***
— Ширин, я считаю, тебе не стоит далее путешествовать вместе со мной, — заметил Леголас, поправляя подпругу у седла. — Галадриэль сказала, что подарила тебе около 200 гондорских цехинов. С такой суммой ты вполне сможешь хорошо устроиться либо здесь, в Хараде, либо отправишься к себе домой, в Кханд. — Да? И когда это ты решил? Удивленный плохо скрытым сарказмом, звучащим в голосе бывшей рабыни, эльф обернулся. Ширин, красноречиво уперев руки в бока, стояла у входа в конюшню. Нельзя было не отметить, что служанки Галадриэль, постарались на славу, отправляя юную кхандийку в дорогу. Темные, цвета воронового крыла, волосы уложены в две толстые косы и переплетены разноцветными лентами. Расшитая безрукавка, так модная у степных народов, накинута на длинную белоснежную сорочку, украшенную замысловатой вышивкой. Тонкий девичий стан перетянут широким поясом с объемным кошелем с левого бока и тонким стилетом с правого. Широкие шелковые шаровары заправлены в высокие сапоги из мягкой кожи. Такие весьма удобны для конных вояжей. — Что с тобой, дитя? Плохо спала? — насмешливо приподнял бровь Леголас. — Демоны Луксора! А ты, как ты сегодня спал? — щеки кхандийки непроизвольно налились румянцем. — Нормально. — Я вижу, как нормально. Твои глаза сверкают, как у наевшегося сметаны кота. О, нетленные Солнце и огонь! — Ширин воздела руки к небу. — Все мужчины одинаковы. — Дитя, я не понимаю причины твоего гнева, — уже более серьезно заметил Леголас, подходя к девушке. — Что с тобой такое творится сегодня? Не заболела ли ты часом? — Оставь, — кхандийка смахнула руки эльфа со своих плеч. — Все ты прекрасно понимаешь. — Если ты имеешь ввиду наш давешний разговор, — помолчав, медленно начал Леголас, — то … я говорил тогда, повторюсь и сейчас, не в моих правилах спать с детьми. Думаю, тут я предельно четко выразился. — Ха! — зло рассмеялась Ширин. — Зато с грудастой эльфийской потаскушкой ты спать горазд. — Этой, как ты только что сказала, эльфийской потаскушке, не одна сотня лет, — нахмурился перворожденный. — И вообще, детка, моя личная жизнь не должна тебя волновать. Мы, если мне не изменяет память, не венчаны и я не твой муж, а ты мне не жена! — Будь ты проклят! Ненавижу! — вскричала Ширин, вылетая из конюшен. Лицо ее горело, слезы жгли глаза. В этот миг юная кхандийка хотела провалиться сквозь землю, умереть, только бы не видеть холодных нечеловеческих очей и печальную улыбку существа, прожившего на этом свете не одну сотню лет. — Бедняжка… — тяжело вздохнул Леголас, поворачиваясь к тонконогому полукровке, — наверняка сейчас она желает, чтобы весь мир провалился в бездонные ямы Утумно. И, разумеется, вовсю проклинает меня. Что, впрочем, не отменяет того факта, что поехать она все равно пожелает именно с этой «бессердечной нелюдью».***
Слегка прикрыв глаза, Леголас вновь прокручивал свой недавний разговор с королевой Золотого леса. В глубине души эльфу не нравилась вся эта идея со шпионажем, секретными письмами и надрессированными убийцами, идущими по следу Галадриэль. А теперь, значит, и по его следу. Однако отказать вечно юной королеве перворожденный тоже не мог. По древнему неписанному кодексу эльфов, мужчина не мог оставить женщину в беде, и владычица Золотого леса это прекрасно знала, буквально поймав Леголаса в крепкие сети морали и обычаев.***
