Football game is...

Парни и сами не знали, какой день можно считать официальным началом их отношений, но что-то щёлкнуло (или лучше сказать взорвалось), и они просто ощутили ту нужду друг по другу и тот факт, что, где бы они ни были и что бы ни делали, мысли их сводятся к одному единственному футболисту, который так отравляет мозг непонятными чувствами, что хочется то ли убить его, то ли грубо поцеловать. Оба, конечно, склонялись ко второму варианту, но это не делало их жизнь легче. Фанаты стали замечать, что всё это из шутки перетекает во что-то большее, и когда однажды Луи потёрся носом об нос Гарри на глазах папарацци, а фото попали в интернет, поклонники были в шоке около трёх дней, а потом на твиттер футболистов посыпалось столько угроз, оскорблений и недоброжелательных комментариев, что им стало немного неловко — неужели они теперь станут объектом ненависти и всеобщих споров? Конечно, это нужно было ожидать (ну, всё-таки, миф о том, что футбол — мужской спорт, не совсем-то и ложный), и Луи думал, что они столкнутся с этим в первый же день, потому что не всё мужское население мира, обожающее футбол и болеющее за их команды, восприняло бы факт их отношений на отлично. Луи знал, что многие будут чертыхаться, морщиться и сплёвывать, как только они будут выходить на поле, но это, чёрт возьми, никого не могло волновать. Он видел, как Гарри иногда надолго задумывался, помешивая ложкой чай то в одну сторону, то в другую, и только когда тот становился холодным, он вспоминал, что забыл положить сахар. Гарри стал больше времени проводить за компьютером, и Томлинсону это не нравилось, потому что после того, как парень читал все оскорбления в свой адрес, его настроение ухудшалось настолько сильно, что становилось больно и страшно. Стайлс не показывал этого, продолжал улыбаться, но Луи чувствовал, что он стал целовать его намного дольше, обнимать сильнее и прижиматься ближе. Из-за того, что Томлинсон не был особенно понимающим бойфрендом, он предпочитал отмалчиваться и лишь грустно наблюдать за расстроенным парнем, потому что знал, что говорить красиво и правильно, а, тем более, успокаивать, он не умел. А ещё он знал, что был не тем, кто мог обижаться на подобную ерунду из Интернета, потому что это блять 21 век, и современное общество уже буквально рождается с ненавистью в крови, так что это нормально, что кто-то, где-то и когда-то не любит тебя и то, что ты делаешь, это в порядке вещей, и ему даже нравилось, когда его обсуждали и заводили о нём споры, так почему бы и нет? Он мог спокойно закрывать на это глаза и абсолютно никого не слушать, но Гарри, видимо, нет. В один день после тренировки, Луи повёл Гарри на прогулку. У того опять было плохое настроение, и Томлинсон добровольно согласился собрать его, расчесать кудри, надеть шапку и шарф, обувь, положить телефон и ключи в карман, накинуть пальто, лишь бы он не ходил по дому с отрешённым лицом и видом парня, который готовится к самоубийству (особенно, когда Луи видел это целую неделю, двадцать четыре часа подряд). Стайлс тяжело вздыхал всю дорогу (это определённо делалось специально), и когда Луи поворачивался и спрашивал, что случилось, кудрявый мотал головой и пинал камушки носком ботинка. Это не раздражало футболиста, нет... До десятого раза, когда Гарри специально ущипнул его за бедро, а затем отвёл глаза и обнял себя за плечи. - Если ты сейчас же не скажешь, чего ты хочешь, я раздену тебя, свяжу, и оставлю здесь, а если тебе удастся выбраться, никогда больше не пущу домой. - Ну, у меня, вообще-то, свой дом есть, - ещё больше насупился Стайлс, глядя на Луи. А тот ведь совсем забыл, что Гарри обладает собственным жильём, потому что за