***
На севере Нурн граничит с выжженной равниной Горгорот, где высится ныне покинутая твердыня Темного Властелина. Давным-давно, после падения Саурона, гондорцы построили на границе Долины Ужаса и Нурна несколько сторожевых башен. Они и поныне там, только переменили хозяев. Вместо статных воителей из «каменной земли (2)» теперь тут сидят разжиревшие от безделья орки под началом капитана Гурбада, по кличе Порванная губа. Гурбад — ленивый и алчный орк, чья «веселая» разбойная молодость давно уже скрылась в тумане прожитых лет. Этот весьма невысокий и к тому же тучный субъект, обладает крупной головой, длинными, словно у обезьяны с джунглей Дальнего Харада, ручищами и безобразными кривыми ногами, чья толщина может поспорить лишь с величиной его пуза, на котором давно уже не сходится форменный мундир стражников Внутренней обороны Мордора. Наш капитан не был чересчур уж свирепым и жестоким орком, скорее его можно было отнести к не славной когорте мздоимцев и пройдох. Гурбад вовсю крал у государства, брал взятки, не брезговал контрабандой и работорговлей, одним словом он был настоящим чинушей. Жизнь у него была ровная, без особых приключений, и наш капитан надеялся, что таковой и останется. По крайней мере, ближайшие десять лет. А на дальше Гурбад и не загадывал. Однако этим, весьма солнечным утром, когда порядочный орк старается и носа на улицу не казать, произошли события, которые решительно выбили Гурбада из проторенной им самим жизненной колеи.***
Все началось с того, что Шмыга — вечный дозорный и объект всяческих подначек и издевательств со стороны сослуживцев поднял сущий переполох, начав с дуру вовсю колотить молотком в здоровенный гонг, находящийся на самом верху дозорной башни. Сигнал тревоги не подавался так давно, что орки, включая и самого капитана Гурбада, сперва даже не поняли, что собственно происходит. На осознание случившегося им понадобилось минут десять, прежде чем капитан, наконец-то, вразумел, что в ушах у него звенит не из-за вчерашней попойки, а совсем по другому поводу. — Шмыга, мерзкий ты снага (3)! — сипло взревел Гурбад, в перевалку выкатываясь из башни. Прикрывая лупатые глаза ладонью, капитан задрал вверх круглую башку, тщетно стараясь разглядеть копошащегося наверху молодого орка. — Какого рожна ты молотишь в этот треклятый гонг? Ничтожный глоб (4)! Видимо, твоя тощая спина соскучилась по моей плетке. — Никак нет, шакх (5) Гурбад, — свесившись со стены, прокричал откуда-то сверху непутевый дозорный. — Дело в том, что с юга идет войско. — Не понял … Какое еще войско? — капитан мигом почувствовал неприятную тяжесть пониже живота. — Если мне не изменяют глаза, то это шара (6). — Шара?! — пот крупными градинами потек по давно немытой спине жирного орка. — Здесь? Откуда? О, Моргот! Проклятье на мою голову! Это … это, что … гондорцы? — задыхаясь, пробулькал Гурбад, быстро соображая, куда можно удрать от коварного врага. — Не похоже. — Не понял?.. — Не, капитан, это не гондорцы. Я тоже сперва подумал, что это они. Но потом разглядел гербы и девизы на знаменах незнакомцев. Клянусь Тьмой, что нас всех породила, это не шара с каменной земли. Я их знамена хорошо знаю. Выучил, как говорится, наизусть, когда служил в Итилиэне. Они черны, словно ночь, но серебристая вязь, что так больно слепит глаза … — Идиот! Выродок! Негодяй! — не выдержав, завизжал Порванная губа. — Мне плевать на твои приключения в проклятом Итилиэне. Живо отвечай, что за войско марширует к нашей башне. — Ну, я бы не сказал, что это войско. Скорее большой, но хорошо вооруженный отряд. — Шмыга-дружок, — с кровожадной нежностью промурлыкал жирный орк. — Если ты сейчас не ответишь на мой вопрос, то, клянусь Морготом, я сегодня же сдеру