***
— Почему ты так резко взъелась на мистера Капхеда? — Ох, божечки. Я нормально к ним отношусь. Они беседовали около палат, тихо попивая чай, и одновременно с этим чутко наблюдали за пациентами, у которых по расписанию был тихий час. — Я знаю твой характер, Фанни, поверь, но я просто не понимаю... — жёлтая птичка в задумчивости приложила крыло к клюву. — Меня взбесило то, что этот дерьмоголовый хрен просто оставил своего брата здесь валяться, как сраный мешок с картошкой, — зайчиха раздражённо попивала чай из кружки и чуть не расплескала его, когда резко поставила кружку на стол с бумагами. — Он поступил глупо, так как даже, мать твою, не проверил, жив ли его братишка или нет. Господи. Ну что за идиот, — проговорила она. Другая медсестра посмотрела на крольчиху интересующимся взглядом и, заметив чужую лёгкую улыбку, тоже заулыбалась, смотря на обнимающихся братьев через открытую дверь. — Думаешь, с ними всё будет хорошо? — она вновь приложила крыло к клюву, как бы в задумчивости. — Я не смотрю в будущее. Мне слишком все равно на это, — фыркнула Фанни. — Но я уверена, что они хороший дуэт. — Хих, ты такая грубая, но одновременно и такая классная, — посмеялась Дейзи. — Ой, помолчи, курица. — Эй, — протянула птичка, обидчиво смотря на подругу. — Ладно, ладно, всё, всё, не буду больше, — улыбнулась Фанни.***
Тем временем, Феликс гостил у мистера Освальда, как ни в чём не бывало. Ну, почти как ни в чём не бывало. Ему было до ужаса неудобно, но он всё равно был уверен, что это того стоило. Тем более Освальд выглядел ещё более уставшим в последнее время, и его лицо выражало лютую депрессию нулевых, а Феликсу из-за этого сильно хотелось его поддержать, сказать какие-нибудь важные слова, которые он вообще-то знал, но просто никак не мог избавиться от поведения глупой школьницы, которая ежесекундно краснела, оказываясь рядом со своим «сенпаем». К тому же, у мистера Освальда явно произошло в жизни что-то плохое, а Феликс ему никто, просто знакомый, и всё. От этих мыслей становилось сухо во рту, а бабочки в животе тут же погибали. Просто так работает мир. Как бы ты ни старался для другого человека, ты будешь продолжать быть никем, пока он сам не захочет впустить тебя в свою жизнь. И очень важная составляющая этого всего – общение, но это вещь сложная и очень тонкая, и зависит она от двух людей, а не от одного. В общем, у Феликса надежда, всё-таки, умирает последней. — Ну, что? Что делать сейчас будем? — он ласково посмотрел на множество мордочек, которые с восторгом глядели на него. — Сегодня, мистер Феликс, мы хотим испечь морковные маффины. Вы можете к нам присоединиться. Папочка очень любит их и сильно обрадуется этому, — заявил один из малышей, подойдя ближе. — Да, да, — подхватили все остальные маленькие котокролики. — Ну, я не против. Уверен, с вами это будет в разы интереснее. — Да! Ура! — Вы похожи на неё, мистер. К коту подошёл ребенок, державший в руках очень пыльную старую фотографию, которую Феликс уже видел, рассматривая полки. Он почему-то почувствовал своим шестым кошачьим чувством, что эту фотографию лучше не трогать. Фото само по себе напоминало какую-то реликвию или нечто ценное, именно поэтому он тогда прошел мимо. В это раз он взял фотографию, хоть и чувствовал некую неуверенность, но он пытался убедить себя, что всё в порядке, ведь ему предложили это сделать. –Да? Разве я похож на нее? Она ведь такая красивая по сравнению со мной, — он закусил губу, немного убирая слой пыли с фотографии и рассматривая очень красивую кошку на ней. Ему стало стыдно за то, что он взял фото. Не надо было этого делать, это показатель неприличия. — Да! Дядя Микки сказал, что она ушла куда-то в лучшее место. — Боже… — выдохнул Феликс, сразу поняв намёк. Чувство дискомфорта усилилось. Он уже пытался положить фото на место, как сильно вздрогнул, от беспричинного страха чуть не подскочив, когда его окликнули за спиной тихим, но явно раздраженным кашлем. — П-простите, ваш сын дал это мне. Я не намеревался это трогать. Извините… — тихо проговорил