— Признаться, я до сих пор не уверен, в правильности вашего решения, госпожа. — Глупости, Леголас, ты просто наводишь тень на плетень. — Нам эльфам, к сожалению, присуще некоторое высокомерие ко всем остальным расам, что населяют Средиземье. Не избежали нашей «высокородной» насмешки и «последыши» — люди, — усмехнулся Леголас. — Сколько я себя помню, мне твердили о том, что мы перворожденные — любимцы Эру и валар из Амана — лучше всех, красивее всех, умнее всех, быстрее всех и прочее, и прочее …. Но людей не стоит недооценивать. Они быстро учатся, а темпы их развития просто поражают. Каких-то сто лет назад люди и помыслить не могли, что смогут подниматься в воздух на воздушном шаре или же применять «громовой порошок» в военных целях. Теперь же у них это все есть! Пройдет еще пару столетий и … Каких высот достигнет любознательность «последышей»? Я не удивлюсь, если они найдут какой-нибудь хитрый способ вырваться за пределы Арды и путешествовать по бескрайней Эа, а может даже в запретных пространствах Кумы (2), откуда нет возврата … — Куда ты клонишь? — нахмурилась королева Золотого леса. — А к тому, госпожа, что вы зря недооцениваете Черных следопытов Мордора. Морэдайн, не смотря на свою врожденную эльфофобию, хорошие воины, а следопыты Черной земли лучшие из них. Тем более этих молодцев тренируют сами назгулы под началом нежити из Ангмара. В былые времена эта тварь была принцем Нуменора — талантливым стратегом и отважным рыцарем. Под его железной пятой едва не оказался весь Север. Представьте себе, ваше величестве, ЧЕМУ может научить этот улайр (3). — Ты, что, боишься? — приподняла идеально очерченную бровь Галадриэль. — Да. И этого никогда не скрывал. Есть многое на свете, чего я боюсь. Возможно поэтому я до сих пор жив. — Уверена, ты сумеешь справиться с Черными следопытами, будя они окажутся поблизости. Или ты уже опасаешься скрестить с ними клинки, сын Трандуила? — насмешливо хмыкнула эльфийская королева. — Я не боюсь боя, хотя и не ищу его, — спокойно заметил ее собеседник. — Меня в этих душегубах больше всего настораживают … некоторые магические способности, коим, несомненно, обучили назгулы своих воспитанников. Говорят, убийцы из Мордора умеют менять внешность. Они могут взять любую личину: мужчины или женщины, старика или ребенка, и ты до последнего мига не будешь знать, КТО перед тобою. До того момента, — Леголас пожевал губами, — пока хладный кинжал убийцы не вопьется в твое сердце. — Если мне не изменяет память, ты уже встречался, причем совсем недавно с профессиональными убийцами и сумел-таки переломить им хребет. — Однако же мне не хотелось бы встречаться с ними снова, — проворчал себе под нос Леголас. — Ах! — отмахнулась от его слов Галадриэль. — Оставь свой пессимизм для более черных дней. Что-то подсказывает мне, это приключение ты сумеешь пережить. — Мне бы вашу уверенность, — криво улыбнулся Леголас. — Тебя мучают сомнения, сын Лихолесья? — И их не мало. Начнем с того, о чем я вам рассказывал вечером … — Ты имеешь ввиду тех двух несчастных харадцев, которых ты спас в пустыне от банды туарехов, — скорее утвердительно, чем вопросительно заметила Галадриэль. — Парс и Арзу до сих пор не выходят у меня из головы. Я многое бы отдал, чтобы узнать, что стало с молодоженами в проклятом ущелье Ларши. Еще вчера утром я собирался купить коня и во весь дух мчать назад, к Черным горам. Но… — эльф развел руками, — потом все поменялось. — Я прикажу федайинам поскакать в ущелье Ларши и поискать следов твоих попутчиков. — Если они еще живы… — Правильно, — царственно кивнула королева. — Если они еще живы. Но тебя терзает что-то еще. Ведь так? Дай угадаю, причина твоих сомнений носит Ширин. — Да. Ее зовут Ширин. — И что с ней не так? — Ха! Я не знаю, что с ней делать. Не брать же девочку с собой в столь опасный вояж. Разумнее всего было бы дать ей хорошую сумму и отправить под надежной охраной домой, в Кханд. — А если дитя человеческое не пожелает вернуться под отчий кров? — Тогда пусть остается здесь, в Аль-Алияде. Или же поедет еще куда-нибудь. Уверен, Ширин захочет повидать