с тебя шкуру. Дозорной орк громко сглотнул. — Точно. Эти шара определенно не гондорцы. В середине едут темнолицые воины, одетые в золотое и алое, а их островерхие шлемы украшены яркими перьями южных птах и обернуты кусками материи, наподобие тюрбанов харадцев. — Дурак! Скорее всего это и есть харадцы. Проклятье! Сейчас жители Харада спелись с гондорцами. Неужели, это все-таки вторжение? — Подле них вижу я еще одну группу людей. Их лица несколько светлее, чем у харадцев, да и одеты эти шара иначе. Платья неизвестных под стать их флагу. А флаг их темнее самой темной ночи. — Гондорцы-полукровки с земель Квизарата? — Нет, не гондорские стяги веют над их широкополыми шляпами и вычурными шлемами. Вместо белого древа и проклятых звезд, вижу я переплетенных змей, что хитро смотрят друг на друга. — Это герб Умбара — нашего давнего союзника, — немного успокоился Гурбад. — Не может такого быть, чтобы верные Морготу морэдайн спелись с гондорцами. Скорее солнце встанет на западе, чем эти единокровные братья протянут друг другу руки. Кто там еще ползет по равнине? — Вообще-то, шакх Гурбад, в этом отряде не только люди. Есть и закованные в сталь и кожу плечистые уруки на здоровенных варгах. Над ними реют зеленые знамена с черной короной в белом круге. — Моргот! Это знамя Великого ангмарца из Минас Итиля! — Порванную губу начало ощутимо подташнивать от ужаса. — Неужели проверка? Неужели кто-то донес до меня? Кто? Кто этот подлый трус?! Последние слова Гурбад видимо прокричал, так как их расслышал даже слегка туговатый на ухо Шмыга. Дозорный нехорошо заулыбался. Он прекрасно понимал, отчего так трусит его сварливый и жадный начальник. Капитан Гурбад не просто протирал штаны, сидя в древней башне. За годы своего командования, он сумел перенаправить все потоки контрабанды в нужное ему русло — через свой карман, разумеется. На этом непыльном дельце Гурбад и несколько его подельников хорошо зарабатывали. Остальные же орки в башне не получали вообще ничего, довольствуясь смешным жалованием и скудной кормежкой. Зависть порождает злобу. Гурбад не зря волновался, чувствуя своей толстой шкурой, что под него усердно копают. Единственное, что он и представить себе не мог, КТО под него роет! Затюканый и недалекий Шмыга таил в себе немало сюрпризов. Например, он и был тем анонимным автором ежемесячных доносов на своего командира, которые он тайно отсылал в объемные канцелярии Минас Итиля. Дозорный орк верил, и эта вера согревала его в холодные зимние ночи, что рано или поздно его рапорты прочитают и важная информация дойдет до кого следует. А там быстро среагируют на непотребства ублюдка Гурбада. В Мордоре красть не грех, грех не делиться с вышестоящим начальством. Посему можно только себе представить, как запела гнилая душа Шмыги, когда его зоркие глаза разглядели на горизонте зеленые знамена призрачного властителя Минас Итиля. Час мести неотвратимо близился … Однако Гурбад и Шмыга ошибались, думая, что двигающийся к древней гондорской башне отряд, является обычной инспекционной комиссией. Ничем непримечательный дозорный пост на границе Горгорота и Нурна должен был стать местом исторической встречи, от результатов которой зависело, кто будет сидеть на Троне Львов в сверкающей Хрисааде.***
