Черный человек

      Утро следующего дня было встречено парижанами радостно и долгожданно: догорал последний костер, оставляя на своём месте нестройный остов от старого покосившегося здания, расположенного между Гревской площадью и Сеной; королевские стрелки схлынули с улиц города, заняв свои привычные места в кабаках или на заставах. Париж вздохнул спокойно, и жизнь потекла своим чередом, успокоившись и вернувшись в прежнее русло обыденности.       Читатель мог догадаться, в чем причина столь спокойного парижского утра после продолжительных погромов, кровавых убийств и пронзающих тишину ночного города воплей. Судья Клод Фролло сдержал своё слово.       Это произошло, когда те, кто мог спать, спали. Ночная мгла, перемежающаяся с огнями кострищ, почти поглотила тонкий силуэт девушки, скользящей по узким проулкам; лишь тусклыми изумрудами блестели её глаза, и костры, что были неподалеку, выхватывали золотые монеты и украшения из её воронёных волос.       Мысли путались, наслаивались одна на другую, мешая образы и формы. В сознании четко отпечатался голос капитана Феба, его грубоватое лицо, солнечные волосы и хитрый прищур глаз. Квазимодо, этот милый, но устрашающий горбун; Феб, рыцарь, о котором мечтает любая встречная девушка; и Фролло. Одно только имя этого человека вызывало неприязнь, внутри что-то тянуло, хотелось спрятаться в самые темные углы Парижа, лишь бы нежного уха цыганки не коснулось больше это двусложное слово.       Когда взгляд Эсмеральды смог различить очертания дома правосудия, она глубоко вздохнула, но продолжила свой путь. Оглядев его, она увидела открытое окно, из которого лился приглушенный свет. Ловко, тихо звеня разнообразными украшениями, Эсмеральда пробралась в него через крепкие заросли плюща, покрывавшие пологий угол здания.       Перекинув ножки через балюстраду, она скользнула внутрь балкона и прильнула к стене, пытаясь оценить обстановку.       К её счастью, балкон вёл в кабинет судьи: задача облегчилась в сто крат, и Фролло будет единственным, чьи глаза увидят цыганку этой ночью.       По диагонали от балкона стена бугрилась массивным камином; тускло догорающий огарок из бараньего жира густо чадил посреди стола с разбросанными на нём бумагами и был единственным клочком еще не съеденного тьмой света. Пространство кабинета наполняла плотная тишина, изредка прерываемая скрипом гусиного пера, из-под которого ровными волнами ложились на просторы пергамента мысли, приказы и распоряжения.       Заметив его, Эсмеральда прищурилась и выгнула спину, как кошка перед прыжком.