мир. — Я тоже так думаю. Боюсь только, что повидать мир она хочет именно с тобой. — Демоны Утумно! О чем вы? — Мне прекрасно известно, ЧТО произошло между вами этой ночью. Заплаканная девчонка носилась по коридорам моего дома, словно ураган в Мглистых горах, пока не попала в магическую ловушку. Что делать, пришлось выручать бедолагу. Не бродить же ей по кругу до рассвета. — Что она вам сказала? — Ничего. Но мне не нужно слов, дабы лицезреть истину. Ширин любит тебя или по крайней мере думает, что любит. — Глупости! — в голосе Леголаса послышалось легкое смущение. — У девочки просто богатое воображение. — Может и так. Однако не забывай, в ее возрасте влюбляются так же быстро, как в норе родятся мышки. Для нее таинственный незнакомец, могучий воин, рыцарь на белом коне … — У меня нет коня. Тем более белого. — Это фигура речи, Леголас. — И что вы прикажете с этим делать? — Откуда я знаю, — пожала плечами Галадриэль. — Решать тебе. Одно только скажу, просто так избавиться от нее тебе не удастся. — Проклятье! — эльф с силой стукнул кулаком правой руки о раскрытую ладонь левой. — Мне еще только сердечных переживаний не хватало. — Жизнь полна трудностей, сын Трандуила, — музыкально рассмеялась владычица Золотого леса.***
— Леголас? — первой нарушила затянувшуюся тишину Ширин, равняя свою кобылку с лошадью перворожденного. — Да, дитя? Кхандийка решила на этот раз не заострять внимания на так не любимом ею обращении «дитя». Хотя давешняя обида все еще грызла девичье сердце. Демоны Луксора! Какая она ему еще ребенок? На родине в этом возрасте уже донашивают второго ребенка! Но Ширин, не смотря на свой весьма юный возраст, была умный девушкой, и посему сумела обуздать бурю страстей, упрятав их в потаенные уголки души. Лучезарно улыбнувшись настороженно косящемуся на нее эльфу, кхандийка спросила: — Леголас, за всеми переживаниями этого утра я как-то позабыла спросить тебя, а куда мы, собственно, едем? — К Западным вратам Благословенного оазиса. С той стороны города обычно разбивают шатры торговые караваны. Я собираюсь наняться на службу к какому-нибудь купцу. Уверен, лишний воин ему не повредит. Тем более сейчас, когда Харад охвачен пламенем гражданской войны. Ширин замолчала, видимо удовлетворившись ответом, замолк и лесной эльф, радуясь в душе тому, что любознательная девушка не стала засыпать его вопросами. Врать ей Леголасу как-то не хотелось, но и посвящать юную кхандийку во все тонкости предстоящего мероприятия он не собирался.***
— Смотри сюда, сын Трандуила, и запоминай. Тонкая рука Галадриэль медленно провела над фарфоровой пиалой, полной до краев хрустально чистой воды. Спокойная до этого серебристая гладь заволновалась, задрожав, словно от дуновения невидимого ветерка. Леголас непроизвольно мигнул, пропустив тот миг, когда обычная вода уступила место слегка подрагивающему изображению. Причем было оно подобно не замершей навек картине на холсте, а вполне себе живому действу, вырванному, казалось, из реальности и с помощью неведомого чародейства перенесенному в небольшую пиалу. — Старый купец Рустем ибн-Бахрам — проверенный человек. Я доверяю ему, как себе, — прокомментировала изображение королева Золотого леса. На перворожденных из-под белоснежных кустистых бровей хмуро смотрел горбоносый старик, чья темная кожа и курчавая, пускай и седая сейчас борода явственно свидетельствовали о текущей в его жилах крови обитателей Дальнего Харада — края малярийных болот и вечно зеленых джунглей, буквально кишащих всяким хищным зверьем. Рустем был чем-то недоволен. Грозный блеск черных пронзительных глаз и недовольно поджатый тонкогубый рот — были явными тому подтверждением. Старик был виден по торс, но даже этого