Бенди и Борис: в поисках чернильной машины

— Привет. — Хорошо. Ладно. Во что ты пытаешься меня втянуть? В свои грязные игры, да? — Борис с подозрением сурово (как мог) прищурил глаза, вглядываясь в лицо соперника. Да, противником волка был Магмен. — Ты можешь уже просто определиться?.. — он с негодованием сложил руки на груди. — С чем? — Магмен сделал самый наивный и чистый взгляд на этой планете. — На какой ты стороне? Хорошая, плохая, любая? У тебя очень широкий выбор, — надавил Борис, далеко не с умилением смотря в наивные глаза соперника и как можно чётче выражая свою позицию неприязни. Он честно старался не поддаваться чарам этого Чашеголового. — Я-я не знаю. Я просто делаю то, что говорит мне мой брат, — он коснулся указательным пальцем правой руки того же пальца левой, сделав невинный жест. «Возможно, я слишком груб» — Ты действительно ничего не знаешь? — волк, почувствовав преимущество над чашкой, даже язвительно поднял одну бровь вверх, смотря с пренебрежением. — Ну, немного знаю... Но я всё равно не могу тебе сказать. Это нельзя рассказывать, — грустно приподнял вверх брови Магмен, что Борис, конечно же, не считал за искреннюю эмоцию. Эти страшные говорящие чашки неслись за ними, как бездомные за пивом, через весь город, преследовали их и, ну, хотя бы, последний аргумент – пытались их убить, и один из них, вроде как, не то чтобы желал им гуманной смерти; так с чего этим ёбнутым, скажите, доверять? Вот и волчонок о том же. — Вроде друзья должны рассказывать все секреты друг другу. Да, манипулировать, дети, это плохо – Борис это понимал, но почему бы не воспользоваться этим сейчас; один, всего лишь один раз в жизни воспользоваться манипуляцией, чтобы, в конце концов, узнать, кто же они такие и почему должны были им помешать? Да и они, вроде, и сейчас продолжают этим заниматься. — Я не могу... «Да в смысле? Что ж ты такой упрямый?» Вообще, Борис ожидал от этого младшего брата любителя дартса всего чего угодно, потому что атаки и всякие сверхтехники Магмена никто не знал (да и Хедовы трюки им тоже не были до конца известны), потому что обычно младший в бою никак не участвовал, а просто тихонечко тусил где-то в сторонке; но сейчас Борис думал, что Магс, в отличие от брата, опирается скорее на эмоции и жалость других людей, чем на свои физические способности. Волку было как-то противоречиво. С одной стороны, да, он понимал, что доверие к тем, кто хотел тебя убить – тупость полнейшая, а с другой стороны было ощущение, что Борис сам себе нещадно рисует в воображении эти картинки, которых в реальности, на самом-то деле, нет: это просто игры его разума, и Магмен вовсе не плохой, а действительно жертва обстоятельств. Эти две стороны в волчонке боролись до тех пор, пока не пришли к мысли, что, бля, Борис, ты плохой волк, довёл чашку до слёз напрасно, по итогу так ничего и не узнав. — Всё, всё. Всё будет хорошо, слышишь? Извини, я был действительно груб; я не хотел... Просто... — голые мысли пытались найти одежду в виде подходящих слов. — Очень сложно верить вам после всего, что было. Понимаешь? — Угу. Всё в порядке. Я понимаю. Я уже давным-давно привык к тому, что кроме моего бро со мной никто не хочет дружить. Борис застыл. На него резко накатили воспоминания, когда ситуация была такая же, но только с самим волком. Борис будто бы вновь переживал все те чувства: когда все были в компаниях, а он один играл в песочнице, и никто, кроме Бенди, его не поддерживал. — Я мог бы... быть твоим другом, но просто не знаю, смогу ли преодолеть барьер недоверия. Тем более, я не знаю, прекратили ли вы охоту за нами или нет. «Боже, почему я такой добряк... Ну почему, почему, почему?..» — Правда мог бы? — очаровательно улыбнулся при заданном вопросе Магс. — Ну да. Типа того. Наверное, мог бы, но не сейчас, — он