Лев Николаевич, простите

Ольга волнительно мяла в руках пригласительную открытку на вечер, посвящённый пятилетнему юбилею окончания школы её первого класса. Сколько после их выпуска сменилось новых лиц и не счесть, но по-прежнему воспоминания об уроках в том классе отзываются теплом в её сердце. Она смерила себя критичным взглядом в большом зеркале с массивной резной рамой, что висело в изыскано украшенном холле ресторана. Пробежавшись по аккуратно уложенной волнами причёске и неброской помаде, подчёркивающей полноту губ. По браслету и колье, сплетённых из крупных колец матового металла. По тёмно-зелёному облегающему платью чуть выше колена и бежевым туфлям на высоком каблуке. Она удовлетворённо кивнула и уверенной походкой направилась в зал. В огромном красивом помещении, заполненном рядами сервированных столов и мягких стульев, уже было немало гостей. Зеркальные колонны, веточки разнообразных растений в напольных вазах, фигурные люстры с тысячами стекляшек, настенные бронзовые подсвечники; всюду тёмное дерево сочеталось с бордовыми тканями, окуная в атмосферу величественности и торжественности. Ольга сразу отыскала большую шумную компанию, около которой крутилось два официанта в форменной одежде, расставляющих заказанные блюда. Десятки знакомых глаз повзрослевших бывших учеников и коллег-учителей поднялись на приветствие: — Добрый вечер, одиннадцатый «А». — Ольга Николаевна! Здравствуйте! Как здорово, что вы пришли! — со всех сторон раздались радостные голоса. Ольга присела на свободное место между Зинаидой Давыдовной, учительницей математики, и Юлей Хворостиной. — А Елена Владимировна придёт? — уточнилась Юля, глядя с широкой улыбкой. — Елена Владимировна в глубоком декрете, с двумя карапузами. Так что она очень хочет, но не может. Передаёт огромный привет и всех крепко обнимает, — озвучила Ольга слова подруги. — Жаль, — протянула сидящая напротив Лиза, высветлившая свои тёмно-русые волосы. — Будете вино? — предложил молодой человек в деловом костюме с отросшей бородкой, в котором Ольга не сразу признала Калинина Витю. — Немного. Спасибо, Виктор, — ответила она, разглядывая активно общающихся между собой девушек и юношей, с интересом отмечая про себя, кто и как изменился за эти пять лет. Взгляд скользнул по светловолосой коротко стриженой девушке, сидящей вполоборота. Густая чёлка, спадающая на бок, почти полностью закрывала её лицо, так что Ольга несколько мгновений выжидающе не сводила глаз, ощущая нарастающее сердцебиение. Трепет волнения распространился по всему телу, и, приняв бокал из рук Калинина, она поспешила сделать глоток. Бархатный вкус красного вина приятно растёкся по языку, расслабляя лишь до того момента, пока улыбающееся собеседнику лицо не развернулось достаточно, чтобы Ольга могла узнать в девушке Машу. Смятение накрыло волной, а учащённый пульс взбудоражил кровь, разгоняя всплески адреналина. Ольга надеялась, что девушка придёт на вечер, хоть и не была в этом уверена, так как, по слухам, она уехала покорять большие города. Но нет, она здесь и поймала взгляд Ольги своими небесно-голубыми глазами, осторожно глядя сквозь ширму светлых прядей, чуть искоса, с опущенной головой, будто несмело, будто опасаясь. И улыбка на ярких губах скрылась, затерявшись где-то глубоко внутри. Что же она там в себе переживает? Отчего моментально закрылась, встретившись со сверкающими изумрудами учительницы? Неужто её всё ещё тяготит исступлённое расставание пятилетней давности? Неизвестно, сколько бы тянулось это взаимное изучение, если бы внимание не привлёк поднявшийся с бокалом в руках Торковский Костя. — Дамы и господа! Я безумно счастлив спустя много лет видеть ваши ничуть не изменившиеся ро… лица, — иронично начал парень, меняя шутовской вид на