Простите, простите, простите! Я знаю, что продолжения не было очень давно, на самом деле, очень-очень давно, и я извиняюсь. Я не буду писать почему, ибо, во-первых, причин нескончаемое множество, а, во-вторых, мне станет ещё более ужасно от того, что я ничего не выкладывала и я не буду писать ещё месяц (такая замечательная логика :D) В общем, я надеюсь, вы всё ещё здесь, ждёте, читаете и готовитесь писать отзывы, которые продолжают дарить мне вдохновение и силы. Спасибо вам огромное. Я надеюсь, что больше не пропаду на такое количество времени ^^
Гарри любил дождь, потому что он любил ту тоску, чувства и некую осмысленность, которые приходили с ним. Он любил думать в это время, потому что ничего его не отвлекало, и он любил лежать на кровати, считая удары капель о крыши, что-то легонько напевать или смотреть в окно, наслаждаясь сильным потоком воды и чёрными тучами. Сам Стайлс не был хмурым или грустным, он просто был немного другим, меняясь вместе с погодой. Сейчас они с Луи лежали на его кровати — голова младшего футболиста покоилась на груди старшего, который листал альбом с фотографиями Гарри. Он улыбался и это было неким стимулом для Стайлса, потому что он не любитель доставать все свои старые фото, чтобы рассказывать смешные и неинтересные истории. Возможно, это было слишком личным, и Гарри не привык делиться этим, но Луи был особенным, он заслуживал знать всё, что происходит или когда-то происходило в жизни его парня, так что Гарри полностью доверял ему, в том числе себя самого. Он с каждым днём просто чувствовал, что привязывается к этим глазам, улыбке и смеху всё сильнее, и он стал больше ревновать Луи, больше обнимать, прижимать к себе — он хотел, чтобы все видели — Луи принадлежал Гарри. Томлинсон невероятно кайфовал от того, насколько его парень был собственником. Вчера он перестарался и ему было трудно ходить, поэтому он отменил все встречи, - которые, к счастью, не были так важны, - и остался в квартире Стайлса ещё на день. Кудрявый не был таким малышом, как могло показаться, и это было ожидаемо, потому что Луи постоянно видел его ярость (даже ощущал её на себе, когда он пинал его на играх и ставил подножки или дёргал шорты, больно втягивая их в кожу), видел огонь в его глазах и просто... Луи просто был рядом с ним, и ему всегда было мало. Они никогда не говорили серьёзно об их отношениях — это звучало глупо и неразумно, потому что они ещё не были готовы. Они не говорили «я тебя люблю» или «я скучаю», и, если посмотреть со стороны, они просто были друзьями, которые иногда целуются, трахаются и приходят на помощь. Это всё, что было в головах обоих. - Так что же, - Луи отложил альбом с фотографиями, который буквально заставил его светиться — Гарри был милым малым, и эти его ямочки были у него даже в детстве, и Томлинсон с удовольствием бы забрал несколько фото, чтобы повесить к себе на стену или положить в кошелёк, - ты собираешься прийти на сегодняшний матч? Последняя игра перед плей-офф. - Это очень важно для тебя? - Гарри сел на Луи, прижав его к кровати. Стайлс любил так делать, потому что он чувствовал власть над шатеном, и это придавало ему уверенности. - Ну, знаешь, немного. От этого зависит моя дальнейшая карьера, моё времяпровождение на ближайший год и моя зарплата. Думаешь, для меня это не важно? - Тогда нет, я не приду, - футболист засмеялся и впился в губы парня, который тут же укусил его, за что получил звонкий удар по своей заднице. Гарри опустился ниже на шею, прошёлся по ключицам и начал поднимать футболку, потому как чувствовал, что возбуждение приливает к телу, но Луи остановил его, ударив по рукам: - Ты же знаешь, что мне нельзя спать с тобой перед игрой, - Стайлс усмехнулся и засосал нежную кожу пупка, которая открывалась под футболкой. Гарри знал это правило (он, в конце концов, тоже был футболистом) и ненавидел его. Какая разница, когда, с кем и перед чем он будет заниматься сексом? Неужели то, что он кончит, сделает его игру хуже, его бег медленнее, а самого его — менее выносливым? - Пожалуйста, Хазз, ну, не нужно. - Я хочу тебя, - совершенно невинно промямлил кудрявый, падая на Томлинсона. - Ты сделаешь мне минет после? - Неееет, кудрявый, минет должен будешь мне ты — я выиграю, а ты должен меня как-то наградить и преподнесёшь себя в качестве подарка. - Даже из твоих уст это звучит не грязно, не пошло и ни капельки не возбуждает, - Гарри слез со своего парня и прошёл к зеркалу, поправить волосы. Если он был капризным ребёнком (что, кстати, его вполне устраивало — многие его прихоти исполнялись именно из-за этого), то Луи иногда был ворчливым стариком, которому что-то не нравится, а что-то он готов принимать с распростёртыми объятиями и широко расставленными ногами. Он смотрел на футболиста, который, в свою очередь, устремил взгляд в окно, и его профиль был самым лучшим, что Стайлс видел, и он слегка улыбнулся, потому что именно так говорят те влюблённые в Луи фанатки, которые готовы продать жизнь ради встречи с ним. Стайлс, определённо, за такое короткое время стал фанатом Томлинсона, так что он подходит к шкафу, достаёт чёрно-белую футболку и улыбается ещё шире, когда видит, что “Tomlinson 17” красуется на его спине.***
