***
Сидя на холодных ступеньках на заднем дворе школы, он проводит пальцем по запутанному узору каменной кладки, которая уже немного потрескалась и стерлась. Спутанные голубые волосы лезли в глаза, каждый раз раздражая его всё больше. Заправив непослушную прядь за ухо, он огляделся вокруг. Ученики всё также веселятся, танцуют под музыку, смеются друг над другом. Но он был один — Эшли ушла к подругам, Трэвиса забрала директриса, Тодд вообще наотрез отказался сегодня выходить на улицу, так как к нему приходит Нил. — Кромсали, скучаешь? Тихий голос прозвучал особенно мягко и как-то… Ласково? Обычно его бас слышался с выраженной надменностью, будто его вообще не волнует ничего в этой жизни. Но это была часть его личности — легкомысленность. Сал знал, что это всего лишь крепкая маска на его лице, естественная, и, как казалось, искренняя. Они несколько раз задушевно болтали на крыше, просто случайно встретившись на этаже и разговорившись, цепляясь от вопроса к вопросу. Странно это признавать, но этот беспечный металист мог размышлять на самые необычные и безумные темы, о которых слышал каждый, но никто не мог внимательно обдумать их. — Скучаю. Хочешь составить компанию? — Салли уныло поинтересовался, не рассчитывая на адекватный ответ. Шатен сел на ступеньку выше, положив локти на колени, а руки свесив вниз, невесомо докасываясь до лазурных волос. — Хочу. — Короткий и понятный ответ прозвучал почти под ухом голубоволосого. Сал вздрогнул, но оглянуться не хватило смелости, а то будет как в сопливых романах — «Она повернулась, чтобы увидеть его бесстыжие глаза, но её губы столкнулись с его губами». Да и Джонсона убивать как-то не было желания. Весь город знал, что у него уже девять маленьких чёрных звёздочек вокруг запястья, об этом не слышал только глухой человек. — Не двигайся. — Невозмутимый голос раздался чуть подальше, чем минуту назад. Сзади раздалось суетливое шуршание. Парень подготовился к самому худшему, уже выбирая, в какую сторону ему бежать и где больше всего людей, чтобы просить помощи. Убедившись, что ничего плохого Джонсон не затевает, он прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на еле слышных звуках. Ларри крепко сжал раскладную пластмассовую расчёску, которую он всегда носил с собой, но пользовался редко, просто не было сильной надобности. Завороженно наблюдая за слегка качающимися из-за ветра лазурными волосами, которые казались невероятно мягкими и воздушными на вид, он поймал себя на мысли, что никогда не видел чего-то подобного, что будет выглядеть одновременно и неказисто и изящно. Опыт подсказывал, что залог красивой косички — идеально расчёсанные волосы, чем он и занялся. После он взял хвост волос и разделил его на три равных части. Перфекционизм дал о себе знать, хотелось сделать всё в совершенстве, чтоб без сучка и задоринки. Косичка была готова. Она получилась, конечно, неидеальна: где-то могла и торчать выбившаяся прядка, где-то было видно, что Ларри ошибался и пытался исправиться. — Готово. Оцени мою долгую и упорную работу. — Эти слова скорее прозвучали как разрешение начать двигаться. Сал аккуратно, боясь испортить, потрогал то, что теперь представляли из себя его волосы. Переместив короткую косичку со спины на правое плечо, он обернулся к Ларри. Тот самодовольно любовался своим творением, которое, кстати, отлично подчеркивало женскую сторону Салли. Как не крути, даже в самых брутальных мужчинах есть утончённая нотка женственности, просто её замечают не все. — Знаешь… — Шатен замолчал, задумавшись. Немного отодвинувшись назад, он начал рассматривать Салли с другого ракурса. — Что? — Не удержался Сал и вопросительно посмотрел на него, гадая, что скажет этот непредсказуемый металист, который, наплевав на мнения и желания других людей, творит всё что ему в голову взбредёт. — Так ты намного больше похож на сучку Трэвиса. — Что? Повторы слов выдавали волнение. Ларри подвинулся ближе и, мёртвой хваткой взяв его подбородок, глянул прямо в глаза. Вокруг похолодало, то ли от изорванных облаков, которые закрыли солнце, то ли от ледяного взгляда шатена. — Ты отлично подходишь на роль подстилки Трэва.***
Второй час подряд Сал сидел за широким письменным столом, грызя уже третью ручку подряд. Он думал о том, как отомстить Ларри за его слова. — Вот мудло. Даже костей от него не оставлю. — Гневно бубнил протезник себе под нос. По всему телу гуляло неприятное чувство, готовое каждую секунду вырваться наружу. Настольная лампа слепила глаза, а перед Салли всё еще был пустой белый лист, на котором он хотел подробно расписать план мести. — Чёрт, если бы не этот ебучий протез, я бы ему прямо там в лицо харкнул, уёбок. Наконец перестав грызть несчастную ручку, он начал рисовать кресты, которые, возможно, будут стоять на могиле Джонсона. Говорят, что под монотонные действия лучше думается. Вдруг в затуманенную от злости голову Сала пришла гениальная мысль. Самая жестокая игра — это игра на чувствах.