официальный, — я хочу поблагодарить наших глубокоуважаемых учителей, которые сегодня смогли выделить время для нас; учителей, которые потратили уйму сил и нервов, чтобы сделать из бестолковых мальчишек и девчонок хоть мало-мальски достойных людей. Этот тост в вашу честь! Пусть каждый новый выпуск будет лучше предыдущего! Дружное восхваление и благодарность разлились над длинным столом, уставленным блюдами и напитками, звон бокалов разнёсся по всему залу, заглушая лирично звучащую музыку. Разбросанность разговоров приобрела системность, и теперь каждый по очереди говорил о себе пару слов. Кто и что окончил, где работает, создал ли семью, сколько детей успел нарожать и другие важные моменты жизни. Все с интересом слушали истории жизни своих одноклассников и учеников, но больше всего Ольга ждала слов Маши. Как сложилось то туманное будущее девушки, которым Ольга себя устрашала в тяжёлые периоды борьбы с собой? Она чувствовала свою неотъемлемую ответственность за её жизнь. — Вначале передаю пламенный привет от Лисчук Кати. Она затерялась где-то в паутине мегаполиса и вырваться оттуда не может… или не хочет. Возможно, вернётся, но это не точно. В общем, там всё сложно… Тем не менее, она просила всех обнять и поцеловать. — Маша окинула хитрым взглядом весь стол и махнула рукой, — будем считать, что я это сделала. — Эй! Не выполнить просьбу лучшей подруги — смертный грех! — прихорашиваясь и готовясь к близости, запротестовал Репин Ромка, поднимаясь и протягивая руки на встречу, чем заставил смеяться весь стол. — Вот не хотела уточнять, но вынуждаешь, — показательно закатив глаза, выдала она, — Катя сказала всех, кроме Репина! — За что такая немилость?! — обиженно возмутился парень, плюхаясь на место, пока его с двух сторон похлопывали по плечам смеющиеся одноклассники. — Короче, она всех любит и очень скучает. Так, кратко о себе… — вдруг посерьёзничав, Маша стояла перед присутствующими, крутя в руках длинный бокал с шампанским, неуютно чувствуя себя под выжидающими взглядами, — в этом году получила диплом по дизайну рекламы, работаю второй год в этом направлении. Так что, если кому что нужно продать или привлечь внимание, то обращайтесь. — О, мне нужно помочь сайт запустить! — опомнился Лапшин Андрей. — Так, чтобы сразу народ попёр. — Нет проблем, — заверила Маша, поправляя выбившийся ремешок на поясе тёмных коричневых брюк в мелкую полоску, делающих и так длинные ноги девушки ещё длиннее. Стоило взглянуть на свободную атласную блузку золотистого цвета, бликующую в свете ламп, как возникало впечатление, что девушка сама является источником света, как маленькое солнышко, выделяющее энергию. Хотелось дотянуться и погреть руки в её лучах, получить свою порцию тепла. — Наверно, всё. Ах да, детей нет, — ухмыльнулась она, скосив взгляд на раздобревшую Шакирову Валю, огорошившую всех своим двойным материнством. Как это обычно бывает в больших компаниях, после официальной части и общих тостов, люди разбиваются на группки, делясь откровениями о своей личной жизни. Так и сейчас Ольга отвлеклась от Лизы, затянувшей её в свою беседу, и взглянула на сидящих через стол девчонок, общающихся между собой. — … вместе на вышке учились. Миша верно сказал «не нужно дружбу портить браком», — пожимая плечами, тихо произнесла Маша и, почувствовав на себе заинтересованный взгляд, оглянулась на Ольгу, которая улыбнувшись, поспешила вернуться к своей собеседнице, рассказывающей новости последних пяти лет. Вечер стремительно шёл к своей развязке, основное освещение давно погасло, а погружённый в полумрак зал заполнился ритмичной музыкой, привлекая на танцпол расслабленных гостей. Мелодии, которые ставились ди-джеем, не отличались своей новизной, а были душевной ностальгией прошлых