Народный Арранкар

Наконец электричка вылетела из леса, загрохотала по мосту над рекой и внизу, за железнодорожной насыпью, раскинулся замечательный вид: небольшая речка, уходящая за горизонт, город вдали и петляющее вокруг него шоссе, а совсем рядом, прямо на вершине соседнего холма — белоснежные узорчатые стены монастыря, увенчанные позолоченными куполами храмов, так и сияющими в лучах солнца. Ичиго аж ахнул и прослезился от восторга и даже прожженный циник Хичиго невольно залюбовался при виде столь безупречной красоты. Вскоре поезд подкатил к станции, зашипели открывшиеся двери и пенсионеры поспешили выбраться наружу. Поначалу они растерялись, не зная куда идти дальше: Ичиго растерянно крутил головой, а Хичиго ворчал, мол забрели к чëрту на кулички и наверняка сейчас совсем заблудятся, однако тут они углядели в толпе несколько бабулек с посохами и двинулись следом. Те спустились в подземный переход, вышли со станции, и уверенно поковыляли дальше. Идя за паломницами, близнецы свернули, вышли в городской парк, там перед их глазам внезапно открылся туристический указатель с картой, и древняя тропа, столь вероломно сокращенная современными искателями веры при помощи электрички, вновь оказалась под ногами. Тропинка провела вдоль шоссе, сквозь городской парк, вышла к оврагу и пешеходному мостику через речку, которую они видели из окна поезда и закончилась прямо у белых узорчатых стен. — Сначала в храм, а потом к источникам! Надобно очиститься духовно… — Ичиго с энтузиазмом устремился к монастырским воротам. Его интерес к местной религии возник лишь недавно, удивительным образом совпав с первыми признаками старческой деменции, и он не особо знал что нужно делать дальше, но покосившись на паломниц, входящих во врата, точно так же трижды поклонился до земли, при этом каждый раз жалобно охая и держась за поясницу, после чего, обратив свой взор на купол главного храма, размашисто перетреуголился тремя перстами. Хичиго наотрез отказался треуголиться и бить земные поклоны и под неодобрительными взглядами близнеца гордо пошел внутрь высоко поднятой головой. Не сказать, чтобы входящих в ворота верующих было много — после распада Народного Арранкара, официальная религия страны переживала далеко не лучшие времена и местная клиентура состояла в основном из бабулек различной степени изношенности, зато процветало паломничество совсем иного рода — культурное. Неподалеку, на стоянке блестели полированным хромом туристические автобусы с зарубежными номерными знаками, а по монастырю расхаживали группы зеленолицых иностранцев. Возглавляемые гидами и переводчиками, бойко лопочущими что-то на иноземных языках, туристы восхищенно вздыхали, щелкали затворами фотоаппаратов и мерцали вспышками. Не обращая внимания на зеленорожих, близнецы двинулись прямо к храму. Прямо перед входом, Ичиго замешкался и завозился: — Мне платочек надо одеть, а ты шапочку с головы-то сними… Негоже! Хичиго раздраженно сорвал с головы шапку, скомкал и кое-как запихнул в узкий карман куртки, а Ичиго все кряхтел и пыхтел, пытаясь уместить цветастую косынку на голове, не потревожив больную спину. Охранник в дверях долго и очень удивленно изучал их еврошвабру, повертел в руках, но в конце-концов отобрал, заявив, что вход с селфи палками запрещëн. Ичиго проводил грустным взглядом свой импровизированный посох, и тяжко вздохнул, после чего они наконец они попали в храм. Оказавшись внутри, Ичиго сразу рухнул на колени и охая, принялся класть земные поклоны перед первым попавшимся образом. К нему тут же подлетели две возмущенные бабки, за шкирку подняли с колен и, наверное, надавали бы пинков да подзатыльников, но Хичиго тут же грозно навис над ретивыми блюстительницами веры и тяжело опустил им на плечи свои огромные руки. Согнувшиеся бабульки закряхтели, внезапно подобрели, вспомнили о смирении и милосердии, но Хичиго прощать и миловать пока готов не был и, в качестве наказания, велел пленным растолковать нерадивому Ичиго в чëм же состоит его ошибка. Перебивая друг друга, бабки затараторили и выяснилось, что в порыве религиозного экстаза, тот умудрился пасть ниц прямо перед изображением проклятого демона-искусителя Иашина, пытавшегося в свое время разрушить Святой Генератор. Мерзкому лику демона не стоило поклоняться, отнюдь, его надлежало оплевывать и проклинать, для того, дескать, он прямо перед входом и висит, дабы все прихожане задним местом оборачивались, демонстрируя равнодушие и пренебрежение. Ичиго проконсультировался у пленных бабок и те направили к правильным иконам, но для начала велели купить свечек. Так он и поступил — попросил Хичиго отпустить почтенных паломниц, в церковной лавке набрал целую охапку свечей, двинулся по храму, щедро их расставляя и без внимания не остался ни один святой. Перед образом Вождя Нашего он слегка замешкался, стыдливо хихикнул и сунул всего одну свечку, которая к тому же сразу потухла. Хичиго хотел было съязвить, мол вот как ты меня любишь, но