кот, отдавая фотографию мистеру Освальду, по выражению лица которого было понятно, что он не особо доволен. — Простите. Я и так доставил вам бед, я пожалуй… Пойду, — поджал губы Феликс, намереваясь взять свое пальто. — Но как же морковные маффины? Вы говорили, что не против, — маленькому было явно обидно из-за того, что такой хороший гость уходит. Феликс присел рядом с малышом. — Извини, крошка, но я и правда доставил вам здесь хлопот. Мне лучше уйти. Он вновь встал на ноги и посмотрел на хороших малышей. Освальд стоял рядом и, посмотрев на Феликса нечитаемым, но меланхоличным взглядом, вздохнул и начал что-то писать на табличке, которую взял поблизости. Феликс ждал. Коты очень любопытные животные. На табличке, которую взял Освальд, появилась написанная фломастером фраза «Извини, это я доставил неудобства. Это фото многое значит для меня». Ну как тут не биться сердцу слишком часто и громко? Как тут не растаять? — Ничего страшного, — опять Феликс включил поведение школьницы-девственницы, жутко покраснев (и от стыда, и от того, что Оззи показался ему очень милым, когда извинился). — Я бы всё равно не осмелился на неё взглянуть. Я просто не мог отказать вашему сыну, который такой сладкий малыш, что боги, — он развел руками. Когда он уходит, его мучают воспоминания о том, что кекс, который дал ему Освальд, был чертовски вкусным. К сожалению, Феликс действительно никак не мог остаться подольше, ведь неприлично засиживаться в гостях, да и он обещал помочь братьям. Он будет наслаждаться своим пребыванием здесь, пока может, и надежда на то, что они ещё встретятся, угаснет последней. Феликс будет надеяться.***
«Я не помню, что тогда было. Я просто бежал за кем-то. Хотя кое-какими обрывками я, вроде, что-то припоминаю. Я был в какой жуткой истерике, я не понимал, что мне делать... Они помогли мне… Думаю, они не такие плохие ребята. Борис и его низкорослый брат. Надо будет в следующий раз вернуть им долг» — мысли вертелись в голове Капхеда надоедливыми пчёлами, и жужжание их становилось всё сильнее. — Кап, просыпайся. Каппи. — Ага. Да. Сейчас, — Капхед медленно открыл глаза по зову своего младшего брата. Последние несколько дней они отдыхали, но уже надо было двигаться вперёд. — Вай, какие пушистые! — Магмен трогал рукой волосы брата, которые взбарашились на голове и никак не хотели приводиться в порядок. — Ой, всё, не могу смотреть на такую милоту. Я сваливаю, — Дейзи, жёлтая птичка, тут же отвернулась, не смея больше смотреть на эту слащавую картинку двух братьев. — Наконец! А то я уже собиралась получать обед без тебя, — где-то на заднем фоне проворчала Фанни. Две медсестры удалились из палаты. На койках обоих братьев лежали их чистые вещи. Простыни, наволочки были аккуратно сложены на кроватях. Через окно пробивался дневной свет, Капхед подумывал, что было, наверное, около двух часов дня, а то и больше. Он глубоко вздохнул, посмотрев на копошащегося там Магмена. — Пора. — Ага, — кивнул младший брат, развернувшись к Капхеду лицом. — Ты уверен, что ты достаточно поправился, чтобы идти дальше? — внимательно изучал старший глазами брата. На самом деле, где-то в глубине души он корил себя за то, что очень редко давал младшему брату знать, что он испытывает к нему на самом деле; как сильно он его любит и дорожит им. Просто до невозможности. А ведь младший брат никогда не стеснялся говорить вслух такое простое и искреннее «Я тебя люблю, бро» или «Горжусь тобой». Он это говорил даже несмотря на то, что Капхед злился на него, говорил далеко не слова любви, а «Заткнись, идиот» и тому подобное. Что уж говорить, Магс редко повышал на старшего голос и почти никогда не обижался на него. Чашеголовому стыдно. Только после того, как он чуть не пристрелил (то есть не потерял) брата, он наконец осознал, насколько ему может стать невыносимо, если рядом не будет Магмена. Он понял, насколько сильно его любит и насколько глубоко закопал эту свою любовь. — Нет уж. Я уже достаточно отдохнул, пока ты меня здесь забыл, — шутливо заулыбался Магмен. — Хей. Капс