Гарри с недавних пор мог думать только о том, насколько горячим Луи был. И, как оказалось, тот факт, что твой парень — футболист, совершенно не идёт тебе на руку. Он постоянно излучал сексуальность, все его движения, действия, взгляды и слова были пропитаны ею, и он мог не делать абсолютно ничего, как в голове Гарри уже вырисовывались пошлые и грязные картины голого и бесстыдного Томлинсона. Так же с недавних пор принимать и любить это стало для Стайлса нормальным, потому что, если забраться далеко в его голову, старший футболист казался весьма симпатичным. А если зайти ещё дальше, то Стайлс просто боготворил и обожал черты лица Луи, мышцы Луи, тело Луи, рассуждения Луи, просто самого Луи... Он знал, что будет первым, кто сдастся, не смотря на все борющиеся внутри эмоции, Гарри предполагал, что всё это однажды обернётся во что-то большое, тёплое и нежное, и именно он станет провокатором, мечтателем и тем человеком, кто все ночи напролёт будет думать о реальности чувств Луи. Томлинсон не был одним из тех, кто легко принимает людей и так же легко прощается с ними, а его популярность и профессия научили его скрывать не только личную жизнь, различные отношения, но и чувства, которые он испытывал каждый день. Именно поэтому, даже когда они были с Гарри наедине, кудрявому не удавалось уловить какого-то момента, чтобы попытаться понять отношения футболиста к нему. Было время, когда Луи вёл себя мягко и трепетно, и Гарри нравилось чувствовать себя маленькой куколкой, которую оберегают, но так же Томлинсон был жестоким и властным, никогда его неслушающимся, что так же вызывало море эмоций только лишь от глубокого заведённого взгляда. У Гарри, определённо, было, над чем подумать, поэтому очень часто он проводил время просто лёжа на диване, слушая медленную успокаивающую музыку (что-то вроде звука начинающегося дождя) и думал, думал, думал.***
Луи никогда не понимал смысла пресс-конференций после окончания игр, он не понимал этих глупых вопросов и прогнозов на будущее, определения лучшего игрока и своих предпочтений, всех этих плохих и хороших комментариев, потому что всё, чего он хотел, так это оказаться дома, принять тёплую ванну и заснуть на ближайшие два дня, ощущая небольшие покалывания в мышцах из-за большой нагрузки. И только это заставляло его грустить, будучи капитаном и человеком, который должен обязательно присутствовать на этих собраниях. Луи учили улыбаться, когда ему плохо, так что это не было проблемой — заставить других верить, что он счастлив быть здесь ради них, ради общения и нескончаемых фраз. Футболист любил журналистов, фанатов, он любил видеть их поддержку, радовать их очередной победой, но за два тайма, во время которых он выкладывался по полной, он безумно уставал, и, будь то судьба или простая неудача, Луи постоянно наносил себе какие-то травмы, и он не мог не отвлекаться на них. После каждой важной игры, сидя вместе с тренером, менеджером и парой игроков из команды, он просто жил мечтами о побеге и ближайшем сне. Но сейчас он видел игривые глаза Гарри на задних сидениях, и они словно передавали ему какую-то энергию, которая плескалась в кудрявом парне. Он просто тихо сидел, внимательно слушая ответы на вопросы, улыбался, и он выглядел так правильно в этом месте, так необходимо, что Луи вдруг понимал, чего именно ему всегда не хватало. Он не был уверен, был ли это Стайлс или просто заботливый человек рядом, но видеть, как кто-то болеет за тебя, радуется тебе в любых ситуациях, разделяет твои интересы и тратит время на то, чтобы просто быть рядом, кружит голову. Он не заставлял младшего парня идти с ним, он мог ждать его дома, планируя их ужин, но Гарри поплёлся за ним, сказав, что это будет интересно, и Луи просто обязан был оправдать его ожидания, поэтому он говорил без умолку, наблюдая за увеличивающейся сладкой улыбкой позади журналистов из журналов, центральных каналов и радио.***