лет, отпечатавшейся в сердцах и возвращающей назад, в былые года юности и молодости. Было просто хорошо в этой атмосфере дружественности и родства. Стеснение и зажатость растворились во времени и спиртном, а Ольга оказалась сидящей рядом с Машей, и непринуждённый разговор завязался сам собой. — Ты отрезала свои шикарные волосы? — А, да, — девушка подняла глаза вверх, будто могла увидеть свою шевелюру, и, запустив руку в шелковистые волосы, взъерошила макушку, — надоели, решила немного поменяться. — Но мне нравится, тебе идёт, — одобрительно закивала Ольга. — Спасибо, — улыбнувшись краем губ, Маша сделала глоток шампанского из бокала, пряча неловкость от услышанного мнения. — А я думала, ты на физ-мат поступать будешь. У тебя были большие успехи в этом направлении. — Я так и планировала. Хотела даже в учителя податься, но меня отговорили. Мол, слишком нервная и низкооплачиваемая работа. — Не могу не согласиться, — по-доброму усмехнулась Ольга. — Я слышала, ты с Катей уезжала в столицу. — Да нет, были мысли, но решила остаться. — Странно, я тебя совсем не видела за эти годы. — В другой район переехала, — пожала плечами Маша. — Вы, говорят, завучем стали. — Да, жизнь летит, всё меняется. Я рада, что у тебя всё хорошо. Получила образование по интересной специальности. Замуж вышла, — она игриво стрельнула глазками на безымянный палец с широким резным золотым кольцом, на гранях которого поблескивали световые зайчики. — Да-а, — невесело протянула Маша, разглядывая обручальное кольцо, как будто видит его впервые, а потом, проскользнув внимательным взглядом по кисти Ольги, дотронулась подушечкой указательного пальца тонкой кожи там, где когда-то сверкало тонкое кольцо учительницы, — а вы развелись… Машин голос прозвучал задумчиво, так что Ольга не поняла, спрашивала девушка или утверждала, однако уточнять женщина не стала, мягко улыбнувшись в ответ, стараясь успокоить заколотившееся после прикосновения девушки сердце, чувствуя, как пощипывающие токи разбегаются по руке. Голову закружило от осознания, что достаточно одного единственного касания, чтобы произошла такая бурная реакция организма. А она думала, что всё прошло. Ведь не могло не пройти за такой длинный период времени. Маша, заметив изменения в напрягшейся женщине, спохватилась, что её слова могли показаться грубыми и задеть за живое, и хотела уже извиниться, но возвышающиеся за их спинами юноши опередили её. — Медленная композиция, а прекрасные дамы одни? Я намерен исправить это! — галантно протянув открытую ладонь, по-рыцарски проговорил Дима, — Ольга Николаевна, прошу. Женщина, расплывшись в улыбке, приняла предложение, и они проследовали на танцпол, где Ватсон своими длинными руками аккуратно касался талии учительницы. Худосочный парень за эти годы немного поправился и стал выглядеть мужественнее. — Давай потанцуем, — широкоплечий смуглый Азат прямо смотрел в глаза Маши, в которых на короткий миг отразилась паника. Она всегда опасалась его, тем более, после того как разбила ему губы, заехав локтем при всём классе. Мало ли, как и когда он мог ей отомстить, хотя вряд ли он станет это делать здесь и сейчас. Переборов нарастающую тревогу, она вложила свою кисть в его большую жаркую ладонь. Пары плавно кружились в такт музыке, переговариваясь и тихо смеясь одним им ведомым моментам. Маша с Азатом долгое время танцевали в тишине, тактично держась на комфортном расстоянии, и она уже начала расслабляться, как вдруг он заговорил своим низким баритоном, мурашками пронёсшимся по её спине, мгновенно ощетинив всё её существо в защитном рефлексе. — Слушай. Тогда… когда я пытался тебя остановить, а ты меня приложила… Маша подумала, что нужно скорее извиниться, может, тогда его возмездие будет не таким страшным, но не смогла