не мог сказать нормальное братское признание в нежной любви, потому что с его стороны это выглядело странно, неказисто и даже немного смешно. В детстве отец не сильно нуждался в любви своего ребенка, и именно поэтому Капхед боялся открыться. Один из самых страшных его снов — это тот, где отец, смотря презрительно сверху вниз, говорит: «Мне не это не нужно». Но он пытался. — Не говори так, — он подошёл и неторопливо погладил Магса по плечам вниз-вверх. Да, возможно это немного по-гейски. Он это признает. — Это были… самые худшие дни моей жизни без тебя, — он пытался это скрыть, но Магмен заметил, как Капс сдержал слезы и чуть ли не дрогнувший голос. Конечно, он никогда по-настоящему не злился на старшего брата. Даже за то, что тот оставил его в больнице и за то, что пристрелил, и за многое другое — он не злился. Он в какой-то степени даже привык, что брат от стресса часто раздражается по любому поводу, даже когда его нет, и он весь такой эмоциональный. Однако в последнее время это начинает надоедать в плане отношения к самому Магмену. Но здесь он просто растаял. — Оу, Капс. Я не привык ко всей этой любви, — он обнял брата за шею и вновь (к сожалению, Каппи не видит) заулыбался. Эта фраза «Я не привык ко всей этой любви» немного задела. Ладно, сильно задела. Капхед понял, что он действительно виноват во всём этом дерьме, но просто пытался побороть мысли «Это не я, а все остальные такие плохие». Он понимал, что это чувство мерзкое и блядливое, но он честно старался, потому что наконец понял, что, чёрт, он не только снаружи, но и внутри погряз в этом дерьме.***
— Оу. Вот вы где, — Борис посмотрел, наклонившись корпусом вперед, вниз, на стол администрации мотеля. — Извините, мы бы хотели заказать комнату с двойными кроватями, пожалуйста. Если можно… — последнее волк добавил от неловкости, потому что не сразу заметил администратора-кошечку, так как она была крохотной. Даже меньше, чем Бенди. — Конечно, молодой человек, — она замолчала, начав перебирать какие-то бумажки и возиться с компьютером, затем начала внимательно рассматривать обоих братьев. — Извиняюсь, это ваш партнёр? — деловито поинтересовалась она, поправив огромные толстые очки. — В каком смысле? — истерично хохотнул Борис. — Ну, то есть, ваш парень? — уточнила крохотная кошечка. — Что? Боже, нет! Это мой брат. Это мой старший брат, — от возмущения хлопнул по столу лапами Борис, пока Бенди просто умирал от дикого ржача на столе администрации. — Оу. Глубочайше извиняюсь, — она чуть не отвесила поклон. — Да ничё. Я поржал. Спасибо, — весь красный от истеричного смеха, ответил ей Бенди, махнув рукой. — Спасибо, мисс… Мистер… Мисс, — поджал губы волк, пребывавший ещё в явном смущении. — В общем, мы пойдём посмотрим комнату, — схватив брата за рукав рубахи, Борис прежде, чем кошечка-администратор успела что-либо вымолвить, потащил его осматривать комнатушку в недорогом мотеле. — Вау, неплохо. Мне уже нравится это место, — сказал Бенди, уставившись на небогато украшенную, но вполне себе обыкновенную хорошенькую деревянную дверь. — Бр, я вспомнил, как мы спали с кучей тараканов, — передёрнулся волк, а следом за ним и старший брат, явно вспомнив не очень хорошее воспоминание про ночлег на одну ночь. Когда они вошли внутрь, то сразу, посмотрев друг другу в глаза, поняли, что комната вполне сгодится для ночлега. Она была просторной, отчего казалась полупустой. Около белой стены стояли две кровати; окно имело выход на узкий балкон, через который можно было спуститься вниз по пожарной лестнице или просто спрыгнуть (второе было бы болезненно для ног). Постели уже были готовы и ждали гостей. Они прямо так и соблазняли новоприбывших посетителей лечь и тупо провалиться в сон. Как только Борис осознал, что очень сильно устал за прошедший день, он сразу ощутил все неприятные вещи, которых раньше не замечал: тупой болью ныли ноги, волосы неприятно слиплись от пота. Младший подумывал, не пойти ли помыться (цена включала в себя эту функцию, да и в принципе все доступные услуги в мотеле, кроме, к сожалению, еды). Глаза закрывались и неприятно болели, а руки, спина и все остальные части тела даже не думали слушаться. — Боже, пойду посмотрю душ. Я больше не могу. Я очень устал, — волка просмотрел на брата, чтобы тот узнал, насколько он вымотан. — Ладно. Иди. Я наверное пойду прогуляюсь, посмотрю район, — пожал плечами демон. Борис слегка кивнул и тут же поспешно вышел из комнаты, чтобы найти свой несчастный душ. Или не найти. Но он надеется, что душ там всё-таки будет.***
