«У тебя моя свобода»

Последний учебный год в старших классах подходил к концу. Лавина зимнего снега, который в этом году залежался до самого конца апреля и вызывал нескончаемое негодование у жителей Саус Парка, наконец сошла. Всего за неделю океаны луж успели высохнуть, и природа, высвободившаяся из оков грязных сугробов, в экстремально короткие сроки начала оживать – на всех деревьях лопнули почки, и ароматы распустившихся цветов разносили ленивые потоки воздуха, нагретого ослепляющим солнцем. А иногда налетали чернильно-черные тучи и вновь затапливали землю водой, разражаясь громом и молниями. Погода устаканилась только к концу мая. Резкому переходу от зимы к лету был положен конец, и все, включая Кайла Брофловски, успокоились и принялись снова размеренно существовать, но, как оказалось, расслабляться было еще слишком рано. Отправной точкой к событиям, описанным ниже, стало 19 мая, когда между Стэном Маршем и его лучшим другом состоялся не такой уж и значительный, во всяком случае, для Стэна, диалог. - Кенни остался подсматривать за девчонками из команды болельщиц после душа, а Картман, кажется, отправился на дополнительные занятия по алгебре, - ответил Стэнли на вопрос, заданный Кайлом о местонахождении их двух верных спутников. - Картман? На дополнительные по алгебре? – В это было поверить еще труднее, чем в то, что Кенни удастся избежать трепки от тренера чирлидерш, которой они, наверняка, нажалуются. Впрочем, они все довольно обеспокоены предстоящими экзаменами и их результатами, ведь от них зависит их будущее. Стэну повезло – он один из лучших игроков футбольной команды, чемпион национальных соревнований, его с руками оторвут в любой университет. А вот у Кенни и Картмана шансов было куда меньше. Кенни – бедняк, и женская грудь его всегда интересовала куда больше, чем учеба, а Картман, пусть и играет в футбол за честь школы, но слишком туп, и определенно завалит все экзамены. Во всяком случае, так считал Кайл, второй по инициативности из учеников средней школы Саус Парка после Вэнди Тестабургер, капитан баскетбольной команды, один из членов клуба «Чистота», хранящих свою девственность до свадьбы, и лучший по успеваемости выпускник. И при всем этом наборе Кайл искренне переживал по поводу предстоящей проверки его знаний. – Кстати, насчет него… - М-м-м? – Стэн отвлекся от написания смски своей бессменной девушке Вэнди и внимательно посмотрел на друга, явно желавшего поделиться с ним чем-то важным. - Я не хочу, чтобы Картман был на празднике, - на одном дыхании произнес Кайл, чувствуя себя чуть ли не последним ублюдком на свете, и тут же принялся оправдываться: - Если жиртрест придет на мой день рождения, то он, как всегда, все испортит. Я не могу вспомнить ни единого раза, когда он бы не превратил все в чертов цирк. - Так не зови его, - пожал плечами друг и вновь уткнулся в свой мобильник. Сказать, что Кайл был поражен его реакцией, это ничего не сказать. Он недоуменно уставился на Стэна, пока тот снова не сунул телефон в карман, устав от удивленного взгляда Кайла. – А что в этом такого? Это твое право. К тому же, я на твоем месте вообще бы перестал общаться с этим огромным куском нацистского говна, учитывая то, что он устроил месяц назад. Стэн был чертовски прав, говоря, что у Кайла есть основания не просто не приглашать Картмана на свой день рождения, но и просто набить ему морду и больше никогда не удостаивать его вниманием. В принципе, Кайл частично так и поступил – он игнорировал Эрика три дня, но сорвался и наорал на него, когда число оскорблений за двухминутный промежуток времени превысило всякую норму. И что же такого удалось натворить Картману? О, его извращенная фантазия выдала самую безумную идею за всю