почесал затылок, криво улыбнувшись. — Чуть-чуть попозже... Это было так неловко. Странно. Он даже не предложил ему дружить напрямую, а тот уже крутится от радости, как волчок: скачет везде и обнимает. Это мегастранно, но ладно; возможно, тот факт, что главным оружием этого Чашеголового являются игры на эмоциях, чисто придуман от стресса и страха самим Борисом. Просто игры его разума и всё. Наверное. Волк не то чтобы до конца уверен. — Ладно, мне к брату пора. До скорых встреч, — Магмен махнул рукой и быстро скрылся в комнате, хлопнув дверью. Борис клянётся, что слышал его радостные крики, доносящиеся из комнаты, и голос его старшего брата. — Ага, до скорых... — Магмен давно ушёл, а он все ещё держал руку поднятой. «Пойду к Бенди, чтоль» С этими мыслями он действительно направился в свою комнату. Делать все равно нечего, да и он бы хотел обсудить со своим бро, что только что произошло. Его гложили противоречивые мысли, чувства; на какое-то мгновение ему показалось, что голова болит не фантомно. Его мысли, будто осы в улье: ползали, жужжали, грызли его мозг и скребли по внутренней стороне головы, пытаясь прорваться наружу. — Брат. Надо поговорить. Он с писклявым звуком поворачивает ручку двери, та со скрипом открывается, являя ему его старшего брата: Бенди валялся на кровати, лёжа на спине, с пьяной улыбкой что-то бормотал себе под нос; Борис точно услышал фразу «Люблю тебя, моя фея крёстная», а дальше был неразборчивый бред. — Бенди. О, Господи... — Борис пальцами потёр глаза и поднял брови, прикрыв веки и сделав лицо Багза Банни из мема, явно не удивляясь такой картине. Он так и знал, что поход в бар обернётся именно таким образом. — Опьянелый... дурень, — сказал волчонок и пнул брата; тот, в свою очередь, естественно это проигнорировал. Чёрт, а ведь он так хотел поговорить с ним. — ...У меня все равно не будет времени, чтобы уделять внимание девушке, так что, вообще, думаю, какая разница... Никого не подцепил в баре даже, а жаль, сейчас бы трахались вовсю... Я же всё равно умру. Да? Я ведь умру? — Бенди настолько позитивно сказал это, что волк даже не захотел пустить грустную слезу (или потому что привык к таким речам пьяного Бенди, или может уже наплакался, или может нет). — Я всегда буду рядом, — Борис слегка улыбнулся, поднимая брата за плечи и начиная аккуратно стаскивать с него одежду. — Я же тебе обещал... Я что, зря обещал? — Нет, и... и поэтому, - Бенди пьяненько икнул, — я тебя люблю, и вообще, тоже никогда не оставлю, потому что я люблю тебя. Поэтому. — Если ты предложишь мне... — Давай жениться! — выкрикнул Бенди, снова икая и откидывая голову назад, уже не в силах ее держать; ну, там слишком много знаний. — Вот мы поженимся, и никакая девушка мне не будет нужна. Мы с тобой уедем далеко и всё. Борису даже показалось, что он немного отрезвел. Старший взял волка за шею, и они больно стукнулись лбами. Очень воняло мартини и другими крепкими напитками и всякими примесями по типу апельсинового сока и тоника, но шарму пьяного брата Борис сопротивляться не имел никаких ни божественных, ни обычных сил. — Уедем. Далеко-далеко, да так, что нас никто не достанет. Ясно тебе? — младший незаметно кивнул. — И никто не сможет нам навредить. У нас всё будет хорошо. И мы никогда не умрем там. Ясно? — Угу. — Мы не будем умирать, мы будем там жить счастливо. Это будет наш рай... Там не только нам, там всем будет хорошо. И никаких чернил... Чистая белизна. Только белый. — Только белый. — Да. Там будет так хорошо. Будет много классных девчонок, стопудово тебе говорю. — Угу, — Борис почувствовал ком в горле. Огромный, противный и колючий ком, который мешал сглатывать скопившуюся слюну. — Скажи, я ведь не умру, пока не попаду в рай? — Нет, ты не умрёшь... Я тебе не позволю умереть, слышишь? — Слышу. Он сблевал.