— Во имя Солнца и Огня! Если те мечущиеся у старой башни ничтожества и есть твоя великая армия, то я начинаю сомневаться, правильно ли я поступил, когда обратился за помощью к государю из Минас Итиля. По-женски высоким голосом воскликнул молодой мужчина, восседающий на грациозном кхандийском жеребце. Знатный харадец был одет, словно самовлюбленный павлин: на голове роскошный тюрбан, усыпанный перьями и каменьями, яркие одеянья из парчи и бархата скрывают прочную кольчугу, которую не пробьет и пущенный в упор арбалетный болт. Свободные шаровары синего цвета заправлены в высокие желтые сапоги с закрученными кверху носками. Кривая сабля в позолоченных ножнах покоилась у правого бока, явственно намекая, харадец левша. Благородные черты нобиля портили злые агатовые глаза и толстогубый, искривленный презрительным манером рот. Все, кто хоть раз видел Алию и ее брата, шахзаде Керима, сходились во мнении, что они очень похожи и в то же время отличны друг от друга, словно солнце и луна. Там, где у сестры чувствовались отвага и железная воля, у брата проступали коварство и садистская жестокость. Благородство против низости, кокетливое озорство против разнузданного сластолюбия. Вынужденный бежать с Хрисаады под натиском харадско-гондорских войск, самопровозглашенный султан Харада сперва подался в Кханд. Не найдя там ожидаемой поддержки, беглый правитель решил заручиться помощью ужасного короля-нежити из Минас Итиля. Повелитель назгулов и фактически правитель всего Мордора с благосклонностью отнесся к нижайшей просьбе Керима, пообещав последнему армию, дабы последний мог вновь отвоевать вожделенный Трон Львов. — Спокойствие, ваше высочество, спокойствие. К чему этот оскорбленный тон? К чему все эти нервы? Все идет по заранее намеченному плану. Нынешним собеседником Керима являлся немолодой уже орк, что мог похвастаться не только некрасивым, испещренной оспой лицом, но и гнусного вида горбом, навек скосившим его довольно широкие плечи. Даже дорогая одежда, сшитая по последней гондорской моде, не могла скрыть уродств этого хитрого и коварного существа, чьи прищуренные желтые глаза смотрели на мир с холодной и жесткой насмешкой урожденного насильника и душегубца. Этот умный и жестокий орк за свою довольно долгую жизнь носил множество личин и множество имен. Нередко случалось так, что в разных краях его звали по-разному. Не менялись лишь его внутренняя суть и род деятельности. Искусный дипломат, коварный интриган, опытный шпион и диверсант. Коварный ублюдок считался правой рукой самого Короля-чародея и в призрачных залах Минас Итиля звался просто и без обиняков — Глас царя. В отличии от знатного харадца, он ехал не на лошади, а на здоровенном варге, чьи гигантские голубые буркалы и серебристая шкура говорили о его северном происхождении. Кусакой звался этот страшный зверь, что из всех лакомств предпочитал свежее человеческое мясо. Благородная лошадь Керима нервно пряла ушами, со страхом кося большим глазом на урчащего подле нее хищника. — Проклятье! Цельгар, ты что, издеваешься надо мною? — Керим с силой ударил раскрытой ладонью о луку седла. — Никак нет, ваше высочество. У меня подобного и в мыслях не было, — орк именем Цельгар склонил голову, прижав когтистую лапу к сердцу. — Просто меня удивляет и … даже несколько оскорбляет ваше фантастическое неверие в союзников. Мой государь никогда не бросает слов на ветер и если он пообещал вам войско, оно прибудет точно в срок! — Хотелось бы верить. Войско мне позарез, как нужно. Если я не спихну мою любимую сестрицу в ближайшие недели-две, я этого не сделаю никогда. — Алия — хитрая и изворотливая бестия. Я сомневаюсь, что тебе вообще удастся спихнуть ее с трона. Твоей сестрице непростительно везет в последнее время. Ее не взяли ни яд в кубке, ни клинки убийц в ночи. Клянусь Мелькором! Даже могучий Старец — повелитель Горы не смог совладать с ней. Признаться, я начинаю сомневаться в мощи неисчислимых орд Мордора, — хмыкнула молодая женщина, ехавшая справа от харадца. — Тогда почему ты еще здесь, Эрэндис? — неприятно осклабился Керим, поворачиваясь к девушке. — Почему не бежишь сломя голову в Хрисааду, преклонить колено перед законной правительницей Харада? — Возможно, потому, что мне любопытно, — белозубо улыбнулась Эрэндис. — Любопытно? — изогнул бровь Керим. — Именно. Просто любопытно. Ты же не откажешь своей девушке в таком маленьком капризе? — И что же тут такого любопытного, позволь узнать? — Я хочу присутствовать в момент твоего триумфа или краха. Мне, собственно, все равно. — Умбарский юмор всегда оставался для меня загадкой, — поморщился харадец. — Но не умбарские женщины, дружок, — звонко рассмеялась Эрэндис.***