Бенди вышел на прохладную, уже ночную улицу. Горели разноцветные огни вывесок. Взглядом демон даже успел зацепиться за вывеску заведения интимных услуг. Он выдыхал прохладный воздух, который превращался в клубы пара и мгновенно растворялся в ночи города. На горизонте осталась небольшая полоска света, немного подсвечивая очертания города: силуэты домов, деревьев, тёмные фигуры жителей, которые то сливались с тенями зданий, то вновь появлялись в просветах. За сегодня Бенди тоже успел устать — он чувствовал, как при ходьбе ныли ноги и очень хотелось присесть где-нибудь, но что-то в черепной коробке заставляло его бродить по городу дальше. Он отошёл чуть подальше от мотеля, в котором они остановились. Дальше все происходит как по сценарию: Бенди чертыхается, на ровном месте резко ударившись спиной о жилой дом, ибо зрение неожиданно перестало фокусироваться. Его зашатало: вывески, тёмные дома, ресторанчики, силуэты жителей этого города в просветах превратились в один сплошной разноцветный ком, трясся так, будто он находился на корабле в бурю. Бенди еле поднялся, нащупав пустоту впереди, и грохнулся с глухим звуком о землю в промежутке между домами. Он сначала даже не понял, что это очередной приступ. Он надеялся, что это ему так хуёво из-за усталости. Или плохого настроения. Или всего что угодно. Но по иронии судьбы это всё-таки был приступ. «Вообще-то, нет никакой нужды тревожить соседей и заставлять брата волноваться за меня каждый раз, заставлять его поддерживать меня, заставлять смотреть, какой я слабый и беспомощный… Хуесос…» — мысли, будто в вакууме, звучали в голове, пока Бенди пытался перевернуться на спину, потому что грудь сдавило адской болью. Ему это удалось, и дышать стало гораздо легче, но боль от этого не прекращалась. Она заворачивалась кругом где-то внутри. Бенди казалось, что его разрывает на части. Не распиливает, не разрезает, а рвёт. Будто бы ноги, руки, позвоночник отрывают вместе с суставами друг от друга. Он дрожащими руками, резкими и рваными движениями, начал расстёгивать пуговицы одежды, потому что знал, что вскоре его будет одолевать дикий жар, а затем лихорадка, и он будет долго и мучительно истекать чернилами, которые уносили вместе с собой его жизнь. — Почему я заставляю… его… переживать… Он же блядский ребенок, — речь была отрывистой, быстрой и тихой, потому что, если он будет говорить нормально, он начнёт орать, как сука последняя. В носу защипало. Бенди вздохнул как можно глубже и сжал зубы, почувствовав, как что-то прохладное покатилось вниз, на холодную землю. Плач — это самое худшее, что происходило с ним во время приступа. От него нихуя лучше не становилось, наоборот, только хуже. Он старался себя как-то сдерживать, чтобы не стало ещё хуже, ведь если он прекратит это делать, то никто не знает, чем это может обернуться. — Мне так жаль… Борис… — его руки начали непроизвольно дёргаться, и Бенди, если честно, уже было насрать на всё, ибо его одолела такая паника, что уже было плевать на тех, кто мог его услышать. — Мне нужен кто-нибудь! Я, блять… блять… БОРИС! — он действительно думал, что он умирает. — Борис… Борис…***
— Бенди. Где же ты? Волк вышел на улицу, выискивая глазами родную фигуру. Брата нигде не было, хотя он должен был вернуться аж час назад. Но его нет, и что теперь делать, Борис без малейшего понятия. Он волнуется. Очень сильно волнуется. До мелкого тремора в руках, потому что он не переживёт, если что-то случится с его братом. Бенди — самое ценное в его жизни. С такими мыслями в голове волчонок ходил по улицам, иногда выкрикивая имя брата; даже посетил стриптиз-клуб, но с ужасом обнаружил, что брата там нет и скорее всего не было. Что, если он его не найдёт? Никогда. Борис неожиданно (да, очень неожиданно) для себя обнаружил, что у него произойдет охерительно-дикий нодус толленс, если он больше не сможет увидеть своего старшего брата.***