хватило Леголасу, дабы понять, господин ибн-Бахрам — человек далеко не бедный. На голову купца был водружен роскошный тюрбан зеленого цвета, украшенный золотыми и серебряными цепочками с брелоками. Венчало все это великолепие целый плюмаж из разноцветных перьев южных птах. Что касается остальной одежды, то она была под стать тюрбану, такая же яркая и нарядная. Дорогой плащ с позолоченным орнаментом на воротнике и по краям, шелковый халат, толстая цепь с драгоценным камнем на широкой груди. — Вы так доверяете этому старику? — приподнял бровь Леголас. — В наши неспокойные времена подобная вера может оказаться весьма и весьма опрометчивой. — Не нарывайся на грубость, сын Трандуила, — притворно нахмурилась Галадриэль. — Рустем — честный человек, проверенный многими «делами». Даже самая изощренная пытка не заставит его уста выдать свою благодетельницу. — Некогда, в дни моей далекой юности, мне довелось побывать в рабстве у одного орка. Так вот этот тип, хоть и был полным мерзавцем, каких поискать, порою изрекал весьма мудрые сентенции. Одна из них кажется мне теперь особенно уместной, — приняв театрально зверский вид и слегка выпятив челюсть, Леголас заговорил низким, слегка хрипловатым баском. — «Нет такого существа на свете, что не заговорило бы под пыткой. Просто для каждого она своя». — Браво, сын Трандуила, браво, — притворно вздохнула Галадриэль, качая своей златоволосой головкой. — Обезьянничать ты, как я погляжу, за эту ночь не разучился. Скажи, почему ты всегда так себя ведешь, когда мы встречаемся? — Это сложный вопрос, на который непросто ответить, — печально улыбнулся Леголас. — Возможно, виной всему наше общее происхождение. — Прости, я не понимаю … — А что тут понимать, — тяжело вздохнул сын Трандуила. — Мы — эльфы. А нас сейчас … очень мало. Можно пройти много миль, пересечь половину Арды и не встретиться не с одним из рода перворожденным. Вы представляете это? Ни одного эльфа! Я, вы, Элронд, да даже мой отец — все мы живем в меняющемся мире, мире, где эльфам уже нет места. Вон там, — Леголас указал на широко распахнутое окно. — За стенами этого здания раскинулся мир людей со всеми их свершениями и пороками. Людей, но не эльфов! Это чуждый и чаще всего враждебный нам мир. Мир, где мы вынуждены носить маски, не выделяться из толпы, следовать за ней, сливаться в ней. Но мы никогда не почувствуем там себя своими. Никогда! Поэтому и я, большую часть времени, проводя в окружении людей, (которым я подчас искренне симпатизирую), вынужден носить маску эдакой суровой отчужденности и стоического не многословия. Ведь, чем меньше я открываю свой рот, тем меньше любопытных взоров устремляются на меня, — эльф тоскливо поглядел на свою прекрасную собеседницу. — Среди последышей я всего лишь тень себя самого, тень былых времен. Вот поэтому я и дурачусь перед женщиной, уж простите за откровенность, которая могла бы быть мне не только матерью, но и бабушкой. Думайте, что хотите, но лишь в жидком кругу немногочисленных соплеменников я могу почувствовать себя совсем еще молодым мужчиной, а не тысячелетним старцем, по сравнению с которым все ныне живущее человечество кажется вчера родившемся младенцем. Долго молчала Галадриэль, опустив голову и пристально, не мигая, взирая в изменчивую водную гладь. Казалось, королева Золотого леса окаменела, превратившись в прекрасную статую, наподобие тех, которыми так любит украшать свои особняки и виллы гондорская знать. — Ты юн, сын Трандуила, но не лишен мудрости, — наконец тихо прошептала она. Голос эльфийки был подобен шороху осенних листьев на проторенных тропах Лориэна. — Арда медленно, но неуклонно, изгоняет нас из своих пределов, насылая на нас уныние и апатию. Но!.. — Галадриэль