выдавить из себя ни слова. — …это сильно повлияло на меня и мою последующую жизнь. Если бы ты тогда не совершила того, что сделала, неизвестно, где бы я был сейчас. Возможно, сидел, а может, вообще кормил бы уже червей. Короче, хочу сказать тебе спасибо за то, что вытянула меня из того дерьма. Я сейчас устроился в прокуратуру помощником следователя. Жизнь сложная штука, мало ли что… в общем, рад буду помочь, — конец фразы Азата совпал с завершением песни, и они отстранились друг от друга. Маша растерянно молчала, явно не ожидая услышать такое, и лишь кивнула в ответ на предложение выпускника юридического факультета, так и не решившись заговорить с ним. Отчего она так стушевалась? Может, потому, что именно Азат был ярким напоминанием того взрывного дня, который лёг сильным отпечатком на её психику. После неожиданного монолога парня облегчение накрыло Машу. Она, конечно, не вспоминала о нём все эти пять лет, но лёгкая тревога и опасение всегда подспудно сопровождали её, особенно когда она одна возвращалась по тёмным переулкам домой. Что же касалось Трифонова, Маша знала, что его осудили на приличный срок, ведь он уже был совершеннолетний, когда полицию закидали заявлениями о его противоправных, преступных деяниях. Стрелки неумолимо клонились к одиннадцати, столы в огромном зале незаметно начали редеть. Ольга Николаевна подошла к ребятам, бурно вспоминающим школьные годы, и сунула свёрнутую салфетку под Машину тарелку. — Нам так и не дали поболтать, а я уже убегаю. Мой номер телефона, — тихое дуновение раздалось над самым ухом девушки, вздрогнувшей от неожиданного прикосновения к плечу и не посмевшей поднять глаза на стоявшую позади женщину. — Ребята, огромное спасибо, что пригласили на ваш вечер. Я очень рада была всех вас видеть, — повысив голос, она с широкой улыбкой оглядела сидящих за столом весело смеющихся бывших учеников. — Вы уже уходите? — с сожалением захмелевшим голосом протянула Юля Хворостина. — Да, мне тоже уже пора, — подтвердила Ольга Николаевна, намекая на покинувших ресторан полчаса назад нескольких учителей. — Оль, погоди минутку, — поддержала классная Вера Олеговна, заключая на прощание в объятия своих ребят. — Ещё раз спасибо! Берегите себя! — попрощались женщины, оставив молодёжь праздновать встречу ночь напролёт. Проводив тоскливым взглядом стройную фигуру в тёмно-зелёном платье, Маша развернула оставленную Ольгой Николаевной салфетку, на которой ровным почерком были выведены те самые цифры, давно и неизменно забитые в память её телефона. От этого небольшого жеста внимания в душе разлилась радость, растягивая губы в благодатной улыбке. Ведь просто находиться рядом, слышать голос этой прекрасной недосягаемой женщины, смотреть в её ласковые глаза распустившейся весенней зелени, ощущать едва уловимый сладковатый аромат духов, пусть и на десятую часть, но делало Машу счастливой. Всю неделю спрятанная в кармашке сумки салфетка не давала Маше покоя. Ей так хотелось набрать номер, услышать волнующий до глубины души голос… Но что она может ей сказать? О чём будет говорить? Нелепое мычание о своём существовании? Сбивчивые фразы о семейной жизни? Иллюзорные планы на будущее? Ей было стыдно. Стыдно за себя, за свою жизнь. Словно она делала всё не так, жила неправильно. Но желание вновь, хоть и на огромном расстоянии, приблизиться к учительнице, умудрившейся раз и навсегда поселиться в её сердце, перевесило и, собравшись с силами, в полдень субботы Маша позвонила. — Да, слушаю, — знакомые нотки едва не заставили задохнуться, — подержи сумку. — Это Маша. Виноградова, — выговорила она сквозь бешеный ритм бухающего в груди сердца и, прислушавшись к шуму на заднем плане, добавила, — я вас не отвлекаю? — Марья? — оживлённый голос зазвучал