все-таки промолчал, лишь отметив, что его престарелый братец похоже еще не совсем выжил из ума и в какой-то мере осознает всю нелепость происходящего. Однако радость была преждевременной: близнец надолго завис перед ликом Пресвятого Ичи, стоя на коленях и что-то бормоча в нос. Наблюдая, как выживший из ума Ичиго расставляет свечки и, постоянно перетреуголиваясь, молится самому себе, Хичиго стало одновременно очень грустно и очень неловко. Он решил побродить по храму, чтобы не видеть этого душераздирающего зрелища. Весь здешний пантеон святых был изобретен много лет назад лично им, Хичиго Широсаки, и сейчас, проходя мимо знакомых лиц, взирающих на него с икон и фресок, он лишь грустно улыбался, и казалось ему улыбаются в ответ. Улыбались расчленяемые язычниками и сжигаемые заживо великомученики Тайто и Кубо, улыбалась святая праматерь Бакуго, глядя своими пустыми глазами, полными скорби из-под огромного нимба… улыбались и прочие мелкие святые и божки, улыбались даже апостолы Эспады. Не улыбались лишь святые заступницы Софи и Шейла, в свое время жутко недолюбливавшие Хичиго. В уродливо искаженных иконописцем изображениях было совсем не узнать тех веселых девчонок, с которыми близнецы в свое время провели так много времени. Судя по количеству свечей, особой популярностью у прихожан заступницы не пользовались. «Ну еще бы, своей перестройкой и новым мышлением развалить целую страну — это надо суметь… Идиотки!» Хичиго раздражённо вздохнул и, чтобы успокоиться, принялся изучать древнюю архитектуру. Он поднял глаза вверх, к куполу храма, украшенному декоративными оконцами, отмечая места, где были сбиты фрески старых святых… «Дурак все-таки Айзен этот был, жадный глупый дурак… надо было канонизироваться, стать святым, вот и пошел бы за ним народ-богоносец. А у него суперличности, нейропрограммирование, титаны пустого духа всякие… хорошо инопланетян и ящерок не придумал. А на народ плевать, народ — еда. Но это же бред собачий! Вот и поделом ему, самого сожрали и не поперхнулись…» А Ичиго продолжал бродить по храму, щедро расставляя свечки, и везде подолгу молился. Потом началась вечерняя служба, набежала толпа бабулек да туристов, и Хичиго потерял близнеца из виду. Запел хор, что-то заговорили с кафедры и под это монотонное бубнение грустные мысли Хичиго уплыли прочь, освободив место воспоминаниям из далекого прошлого. Он уже посещал НовоАрранкарский монастырь, давным-давно, сразу после революции, но тогда ему было совсем не до фресок и чудес древних мастеров. Нет, он хотел лично проследить, чтобы сокровища этого весьма небедного храма не осели в руках слишком жадных приспешников. Комиссия прикатила из самой столицы ранним осенним утром, с двумя воронками* и целым взводом военных на грузовиках. Солдаты сразу же начали действовать — выбрасывали все из храма на брусчатку у входа, ногами били иконы и прямо в костер вытряхивали из золотых окладов почерневшие от времени деревянные лики старых святых. Прибежал настоятель, он пытался что-то доказывать, просить, но его тут же подхватили под руки и потащили к конюшням, откуда через пару минут донесся выстрел. Остальные сдались безропотно — всë духовенство рассадили по воронкам и отправили в город выбивать информацию и писать признания, а послушников выгнали из келий, выстроили на площади перед храмом и велели убираться прочь, если жить охота. Для острастки дали выстрел над головами, а особо глуховатым и глуповатым помогли прикладами. Площадь вскоре опустела, на ней остались лишь солдаты, греющиеся перед жарко полыхающим костром и гора «Предметов культа, содержащих драгоценные металлы, подлежащие принудительному изъятию Народно-Арранкарской Республикой Пустых Рабочих и Крестьян. (Н-А.Р.П.Р.К.)» После погрома Хичиго уселся в перегруженный штабной автомобиль, дно которого цепляло землю под тяжестью поповских сокровищ и, уже выезжая за ворота монастыря, услышал как вдали ухнул о землю и заунывно застонал главный колокол, сброшенный вниз солдатами… — медь народной республике тоже очень была нужна. Вспоминая это, Хичиго довольно улыбался. «Вот были ведь времена, хорошо я их тогда… по струнке ходили, пикнуть не смели, а кто смел — горел в Генераторе! А старые монастыри я тоже к делу пристроил, да…» После отъезда комиссии помещение монастыря было передано в ведение народного хозяйства Арранкара и там несколько лет была тараканья ферма, но через пару лет Вождь Наш Хичиго сообразил, что для руководства такой большой страной нужна собственная религия. Старые фрески срубили со стен, нарисовали политически верные и обновленный монастырь вновь гостеприимно распахнул свои врата. Храмы новой религии Хичиго мудро ставил на прежних местах, дабы народ, по привычке шедший поклониться старым богам, теперь ходил к нему. От этих сентиментальных воспоминаний Хичиго отвлек послушник, деликатно тронувший его за рукав и прошептавший: — Простите, отец настоятель лично просит вас присоединиться к нему за трапезой.