"Милый, не надо..."

       Утро было холодным. Дождь не унимался с вечера, то затихая, то вновь усиливаясь, и все дороги окончательно почернели от сырости грязных луж. По мутному стеклу окна медленно сползали маленькие капельки воды, сквозь которые виднелся бледный туман и серое небо, заполнившее всю маленькую уютную комнату молчаливым пасмурным покоем, накрывшим все светло-зеленые стены знакомой, но странной комнаты. Елена абсолютно точно помнила, что не должна была там оказаться. Из-за легких светлых занавесок проникал белый, лишенный солнечных оттенков пустой и тусклый свет, позволяющий девушке едва открывшимися заспанными и опухшими после слез глазами разглядеть небольшую кровать, на которой она обессиленно лежала, зажав в руках подушку, высокий деревянный комод в углу и маленькую, непонятную картину напротив закрытой двери. Немного привыкнув к яркости и быстро поморгав сквозь боль, сковавшую ее лицо вследствие длительных рыданий, Елена огляделась вокруг, приняв свое одиночество, и нашла немного сил в себе, чтобы приподняться с кровати, приглаживая облипившие лицо каштановые, запутанные волосы. Устало потянувшись и тяжело вздохнув, она сделала первый шаг, каснувшись холодного пола и мгновенно осознав, что на ее ногах нет обуви. И начинало казаться, словно туман плыл не за окном, окружая безлюдные улицы, а опускался на комнату, вынуждая девушку теряться среди него, напрягая память и не находя в мыслях ничего, кроме вспышек недавней истерики и ярко-голубых удивленных глаз. Она вновь ощутила на себе омерзительный и пронзающий каждую клеточку тела холод, с которым мокрая одежда тогда прилипала к коже, когда шатенка брела куда-то вперед, не разбирая дороги и надеясь только на ведущие ее в неизвестность ноги. Эти обрывки произошедшего в ее голове натолкнули Гилберт присмотреться к своей одежде, не найдя на себе ничего, что безнадежно замерзло и намокло под безостановочным ливнем. Голова по-прежнему кружилась, как и прошлым вечером, когда перед карими глазами любая картинка превращалась в неразборчивую карусель красок, и в животе вновь поселилась легкая, но волнующая боль, вынудившая девушку аккуратно положить на него свою теплую ладонь и с настороженностью пройти к двери, медленно дернув ручку и переступив порог совсем непослушными, ватными ногами. Тихо. Всюду снова зависало молчание, и Елене начинало казаться, что она застряла в собственном кошмаре, беззвучном и пугающем, и теперь бредет куда-то, где не было ни звука, ни людей. Ничего. Как и в ее сознании, не успокаивающим попытки высвободиться из омута нагрянувших мыслей. Босиком идя по скромному, узкому коридору, девушка вышла в более узнаваемую комнатку и, немного прищурившись, чтобы сфокусировать свое зрение, подметила чей-то неподвижный силуэт возле окна. Спина в синей толстовке. Почему-то Елена, глядя на этого парня, на его домашнюю одежду, сразу почувствовала подсознательное ощущение уюта и тепла, и только позже она поняла причину, почему ей был так комфортно всё утреннее время. Мешковатые серые штаны, свободная белая футболка и довольно-таки широкая, свисающая с ее стройной фигуры мягкая на ощупь кофта с капюшоном.        — Елена? Ты уже проснулась? — взволновано, но негромко произнес голос откуда-то издалека, долго доходя до несобранной и смотрящей на свои руки шатенки, которая подняла глаза к четкому силуэту перед собой и разглядела улыбку. Она не была насмехающейся, довольной или соблазнительной. Нет. Лишь доброта, искренность и какая-то не до конца понятная нежность.        — Я… — только и промямлила Елена, внезапно замолчав, когда в глаза резко ударил свет от окна и принимающие всё более четкие очертания предметы комнаты. Старенький диванчик, укрытый пледом, письменный стол, выключенный компьютер. — Кай… — шепотом произнесла девушка, будто убеждая саму себя, а не говоря это вслух. Он вновь улыбнулся и каснулся ее ладони, вынудив Гилберт опустить глаза на его руку, накрывшую ее, и еще с минуту обдумать его движение.        — Ты в порядке? Выспалась? — слишком тихо и спокойно поинтересовался он, будто боясь нарушить молчание обезцвеченного утра своим голосом, и Елена ненадолго застыла, не зная что ответить, и сквозь собственную усталость во всем слабом теле смогла ему кивнуть, вынуждая Паркера гадать — согласие это или отказ. — Может быть, ты хочешь поесть?        — Нет, спасибо… — ответила девушка, осознавая, что головная боль медленно начала покидать ее, оставляя способность говорить, однако внутри, где громко и ритмично стучало сердце, находилось словно пронзающая иглами опустошенность, которая напоминала о себе редкими кусочками всплывающих в ее мыслях воспоминаний. Деймон, Мэри-Луиза, дождь… Всё цветным пятном смешалось в голове, и Гилберт попыталась отвлечься от своих раздумий, переведя взгляд на комнату и в очередной раз оглядев ее. — А как… Как я сюда пришла?        — Наверное, ты была в таком состоянии, что даже ничего не замечала… — с сочувствием и ярко выраженной в его тоне досадой сказал он, с грустью честных глаз разглядывая перед собой безэмоциональное лицо Елены, что даже после всех слез под маской уныния не теряло своего прекрасия для него. — Ты вчера пришла ко мне. Вся продрогшая. Ты замерзла и промокла под дождем. Я лишь успел открыть дверь, а ты упала в обморок. Тогда я занес тебя домой, а потом помог переодеться, когда ты немного пришла в себя. Что случилось, Елена? Что произошло?        Тем временем утро жестоко обошлось не только с шатенкой, чье размытое сознание едва могло помочь ей что-то вспомнить. Деймон проснулся от точно такой же уничтожающей головной боли, вызывающей странный несуществующий звон, резко и мучительно раздающийся, работая в компании с грузящим мраком, который сохранялся в темной спальни брюнета благодаря наглухо закрытым шторам. Проснувшись и с трудом открыв глаза, тихо кашлянув, Сальваторе разглядел у себя в руке пустую бутылку из-под рома, с которой заснул от потянувшего в дремоту опьянения ночью, обессиленно упав на кровать.        — Черт… — едва ли не беззвучно выругался он, почувствовав отвратительные признаки своего беспощадного похмелья. Он медленно сполз с кровати, обнаружив на себе лишь наличие черных джинсов, поэтому нашел в шкафу свежую темно-синюю рубашку и, шумно вздохнув, натянул ее на себя, с пренебрежительным взглядом рассматривая свое помятое и заспанное отражение в зеркале.        Деймон, оставив пустую бутылку на кровати рядом с тремя аналогичными, лениво поплелся вниз по лестнице, медленными шагами приближаясь к кухне, откуда доносился грохот посуды и шум льющейся воды, что вновь навеяло на голову парня тяжесть и боль, вынуждая сразу направиться к кувшину с водой, выпивая из него половину залпом. Он, от недоумения нахмурив брови, уставился на стоящую у плиты Лили, которая что-то напевала себе под нос и с доброй улыбкой повернулась к нему, одновременно поднимая крышку серебристой низкой кастрюли.        — Что будешь на завтрак? — с интересом спросила она, продолжая суетиться по кухне и перебирать тарелки в шкафу, из-за скрежета которых Деймон недовольно поморщился, и Лили остановила свои дела, выключив воду в кране.        — Ну… Вода уже во мне, и это не помогает. Значит, на завтрак у меня встреча с Джеком Дэниэлсом. — хрипло пробубнил он и вновь принялся пить воду, вызвав у Лили ласковую усмешку, с которой она протянула ему чашку с горячим бульоном.        — Думаю, это поможет. Тебе нужно что-то теплое. — настойчиво проговорила она, убеждая брюнета принять блюдо. Он еще с минуту недоверчиво оглядел ее и, всё-таки промолчав, прошел к столу, с шумным выдохом и полустоном сев на стул, ощутив ноющую боль во всем расслабленном и непослушном теле.        — Как Елена? Она еще спит? — вдруг произнес он с неким неудобством, опустив глаза и наблюдая за устремляющимся вверх паром, покидающим белую тарелку.        — Но… — оробев, невнятно начала Лили, вздрогнув от неожиданности, когда Деймон резко отодвинул от себя тарелку и перевел льдистый, озабоченный серьезностью взгляд голубых прищуренных глаз на мать.        — Она не дома? — стальным голосом прорычал Сальваторе, понимая, что в каждой частичке его разума поспешно просыпается тревога, показывающая себя в нервно и тяжело вздымающейся от сбивчивого дыхания груди. — Отвечай! Она не дома?        — Нет… Что-то случилось? Мэри-Луизы тоже нет… — испуганно пролепетала женщина, быстро заморгав и без того выпученными и непонимающими реакции парня глазами. Услышав это, Деймон встал из-за стола и с громким грохотом откинул от себя стул, обхватив руками голову и продолжая глубоко дышать, чувствуя лихорадочно ускоряющееся биение сердца.        — Черт побери… Идиот! — ворчливо выпалил он, нервно передвигаясь из стороны в сторону, мигом побледнев и взбесившись. Лили на несколько шагов отступила от не впревые поддавшегося собственной агрессии брюнета, и продолжала со страхом, бьющемся внутри нее, изучать напряженную фигуру Деймона, что с большим старанием пытался утихомирить пробуждающуюся ярость. — Мэрилу выгнал я. Вчера вечером. Ей тут действительно не место.        — Значит… Елена обиделась на тебя из-за этого? Почему-то же ее не было дома… — с аккуратностью в каждом слове произнесла она, и Деймон с задумчивостью глянул на нее, прорабатывая ее фразу в голове и нервно улыбаясь.        — Поверь, не из-за этого. — сухо отозвался он и уверенно пошел обратно в свою комнату, преодолевая лестницу всего-то за несколько шагов, провожаемый сочувственным взглядом Лили.        Хлопнув дверью, Деймон, прибывая в напряжении и взволнованной нервозности, метнулась к тумбочке за телефоном и сразу упал на кровать, будучи неспособным стоять на подкосившихся ногах, что ныли от усталости и боли как и голова. Он лихорадочно набирал номер Елены, в ответ слушая только раздражающие длинные гудки, не предвещающие ничего хорошого. Парень безостановочно пытался дозвонться ей, и сам потерял этим попыткам счет, но у него действительно оставалось терпение безнадежно надеятся, что он сможет услышать ее голос этим утром. Но ответа по-прежнему не было. Гудки. Снова гудки. Так продолжалось, пока чужой, поддельный голос автоответчика не оповестил Деймона, что аппарат вызываемого абонента выключен или находиться вне зоны действия сети, после чего парень с переливающимся в синих зрачках бешенством откинул телефон на соседнюю сторону кровати, вскоре словив новую идею. В голове, одолеваемой ужасающими догадками, вертелось куча мыслей, и Сальваторе надеялся поспешно их разогнать. Первым делом он решил связаться с Элайджей, в доме которого была Кэролайн, что могла послужить Елене помощью в тот вечер. Но он тоже проигнорировал друга, вынудив звонить самой блондинке и выслушивать десятиминутное возмущение по поводу его эгоистичности, кретинизма и отвратительного отношения к Гилберт. Но и этот разговор, переполненный эмоциональными криками девушки, которая тоже не знала о местонахождении подруги, не способствовали поискам Елены. Дальше последовал Клаус, который