Про непутевого сына Исмаила Багрянородного ходило немало мерзких слухов. Казалось жестокое сердца распущенного сластолюбца никогда не сможет полюбить. Ведь там, где не было садистских забав и звериной похоти, не было и Керима. Молодой шахзаде предпочитал посещать самые омерзительные оргии, будучи в этом кровавом вертепе первой скрипкой. И вот, неожиданно, возможно даже для самого себя, Керим полюбил. Впервые в жизни он испытал нечто светлое, нечто совсем ему не свойственное … Избранницей сердца самопровозглашенного султана стала Эрэндис из рода Кара-Соржи, дочь Нархола — наместника Аль-Алияда и племянница самого Браннимира II — короля Умбара. Была эта девица — властная и своенравная, отважная, словно львица, хитрая, что твоя лиса, на которую она и была немного похожа. А была ли Эрэндис красавицей? Сложно сказать, ведь у каждого мужчины свой вкус. У принцессы Умбара чересчур уж бледная кожа, к тому же вся покрыта маленькими задорными веснушками. Нос длинный с небольшой горбинкой, губы обычные, не тонкие, но и не полные. Лишь темно-синие почти фиолетовые, словно небо в сумерках, глаза да роскошная золотисто-багряная коса, что спускалась до самых округлых ягодиц заставляли мужские сердца учащенно биться. Эрэндис была одета по-мужски, но с чисто женским изыском. Широкополая шляпа, украшенная яркими перьями южных птах, озорно сдвинута набок. Белоснежный, кружевной воротник делал бархатный колет еще темнее, чем он был на самом деле. Узкую талию стягивал широкий кожаный пояс, на котором справа (принцесса была левшой) мерно покачивались ножны с тяжелой, но элегантной рапирой, не так давно вошедшей в моду в Гондоре и Умбаре. С левого бока покоился узкий стилет — смертоносный и беспощадный, словно ядовита змея. Обтягивающие штаны того же цвета, что и колет, выгодно подчеркивали длинные и красивые ноги. Высокие, начищенные до блеска ботфорты были снабжены новомодными колесовыми шпорами. На покатые плечи Эрэндис накинут плащ с позолоченной бахромой по краям и скрепленный у ключицы золотой фибулой с большим драгоценным камнем посередине. Одним словом, умбарка была одета по последней моде закатных держав. Горделиво подбоченясь, восседала она на тонконогой кобыле чистых харадских кровей. Немало мужских взоров обращалось в сторону элегантной всадницы. И пускай Эрэндис не была писаной красоткой, но показать себя она умела. В Мордоре — в краю ужаса и бесправия, уродства и нищеты, принцесса Умбара казалась неограненным алмазом, сияющим во мгле вечной ночи.***
— Не скрою умбарки мне положительно нравятся, — хмыкнул Керим. — Если бы они еще умели держать свои острые язычки за хорошенькими белыми зубками, тогда бы им вообще цены не было! Умбарская свита, пылящая позади своей госпожи, дружно заржала. Харадцы же хранили гробовое молчание. Облаченные в сталь и шелка, суровые гвардейцы никогда бы не снизошли до подобного бурного проявления эмоций. С младых ногтей воспитанные в духе безоговорочной преданности шахзаде — будущему великому султану священного Харада, эти темнолицые мужи взирали на мир с бесстрастием мраморной статуи. Разорвись подле них пушечное ядро, они и тогда бы не изменили своим принципам, принимать смерть со спокойствием и выдержкой