заговорила нарочито громче. — Довольно пустых сожалений. Почему ты не доверяешь почтенному Рустему? — Я вообще никому не доверяю. Это мое, так сказать, жизненное кредо. — Чепуха! Я верю Рустему ибн-Бахраму и на то есть веские причины, Леголас из Лихолесья. Давным-давно, много лет тому назад, я спасла ему жизнь и старик, а тогда еще чернобородый юноша, поклялся мне священными для любого харадца клятвами, что будет верен мне до конца дней своих. — Добро, — сдался эльф. — Пусть будет так. Как я понимаю, челеби (4) Рустем — хозяин нужного мне каравана. — Ты все верно понимаешь. Его караван вскоре уходит в Пелладур. Ибн-Бахрам уже получил от меня весточку и с нетерпением ждет тебя. — С нетерпением, — хмыкнул Леголас. Галадриэль вновь сделала несколько замысловатых пассов над широкой пиалой. Изображение господина Рустема задрожало и в буквальном смысле расплылось во все стороны, исчезнув в серебристом сиянии чистой воды. Однако стоило исчезнуть старому купцу, как его место занял совершенно другой человек. Привлекательная девушка, чья гладкая кожа была цвета свежезаваренного кофе, задумчиво смотрела куда-то вдаль, лениво поигрывая толстым кнутом. Черные, словно смоль, кучерявые волосы, были уложены в высокую прическу, оставляющую открытыми аккуратные маленькие уши, в которых нестерпимо сверкали крупные золотые серьги. Высокую грудь и тонкую талию выгодно подчеркивал толстый наборной пояс, темной лентой пересекающий алую блузу с широкими рукавами. — Выразительные агатовые глазищи, маленький носик, томная припухлость губ, упрямый подбородок … Клянусь силой валар! Это точно не господин ибн-Рустем. — О, Элберет! Твоей наблюдательности позавидовали бы горные орлы. Разумеется, это не старина Рустем. Знакомься! Аданная — его дочь! Еще та плутовка, характер — врагу не пожелаешь, но девчонка храбрая. Такая не спасует. — Ибн-Бахрам и его дочурка родом ведь с земель Дальнего Харада? — Как ты догадался? — Имеющий глаза, да увидит, — высокопарно изрек лесной эльф. — Имеющий уши, да услышит. Тот же, кто нем и слеп, прибудет таким вовек. — Ты посмотри, какой молодец! — насмешливо изогнула великолепную бровь Галадриэль. — Не забыл еще эльфийской высокой поэзии. Поздравляю. Уверена, твои знания тебе очень пригодятся в пути. — Я в этом и не сомневаюсь, госпожа. — Рустем и Аданная — мудрые и отважные люди. Можешь на них полагаться во всем. — Даже в вопросах секретного письма и мордорских следопытов? — Особенно в них. Старик и его дочь не так просты, как кажутся. Поверь, у этих людей немало козырей припасено на … особый случай. А то, что он настанет, я не сомневаюсь. Мы — дети звезд — никогда не ходим проторенными тропами.***
— Вот и наступил час прощания, — молвила владычица Золотого леса, с легкой улыбкой взирая на двух своих гостей. — Будь то в моих силах, вы отдохнули бы здесь подольше, ибо прозреваю я, что путь ваш будет тернист и полон опасностей. Но время не ждет, дорога каждая минута. Поэтому вы двинетесь по дороге странствий уже через несколько часов. Я не могу дать вам в помощь целую армию, так как ваша сила — это скрытность и незаметность. Враг вряд ли обратит свой взор на двух путешественников из Харада. Но опасность, причем немаленькая, все же остается. В связи с этим я не отпущу вас с голыми руками. Помимо необходимых вам в дороге вещей, таких как деньги, транспорт, обмундирование и провиант, каждый из вас получит особый дар, который поможет ему в самый темный и беспросветный час. Ступайте и не бойтесь зла, ибо даже самый тонкий и неверный лучик света всегда побеждает даже самую черную ночь. Тьма всесильна до тех пор, пока мы в это верим, давая ей непреодолимую мощь над нами и нашими душами. Смело смотрите вперед и не оглядывайтесь назад. То, что было уже не воротишь, будущее же целиком в ваших руках.***