***

— Капс, он сказал, что подумает! — на позитиве выбил дверь в комнату Магмен, вбегая и со всей силы прыгая на кровать к брату так, что тот подпрыгивает, чуть ли не раскусывая сигарету в зубах. — Круто! — ухмыляется Кап, приподнимая брови. На полу грязь: пакеты, фантики и прочий мусор. Они неприятно шуршат, когда двигаются по полу из-за сквозняка — им попалось плохо закрывающееся окно. Да, жить таким парням, как они, вдвоём сложно. — Ах, ты бы знал, какой он хорошенький, — Магмен обеими руками, опираясь на них, приложился к щекам, и почти что любовно закатил глаза. — Господи, ты что влюбился? — по-дружески злобно улыбнулся Хед, смотря на брата. Царил мерзковатый полумрак, который был неприятен глазу из-за занавески какого-то коричнево-зелёного цвета. Из-за нее приглушённый свет отдавал схожим оттенком. Но суть была в том, что Хед не хотел её убирать, так как яркий свет был ещё хуже. — Фу, нет конечно, я таким не занимаюсь, — и будто что-то ударило ему в голову, когда он спросил, — а как там у тебя с Бенди дела? — Он довольно упрямый, но мне кажется, он стал относиться ко мне более дружелюбно. Магмен протягивает долгое "о", с изумлением и восхищением в глазах смотря на брата, который занимался весьма пагубной привычкой — он с завидной элегантностью и драматизмом потягивал толстенькую сигаретку, дым которой приколдесными барашками кружился по комнате. — Так вы действительно скоро станете друзьями? — наивно спрашивает младший, смотря, как сигарета осыпается серыми пылинками на дно пепельницы, которая непоколебимо стояла на тумбочке около кровати. — Пф, что за глупость? Конечно же нет. Мы лишь притворяемся; мы же это уже обсуждали с тобой, разве нет? — он попытался заглянуть в лицо вдруг очень резко поникшему Магсу. — Магмен. Что за?.. Мы же обсуждали подобное. — Я знаю, — тихо проговорил Чашеголовый, не смея взглянуть на брата: он просто тупо уставился в пол. — Но я и вправду хотел бы, чтобы мы были друзьями. Я... я просто хотел узнать, хотя бы раз, что такое настоящая дружба. Капхед фыркнул и отвернулся, а Магмен посмотрел на него, насупив маленькие бровки, и сосредоточенно проговорил. — Нет, К-каппи, я не имею в виду, что ты мне не друг. Ты же мой бро! Лучший из всех лучших друзей. Я просто... — Тебе ведь никто не нужен, у тебя есть я, — старший отворачивает голову и придвигается ближе к стене, делая вид надутого воробья, который сидит на проводе в утренний дубак. — Оу. Так значит, мой бро ревнует? Магмен, чисто как щенок, начинает ластиться, и Капхед почти сразу сдаётся, не имея желания сопротивляться. Он только приподнимается, чтобы брату легче было обнимать его, прижимая своим весом к кровати в гостиничном номере. — Давай так. Обещай, что не будешь привязываться ни к кому. Понял? На какое-то время повисла тишина. Понятно, что Магс слишком зелёный для этого мира. Почему он не стал таким же, как Капхед? Сам Чашеголовый понятия никакого не имел. Может быть, он действительно был хорошим защитником (сберёг от всех опасностей, так сказать), хотя ему в это верилось слабо. Вроде и защищал, а чувство было такое, будто это не он. Что он был где-то далеко-далеко от того времени, от тех событий, когда был маленьким. Где-то очень далеко, а потом вдруг внезапно вернулся и начал жить настоящим временем. Именно поэтому его поступки были непредсказуемыми – он сам не мог их предугадать; он действовал, полагаясь на всё сразу, давая своим эмоциям власть, чутко слыша интуицию. Это такое странное, непонятное и неосознанное чувство – отрицание случившихся событий, что Капхед не находил этому даже каких-то объяснений – это действительно было сложно объяснить. Иногда это чувство у него возникало вновь. И он не имеет понятия, как с этим бороться. Это слишком страшно; это настолько тяготеющее, тяжёлое чувство, что ты вдруг понимаешь, что выхода нет, буквально ничего нет – то есть, стену пробить не получится, ибо как можно пробить то, чего нет априори? Вопрос риторического характера. В любом случае, Чашеголовый постарается. Постарается больше заботиться о своем младшем брате. Потому что его брат – единственный человек, который не отталкивает его. Даже если не понимает, то всё равно не отталкивает, а это важно. — Угу. — Я не хочу, чтобы были проблемы у нас обоих, понимаешь? — Понимаю. — Так лучше для тебя. — Я знаю. Знаю... — он тихонько вздохнул. — Какой ты у меня умный. Все знаешь, — он провёл рукой, наверное, даже нежно, гладя Магмена по голове. Капхед чувствует на каком-то ментальном уровне, что Магс улыбается. Это такая нежная и терпеливая любовь к родным – сторге; и она так любит танцевать танго с раздражительностью и гневом. Вроде и бесит, а вроде хочется сохранить...