истинного капыкулу — элитного гвардейца султана. — Это угроза или предостережение? — рассмеялась Эрэндис, хотя в ее темно-синих глазах не было и намека на веселье. — Скорее совет, — неприятно осклабился самопровозглашенный султан. — Что ж, ваше высочество, — умбарская принцесса отвесила Кериму шутовской поклон. — Я приму к сведению ваши пожелания и … советы. — Хотелось бы, очень хотелось бы, — нахмурился харадец, уловив в словах девушки плохо скрытую издевку. — Эрэндис, душа моя, оставь свои остренькие шутки до лучших времен и желательно для других мест. Здесь не умбарская вольница и тем более не гондорские республиканские новые веяния. Это — Восток, где государя уважают и почитают, а подданные живут в благоговейном страхе пред карающей дланью солнцеликого! Запад есть Запад, Восток есть Восток Не встретиться им никогда! Лишь у престола Эру в день Страшного суда! (7)_ — звонким и чистым голосом продекламировала то ли в серьез, то ли в шутку умбарская принцесса, с каким-то непонятным вызовом глядя на угрюмого шахзаде. — Прекрасные стихи, ваше высочество, — хрипло рассмеялся орк Цельгар. — Кажется, в вас пропадает талант прирожденного поэта. — О, не льстите мне, уважаемый посланник. Я всего лишь скромная дочь скромного наместника Аль-Алияда. — Ха! Ничего себе скромного … — покачал головой Керим. — Клянусь нетленными Солнцем и огнем! Наместник Благословенного оазиса — истинный правитель всего Западного Харада! — В твоих словах есть доля истины любимый, — озорно улыбнулась Эрэндис. — Однако же, — улыбка, словно по мановению волшебной палочки сошла с девичьих уст, — даже самый влиятельнейший из принцев никогда не станет ровней королю. Пускай этот король — тряпка, трус и полное ничтожество, — произнеся эти загадочные слова умбарка замолкла и хранила молчание весь остаток пути. — Господа! — нарушил тишину Цельгар. — Башня Срединного дозора! — когтистый палец указывал на древнюю гондорскую твердыню. — Мы на месте. Скоро, ваше величество, — горбатый орк повернулся к Кериму, — вы получите свою армию, благодаря которой вновь воссядете на Троне Львов.***
— Посланцам Великого Ангмарца — привет! — в один голос рявкнули дозорные орки, построенные для встречи гостей в плохенькую шеренгу. — Слава Мелькору! Мордору трижды слава! — внес свою лепту капитан Гурбад, неумело отсалютовав подъезжавшей кавалькаде саблей. — Вот дурак, — печально вздохнул Цельгар. — О, Мелькор, за что ты лишаешь ничтожных слуг своих остатков разума. — О чем это вы? — поинтересовался Керим, с презрительной ухмылкой наблюдавший за неудавшейся торжественной встречей. — А вот об этом, — в желтых глазах Гласа царя сверкнула с трудом сдерживаемая ярость. Дав шпоры Кусаке, посланец короля-нежити из Минас Итиля направился к дрожащему от страха Гурбаду. Поравнявшись с капитаном, Цельгар, свесившись с седла, со всей силы ударил толстопузого орка по лицу плетью. Короткий омерзительный свист завершился хлюпающим звуком, словно на болоте лопнул газовый пузырь. Дико заверещав, Гурбад схватился за то место, где совсем недавно был его левый глаз. Показательно громко плюнув в скорчившегося от боли капитана Башни Срединного дозора, Цельгар, видимо не удовлетворенный произведенным эффектом, еще и пнул несчастного толстяка своей на удивление длинной для орка ногой. Не в силах удержаться на ногах, Гурбад плюхнулся на землю. Орки из свиты Цельгара глумливо захохотали. Харадцы не проронили ни слова, верные своим воинским заветам. Умбарцы же презрительно морщились. Даже закостенелые в грабежах и насилии пираты не смогли «по достоинству» оценить мордорскую шутку. — Эй! Бездельники! Подымите-ка этого жирдяя! — рявкнул посланник Ангмарца, обращаясь к притихшим сторожевым оркам. Двое