громче. — Привет! — Здравствуйте, — удивилась Маша простому приветствию учительницы и, слыша параллельно невнятные реплики в сторону, предложила, — если неудобно, я перезвоню. — А, нет. Всё в порядке. В трубке повисло некоторое молчание, и Маша поспешила заполнить пробел, судорожно ища слова в совершенно пустой голове: — Эм… Вы оставили телефон… и я вот решила позвонить… — Ну, куда же ты идёшь? Смотри под ноги. — Что? — переспросила Маша, поздно понимая, что фраза предназначалась для кого-то другого. — Мы с Маргаритой собрались в парк. Хочешь присоединиться? — легко и непринуждённо выдала Ольга Николаевна, вводя собеседницу в ступор. Прозвучавший вопрос оказался неожиданным, поэтому, растерявшись, Маша зависла, туго соображая, кто такая Маргарита? Дочь! Они с дочкой идут в парк и зовут с собой! Не тупи! — Да, — наконец, выдавила Маша, нервно расхаживая по комнате. — Замечательно, будешь на месте — набери. — Хорошо, — протянула она, заканчивая разговор, и, в прострации пялясь на погасший телефон, уселась на диван. Перехваченное дыхание начало восстанавливаться, а несмелая улыбка захватывала закусанные губы. Июльское солнце заливало город ярким светом, безоблачное светло-голубое небо гипнотизировало своей глубиной и бескрайностью, свежая зелень, напившаяся ночью влаги, осыпавшейся кристаллами с небес, буйно росла, обнимая безжизненные строения из бетона, стекла и стали. Казалось, всё население города вылезло на улицу из душных квартир и теперь всей толпой дружно направилось в городской парк. Наудачу успев перехватить свободное место после отъезжающей с парковки машины, Маша оставила своё авто недалеко от входа, и, натянув тёмные очки от слепящего солнца, в приподнятом настроении шла на «встречу с судьбой». Так она ознаменовала предстоящую прогулку, горько усмехнувшись над собой. Расслабленная женщина в лёгком летнем платье, тёмные локоны которой волнами лежали на покатых плечах, стояла в тени большого раскидистого клёна, а рядом с ней, держась за руку и глядя по сторонам, егозила её маленькая копия в панамке и ярком сарафанчике. Маша подошла почти вплотную, сдвигая солнцезащитные очки на макушку, и две пары зелёных глаз поднялись на неё. Не удивительно, что Ольга Николаевна издалека не узнала. Ведь новая стрижка, свободная футболка, джинсовые шорты и кроссовки на первый взгляд делали из девушки мальчика-подростка. И только приглядевшись, можно было рассмотреть девичью фигуру и миловидное лицо со скромной улыбкой. — Добрый день, — кивнула Маша Ольге и, наклонив голову, помахала рукой ребёнку, — привет, я Маша! — Привет, Марья. Я ещё не привыкла к твоей причёске, — призналась учительница и сжала детскую ручку в своей ладони, — Маргарита, чего не здороваешься? — Здравствуйте, — пробубнила девочка, искоса глядя на подошедшую девушку, пытаясь спрятаться за маму. — Застеснялась, — пояснила мама, — с чего бы вдруг?! — Вас как будто клонировали, — подозрительно оглядывая девчонку и маму, резюмировала Маша, удивляясь колоссальной схожести. — Да, все говорят, что на меня очень похожа. — У меня уши и губы папины, — вдруг выдала Маргарита, неловкость которой мгновенно улетучилась, и она открыто осмотрелась вокруг, потянув Ольгу за собой, — мам, ну пойдём уже. И они направились вдоль цветущей аллеи вглубь парка, где начиналось всё веселье. Море аттракционов, детские лабиринты, надувные горки, комнаты смеха, тиры и прочие развлечения на каждом шагу. Утопая в эйфории радости, красок, звонких мелодий, девушки сопровождали дорвавшегося до долгожданного выходного ребёнка, с возбуждённым видом носящегося от одного места к другому. — Дорогая, тебе одной на автодром нельзя, видишь, ниже этой метки только со взрослыми, давай на другом аттракционе прокатишься, — объясняла Ольга дочери, что