всё время, что они «встречались», тот уходил домой лишь два раза — забрать побольше одежды и дисков с фильмами, - остальное же время они проводили в квартире Томлинсона, и факт того, что Гарри переехал к нему как-то не обсуждался и не воспринимался, но он существовал. Иногда они, конечно, спали в разных комнатах («Потому что, Луи, когда я обижен на человека, я не сплю с ним»), но чаще всего вместе, потому что Стайлс, словно кот, приползал после нескольких минут ворчания в холодной постели, залезал в объятия Луи, не смотря на протесты, кусал его в шею и оборачивал свои ноги вокруг него, прежде чем заснуть. На утро они обходились поцелуями или горячим сексом, после чего каждый занимался своим делом, каждый готовил сам себе, каждый сам планировал свой день. У них не было официальных свиданий, прогулок или чего-нибудь на самом деле романтичного или спланированного, всё получалось само по себе и решалось за несколько минут, но затем превращалось в событие длинное и запоминающееся. - Ну, туда я тоже тебя не пущу, - Луи закутался в свой шарф, взял кудрявого парня за руку и повёл его к скамейке, на которой усадил на колени, обнимая за талию и вновь спрашивая, что случилось. Но снова получил только лишь обиженное выражение лица и грустные-грустные глаза. - Расскажи мне, наконец, что случилось. - Что если я скажу тебе, что меня угрожали убить? - ответил Гарри, слегка прикрывая и тут же распахивая глаза, и смотря на Луи так невинно, с таким страхом, коего точно не должно быть у взрослого парня. - Что, если я отвечу, что Интернет — полнейший бред, и люди в нём просто пытаются запудрить твои мозги и испугать тебя? - Они пишут это каждый день, - Гарри каким-то чудесным образом изловчился и смог достать свой телефон из кармана. Он открыл твиттер, кликнул по своим откликам и начал листать ленту вниз. - Они пишут о том, какой я убогий, и про тебя они пишут тоже много херовых вещей, и о том, что как моя мать могла родить такое уебище, и что они хотят, чтобы я умер (выбросился из окна или меня затрахали досмерти), и снова что-то плохое про тебя, - и Томлинсону даже показалось, что те твиты, что посвящены шатену, заботят и волнуют Гарри больше, чем сообщения о нём самом. Но это было бы действительно слишком слащаво, как подумал Луи. - Ты можешь, например, не читать и игнорировать их. Я уверен, что есть люди, которые поддерживают тебя. - Ты проводишь со мной столько времени и не знаешь, что мне всегда интересно, что думают люди? Я не могу просто закрывать на это глаза, потому что однажды я уже, всё равно, посмотрел, и это было больно, и я не могу остановиться, потому что в душе желаю однажды увидеть слова поддержки и любви, вместо всех этих угроз. Почему ты просто блять не можешь меня понять, м? - Ну, я могу, не знаю, мороженого тебе купить? - Да пошёл ты нахер, Луи, ты думаешь, получая миллионы в год, я не смогу сам себе фруктового льда приобрести? - Я так и знал, что сосать — твоё любимое занятие! - Гарри цокнул и закатил глаза, слезая со своего парня и направляясь к выходу из парка. Он чувствовал, что его парень идёт за ним, просто держит дистанцию (хоть это Томлинсон выучил в Стайлсе — злого и обиженного его лучше оставлять в покое). На самом деле, Гарри и сам не знал, что он хотел услышать от футболиста. Он никогда не говорил ему каких-то супер поддерживающих и успокаивающих слов, но всегда делал так, что каким-то образом кудрявый чувствовал себя спокойнее. Он никогда не спрашивал о его самочувствии на прямую, задавая отвлечённые вопросы или просто наблюдая за состоянием парня, но Гарри чувствовал, что о нём заботятся так, как никогда раньше. Просто это был Луи — всегда взволнованный по пустякам