воинов, опрометью бросились к хныкающему капитану и рывком подняли того на ноги. — Как твое имя, снага? — процедил сквозь зубы Цельгар. — Гу … Гу… Гурбад, повелитель, — прохрипел Порванная губа, размазывая по своему широкому лицу кровь. — Гурбад … Постой-ка! Твое имя кажется мне знакомым … Точно. Я вспомнил, где я слышал о тебе раньше. Не так давно на одного зарвавшегося орка поступил донос в канцелярию Минас Итиля. Там было, если мне не изменяет память, что-то о контрабанде и присвоении себе государственных средств. А это, дружок, — Глас царя широко улыбнулся, продемонстрировав окружающим зловещего вида клыки, — попахивает государственной изменой. — Смилуйтесь! — взвизгнул капитан Гурбад, прекрасно зная, какая казнь ожидает его за предательство. — Смилуйтесь, господин! — На кол! — коротко приказал, словно плюнул, Цельгар. — Нет! Не надо. Нет! — толстяк отчаянно задергался в руках своих бывших подчиненных. — Однако, — посланник Великого Ангмарца поднял вверх руку, прерывая истошные вопли обреченного. — Это еще не конец. Как говаривал мой покойный папаша, дела нужно доводить до конца. Где тот молодец, что известил руководство о непотребном поведении БЫВШЕГО капитана? Сердце Шмыги учащенно забылось. Вот! Вот он! Миг триумфа и славы. Наконец-то его заметили, наконец-то оценили по достоинству его усилия на благо родины … ну и свои блага, разумеется. Кончилась! Кончилась нищая жизнь! Пришло его, Шмыги, время. А он уж не упустит своего шанса. Не на тех напали. О Шмыге еще услышат. Будьте покойны. Услышат и вздрогнут. Он умеет помнить старые обиды … — Я здесь, господин, — горделиво выпятив грудь, доносчик выступил вперед. — Ничтожество … Будь ты проклят! — прохрипел Гурбад, чье лицо уже напоминало один сплошной кровоподтек. Держащие его орки, еще совсем недавно бывшие его подчиненными, успели хорошенько отделать дергающегося у них в руках толстяка. –Предатель! Что б ты сдох! — Эй, заткните-ка эту падаль, — поморщился Цельгар. — Я сам все сделаю, господин, — подобострастно улыбнувшись посланнику, Шмыга бросился к Гурбаду. Недолго думая, доносчик со всей дури съездил толстяку по лицу окованной в сталь перчаткой. Послышался страшный треск — то сломался нос бывшего капитана. Утробно булькнув, Гурбад лишился чувств, бесформенным мешком повиснув на руках у своих мучителей. — Вот так вот! — лучезарно ощерился Шмыга, потирая ушибленную руку. — А ты, я погляжу, еще тот подлец, — хмыкнул Цельгар, с хитрым прищуром взирая на доносчика. — Я служу Мордору и Королю-чародею! — отчеканил Шмыга. — И ради столь высоких материй ты донес на своего командира? — Так точно. — Прелестно. Просто прелестно. Вы не находите, господа? — Цельгар обернулся к своим спутникам. Ответом ему послужила гробовая тишина. — Я тоже так думаю … Друг, — Глас царя вновь перевел свой взор на начавшего отчего-то сильно потеть Шмыгу, — твой подвиг не забудут. И он, разумеется, будет оценен по достоинству. — По достоинству, господин? — заплетающимся языком пролепетал доносчик. — Ха! А ты как думал? Ребята! Вяжите эту гнойную падаль! — рявкнул Цельгар, указывая на онемевшего Шмыгу окровавленным хлыстом. — Великий Ангмарец не жалует предателей. А стукачи, друг, относятся именно к ним. Доносчика мигом скрутили, вывернув руки за спину и наклонив несколько вперед. — Но, господин, я … я старался … я хотел … я рассчитывал на признание … Награду! — завыл Шмыга, с ужасом и стыдом осознав, что только что обмочился. — И ты получишь свою награду, — расхохотался вполне довольный собой Цельгар. — Твой кол будет высится подле кола господина капитана.***