Когда они вернулись в квартиру Луи, то чувствовали себя совершенно по-разному. Томлинсон был вымучен и его язык заплетался, открытая дверь, ведущая в ванную, выглядела безумно привлекательно, и он не хотел ничего делать. Но вот в Гарри бурлил непонятно откуда взявшийся адреналин, отчего у него появлялись сумасшедшие планы на ближайшую ночь. Он помог Луи снять кофту и обувь и потащил его на диван, толкая на подушки и забираясь сверху. Томлинсон целовал лениво, едва касаясь талии младшего футболиста, который сдерживал желание закусать чужие губы до крови и жадно её слизать. Луи некомфортно ёрзал, пока Гарри не оказался между его раздвинутых ног, сразу же опускаясь к ним и расстёгивая ширинку. Он видел, что желание в футболисте отсутствует, и он не ждал большего (чего-то горячего, страстного и долгого), поэтому просто решил доставить ему немного удовольствия и расслабить окончательно. Стайлс стащил джинсы и боксеры, откидывая их в стороны и припадая к головке члена с таким остервенением, словно он ждал этого целыми неделями, хотя, если быть честными, так всё оно и было. Луи тихо постанывал, прикрывая глаза, и дёргал Гарри за кудри, сообщая то ли о том, что его работа хороша, и он не уснул, то ли об обратном, желая, чтобы Стайлс ускорился. В любом случае, младший парень вобрал в себя почти до половины, правой рукой массируя яички. Иногда он отрывался от органа Луи, чтобы поцеловать своего (ох, Боже, он до сих пор не верит) парня, и тогда он быстро двигал бёдрами, давая Томлинсону возможность чувствовать стимуляцию всё время. Он не понимал, как Луи может оставаться в сонном состоянии, когда его член близиться к разрядке, потому что самому Гарри от возбуждения хотелось запрыгнуть на футболиста и не слезать всю ночь, чувствовать его в своём теле, но как только эти мысли стали заползать ему в голову, он прогнал их, потому что, каким бы иногда эгоистом он ни был, Стайлс видел, что Луи не сможет вынести чего-то побольше. - Гааааааари, - захныкал Томлинсон, когда парень, почти заставивший его кончить, оторвался на несколько секунд, слушая разочарованный вздох и припадая к члену вновь. Он двигал головой то тягуче медленно, то безумно быстро, и он слегка покусывал плоть, что отдавалось по телу футболиста мурашками, заставляя его иногда содрогаться в маленьких конвульсиях. - Ты чёртова сволочь! - прошипел Луи, которому не дали закончить во второй раз, мучая его поцелуями за ушко и оттягиванием мочки. - Я должен помучить тебя, - Стайлс провёл по члену рукой. - Я должен показать тебе, что я могу быть главным, - он убрал руки и подул на головку, заставляя Луи откинуть голову назад и застонать немного громче, чем пару минут назад. - Я должен заставить тебя попросить, - он укусил чувствительную кожу, заставляя руки парня сжаться в кулаки. - Я не буду умолять тебя, придурок. - Но ты должен, - он провёл язычком по всей длине и отстранился, наблюдая, как Томлинсон буквально умирает, разрываясь сразу между двумя желаниями и несколькими вариантами развития событий. Гарри видел капельки пота на его лбу и закушенную губу, и он, правда, не думал, что сломить такого парня, как Луи, будет настолько легко. Он не думал, что тот сдаться ради удовольствия или обыденного желания, потому что его принципы, казалось, были слишком возвышенны. - Ты можешь сделать это, Гарри. - Ну, если ты хочешь, - Стайлс проводит пальцем, едва касаясь, намекая, что этого не достаточно. Футболист, лежащий под ним, выгибается, хныкая. - Я... ты... Хорошо, Гарри, пожалуйста, - кудрявый проводит по члену всей рукой, но делает это убийственно медленно, потому что ждёт, пока Томлинсону придётся разбиться на кусочки. - Умоляю тебя, ты должен сделать это. - А можешь повторить с чувством? - засмеялся младший парень, наконец припадая губами к налившейся плоти и доводя футболиста, который взорвался с безумным криком, до конца. Он завороженно наблюдал за реакцией Луи, и это было великолепно, и желание трахнуть его на этом диване только прибавилось, но он вновь напомнил себе, что его сегодня оставляют без какого-либо подарка. Всё было так сумбурно после. До обидного сумбурно, быстро и бесчувственно. Стайлс помог Луи сходить в душ (немного продолжая надеяться, что вода взбодрит уставшего парня и они смогут перепихнуться в душевой кабинке, где бы Луи жестоко прижимал его к стене, нагнув перед собой), вытер его полотенцем, пока тот положил свою голову на плечо Гарри и причмокивал губами, довёл до своей постели, которую тут же расправил и уложил Луи. И это было правда немного обидно — не получать никакого внимания, и даже не в плане секса, а в плане простого человеческого общения. Он присел на краешек кровати, наблюдая, как глаза Томлинсона постепенно закрываются всё более плотно, и подумал, что вот в данный момент было бы неплохо обняться и поцеловаться, медленно, с накопившейся нежностью. Ну, он был бы не против романтики, на самом деле. - Ты можешь просто лечь со мной? - едва уловимый шёпот коснулся его уха, и Гарри замер, потому что, чёрт, он только что подумал о том, стоит ли ему лечь здесь или спуститься в гостиную. - Разденься, ляг и обними меня. Эти слова из уст Луи Томлинсона были совершенным чудом, поэтому Гарри делал всё быстро (но всё же с присущей ему грацией) и торопливо, и когда он, наконец, оказался под одеялом, обвивая талию футболиста, Луи чмокнул его в шею, оставляя голову на груди Гарри. - Я должен заставить тебя умолять сказать мне спокойной ночи? - Сладких снов, мудак.