парень, который в нужный момент скрывал свои чувства так тщательно, что трудно было понять, чувствовал ли он хоть что-нибудь на этом свете. И, возможно, он просто хотел вытянуть из него какую-нибудь необычную пару слов, которые бы согрели и укрыли его от этого злого и действительно разрушающего мира. Знаете, маленьких таких, скромных три слова. Всего-то, Господи, десять букв. - Гарри! Мистер Стайлс! Что Вы делаете в Манчестере? Вы приехали к Луи? А кто топ в ваших отношениях? Сколько вы уже встречаетесь? Как думаете, у вас всё серьёзно или он просто пользуется Вами? - послышалось со всех сторон, как только футболист завернул за угол и вышел на просторное шоссе. Ну, хорошо, как папарацци получали данные о его нахождении в различных кафе и кинотеатрах он ещё мог понять, но парк? Который даже близко не был центральным? Раздражающие вспышки были кругом, вопросы сыпались на кудрявую голову с каждой минутой всё больше и больше, а сам парень уже придумывал названия для заголовков ближайших газет, когда его руку вдруг крепко-накрепко охватила чужая, с силой уводя вперёд. Томлинсон всеми силами пытался закрыть Гарри от всех журналистов одновременно, и хоть получалось у него не очень, это было настолько приятно, потому что Стайлс чувствовал заботу и опеку, чувствовал себя понятым (вряд ли бы Луи сделал что-то подобное раньше, когда ещё предыдущего разговора не состоялось), и это было очень здорово. Гарри даже домой идти не хотелось, он боялся, что Луи отпустит его руку и спрячется у себя в комнате, и будет думать, думать и думать обо всём нужном и ненужном, и оставит футболиста одного с его радостным чувством спокойствия в груди. Но когда они скрылись в их переулке, завернув на нужную улицу, и изрядно оторвались от журналистов, Луи только лишь подравнялся с другим парнем и обхватил его за талию, ведя к дому. Он поцеловал его за ушком в коридоре и, обнимая со спины и расположив голову на плече, повёл на кухню, потому что: - Ты же хотел мороженое, Хаз, детям положено давать то, что они просят.

***

Они вновь собирались встретиться командами всего лишь через две недели, и это был первый раз за всю жизнь, когда они хотели этой игры. Гарри воспрял духом и носился по комнате уже с радостным выражением на лице. Он говорил Луи о том, как ждёт того самого четверга, чтобы уделать его, и всегда возвращался с тренировок немного позже, чем раньше. Томлинсон тоже ждал этого матча, и вовсе не затем, чтобы вновь устроить с Гарри немое соревнование, а чтобы сыграть семейную игру, вот как он назвал это. Вы только подумайте — Луи всегда ненавидел Гарри Стайлса, этого маленького кудрявого эгоиста, и до чего он докатился? Целует его на ночь и обнимает по утрам, и хочет сыграть вместе с ним. Он вспоминает о всех их ссорах и разногласиях, о тех моментах, когда они пытались подставить друг друга и сделать больно, о всех сделанных и несделанных подножках и толчках. И не то чтобы сам шатен мечтал когда-нибудь измениться, просто, может быть, если подумать и не обращать внимания на тошнотворность этой мысли, любовь может кардинально изменить человека. Они с Гарри уже третий час занимаются в тренажерном зале, и у Луи просто неописуемый восторг. Он уже закончил со своим этапом тренировки и сейчас спокойно поднимает небольшую гантелью, любуясь просто замечательным видом. Пот стекает с его мальчика, небольшими капельками проходя по очертаниям его татуировок и скрываясь под краями его спортивных чёрных штанов. Его сильные руки поднимают и опускают штангу, и шатен каждый раз громко выдыхает, когда видит, как изящно перекатываются его бицепсы. Гарри слегка стонет и дрожит, и чёрт, Луи нужно срочно с кем-нибудь об этом поговорить. Или