— Прощай, дочь степей далекого Кханда. По эту сторону гремящих морей мы больше уже не свидимся. Посему, я дарю тебе свет Эарендиля — нашей любимой звезды, — Галадриэль протянула изумленной Ширин сияющий удивительным светом хрустальный фиал, в чье ушко была продета тесьма из чистого серебра. — Носи его и вспоминай иногда о встрече с королевой, чей народ вскоре исчезнет навек. — О! Госпожа, благодарю вас, — девушка с непроизвольным благоговением взяла протянутый ей необычный предмет. — Клянусь Солнцем и огнем! От этой … штуки исходит тепло и … — Умиротворение, — понимающе кивнула кхандийке улыбающаяся королева эльфов. — В этом фиале заключена великая сила нашего народа. Создание с чистой душой сможет призвать ее себе на помощь. Она разгонит мрак, сбросит с души тенета неверия и отчаяния и укажет правильный путь. Так пусть же звезда эльдар светит тебе, юная Ширин, во мраке, когда весь прочий свет угаснет.***
Ширин ненароком прикоснулась к вороту расшитой рубахи. Под ним прятался необычный дар лесной королевы. И хотя юная кхандийка не поняла всего того, о чем ей говорила эта необычная женщина, хрустальный фиал она приняла с благоговейным трепетом, ибо всеми фибрами души ощущали странную, но удивительно успокаивающую силу, что мягкими волнами исходила от сияющего украшения. Стоило девушке едва коснуться дара Галадриэль, как куда-то делись и обида на самоуверенного эльфа и горечь разрушившихся надежд. Казалось, что на Ширин повеял чистый морской ветер, вмиг разогнавший черные тучи отчаяния. Осталась одна странная, ничем необъяснимая грусть, словно нездешний ветер навеял кхандийке сны о синих морях и далекой земле, лежащей за пределами мира смертных. — Я давно хотела спросить тебя, Леголас. — Да? — Что подарила тебе королева эльфов? — Оружие. — И это все? — вопросительно приподняла бровь Ширин. — А этого разве недостаточно? — усмехнулся эльф. — Это не ответ. — Да, ты права. Ответом это сложно назвать. — Так что все-таки она тебе подарила? — Надежду, дитя, надежду. Подчас и этого достаточно, — синие глаза перворожденного затуманила давняя грусть.***
Галадриэль протянула лесному царевичу, добротно упакованный сверток из не промокающей эльфийской ткани. Быстро развернув его, Леголас непроизвольно присвистнул от восхищения. Его сильные руки сжимали небольшой, но известный своей смертоносностью композитный лук, богато украшенный серебром и золотом. Декоративные листья и ветви, казалось, опутывали собою весь лук, сверкая в лучах утреннего солнца нездешними красками и узорами. — О, Элберет! Воистину это царский дар! — прошептал Леголас, не в силах оторвать взора от нежданного дара. — Это лук галадримов. Он достоин стать парой твоему нуменорскому клинку, — улыбнулась молодому мужчине королева Золотого леса. — Этот лук не сломается от чересчур сильного натяжения, тетива не лопнет при стрельбе, а стрелы всегда найдут цель. — Ваше величество, — Леголас церемониально поклонился звонко рассмеявшейся Галадриэль. — Моя благодарность не знает границ. Я вас должник. — Добро. Но, я вижу, ты ждешь еще чего-то? — красивые глаза эльфийки пытливо сощурились. — Вы … видите ли … как бы это сказать, — несколько стушевался Леголас. — Говори смело. Мы тут одни. Никто нас не подслушивает. — Ваше величество, вы обладаете уникальным даром прозревать будущее … — И? — А! Что говорить! Вы и так все знаете, — непроизвольно потупился сын Трандуила. — Знаю, — тяжело вздохнула Галадриэль. — И вынуждена тебя разочаровать. Я не вправе выдавать чужие секреты. Та женщина, которую ты преследуешь уже столько лет, не хочет, чтобы ты ее нашел. — Так