та не дотягивает по росту. — Пошли вместе, — вцепилась в руку мамы Маргарита. — Солнышко, нет. Я не буду. — Тётя Маша, ты покатаешься со мной? — большие глаза с надеждой впились в девушку, и та от неожиданности открыла рот. — Здесь много других развлечений, — увидев растерянность бывшей ученицы, Ольга поспешила убедить дочь отступить. — Да я не против, — заверила Маша, — мне даже интересно. — Ура! — радостно запрыгала девочка, хватая за ладонь свою новую спутницу. Маргарита азартно следила за проносящимися мимо в замкнутом пространстве машинками на электротяге, пока они с Машей у бортика ожидали своей очереди. Ольга устроилась на скамейке и наблюдала издалека за беседующими между собой дочкой и бывшей ученицей. — Через шесть дней у меня будет день рождения. Мне исполнится семь лет, и первого сентября я пойду в школу, — гордо заявила будущая первоклашка, не отрывая взгляда от сталкивающихся мини-автомобилей с визжащими в них детьми. — Здорово! Поздравляю! Начнётся новый этап твоей жизни, полный… эм… интересных знакомств, весёлого времяпрепровождения с друзьями, забав и проказ… ну и немного рутины, зубрёжки, утренних подъёмов, длинных уроков и коротких перемен. В общем, сказка… Тебе понравится. — Мама говорит, что будет нелегко, но я умная и со всем справлюсь. — Я в этом не сомневаюсь! — усмехнулась Маша, представляя, как строгая Ольга Николаевна стоит над несчастным ребенком, не давая расслабиться, пока не будет выполнено задание. — А ты была отличницей? — О, нет. Честно говоря, я не очень хорошо училась, хотя мне и ставили по большей части хорошие оценки. — М-м-м, — задумчиво промычала Маргарита. — А мама сказала, что ты лучшая её ученица. — Хм, — Маша приятно удивилась такому статусу; она обернулась на отдыхающую на скамье женщину и, поймав её заинтересованный взгляд, продолжила, — скажу тебе по секрету: пятёрки не самое важное в жизни. Главное, чтобы то, чем ты занимаешься, вызывало у тебя интерес, и тогда ты определённо добьёшься успеха. Порой даже троечники во взрослой жизни достигают больших высот, чем замученные учёбой медалисты. — М-м-м, — опять промычала девочка, явно делая у себя в голове какие-то пометки. — Только маме не говори, что я тебе это сказала, — заговорщицки подмигнула Маша. — О, наша очередь подошла. Выбирай машинку. — Красная! — Маргарита заторопилась занять свободную и самую красивую машину, бегом обгоняя других ребят. — Ты зачем сняла панамку? — Мне она не нравится, — фыркнула девочка. — Надевай обратно, — Маша оглянулась на маму бунтарки, увлечённо разговаривающую по телефону и вышагивающую туда-сюда вдоль кустов с пышными распустившимися розовыми цветами, и поняла, что она осталась за старшую и ответственность за ребёнка перешла на неё, — надевай, говорю, а то солнце напечёт бестолковку. А это малоприятно и даже очень опасно. Поверь моему печальному опыту. Девочка посмотрела снизу вверх, изогнув брови в точности, как её мать. — Было мне примерно столько же лет, как и тебе, — приняв свою участь, Маша пустилась в нравоучение в наиболее доходчивой манере, в форме примера из жизни, — я бегала, играла под палящим солнцем, а потом — бац! — и солнечный удар, такой, что я чуть в обморок не свалилась. Мне было так плохо, просто жуть; папе даже пришлось нести меня домой на руках всю дорогу, — с многозначительным видом несчастного потерпевшего покачала головой она и продолжила, — ты же не хочешь огорчать маму и пропускать остаток дня, валяясь в полуобморочном состоянии? — Нет, — погрустнев, согласилась девочка, натягивая хлопковую шапочку на макушку. — А ты же сейчас тоже без панамки. — У взрослых терморегуляция лучше. Тем более, посмотри на мою шевелюру? — запустив пальцы в густую копну, наглядно показала Маша. — Это ж как защитный шлем. Да