трахнуть Стайлса на беговой дорожке (с выключенной скоростью, конечно). - Лу, поможешь мне с прессом? - спросил Гарри, приседая на пол. Он согнул ноги в коленях, ожидая своего парня, который в последствие сел на ступни, зажимая их между своих колен. Томлинсон помнил, что по плану у парня сто тридцать подъёмов туловища, но разве он сможет выдержать хотя бы пятьдесят? - Ты можешь вознаграждать меня поцелуем, - сказал Стайлс после четвертого подхода. Он улыбнулся и вновь приподнялся, проводя по губам Луи языком. Когда он опустился и поднялся в следующий раз, Луи быстро поцеловал его, перебирая губы. Они дошли до семидесяти, когда Томлинсон больше не смог терпеть постоянных прерываний и завладел губами Гарри, распластавшись на нём на полу. Он быстро понял, что Стайлс этого и добивался — его руки сразу же принялись тянуть футболку Луи наверх. - Тебе дома секса мало, что ли? - спросил Томлинсон, выцеловывая и вылизывая соски парня. Тот начал ерзать и обнял талию шатена ногами. - Вспомни, когда ты сверху-то был, лузер, - Луи усмехнулся и слез с футболиста, переворачивая его, следом быстро расправляясь с джинсами и боксерами как парня, так и своими. Он вновь присел на лодыжки Стайлса, медленно-медленно, мучительно проводя ладонями от голени и вверх. - Ну, сейчас вместе будем вспоминать, - он снимает с себя бандану, которая всё это время придерживала его волосы, и заводит руки Гарри за спину, завязывая их так крепко, как только может эластичная ткань. Он наклоняется к ягодице и целует её, а потом замахивается и ударяет сначала по левой половинке, и через секунду по правой. Кудрявый парень откликается на весь зал, возможно, его было слышно даже на стойке регистрации, и это так заводит Томлинсона, что он сыплет ударами направо и налево, пока задница его чудесного и послушного (не всегда) парня не становится почти красной. Он не любитель разнообразных игр, особенно тех, где удовольствие граничит с неимоверной болью, поэтому он проводит рукой по ягодицам, слегка сжимая, а затем поднимается вверх и заставляет Гарри обсосать два его пальца. - Иногда быть снизу так прекрасно, - Гарри быстро кивает головой, выпуская пальцы изо рта, потому что быть снизу ещё лучше, когда тебя трахает Луи Томлинсон. Особенно когда почти на сухую. Особенно когда ты всего три минуты чувствуешь его пальцы в себе, и они даже не доходят до простаты, а затем быстро и чётко заменяются его большим членом. - Зейн сказал, что ты называешь себя топом? Ты слишком много трепаешься, Хазз, - он сжал его завязанные руки и начал быстро вбиваться, кусая шею и оставляя на ней немыслимое количество засосов, и Гарри даже успел задуматься о том, пройдут ли они до их ближайшей игры, но потом Луи снова шлёпнул его по заднице и нет, мыслей больше у него не осталось. Вообще никаких. - А будешь и дальше так меня дразнить, привяжу к стулу дома, надену на тебя кольцо и вставлю вибратор, который будет работать на максимальной скорости, и оставлю так на неделю. Будешь засыпать и просыпаться без единой возможности кончить, - Гарри выгнулся и задёргался от этой глупой-но-такой-возбуждающей-идеи, раскрывая свои ноги шире и полностью пропадая в Луи. Посмотрите, до чего он докатился — был готов сравнять Луи Томлинсона — этого большого уродца с голубыми глазами — с землёй, а сейчас сам насаживается на его член, и не только ради обычного удовольствия, а потому что он хочет быть с Луи любыми способами, быть ближе и ближе каждый день, чувствовать его всей кожей и каждой частичкой тела, быть полностью заполненным им. Он решает немного пододвинуться и случайно сжимается на члене Томлинсона, от чего тот вскрикивает и сильнее наваливается на него, ускоряя темп