значит … — эльф задохнулся от волнения. — Вы видели ее? — Видела. — И … где? — Здесь, в Хараде, причем совсем недавно. — С ней … с ней все в порядке? — каким-то совершенно чужим, низким и хриплым голосом, вопросил Леголас. — Вполне. По крайней мере с ней все было в порядке пару недель назад, когда мы случайно встретились на местном базаре. — О чем она говорила? — Леголас! — Галадриэль строго поглядела на лесного царевича. — Не вынуждай меня нарушать данное единожды слово. Повторяю, я не могу всего тебе рассказать. Об этом настоятельно просила твоя старая подруга. Видишь ли, мы перворожденные, обладаем уникальным талантом чувствовать, когда за нами кто-то следит. Особенно, если это делает наш собрат. Девчонка знает, что ты следуешь за ней по пятам уже много лет. Поэтому-то она и просила меня, при встрече с тобой не распространяться особо насчет ее персоны. Разве это так сложно понять? Твоя подружка не хочет видеть влюбленную физиономию. Не хочет! Возможно, она напомнит ей о тех временах, о которых она хочет поскорее забыть. — Она … она так и сказала? — помолчав с минуту, тихо спросил лесной эльф. — Нет. Но я это поняла и без слов. — Вы хотите сказать … Что мне следует прекратить ее поиски? — Это тебе решать, не мне. — Хм. Видимо, вы правы. Она … она никогда меня не полюбит. Все это мои пустые фантазии. Пыль на ветру. — Я этого не говорила, — хитрый огонек зажегся в глазах королевы Золотого леса. — Пути Эру неисповедимы, сын Трандуила. Ежели вам предначертано быть вместе, вы еще встретитесь. И не забывай, сердце женщины величайшая загадка в Эа. Возможно, она и полюбит тебя еще, а возможно Тауриэль всегда любила тебя …***
Заседание дивана было прервано самым неожиданным образом. С грохотом распахнув двери, в зал практически ворвался начальник стражи Алии-султан — темнокожий князь Симба-генде Йор. Громыхая подкованными сапогами и не глядя по сторонам, этот уроженец джунглей Дальнего Харада, быстро прошествовал к Трону Львов, на котором восседала прекрасная правительница. Склонившись к ушку Губительницы империй, князь что-то возбужденно зашептал. — Пускай он войдет, — переменившись в лице, воскликнула молодая женщина, до боли в пальцах сжав расшитые бархатом подлокотники. Поклонившись своей государыне, Симба-генде Йор выскользнул из зала. Встревоженные старцы из дивана султана воззрились на гигантские позолоченные двери. Что за недобрая весть ожидает их в скором будущем? Долго гадать советникам не пришлось. Вновь распахнулись двери, пропуская человека, чей внешний вид совершенно не вязался с пышным убранством дворца султана. Смуглое лицо посерело, в глазах застыл плохо скрываемый ужас, волосы слиплись от пота и пыли, помятые латы пропитались кровью. — Ваше величество, — воин попытался пасть на колени, дабы склониться в церемониальном поклоне перед султаном, но силы, видимо, покинули его и он, застонав, грузно привалился к стене. — Во имя Солнца! — вскричала Алия, вскакивая с трона. — Воды несчастному. Быстро позовите моего личного лекаря! — Все потом … — прохрипел воин, отстраняясь от тянувшихся к нему рук. — Все потом … Государыня, — его взор остановился на дрожащей от волнения Алие, — государыня, я принес вам страшную весть … — Говори же. Не томи! — Ваш презренный брат Керим, именующий сам себя султаном священного Харада, перешел Изгарные горы. Он ведет за собой целые полчища нечестивых ушраков из Мордора, уничтожая все на своем пути! На последних словах посланник, закатив глаза, лишился чувств, безвольно повиснув на услужливых руках слуг и стражников. Все головы повернулись к Алие: лица побелели, глаза расширились от ужаса. Ушраки из Мордора! Хуже и коварнее врага и вообразить себе сложно. — Началось, — прошептала