежной кожи, осыпая мелкими и нежными поцелуями. Всю дорогу от яхтклуба до дома, которую они преодолели в самом сильном и жестоком напряжении, Сальваторе по максимум выдавливал газ и на всех парах мчался к дому, мечтая о том, с какой пылкой страстностью он вновь сможет подмять ее под себя, не отпуская из железных объятий. Они ехали к дому по просьбе шатенки с ужасной ноющей болью в разгоряченных телах, ощущая тот самый опасный огонь желаний, который они сдерживали в пути, сбавляя своё возбуждение лишь легкими касаниями их ладоней. Деймон неотрывно таращился на дорогу и крепко цеплялся за руль до побелевших костяшек, но изредка он опускал свою теплую ладонь на колено девушки, изо всех сил стараясь не поднимать ее выше и не отвлекать себя от скоростного ведения машины. Елена же смущенно вжималась в переднее пассажирское сидение, чувствуя как нестерпимая жажда почувствовать его, дикого и соблазнительно грубого, разливается по ее вскипевшим венам. И вот они снова вместе. Наконец-то они разрушили терзающую их двоих дистанцию и сцепились в жадном и глубоком поцелуе припухших губ, но внутри Елены вновь кольнуло что-то подсознательно особенное, заставившее ее ощутить резкий удар головной боли и чуть отстранить от себя лицо парня, по-прежнему обхватывая ногами его талию и руками его шею.        — Подожди… — мягко и слабо проговорила Гилберт, но Деймон, будто даже не вслушиваясь в смысл ее тихих и настороженных слов, не сводил затуманенных страстью и заботливой нежностью голубых глаз с ее соблазнительно вздрагивающих в попытках что-то сказать губ и, признав их манящее свойство, вновь впился в них чувственным поцелуем. Однако Елена снова чуть оттолкнула его от себя, на этот раз словив от его нахально ухмыльнувшегося лица любопытное удивление, что отражалось в изящно приподнятых бровях и искорках игривости в расширившихся синих зрачках. — Постой…        — Что такое? — нетерпеливо, но взволновано спросил Сальваторе, не сумев скрыть в своем осипшем голосе яркий тон недовольства. Брюнет неохотно и лениво слез с девушки, позволяя ей переместиться из лежачего положения на диване в сидячее. Подперев голову руками, она тяжело вздохнула и кое-как постаралась притупить подступившую тошноту, которая буйственно и беспощадно уничтожала ее и нарушала нормальное дыхание наровне с головкружением, из-за чего всё виделось словно в плотной пелене тумана, пытающегося обмануть своим светлым оттенком и полностью завладеть разумом. Деймон, всего лишь какой-то миг смотря на уставшее и печальное выражение ее лица, на которое падала потревоженная еще несколько мгновений назад его же рукой спутавшаяся прядь каштановых волос, ближе придвинулся к Гилберт и, не сводя с нее беспокойство своих глаз, взял ее за руку, крепко сжав ее ладонь. — Эй… Елена, ты в порядке?        — Если честно, не знаю… Мне сегодня весь день как-то не по-себе. — выдавив жалкое подобие грустное улыбки, негромко ответила шатенка и, с нежностью своего плавного движения переплела с Деймоном пальцы, положив свою будто мучавшуюся от тяжести голову на его крепкое плечо. — Прости, что я тебя так обломала… Мне действительно нехорошо.        — Что за глупости, черт возьми?! — возмущенно возразил Сальваторе, поражаясь даже тому, что мысль об этом зародилась в голове девушки. Она тихо усмехнулась, удобнее устроившись у него на плече, и прикрыла глаза, чтобы насладиться тем коротким мигом, когда всё, что до этого кружилось подобно безумной и неуемной карусели, сразу же исчезло, оставляя ее в умиротворенном спокойствии. Однако оставалось то, что побороть было невозможно, и борьба эта была безнадежна. Тошнота. Она чувствовала это отвратительно состояние, вызывющее и боль, и отвращение параллельно, поэтому, зная, что предвещает это ужасное ощущение, ей хватило полсекунды, чтобы резко подскачить с дивана, ошарашив своим рывком недоумевающего Деймона, и молниеносно устремиться в ванную, с омерзительным привкусом расставаясь с подкатившей тошнотой, опустошающей ее желудок.        