до животного. - Может, подрочишь мне, капитан? - сиплым от возбуждения голосом спрашивает Гарри, пытаясь ногтями поцарапать Луи, который, благослови его Боже, выполняет просьбу парня и начинает водить рукой по члену Гарри вверх-вниз, всё ещё с силой вбиваясь в молодое тело. В их отношениях всё было просто — два доминанта, которые одновременно являлись двумя сабмиссивами, который жили сами по себе, поэтому они слушались и подчинялись одновременно, и это было по-странному прекрасно. - Ты готов? - Ещё я с тобой вместе не кончал, какая блять романтика-а-а, - прокричал Томлинсон, чувствуя, как его парень сжимается под ним от ощущения оргазма, и его собственная эйфория не заставила долго ждать, посылая миллионы фейерверков от макушки до пят, заставляя пальчики на ногах поджиматься. Он вышел из парня, пачкая его задницу своей спермой и снова лёг на него. - Тебе ещё шестьдесят раз делать, а ты разлёгся. - Секс — лучший вид спорта и сжигания калорий, так что я не только сегодня пресс могу больше не качать, но даже и до Макдональдса съездить. - Когда ты последний раз там был, - сказал Луи, облизывая его ухо, - ты заказал греческий салат и кофе. Кто вообще может есть в Макдональдсе только салат, а, кудрявый? - А кто может съедать суточную норму углеводов в одном гамбургере, а, Гейленсон? - Пошли уже, умник чёртов, - Луи поднялся с пола и направился в раздевалку. Конечно, он закажет и сделает всё, что хочет его парень, потому что это его парень, и ему в последнее время так нравится слово парень, что пареньпареньпарень. Хм. Но Гарри не должен знать об этом, конечно же.

***

Товарищеская встреча Манчестера и Лидс была в самом разгаре — возбуждённые, заведённые первым таймом игроки быстро передвигались по полю, пытаясь выровнять дыхание. Команда Луи выигрывала у соперников один мяч, а до конца оставалось двенадцать минут, и как Томлинсон не старался, маленькое чувство радости уже начало собираться у него в животе. А его тренер всегда говорил, что футбол тот вид спорта, где всё может решиться за считанные секунды. Его тренер всегда оказывался прав. - Это для тебя, любимый, - кричит Гарри прямо ему в ухо, забивая гол секундой спустя, а на его лице огромная улыбка, и он пахнет потом, травой и самим футболом, так что Луи не особо-то и злится (но всё-таки обижается). Тренер берёт тайм-аут, рассказывает им о том, что «не важно, что сейчас в ваших мыслях и жизнях, что с вами произошло или происходит, вы на поле, у вас команда, вы — игрок, и вы должны быть сосредоточены». Они большими глотками пьют PowerRade, обтираются полотенцами и снова возвращаются на поле. И Луи снова растворяется. Гарри всегда говорит, что Томлинсон слишком волшебный, когда играет в футбол, и это, скорее всего, правда. Он не обращает внимания на фанатов, сидящих на трибунах, на соперников, пытающихся отобрать мяч — он чувствует только себя и свою команду, он видит перед собой цель, и он делает то, что ему нравится. Нравится с самого детства. Матч завершается со счётом 2:2, и обе команды не очень-то и довольны, но мысли о ничьей отходят на второй план, потому что буквально все удивлены, почему Гарри и Луи ещё не поубивали или хотя бы не попытались довести друг друга до нервного срыва. А парни только застенчиво (в случае Луи не очень) улыбались, потому что знали, что это первая их ничья за всю историю их «вражды», и это, наверное, что-то значит. Может то, что они теперь объединены. *** Им пришлось пройти долгий путь до и после этого, не так ли? Но их жизнь не была трудной — она была насыщенной, яркой, наполненной событиями. После матча они уехали в Бразилию на две недели: гуляли по местным улочкам, тренировались с известными