Земля задрожала в сумерках. Собравшиеся у древней гондорской башни отреагировали на это жутковатое явление по-разному: люди с тревогой и страхом уставились себе под ноги, заметно дрожащие от немыслимых ударов снизу, орки же, лишь хрипло посмеивались, наблюдая за «презренными шара». — Солнце и огонь! — в чисто харадском жесте взметнул руки к небу, Керим. — Цельгар, подери тебя холера, что это еще за напасть? — Это ваше войско, о султан, — неприятно улыбнулся орк. — Войско? — Тишина! Вскоре вы сами все увидите. Поверьте, это незабываемое зрелище. Цельгар оказался прав, увиденное Керим не забыл до конца дней своих. Стоило последнему багровому лучу заходящего солнца погаснуть, как Горгорот — Долина Ужаса заходила ходуном. Сперва харадцы с умбарцами не поверили очам своим! Каменная равнина, испещренная, словно язвами, кратерами и пещерами пошла волнами, словно барханы в немилосердных пустынях Харада. Удары из-под земли становились все сильнее. Казалось, что там, внизу, в царстве вечной ночи и холода, неведомый кузнец со всех своих исполинских сил стучит гигантским молотом о бескрайнюю наковальню. Ба-ам! Ба-ам! Ба-ам! Кони истошно заржав, встали на дыбы, загомонили люди, едко захохотали орки. Откуда-то с юга, с плодородных равнин Нурна донесся тревожный вой одинокой собаки. — Во имя Мелькора, — прошептала одними губами заметно побледневшая Эрэндис, которая, отринув всякую гордость, прижалась к широкой груди самопровозглашенного султана. — Не в темных ли недрах Утумно работает этот проклятый валарами кузнец? Ба-ам! Ба-ам! Ба-ам! Недалеко от Башни Срединного дозора вспучилась и опала земля, обнажая безобразный черный зев, сразу вызывающий неприятные ассоциации с разверзшейся пастью неведомого чудища. И из этой кошмарной пасти, в мир, озаренный таинственным сиянием восходящей луны, хлынул неиссякаемый черный поток, готовый смести все на своем пути. Правильными коробками, под грохот походных барабанов чеканили шаг орочьи полки. Мечники и копьеносцы, молотобойцы и алебардьеры, лучники и арбалетчики — все на своих местах, все в едином строю. И были это не низкорослые южные орки, а плечистые здоровяки с севера, оснащенные и вооруженные по последнему писку военной моды. По обеим сторонам от лавины пехоты, двигались эскадроны на гигантских варгах: разведчики и мародеры, чьи глаза остры, а согнутые композитные луки не знают промаха. Где-то далеко позади, во мраке исполинской пещеры, грохотали телеги осадного парка и обоза. И над всем этим мрачным великолепием развевалось знамя короля-нежити из Минас Итиля. — Слава Мелькору! Мордору трижды слава! — пронесся над колышущейся живой массой дружный рев тысяч глоток. — Во имя Солнца … — восхищенно выдохнул Керим, непроизвольно поддаваясь вперед. — С такой силой я вступлю в блистательную Хрисааду уже на следующей неделе. — С такой силой, вы зальете кровью весь Юг, — ощерился в жестокой усмешке Цельгар. — Земля покроется ковром из тел поверженных врагов и лишь алчное воронье будет витать над этой рукотворной равниной смерти. — Если весь Юг превратится в одно сплошное кладбище, кем же ты тогда будешь править, любовь моя? — тихо произнесла Эрэндис, с ужасом взирая на марширующее перед ней черное воинство. — Король мертвых в стране мертвецов … Керим не ответил, взирая на подарок нежити горящими очами безумца. Глоссарий: 1) Имеется ввиду все тот же Саурон. 2) Гондор с синдарина переводится, как «каменная земля» или «каменный край». 3) Снага — раб (черное наречие). 4) Глоб — дурак (черное наречие). 5) Шакх — словно на черном наречии, имеющее довольно много синонимических значений. Считается заимствованием из языка народа Кханда. В данном случае его можно перевести, как господин или начальник. 6) Шара — люди на черном наречии. 7) Перед читателем вольная интерпретация стихов Р. Киплинга «Баллада о Востоке и Западе».