Ломота в костях не проходила, Бенди чувствовал липкое тело, всё ужасно чесалось, он чувствовал, как в ушах отдавалось откуда-то издалека медленное и гулкое биение сердца. Он всё ещё думал, что умирает. Бенди очень осторожно и медленно открыл глаза. Веки подрагивали, они неприятно слиплись из-за чернил и всего остального. Капхед видит перед собой мутные глаза, затянутые пеленой; они чёрные, смотрят сквозь и пронизаны духом смерти. Этот маленький засранец вообще выглядит, как сдохшая рыба, и Капхеда неосознанно передёрнуло. Сама ситуация абсурдная до невозможности потому что кто бы мог подумать, что он, Капхед великий и ужасный, будет нести на руках чёрта, которого он хотел убить. Очень странно и иронично. — Борис… — хрипло сказал Бенди, сжимая на плече Хеда ткань одежды. — Да. Всё хорошо, — почти уверенно проговорил Капс. Бенди посмотрел невидящим взглядом, и Чашеголовый почувствовал, что его мышцы расслабились, а голова Бенди опустилась на его плечо. Но ему, боже, приятно… Он чувствует себя героем. Чувствует себя нужным. Господи, о чём он вообще размышляет? Вроде дохлый чёрт на его руках должен выглядеть жалко и безнадёжно, но, в итоге, кто выглядит жалким? — Бенди! Боже… Господи… — последнее, Капс понял по интонации, относится к нему. Он цыкнул. Борис бросился к ним со всех ног, но резко встал, видимо, не решаясь забрать своего полудохлого братца обратно. Ну конечно, потому что Капхед, который несёт его на руках, сейчас выглядит, как английский сюрприз, и, скорее всего, этот волк ожидает от него какой-то подвох или что-то типа тролля на мосту, говорящего «Я отдам тебе брата, если отгадаешь три моих загадки и выполнишь пять опасных поручений». Что ж. Однако этого можно ожидать. — Какого чёрта?.. — проговорил Борис. — Насчет чёрта ты в точку, — посмеялся со своей гениальности Капхед, подходя ближе. — И что это значит? — Отплачиваю добром, — тихо проговорил Хэд, смотря в волчьи глаза, чтобы хоть как-то вдолбить этому идиоту, что он пришёл с миром. — На тебя не похоже… — недоверчиво произнес Борис, но сделал шаг вперёд. — Так ты забираешь его или хочешь мне подарок к Рождеству сделать? — осклабился Чашеголовый. — Нет уж. До Рождества далеко, — Борис аккуратно взял старшего брата на руки и вновь столкнулся с вражеским взглядом. Через несколько секунд Кап отвернулся, и волчонок стоял, изнемогая от смешанных эмоций насчёт этой ситуации. — Ладно. Что встал? Отнеси его уже туда, где вы остановились, а то стоишь на холоде. Ему отдых нужен. — Да. Ладно, — почти незаметно кивнул Борис, нахмурившись, смотря на удаляющуюся фигуру. — Всё-таки, зачем? — Я же сказал, отплачиваю вам добром. Мне что, нельзя? — Да можно… Вроде. — Ну вот. Он поправляет воротник пальто и эпично исчезает, элегантной походкой удаляясь в черноту ночного города. Если честно, Борис так и не понял, что сейчас произошло. Осознавал, но не до конца. Но и хрен с этим. Главное, что с Бенди все хорошо.***
— Ты где был? — с порога спросил Магс, высунувшись из их общей комнаты. — Жизнь спасал, — проворчал Капхед, снимая пальто и вешая на дурацкий крючок этого дурацкого мотеля, уже взбесившись, потому что устал. — О, да ты в ударе, — хохотнул брат, хлопая по плечу. — Да-да. — И неужто, всё-таки, спас жизнь? — докапывается Магмен. — Типа того. — О-о-о. Покорил очередное сердце прекрасной дамы? — Эм… Да. Типа того, — смутился Кап, даже не заметив, что покраснел. — Что-то ты не договариваешь, — сощурился брат, разглядывая лицо старшего. — Давай спать. Я устал. — Ладно-ладно. Утром всё расскажешь, — кивая головой, провозгласил Магмен, за плечо уводя брата в комнату. — Да хрен тебе, а не утро, — пробурчал Кап, но румянец с ещё так и не спал.