Умывшись ледяной водой после пугающего ее отторжения еды организмом, Елена осторожно вытерла лицо белоснежным полотенцем, на некоторое время задерживая его и вдыхая свежий аромат порошка, который странным образом смог отвлечь ее от всех неприятных ощущениях и болях за первую половину прошедшего дня, что не принес ничего хорошего кроме милого черненького котенка, в этот момент спавшего на подоконнике кухни. Будто вдоволь напитав запах недавно постиранного полотенца, Елена отстранила его от себя, и ее взгляд, не ожидавший этого, внезапно наткнулся на темную фигуру Деймона, стоявшего в дверном проеме ванной и прислонившегося к косяку. Его плотно сжатые губы, насупившиеся из-за задумчивости, что вместе с некой тревогой проявлялась и в синеве его чуть прищуренных глазах, брови и полная сосредоточенность на растерянности стоящей посреди ванной комнаты с полотенцем Гилберт не предвещали ничего хорошего. Она и сама не видела ничего притягательного и прекрасного в собственном состоянии и уж тем более надоедливой тошноте, но Елене ни к чему было его волнение в тот период их совместной жизни, когда сплотившиеся и сговорившиеся проблемы комом свалились на его красивые широкие плечи, которые в настоящее время были немного ссутулившимися из-за напряженности.        — Боже, Елена… Что случилось? Может, ты съела что-то не то? — мягко спросил он, продолжая беглыми глазами изучать ее неловкость и едва заметную дрожь. Он медленно приблизился к ней, с милой аккуратностью проведя ладонью по ее щеке и забрав у нее из хрупких рук полотенце, бросив его на темную тумбочку рядом. Гилберт подняла свои карие и неотпускающие внутренний страх и подавленность глаза на парня, что с нежностью обнял ее, и уже терпкий аромат его невероятного одеколона заполнил ее мысли, уничтожающие всякие раздумья про вкусные нотки свежести порошка. Деймон, чего не было, увы, слишком давно, с самой настоящей нежностью заботливо заключил в объятие Елену, не требуя взаимной искры похоти и не разыскивая страсть, не пытаясь унять ссору или отвлечь от обиды. Это было самое обыкновенное беспричинное объятие, но самое теплое, нужное и родное, способное успокоить своими витающими в воздухе нотками искренних эмоций счастья.        — Я не знаю, что со мной… — не выпуская из своих ладоней его сильную, напряженную спину, прошептала Елена, изо всех оставшихся сил стараясь не выпускать предательски накатившие то ли от сентиментальности, то ли от невесть откуда взявшегося желания выплеснуть эмоции слезы. Она ближе прижалась своим дрожащим телом к нему, уверенному и высокому, и, будто все страхи и терзающие мучения девушки вмиг передались ему самому, Деймон совсем невинно поцеловал Елену в макушку, укрепив свое объятие. — Может это из-за давления?        — Без понятия… Но в любом случае надо что-то делать. Я не хочу, чтобы моя потенциальная жена умерла от гипертонии. — с язвительностью выпалил Деймон.        — Да ты оптимист… — колко ответила Елена, вновь тяжело вздохнув. Только задумавшись о том, что она могла бы провести вечность в кругу этих сильных рук Сальваторе, девушка была вынуждена отстранится на шаг, давая ему возможность достать из кармана темных джинсов надоедливым писком настойчиво звонивший телефон. Он с недовольством глянул на экран, мельком уловив разочаровавшуюся и потерявшую его тепло и тело Елену, и разглядел раздражающее имя «Энзо», выдавая свою злость и пренебрежение во льду собственных прозрачно-голубых глаз.        — Прости, но мне надо ответить… — только и пробурчал он, не слишком тихо, чтобы не услышать это, но и не слишком громко, чтобы расслышать всю чувственность и правдивость в неподдельно искреннем «Прости», что инстинктивно сорвалось с его губ. Деймон прождал еще секунду, позволяя громкой мелодии телефона непонятным отголоском эхо разносится по просторной, но как и всё в его доме мрачной ванной комнате, и только потом брюнет ответил на вызов, покинув ванну и стоявшую с отчаянным блеском карих, провожающих его идеальный силуэт глаз Елену, не успев произнести и слово в ее присутствии.        Еще раз обдав кожу холодным потоком воды, чтобы окончательно избавиться от подавленности и угнетающего чувства собственной головной боли и тошноты, Елена вышла из ванны, по стеклянной лестнице с усталостью переставляя ноги и направляясь в свою комнату. Зайдя в комнату и, едва не свалившись прежде, чем она села на кровать, Елена обнялась с подушкой и впервые за всё длительное время почувствовала настоящее расслабление. Она словно медленно, постепенно уходила под воду, умиротворенно и покорно растворяясь в пучине волн, которые накрывали ее самым драгоценным ощущением отдыха. Она подняла глаза к потолку и, удивляясь своей завороженности и нелепо улыбаясь этому, рассматривала замысловатые узоры на белоснежном потолке. Что-то было в ее мыслях. Что-то тяжелое и тянувшее ее то ли к непознавшим тому причины слезам, то ли к уносящими далеко-далеко от всяких раздумий сну, однако шатенка быстро скинула с себя дремоту и более собраннее села в кровати, расслышав негромкий женский кашель, который наверняка был не следствием болезни, а поводом для привлечения ее рассеянного внимания. Инстинктивно пригладив рукой совсем нетронутые подушкой каштановые волосы, Елена шире раскрыла чуть слипшиеся глаза и кивком разрешила стоявшей у входа в небольшую комнатку Лили пройти вовнутрь.        — Я вдруг подумала, что нам нужно немного поговорить… Ты не против? — еле слышно, будто даже боясь быть услышанной, аккуратно проговорила женщина. Она, не сводя изучающего и совсем добродушного взгляда с неожидающей ее прихода в этот миг девушки, довольно-таки скромно села на край светло-желтого кресла, стоявшего напротив кровати Гилберт, и не сказала больше ни слова, будто дожидаясь от шатенки хоть какой-то поддержки разговора.        — Да… Конечно… Что-то случилось? — немного запаниковав, распознав в лице Лили легкую тревогу, спросила Елена и украдкой глянула на часы, по временным стрелкам догадавшись, что манящему коварному сну всё-таки удалось затянуть ее в свои сети не меньше, чем на полчаса. Но и после заданного девушкой вопроса, женщина не дала своего ответа, от чего волнение пробудилось и внутри Гилберт. — Деймон в порядке? Где он?        — Да… — задумчиво проговорила себе под нос она, но Елена только непонимающе приподняла брови. — Деймон? Всё в порядке, Елена, конечно же… Меня не было дома, но он позвонил мне и сказал, что ему нужно срочно уехать. Он хотел тебя предупредить, но ты уже заснула, и он не стал тебя тревожить. Деймон попросил меня вернуться и присмотреть за тобой. Тебе же не здоровится…        — Так о чем Вы хотели поговорить? — шатенка, вновь вернувшись к изначальной теме, мысленно заулыбалась услышанному, чувствуя как в ней забурлила маленькая, но приятная радость, вызванная весьма милой заботой и переживаниями Деймона. Елена снова с любопытством посмотрела на Лили в ожидании разговора, и она, под напором такого пристального внимания, сделала глубокий вдох.        — Понимаешь, я обязана поблагодарить тебя… Мне нужно сказать спасибо именно тебе. — смущенно, проявляя свою боязнь к напавшей на зависшую в комнате тишину неловкости, с осторожностью каждого слова пролепетала Лили и отвела опущенный взгляд в сторону. Однако шатенка сразу подметила непонравившиеся ей даже по тону произношения слова и устремила недоумевающий, неодобряющий взгляд на женщину.        — Нельзя благодарить и быть обязанной одновременно. Невозможно по-настоящему сказать «спасибо», когда чувствуешь, что был должен это сказать. — возразила Елена, и ее возмущение, подогревая внутреннее негодование, так и просилось вырваться наружу, но девушка сдержала свои эмоции под замком спокойствия карих глаз.        — Возможно. Это всегда зависит от ситуации, в которой ты это говоришь. — без толики вины или неудобства в голосе оживленно отозвалась Лили, а Гилберт лишь несогласительно кивнула головой. — Дело как раз-таки в Деймоне. Хотя, в моей жизни всегда дело было исключительно в нем. Мне необходимо сказать тебе «спасибо», Елена, за то, что у меня появился заветный второй шанс, когда у меня совершенно на то не было возможности. Но вместе с этим я знаю, что мне стоит благодарить тебя. И вовсе не потому, что я этого не заслуживаю! А потому, что Деймон этого не заслуживает. Он не заслуживает новых пробоем, ссор, страданий и нервов из-за меня… Но я уже начала верить, что на самом деле существует шанс всё исправить. Даже сегодня, когда ты осталась наедине со своим плохим самочувствием, он набрался смелости и отказался от гордости, чтобы позвонить мне. Чтобы попросить о маленькой помощи. Ты даже не представляешь, каким нежданным для меня было его звонок! И всё же… Спасибо.        — Я, конечно, не хочу Вас обижать, разочаровывать или просто портить настроение, но делала я это не ради Вас. — монотонно проговорила Гилберт, нервозно сжимая в руках края подушки. Лили мгновенно по-привычному выпучила глаза и подняла их на девушку. — Я дала шанс не Вам для воссоединения семьи или уничтожения прошлых ошибок. Я поступила так, позволив Вам здесь остаться, чтобы Деймон наконец-то обрел то, чего у него никогда не было, но он очень сильно в этом нуждался. Я задумывалась только о том, как изменилась бы его жизнь, если он наконец-то всё понял и разъяснил для себя. Я знаю его долгое время, и неважно была ли я тогда всего лишь другом или уже его второй половиной, но