одними губами Губительница империй. — Война … На этом заканчивается вторая часть данного произведения. Множество вопросов так и остались намеренно без ответа. Удалось ли спастись спутникам Леголаса: красавице Арзу и ее чересчур ревнивому муж Парсу, что за опасности подстерегают Леголаса и его спутницу чернокудрую Ширин из Кханда по пути в Пелладур, что за твари убивают людей при лунном свете, удастся ли Алие–султан отстоять свой трон в борьбе с полчищами Мордора, кто такой на самом деле таинственный Итиэль бен-Укал и что за зло пробудилось под небесами Харада, вы, дорогой читатель, узнаете уже в следующих главах «Песков крови». Глоссарий: 1) Куфия — мужской головной платок, особенно популярен в Хараде. Куфия является неотъемлемой частью мужского гардероба в среде туарехов и других кочевников харадской пустыни. Служит для защиты головы и лица от солнца, песка и холода. Часто (но не всегда) куфия носится с обручем чёрного цвета — эгалем («кругом»), придерживающим платок на голове. Наиболее популярные расцветки — белая, белая с красным или чёрным орнаментом. В восточном Хараде, на границе с Кхандом, распространены разноцветные куфии. В зависимости от региона происхождения носящего куфию человека может различаться её орнамент, расцветка. Основным материалом для изготовления служит хлопок; нередко можно встретить и шерстяные куфии. Традиционный орнамент, как правило, выполняется посредством вышивки. 2) Кума (Авакума, Внешняя Тьма, Изначальная Тьма, Вечная Тьма) — пустота, абстрактная необитаемая область («ничто»), расположенная за пределами Эа (Вселенной). Согласно Айнулиндалэ — Илуватар создал Чертоги Безвременья, которые были отделены от Пустоты. Перед созданием Эа — Мелькор скитался по пустынным безднам в поисках Негасимого пламени (источника силы Эру), но безрезультатно. Считается, что многие существа отправлялись в Пустоту из-за диссонанса с Музыкой Айнур. После своего поражения в Войне Гнева, Моргот был изгнан в Пустоту, однако легенды предсказывают его возвращение перед Дагор Дагорат. Феанор с сыновьями призвали Эру Илуватара ввергнуть их в Вечную Тьму, если они посмеют нарушить свою Клятву. 3) Улайр — назгул (квенья). 4) Челеби (хар. буквально «возлюбленный (обласканный) богами, мудрец, уважаемый человек) — данное слово сперва употреблялось в литературном харадском языке в качестве титула или звания владетельных особ, высшего духовенства, знаменитых писателей и поэтов. В Кханде и по сей день многие князья и принцы добавляют к своим именам слово «челеби», дабы показать свое привилегированное положение в обществе. На их языке «челеби» имеет практически тоже значение, что и в харадском и переводится, как: «писатель», «поэт», «читатель», «знающий», «умеющий писать», «одарённый природным умом». Однако в Хараде «челеби» было со временем вытеснено родственным ему по смыслу словом «эфенди» — господин, начальник, повелитель. Знать прекратила добавлять к своим именам данный титул, оставив его за буржуазией и людьми искусства. Поэтому нет ничего удивительного, что Леголас, прекрасно знающий нравы и обычаи этой пустынной страны, назвал купца Рустема ибн-Бахрама именно «челеби», а не «эфенди», так как знать в Хараде принципиально не занималась коммерцией. Однако, несмотря ни на что, слово «челеби» до сих пор широко распространенно, как в устной, так и в письменной культуре Харада и Кханда. Для примера можно привести несколько остроумных пословиц: кхандийскую: «Жен чэлэби, мэн чэлэби, ады кх’им газар? — Ты барчук, я барчук, а кто коня будет чистить»? и харадскую: «Хрисааад чалаби, Гарма шуми, Умбар кхарами. — Житель Хрисаады — благородный человек, житель Гармы — вестник несчастья, умбарец — прохвост и вор».