многолетнюю практику издевок над Кайлом. Для Кайла тот день был особенным – это был день финального матча по баскетболу между старшей школой Колорадо «Волки Среднего парка» и закрытым пансионом из Юты «Милфордские лоси». Если бы они победили в той игре, то могли бы стать чемпионами в семи штатах. Все надежды возлагались на Кайла. И эта ответственность за честь своего штата, города и школы давала Брофловски силы, он, не жалея себя, рвался вперед и сам забросил два мяча в корзину противника. Но когда до конца матча оставалась всего минута, и решающим стал бы трехочковый в пользу «Волков», кричалки чирлидерш неожиданно сменились, а на трибуне болельщиков растянулся белоснежный транспарант с алой надписью «КАЙЛ БРОФЛОВСКИ – ЖИДОВСКИЙ ПЕДИК, ПОЭТОМУ БЕБЕ ПЕРЕСПАЛА С ТОКЕНОМ». Кайл услышал до боли знакомый голос, перекричавший стоящий гомон, и повернулся. Он замер на месте, держа в руках внезапно ставший слишком тяжелым мяч, не в силах сделать бросок, и только смотрел на полотно, под которым сидели его родители, младший брат и девушка, с которой он встречался уже два года, которую любил, которой мечтал сделать предложение сразу после выпускного вечера. Он не мог поверить в то, что было написано, он не желал в это верить. Бебе подняла голову, проследив за взглядом Кайла, и увидела страшные слова, после чего испуганно встретилась глазами со своим парнем, кажется, даже не дышащим – он бы отдал все на свете в ту секунду, чтобы это оказалось лишь злой шуткой команды гостей, решивших сбить с толку лучшего игрока противников. На лице Бебе он прочел не только откровенный шок и желание оправдаться, но и вину. Мяч выбили из рук Кайла, но в то же мгновение раздался сигнал о том, что время истекло. «Милфордские лоси» победили. А в ушах у Кайла звенели идиотские кричалки: «Мяч еврей Бебе забросить не смог, в этом деле ему Токен очень уж помог!». Кайл знал только одного человека, способного сотворить такое с его жизнью, и он понял, на чей голос обернулся. Эрик Теодор Картман, расположившийся на самом верхнем ряду кресел, жестом велел Кайлу растянуть губы в улыбку, довольно усмехнулся полной потерянности даже в самой позе парня и нажал на кнопку фотоаппарата, запечатлев момент своего эпичнейшего торжества над обломками возможного счастья Кайла. Одного воспоминания об этом хватило для того, чтобы Кайла обуяла неземная ярость. Ему удалось подавить в себе желание пускать в ход кулаки каждый раз, когда Эрик оказывался в поле его зрения. Во-первых, он не желал вылететь из школы за нарушение дисциплины прямо перед выпускным, а во-вторых, Картман, напоминавший по габаритам бурого медведя, поднявшегося на задние лапы, вполне мог скрутить его и отделать так, что Кайл угодил бы в больницу. Кайлу удалось убедить себя, что именно этого жиртрест и добивается, хочет вывести его из себя и снова выставить на посмешище, и он заставил свою жажду мести поугаснуть, пусть и наступив на горло собственной песне. Кайл сделал глубокий вдох, наслаждаясь сладким запахом поздней вишни, и выдохнул свинцовую ярость, скопившуюся в груди. Улыбка вышла немного кривой, но все-таки искренней. Стэн прав. Какого лешего он должен звать на свое совершеннолетие человека, который унизил его и втоптал в грязь самую ценную вещь в его жизни? От этой мысли ему стало куда легче. - К черту Картмана! – торжествующе кивнул Кайл. – Он не появится на моей вечеринке, как бы ни старался. - Рад, что все разрешилось, чувак. Ну все, до завтра. – Стэн ободряюще хлопнул друга по плечу и пошагал к своему дому. Кайл поправил на плече рюкзак с выражением несгибаемой уверенности на лице, которой обладают только киногерои перед тем, как начать бой с самыми своими заклятыми врагами, и направился в другую сторону.