я сразу поняла, что угнетает его. Ему обидно, грустно и слишком многое неизвестно. Он обижен на Вас, и эта обида — бомба замедленного действия. Она убивает его. Деймон очень часто, скрывая это от других, винит себя. Винит, что увидел всё это, рассказала отцу, не остановил. Он винит себя в том, что Вас не было рядом с ним. И я просто хотела помочь ему понять, что винить хоть кого-то чересур бессмысленно, когда уже ничего нельзя переменить или вернуть обратно. Что случилось, то случилось, и кто бы ни был тогда виноват, нужно думать о будущем и пытаться найти того, кто всё сможет изменить в лучшую сторону. Я хочу, чтобы он избавился от своего слабого места. А это место — недопонимание с Вами. И я просто хочу, чтобы Вы благодарили не меня, а Деймона. Искренне. Потому что ему следует сказать слова благодарности хотя бы за то, что он поборол свою гордость и обиду, чтобы попробовать дать Вам шанс. И поверьте, если Деймон пошел на сделку со своими чувствами и принципами, это дорого стоит.        — Знаешь, Елена, мне кажется, что вам с Деймоном нужно перестать уступать друг другу, и тогда всё будет хорошо. — с еле заметной усмешкой произнесла Лили, прокрутив в мыслях недавний разговор с парнем, который сквозь вспыльчивую ярость и ненависть к ней позволил ей остаться в этом доме ради этой девушки с милым заспанным лицом, выражающим лишь невинность и такую честную доброту, какая могла бы быть губительной для нее самой. Они старались уступить друг другу, помочь, позаботиться. Однако Гилберт не поняла неоднозначность ее фразы. Женщина, еще с минуту заботливо посмотрев на шатенку среди комнатного затишья, и, поднявшись с кресла, двинулась к выходу, остановленная заметно смягчившимся голоском Елены.        — Раз мы достигли такого уровня доверия, может быть, Вы скажите, почему же вернулись? В чём была причина? Я не поверю, что Вы сделали ради Деймона. Вы не сделали этого за все восемнадцать лет, поэтому не сделали бы сейчас. Зачем? Проблемы с жильем? Вряд ли у Вас не было выхода, кроме как вернуться сюда. — сказала она, и Лили кинула беглый взгляд, доказывающий панику ее нервозности.        — Ты проницательна, Елена. — ответила женщина и, кинув новую странную улыбку, оглядела любопытство во внимательном, изучающем взгляде шатенки. — Хорошо. Я скажу тебе. Дом действительно сгорел, а Деймон до этого момента действительно не интересовал. У Джузеппе есть счет, который записан на мое имя. Я узнала это недавно от моего давнего знакомого, который живет здесь. Не посчитай меня врагом, но я собираюсь забрать у Джузеппе все то, чего он меня лишил. Всё то, что по праву принадлежит исключительно мне. А потом я уеду и оставлю наконец-то всех в покое.        — А как же Деймон? — вновь задала вопрос Елена, и Лили почувствовала, какими нестабильными стали скачки ее сердца, заставившие тяжело вздохнуть.        — Он не простит меня. Я уверена. Скажу как ты. Он не прощал меня восемнадцать лет, поэтому не простит и сейчас. Я могу попытаться, но уже знаю, что это бесполезно. Сейчас я могу лишь ценить это недолгое время, когда я нахожусь рядом с ним. Мне выпал счастливый шанс снова его увидеть. Увидеть повзрослевшего, поумневшего, красивого, уверенного и абсолютно самостоятельного. Я увидела, каким он стал и чего достиг без единого моего усилия. И надо признать, я горжусь им. Он в хороших руках, Елена. В твоих руках.        — Он Ваш сын. — твердо возразила Гилберт. Она, как бы того ей не хотелось, начала ощущать болезненную слабость во всем теле, которую породили ужасные мысли о том, что в словах Лили было больше правды, чем обыкновенной красоты речи.        — Именно поэтому я знаю, что он не простит. — после ее ответа, который будто сильным ударом упал на грудь девушки, лишив ее воздуха и заставив чувствовать отвратительный ком в легких, последовала небольшая пауза, сгустившая в комнатке молчание. Елена приняла разочарование, что в последние секунды их разговора ломилась в ее подсознание, и с горечью внутри отвела карие глаза от женщины, что могла лишь грустно улыбнуться. — И еще. Я дам тебе один совет. Сделай тест на беременность… — выпустив эту последнюю фразу, что шквалом удивления свалилась на шатенку, Лили уверенно вышла из комнаты, и только ее быстрые шаги по стеклянной лестнице дали Гилберт понять о ее спуске на первый этаж. Подобно этой женщине сердце Елены мгновенно убежало вниз, в пятки, после осознания только что услышанных слов.        — Если после неудачного косплея на киллера для моего друга ты всё-таки захотел увидеться со мной, значит ты запланировал свою смерть на этот вечер. — саркастично, но вместе с тем твердо и недовольно проговорил Деймон, медленной походкой своего грациозного, идеального тела проходя в глубь собственного клуба, в котором весьма пугающе и нелепо одновременно сновали цветные огоньки и бледные вспышки, лишенные каких-либо звуков и басов громкой музыки. Вокруг было пустынно, и отсутствие любой живой души посетителей в клубе проявлялось угнетающим молчанием. В голове Сальваторе коротковременной картинкой пролетело воспоминание о том, как раньше в этом просторном и темном помещении безостановочно грохотали безумные ритмы и соблазнительно, красиво или же совсем неконтролируемо двигались тела отчаянных людей на танцполе, к которому парень прошел сквозь безлюдие всего клуба, и раздражающая тишина раскололась несколькими скулящими всхлипами мягких, испуганных женских голосков, что резко прервались громким смешком ухмыльнувшегося Энзо, что сразу обернулся на звук шагов недоумевающего Деймона и блестнул таинственным огоньком своих темных зрачков.        — Не сомневался, что ты придешь. — довольно-таки воодушевленно сказал Сент-Джонс, торжественно преподняв в воздухе наполненный янтарной алкогольной жидкостью бокал, прежде чем залпом осушил его до дна.        Деймон с презрением и той же осторожностью, что внезапно очнулась внутри него вместе с нервозным гневом при виде абсолютно пустого и затихшего клуба, оглядел его, но уже через миг его синий, заинтересованный взгляд переметнулся на пару метров в сторону от Энзо, наткнувшись на ровную шеренгу высоких стройных тел красивых девкшек, которые, имея на себе либо очаровательное белье, либо топ и коротенькие шорты, с непередаваемым испугом на лице не могли скрыть слезы паники. Напряженный смерч тишины будто стоял рядом с работающими в клубе красотками, что уже не таращились в пол, потупив пропитанные страхом взгляды, а с искренней надеждой смотрели на Деймона, тоже не оставшегося без капли испуга и удивления. Он бегло пробежался чуть прищуренными глазами по их лицам, перепачканными черной потекшей тушью вследствие плача, и разглядел среди них столь знакомую искорку в мгновенно промелькнувшей улыбке Лекси. Она тоже была напугана, подавлена, и на ее щеках тоже виднелись мокрые дорожки от слез, однако было в ее взгляде то, что смог прочитать лишь не сдержавший ответную улыбку Сальваторе. «Скотина, спаси уже нас.» — так и кричали не теряющие своей уникальной жизненной силы глаза Бренсон, но их зрительный диалог прервал чарующий и тихий голос Энзо, который умело и быстро вывел брюнета из раздумий.        -Наверное, ты поражен, увидев всё это? Могу рассказать, если тебе интересно. — произнес Сент-Джонс, и Деймон изо всех сил пытался в этот момент, слушая надоедливую загадочность его издевающегося голоса, управлять своими эмоциями, но они мелькали холодным льдом в его синих, проявляющих бешенную неприязнь зрачках. Энзо и сам не удержался, вновь просмотрев прекрасных девушек, что из-за неловкости и незнания последующих действий жались друг к другу. Сальваторе же, чье внимание было трудно заполучить лишь до отвращения приевшимся видом полуобнаженного тела, заметил в тени, чуть подальше от них, крупный силуэт парня, явно пришедшего сюда в компании неперестающего удивлять своим сумасшедствием и непредсказуемостью Сент-Джонса.        — Ничего не хочу знать. Просто проваливай отсюда. — как можно спокойнее высказался Деймон, зная, что мирного настроя для переговоров в нем хватит максимум на пару минут. На его слова, хрипловатые и едва скрывающие всю свою злость, последовала очередная омерзительная для терпения брюнета усмешка, и высокий крепкий парень с каменным лицом сделал несколько шагов ближе к ним, позволяя Деймону очень четко разглядеть в стальной хватки его сильной руки пистолет.        — Я уйду. Но сразу после твоего выбора. Знаешь, мне нравится это местечко… — протяжно выговорил Энзо, театрально оглядевшись вокруг себя и задержав взгляд на пустующей барной стойке. — Много алкоголя, наркотиков и секса. Это своего рода олицетворение всей твоей жизни. И самое интересное, что в этом клубе тебя любят, уважают. А ведь такое происходит только в этом мелком гнилом заведении… Есть ли хоть кто-то, кто испытывает к тебе то же самое в реальном взрослом мире? Кто воспринимает тебя всерьез?        — Если ты собрался читать мне психологические лекции, то спешу тебя огорчить. Мне похрен. Это так не действует. — серьезно выпалил Сальваторе, на миг заставив Энзо замолчать и снова улыбнуться, с огромной душевной радостью раздражая стовшего перед ним с напряжением в каждой мыщце Деймона.        — Ты создал свой собственный мирок, где всем руководишь только ты. — продолжил Сент-Джонс, словно другим парнем не было сказано ни единого слова. Он проигнорировал его, и Сальваторе поступил аналогично, без предупреждений пройдя к бару и возвращаясь обратно на мрачный и безмолвный танцпол к толпе тихо плачущих девушек и Энзо уже с полным стаканом элитного виски. Брюнет демонстративно проявлял свое равнодушие, делая мелкие глотки остужающего его встревоженный ненавистью пыл алкоголя. — Ты стараешься быть лидиром, но так ли тебе это необходимо?        — Заканчивай со словесной прелюдией. Начинай ебать мои мозги. — грубо отозвался Деймон и, выпив всё содержимое стакана до дна, ослабил свою ладонь, позволяя ему упасть на пол, разлетаясь мелкими крошками стекла под ногами. Несколько притихших девушек зажмурились от неожиданности и режущего слух звука, но никто не обратил на них внимания.        — Мне говорили, что правда способна добираться до самой больной глубинки человека… — Энзо не скрыл свою улыбку и еле заметно послал кивок крепкому парню, что размеренным шагом подошел еще ближе и встал напротив переглянувшихся между собой девушек. — Сейчас многое зависит от тебя, Деймон. Выжить сможет лишь одна. Выбери. Только одной из всех этих красивых идиоток, сломавших себе жизнь, удастся остаться живой.        — Кажется, кто-то пересмотрел «Пилу». — язвительно бросил Деймон, и его губ коснулась коварная улыбка, адресованная лишь Энзо. Однако Сент-Джонс не нашел ничего позитивного во фразе брюнета, что с мучительными искрами сомнения и недоумевания смотрел на не менее взволнованных девушек. Сальваторе знал, какой удивительной честностью и влиятельностью обладает странный парень напротив, но также совершенно точно знал, что наравне со своей непредсказуемостью и внезапностью Энзо точно чего-то хочет от самого Деймона. И страдают другие. Энзо очередным кивком приказал крепкому незнакому для Сальваторе типу приступить к дальнейшему действию, и он, не меняя монотонного безразличия своего лица на какие-либо проявления эмоций, вытянул перед собой руку с пистолетом, приготовившись нажать на курок. Деймон, замешкавшись и абсолютно не понимая того, как ему следует поступить, вновь оглядел трясущихся от истерической паники и предчувствия чьей-то неминуемой смерти девушек, уделив особый взгляд в упор смотрящей на него с мольбой Лекси. Сент-Джонс снова усмехнулся, разнося этот ужасный звук главенства и возможности иметь власть над поступками и решениями Деймона по пустынному и почти неосвещаемому помещению клуба глухим эхо. Смятение. Сомнения. Страх. Сам Сальваторе подивился тому, что каким-то странным образом внутри него, казалось бы, равнодушного и стойкого, смогли смешаться в один ком нерешительности эти чувства. — Подожди. Я знаю, кто это будет.        — Ну? — выжидающе изогнув бровь и предвкушая с улыбкой победителя следующий миг, выпалил Сент-Джонс. Деймон, сделав глубокий вдох и никак не осознавая того безумства и безрассудства, что он делает, медленно приблизился к невысокой худой шатенке с чересчур выразительными чертами лица и острым носом. Он не совсем четко помнил при каких обстоятельствах эта девушка попала в этот клуб и так же не мог понять, почему подошел именно к ней, что инстинктивно выдала облегченную, поистине счастливую улыбку. Она с ярким блеском еще недавно рыдающих глаз с благодарностью взглянула на него, и Деймон, понимая, что сделал это не ради ее спасения, отвел тревожный голубой взгляд, чтобы не видеть такую обнадеживающую радость. Глянув на Энзо, не ожидающего подобный выбор, Деймон демонстративно провел ладонью по волнистым волосам во всю улыбающей стриптезерши и, отдернув руку, отступил на шаг назад.        — Она. Я выбираю ее. Никки. — серьезно произнес Деймон, боясь выдать уничтожающего и сжимающего все его внутренности страха, что заставлял сердце чаще биться в неконтролируемом ритме, который с болью отдавался в голове. Ухмылка. Смешок. Блеск коварно смотрящих насквозь него темных глаз.        — Славно. — это слово, скорее лишь еле различимый звук слился во что-то единое, резкое и слишком быстрое, чтобы запечатлить хоть какой-то его миг, с шумным выстрелом после того, как высокий человек слишком крепкого телосложения без раздумий принял голос Сент-Джонса как команду и прицелился в выбранную Деймоном девушку. Она упала замертво на виду у всех ошарашенных произошедшим глаз. Не было ни криков, ни визгов, ни плача. Ровным счетом ничего в той жуткой и плотной тишине. Худое, в почти ничего не закрывающем нижнем синим белье тело благодаря точному прицелу было убито метким выстрелом в сердце, и на гладкой бледной коже за пару секунд образовалась крупная лужица темно-бордовой крови, разрастаясь по полу подобно напряжению между всеми теми, кто не встретил смерть. Даже и раз не взглянув на сраженное пулей тело убитой, Сальваторе таращился исключительно на Энзо, который после одного лишь выстрела сразу переменился в лице, попрощавшись будто раз и навсегда со всей таинственностью и издевкой в себе. Тот, кто всего минуту назад разрезал тишину шумом оружия, беззвучно и по-прежнему бесчувственно развернулся и побрел к выходу, оставив всё молчание лишь на Сент-Джонса, переглядывающегося с Деймоном. — Молодец. — слишком твердо сказал Энзо, и брюнет уловил совсем новую, незнакомую ему ранее тональность этого голоса, решительного и будто… Гордящегося. — Можете идти.        — Какого черта? — когда девушки, чьи всхлипывания и тяжелые вздохи словно по шелчку смолкли, разбрелись прочь от танцпола, походя на стадо несобранных и перепуганных сигнальным звуком овец, спросил Деймон, прочно сковывая в цепи бунтарную и рвущуюся наружу ярость. Он краем глаза заметил, что Лекси, шок который был намного больше остальных, напоследок взглянула на него с небывалым уважением и благодарностью. Не той, какая несколько мгновений назад плескалась в туповатом лице Никки, а той, которая корила и любила одновременно. — Зачем ты это сделал?        — Это была проверка. — только и сообщил он. Сальваторе устало закатил глаза и цыкнул. — На яхте сложилась весьма… Забавная ситуация. Но…        — Забавная? — вспыльчиво переспросил Деймон, под давлением злобы сузив потемневшие прожигающей синевой глаза. — У тебя действительно не все дома, чувак.        — Я не договорил. — быстро осадил его Энзо. — Когда мы достигли нужного доверия, мы снова усомнились друг в друге. Это проверка была необходима сейчас. Ты глуп, избалован и слишком агрессивен. Но ты сообразителен и рискован. Это плюс. Я до последнего момента не знал, как ты поступишь. Твои переглядки с Лекси, нервозная ухмылка… По сути, ты должен был спасти ее. Но ты здраво оценил ситуацию, взвесив все обстоятельства. Ты догадался, что вместе со мной тут кроется подвох. Ты не разочаровал меня. Увидимся позже.        Его темный силуэт направился к выходу, не произнеся и слова больше, и, удаляясь от Деймона всё дальше и дальше, он словно соскребал со стен пустого клуба всю черноту и ужас, затягивая ее вслед за собой. Сальваторе, нахмурив брови и совершенно не понимая ничего, что мог бы иметь ввиду не перестающий его убеждать в своем психическом расстройстве парень, смотрел ему вслед. И только потом он посмотрел на возвышающуюся неподалеку от него барную стойку, где прям-таки кричала и привлекала к себе его рассеянное внимание темно-серая папка. На этот раз состоявшая куда больше, чем из одного листа. Взяв ее в руке и почуяв внушительный вес, Деймон хаотично перелистывал некоторые страницы, где мельтешили какие-то пометки, записи, бумаги и картинки. И чаще всех символов, слов и знаков мелькало среди кипельно-белых листов с черными строчками заставившее его довольно улыбнуться уголком губ слово — «O'hara Bank».        Лили, покончив с горячим, крепким чаем, что наполнил легким цветочным ароматом всю кухню, поднялась из-за стола, собираясь наперекор тревожущим ее сознание мыслям поддаться отдыху, оказавшись в своей хоть и дальней, забытой, но уютной комнате. Она сделала шаг на первую ступеньку изящной стеклянной лестницы и поспешно отошла назад, в молчании поникшего, мрачного дома различив тоненький звук тихого плача. Женщина, выбирая между волнительным сочувствием и страхом, устремила свой путь на услышанный звук, и ноги сами привели ее к ванной комнате, возле приоткрытой двери которой, опустившись на пол и прислонившись к ней, сидела Елена. Она обнялась с коленями, уткнув в них голову, словно пытаясь зажать внутри себя заставляющую ее тело содрогаться от слез внутреннюю боль. Она плакала, но прятала заплаканное, перепачканное тушью лицо. Отчаяние. Растерянность. Печаль. Всё это тяжелой пеленой поселилось в ванной комнате, где вместе с частыми, лихорадочными всхлипами ее истерики звучал слабый шорох тонкой струей льющейся из краны воды.        — Боже мой! Елена, что стряслось? — явно запаниковав перед видом этой совсем беззащитной, так сильно поддавшейся горечи девушки, воскликнула Лили, ворвавшись в ванну и сразу же опустившись на колени перед шатенкой. Она аккуратно коснулась ее плеча и пыталась осторожно приподнять ее голову, мягко требуя, чтобы та посмотрела ей в глаза. Гилберт, даже не стараясь сопротивляться рыданиям, взглянула на перепуганную таким поведением Елены женщину и рукой попробывала вытереть слезы, но взамен этого лишь оставила ярко-черный след на ладони. — Боже… Что стряслось?        — Это ужасно… — почти сорвавшимся голосом совсем неразборчиво проговорила шатенка, с помощью Лили пытаясь подняться на ноги и подойти к раковине, чтобы умыться и расстаться с придающим больше жалости ее грустному лицу видом. — Деймон… Он… Он не простит меня! Этого не должно было случится! Он этого не хотел… Мы не были готовы… Боже!        — Елена, объясни, что случилось! — настойчиво произнесла Лили, не понимая ничего из постоянно прерывающихся слов девушки.        — Две полоски… Черт! Черт! Черт! Этого не должно было быть… Я беременна. — Гилберт смогла остановить непрекращающийся плачь, какой исходил из самой груди, из кома паники в горле, лишь ледяной водой из-под крана, и смывшийся испорченный мякияж смог лишить ее того ужасающего вида неконтролируемой истерики. Но глаза по-прежнему были печальны, в них читалась неподдельная растерянность.        — Елена, прошу тебя, солнышко, успокойся… Всё хорошо… Слышишь? Всё будет хорошо… — успокаивающе сказала Лили, но внутри нее самой проснулось трепетное переживание. Она с искренностью приобняла наконец-то немного затихшую девушку, и с нежным пониманием в своих выпученных глазах посмотрела в ее лицо, заплаканное, уставшее, испуганное и до боли знакомое. В воспоминаниях всплыло точно такое же отчаяние, отразившееся когда-то в зеркале. — Всё хорошо… Вот так. Успокойся. Ничего, как ты сказала, ужасного здесь нет. Знаешь, я тоже была очень напугана, когда узнала. Слышишь? Это нормально. Я тоже боялась, тоже не знала какая на это будет реакция. Но всё было замечательно! Ты даже не представляешь, какая радость, когда в жизни появляется маленький малыш! Всё хорошо… Каждая женщина через такое проходит. С чего ты решила, что это ужасно? Боже… Всё будет отлично, уверяю.        — Лили… — тихо проговорила ее имя Елена, одним своим голосом остановив отвлекающую и пытающуюся угомонить ее внутренние тревоги тираду. — Думаете, мне нужно всё рассказать Деймону?        — Понимаешь… — немного оторопев, сказала она, выдерживая небольшую паузу, чтобы подобрать слова. — Я не буду заставлять тебя всё сразу выкладывать. И не буду делать этого сама. Ты с одного его взгляда поймешь, что он готов это услышать. Ты почувствуешь нужный момент. Ну же… Перестань плакать. — женщина снова приобняла Елену, но та, чувствуя как внутри вновь и вновь взрывается убивающее чувство, вызывающее нескончаемые слезы, заключила Лили в крепкое объятие, простояв с ней так, в полном молчании и нужном тепле, где-то пару минут.        — Вы соревнуетесь, кто лучше меня удивит? Что за херня? — раздался немного сиплый, возмущенный голос, выдернувший Елену из мыслей и вынудивший резко отпрянуть от Лили, которая без звука опустила глаза в пол и покинула ванную комнату. Деймон с непониманием проводил ее голубыми чуть прищуренными глазами и вопросительно уставился на Елену, чьи заплаканные карие глаза были до невыносимости наполнены грустью, и ее лицо, немного покрасневшее, выражало слишком сильные и непонятные для него эмоции. — Что случилось? Что тут произошло…        — Всё нормально… Просто был на удивление отвратительный день. — как можно четче объяснила Елена, в наигранном спокойствии своего голоса пытаясь не выдать рвущегося наружу отчаянного крика. И Деймон, только согласительно кивнув и нервно усмехнувшись, подошел к ней ближе, прижав ее хрупкое тело к себе и крепко-крепко обняв, после всего произошедшего нуждаясь в ее понимании, теплоте и радости, что все-таки смогла ее покинуть. Он обнимал ее со всей нежностью, какая могла бы быть в его черством и чересчур запутанным для разумов других людей сердцем, и безо всяких слов передавал Гилберт свою любовь. Безбашенную, капризную, болезненную, но любовь. Но Елена по-прежнему прятала за спиной показывающий две красные полоски тест, сжимая его в своей руке.