тоже признался в своем незнании и быстро отключился, ссылаясь на занятость, потом выбор пал на Логана, что сквозь посторонний шум говорил больше слов рядом смеявшейся Энди, чем Деймону. Так же безуспешно в какой-либо информации ему отказал уже напившийся Рик, что-то недовольно процедившая и разбуженная его звонком Ребекка. Оставалось всё меньше и меньше вариантов, однако сразу Сальваторе исключил из списка ее родителей, зная, что она ни за что бы не отправилась к отцу, который встретил бы ее с торжествующей улыбкой и победным огнем в глазах, больше никогда не выпустив бы собственную дочь в мир, где она имеет свободу. Право голоса, собственное мнение, разрешение на то, что она действительно хочет. Нет, Елена бы не вернулась домой, и Деймон прекрасно это понимал. Но совершенно точно осознавал он тот факт, что шатенка могла направиться только к тому, кто всегда ждал ее с поистине доброй и, как казалось Сальваторе, идиотской улыбкой.        — Только не это… — недовольно простонав, самому себе пробубнил брюнет и, теперь точно отказавшись от сотовой связи, которая не принесла успеха, взял с комода у зеркала ключи от машины и молниеносно направился вниз, застегивая на себе кое-как в спешке надетую кожаную куртку.        — Значит, теперь ты решила уйти? -до сих пор не веря в услышанное, с опаской уточнил Кай, подавая девушке, вновь утирающей слезы под глазами, горячий зеленый чай. Они вместе сидели на кухне, нарушая приятную, уютную и беззаботную тишь своими негромкими спокойными голосами.        — Да… Думаю, да. — Елена сделала глоток напитка и решительно настроилась избавиться от самопроизвольного плача, аккуратно собрав волосы в пучок и проведя салфеткой по щекам. От разливающегося по ее телу тепла вкусного и ароматного чая шатенка еле заметно вздрогнула и лучше закуталась в объемную кофту, только иногда мимолетно поглядывая на неотрывающего от нее глаз Паркера, который грустно улыбался и больше ничего не говорил. — Ты прости, что я так пришла к тебе… Мне больше некуда было уйти. К родителям я бы точно в таком состоянии не пошла, а остальные… Они либо заняты, либо на стороне Деймона. Я так не хочу. Если я ушла от него, значит и от его мира, окружения. Но мне некуда… Я вчера грозилась забрать вещи, поэтому нужно найти подходящее жилье. Я могу снять квартиру, денег хватит. Поможешь?        — Уже помог. — по-доброму усмехнувшись, Кай снова взял ее ладонь в руки и крепко сжал, вызывая у Елены легкий смех в ответ на его очередную улыбку. — Ты можешь остаться здесь.        — Нет… Не могу. Я не хочу быть твоей обузой. — отрицательно замотав головой, резко отказалась она, но парень не терял настойчивости и с серьезностью посмотрел на нее, вынуждая ее выслушать его.        — Мне не сложно. Я буду только рад, если смогу тебе помочь, честно. Тебе не нужно платить. — убеждал ее Кай. — И к тому же, ты не должна быть одна сейчас… Ведь ты… Ты ждешь ребенка, и тебе нужен кто-то, кто присмотрит за тобой.        — Да… — на выдохе согласилась она, и опустила глаза, под давлением мыслей упрекая себя за то, что так глупо ставила маленькую зарождающуюся жизнь под угрозу, эгоистично нервничая и терзая себя переживаниями. — Хорошо. Но это ненадолго, обещаю.        — Елена! — упрекнув, громким тоном отдернул ее парень и наигранно сдвинул брови, уже через миг в унисон с Гилберт оглушая тесную кухню смехом. Он пододвинулся ближе к ней и наперекор ее стеснительности и смущению за неожиданный приход крепко обнял ее плечи, прижимая к себе и позволяя девушке расслабленно тяжело вздохнуть, наконец-то ни о чем не думая. Именно в этих объятиях, дружеских, простых и настолько теплых, Гилберт нуждалась всё это время, которое этими руками вмиг согрелось от всякого холода дождя и растерянности. — Всё будет хорошо…        — Я тоже… Верю в это. По крайней мере, пытаюсь это сделать. — сквозь наигранную улыбку проговорила она, и Кай медленно выпустил ее из своих рук, с непонятной Елене жалостью смотря на нее, такую хрупкую и грустную. Они еще несколько мгновений нелепо смотрели друг на друга прежде, чем их взаимный взгляд, долгий и понимающий, прервал дребезжащий звук звонка в дверь, который мелодичной трелью раздался по квартире и вынудил Паркера с недовольством покинуть кухню и увлечь за собой удивившуюся чьему-то приходу Гилберт.        Преодолев очень мелкий и узкий коридор, завешанный какими-то странными плакатами людей с неимоверно серьезными лицами, Кай и устало тянущаяся за ним Елена оказались в прихожей. Дверь резко распахнулась, так же быстро, как успело нахмуриться неприветливое лицо Паркера, сразу же встретевшееся с не менее яростным и побледневшим Деймоном напротив, который внезапным электрическим разрядом уничтожающего прищура ярко-голубых глаз окинул парня, а потом посмотрел на Елену, потерявшую какую-либо ясность сознания, увидев этот идеальный силуэт брюнета на пороге. На улице по-прежнему шел сильный дождь, стуча по козырьку отнюдь не просторного крыльца, и с темных волос Сальваторе стекали на лоб мелкие капли воды, которые не придавали ему жалостливый вид, а лишь подчеркивали искреннюю злость его окаменевшего от закипающего гнева лица, и весь его вид, серьезный и решительный, сумел напугать Елену, по чьему телу пробежала волна мурашек вместе с холодной дрожью. Его желваки заходили на скулах от едва сдерживаемых эмоций, когда он в упор смотрел на недвигающегося Кая, собой закрывающего шатенку.        — Ты… Что… что ты здесь делаешь? — пытаясь держаться, как можно увереннее спросила Елена, выглядывая из-за плеча Кая, который еще придерживал дверь рукой и не пропускал Деймона в дом.        — Это очень тупой воспрос. — ледяные голубые глаза смотрели в упор на Гилберт, и этот обжигающий синевой огонь заставил шатенку где-то в ногах почувствовать появление странного ощущения, из-за которого сердцем завоевывал страх и дрожь, и тело будто пыталось взлететь, но его упорно притягивало обратно к земле. — Я войду?        — Да… — неуверенно отходя в сторону и сдерживая глаза от слез, сильно рвущихся наружу и сотрясающих ее внутри, Елена намеревалась пустить его вовнутрь и ждала такого же решения от Кая. Гилберт уже ступила в сторону коридора, ожидая, что парни пойдут следом за ней, однако ей пришлось резко обернуться на приглушенный звук и застать ровно тот момент, когда кулак Кая быстро прилетел шагнувшему за порог Деймону в челюсть, от чего брюнет отшатнулся и намеревался нанести ответный удар. — Деймон! — вскрикнула Елена от неожиданности их драки и бросилась к ним, сама не зная, сможет ли остановить их и разнять. Девушка встала между ними, не давая ни одному из двух парней хоть как-то каснуться друогого, и она почувствовала, что чья-то крепкая, чуть прохладная ладонь легла ей на талию, несильно притянув к себе. Хватило только одного поворота к Деймону, чтобы осознать, чья рука дотронулась до нее с какой-то надеждой и блеском в голубых глазах, но Елена отдернула его руку и приняла то, что слезы моментально начали застилать ее глаза, вынудив ее поддаться накатившей истерике и в бешенстве влететь в свою комнату, где она словно в отключке провела всю ночь. Она с разбегу упала на кровать, закрывая глаза руками и пряча лицо в подушках. Ей уже начинало казаться, что слезы катились по ее щекам целую вечность, а соленый, приторный вкус вжился в ее припухшие, обветренные губы.        — Пусти! — хрипло прикрикнул Сальваторе, сделав рывок вперед и задев плечом Паркера. Деймон смотрел в пустой коридор, по которому несколько секунд назад пронеслась Елена, не сумевшая после столького времени сдерживать нахлынувшие эмоции от парня. — Пусти, идиот! Я нужен ей. Я не хочу, чтобы она натворила глупостей.        — Она уже сделала огромную ошибку, когда выбрала тебя, сволочь! — в ответ громким тоном возразил Кай и с силой отткинул от себя настойчивого Деймона, вынудив его отпрянуть за порог, с возмущением и увеличившейся злостью испепеляя взглядом серьезно и непоколебимо настроенного Паркера. — Проваливай.        — Просто скажи ей, что я заеду за ней вечером. Нам надо поговорить. Просто скажи. — не накидываясь на Кая вновь, только и прорычал Деймон, поняв, что тот не пропустит его ни при каких обстоятельствах и нападениях. Как бы жестоко Сальваторе бы ни обошелся с ним, парень не пропустит. Только не к Елене, которая уже обессиленно билась в истерике в той маленькой комнатке, сжимая руками подушку. — Я не сдамся, понятно?        — Мне плевать. Я не подпущу тебя к ней и на метр. Ты ей испортил жизнь, а теперь думаешь, что приедешь с милой улыбочкой, и всё будет отлично? Проваливай. Убирайся отсюда. Мне даже разговаривать с тобой противно. — сквозь сжатые зубы произнес Паркер, собираясь захлопнуть дверь, но Деймон успел подставить ногу, чтобы предотвратить это.        — Я не портил ей жизнь.        — Уходи. — с нервозной усмешкой, адресованой столь уверенной фразе брюнета, напоследок пробубнил Кай. И дверь закрылась перед Деймоном. Громко и поспешно. Перед глазами, наполненными лишь растерянностью и ненавистью к себе, была прочная серая стена дома, отдаляющая Деймона от Елены. Крепкий, закрытый камень. Но и видя перед собой ее, парень абсолютно точно знал, что даже пройдя сквозь эту стену, ему не удастся перешагнуть бездонную, черную пропасть, разинувшую свою убивающую пасть между ним и шатенкой. Ни одного пути к ней. Была надежда. Маленькая, едва тлеющая надежда находилась в Деймоне, но исключительно до того момента, пока он, проведя несколько часов рядом с выслушивающим его вспыльчивые крики Алариком, не вернулся домой. В дом, который за один миг, разрешивший Сальваторе осознать произошедшее, перестал быть домом. Надежда разрушалась вдребезги, но шок парня наоборот слишком быстро собрался подобно пазлу и застрял в его голове. Он отвлекся… Уехал к другу, прибывая в горячке собственного бешенства… Он вернулся в тот огромный и уже привычно мрачный дом, и его взгляд сразу зациклился на брошенной на тумбочке в прихожей связке ключей с тем самым брелком. Пустая комната, пустой шкаф. Ни единой вещи, которая могла бы напомнить о присутствии Елены, забравшей с собой намного больше, чем просто одежду. В самом воздухе, тесном и душном, была пустота, но главное опустошение было внутри. Оно сжимало, било, уничтожало. Пусто, холодно и отвратительно словно в пустыне, которая убивает одиночеством и безумием. В тот вечер, проведенный в осознании ее ухода, Деймон расстался с собственным контролем. Она ушла. Окончательно. Самый мерзкий и жалкий в его жизни вечер. Шесть пачек выкуренных сигарет, четыре литра выпитого виски и пять разбитых в безудержной психованности стакана. Колючее чувство боли осело в его разуме, вонзая кинжалы страданий. Все это время для него было лишь затянутым периодом непонимания. Пропитанный аморальностью вечер самообмана. Он старался не думать о ней, о произошедшем, о будущем. Старался отвлечь себя от всего, касающегося этой девушки, умело ответно вонзившей ему самый острый нож в спину. Но всё было безуспешно…