футболистами, давали уроки детям, покупали фрукты на рынке и пили дешёвое пиво в беседке. Гарри набил там татуировку, а Луи ходил и постоянно спрашивал, всё ли с ним хорошо и не пора бы вызвать скорую, потому что место, где Стайлс делал тату не внушало ему доверия. Шатен купил новые бутсы и самый стойкий маркер, который только был в канцелярском магазине, и написал имя Гарри на подошве (очень романтичный парень, именно), чтобы все голы, которые он забьёт в будущем, посвящать только ему. Они делали очень много селфи и даже снимали видео (одно было очень пошлым, им обоим сделали выговор, а менеджмент обоих парней выписал им штраф). Они вернулись в Лондон, съездили в Чешир и Донкастер (Лотти была без ума от Гарри весь вечер и, ну, знаете, ревность ещё никто не отменял, так что Стайлса хорошенько трахнули в гостевой спальне с плотно закрытыми дверьми). Они съездили в Испанию, посетили Кэмп Ноу и провели закрытую тренировку с Месси и Пике, отдохнули на пляже (который, кстати, считался городским, но этот факт не останавливал девушек загорать топлес) и посмотрели все достопримечательности Барселоны самостоятельно, по карте. Сейчас они сидят дома и планируют следующее путешествие, потому что до начала Чемпионата ещё четыре месяца, тренировки начнутся не раньше, чем через две недели, а Гарри очень хочет провести своё свободное время с Луи. - Франция, Париж? - предлагает Гарри, отмечая точку на карте и одновременно пролистывая статью на планшете. - Скучно, Хаз, не верю я, что это город любви, понимаешь? - Гарри поднимает брови и удивленно смотрит на Луи. - Ну что? Вот объясни мне, что там такого любвеобильного? Обычный французский город. Да, со своими прекрасными маленькими улочками, необыкновенными пейзажами и ароматами, добрыми французами, традициями и особенностями, но, Гарри, «город любви» такое сложное понятие. Для меня лично, любовь хранится между двумя людьми, и куда едут они, туда и она, и будь они хоть в Африке или на исследовании Майорки, она будет показывать им совершенно другую сторону их путешествия, понимаешь? Она каждый город будет превращать в свой. - Воу, - Гарри был ошеломлён таким долгим и проницательным монологом Луи. Во-первых, он никогда не говорил так много, во-вторых, так чувствительно (боже, имя Луи и слово чувственность вообще рядом не должны стоять). И у Гарри на душе было так тепло, потому что он понимал, о чём говорит шатен. - Так ты любишь меня, да? - Размечтался, - Луи закинул его ноги на себя и придвинулся поближе, утыкаясь в макушку. - Хотя, знаешь, может, я и люблю тебя. Но только за твой пресс. - Только за него, да, - засмеялся кудрявый, открывая новую вкладку на устройстве. - А я люблю тебя только за твои красные штаны. - Я уже не ношу их, эй! - Следовательно, у меня нет причин любить тебя, - Гарри чмокнул парня в нос, после того как получил шлепок по руке. - Ну так что, эм, я думаю, можно съездить... в Канаду? - Что ты там не видел, футболист недоделанный. Как насчёт Польши? - Нееет, не хочу, - захныкал Гарри, а потом внезапно соскочил с колен шатена и замахал руками. - Я знаю! Мы раскрутим глобус и ткнём в него пальцем, куда он попадёт — туда и полетим! Луи засмеялся, а Стайлс побежал за мини-глобусом, который служил в качестве украшения в коридоре. Он принёс его, сел обратно к Луи и взял его за руку. - Я раскручу, а ты будешь тыкать на счёт три. Готов? - Томлинсон кивнул, предвкушение и волнение кипело в его венах, и он смотрел, как его мальчик крутит шар, считая едва слышным шёпотом. - Один, два, три, - Луи опустил палец на крутящийся предмет (ой,ай, чёрт, это было больно). И, кажется, кто-то проведёт свои две недели отпуска, исследуя огромный мир роботов Токио.