и светлые волосы нагреваются куда меньше, чем тёмные. — У меня тёмные, — закивала Маргарита и, взглянув на заговорившуюся родительницу, обеспокоено добавила, — и у мамы. — Да, ей бы тоже следовало надеть панамку. Ольга закончила телефонный разговор и направилась к ожидающим девчонкам, пристально глядящим на неё, из-за чего её широкая открытая улыбка стала преобразовываться в подозрительную ухмылку: — Бабушка завтра ждёт на пирожки, — сообщила она дочери итог пятиминутного сеанса связи. — Что? — Мам, а ты не боишься, что солнце напечёт твою бестолковку? — с полной серьёзностью задала вопрос Маргарита, и Маша, от неожиданности подавившись слюнями и поспешив облачить себя в наряд невинности, несмело подняла глаза на сердитую женщину, во взгляде которой плескалось озорство. — Вижу, новые знакомства расширяют твой кругозор, — произнесла Ольга для дочери, не сводя взгляда и пуская изумрудные стрелы в зардевшуюся девушку. — Серьёзно? Вы боитесь высоты? — указав пальцем наверх, где кабинки достигали наивысшей точки и начинали опускаться вниз, веселясь, уточнила Маша. — Я не боюсь. Просто не одобряю неоправданный риск, — непроизвольно поморщившись, пренебрежительно выговорила Ольга. — Мама, не бойся! Мы будем с тобой! — обещала дочка, с огромным желанием в глазах посмотреть на город с высоты птичьего полёта. — Может, лучше ещё раз на машинках прокатитесь? — с надеждой предложила встревоженная женщина. — Не-е-ет, — протянула Маргарита, — я хочу на колесо оборзения. Все вместе! Не удержавшись, девушки рассмеялись детской оговорке. — Чего? — непонимающе глядела на них девочка. — Обозрения, дорогая! — поправила мама, всё ещё хихикая. — Ну, так идём туда? Мы с Маргаритой можем взять вас за ручки, чтобы вам не было так страшно, — часто хлопающие ресницы Маши не утаили ёрничества в голосе и в сжатых уголках губ. Прищур переставшей улыбаться учительницы опасно прошёлся по загорелому лицу девушки: — Обойдусь, — фыркнула Ольга, смело шагнув к колесу обозрения, игнорируя сказанную за её спиной фразу Маши, адресованную Маргарите «это было просто»; звонкий хлопок ладошек значил, что эти двое довольно быстро нашли общий язык и уже начали дружить против неё. Счастливая улыбка, коснувшаяся губ Ольги, не была замечена интриганками. Наблюдая уже пятнадцать минут за звонко смеющейся Маргаритой, весело прыгающей в компании других детишек на большом цветном надувном батуте в виде необитаемого острова, Ольга отпросилась у Маши и поспешила по дорожке в сторону туалета. — А где мама? — разгорячённая и запыхавшаяся девочка с улыбкой до ушей, видимо, по инерции продолжала прыгать возле девушки. — Скоро придёт, — заверила Маша и, склонившись ближе, прошептала, — у неё важное тайное задание. Итак, каков следующий пункт в нашем плане? Какой из аттракционов мы ещё не посетили? Маша проследила за взглядом девочки, полным желания и печали, направленным на киоск мороженого. — А что, если нам съесть по мороженому? — едва успела произнести она, как распахнутые зелёные глазища Маргариты быстро закивали, и восторженная улыбка закрепилась на детском личике. Молодой парнишка в белом высоком колпаке ожидал заказа, а у Маши разбегались глаза от огромного выбора разноцветной молочной сладости, расфасованной в лотки. — Здесь столько вкусов, что я не знаю, что выбрать. — Тётя Маша, я хочу этот и этот, и ещё вот этот, — тыкала малышка своим пальчиком в лотки. — А можно несколько разных шариков в один стаканчик? — Конечно, — улыбнулся парень, сооружая тройные башенки из шариков мороженого. Определившись с выбором для мамы, Маргарита с Машей, довольные от охлаждающей в жаркую погоду сладости, держа в руках произведения искусства, шли навстречу женщине, маячившей на горизонте, чей грозный вид не обещал ничего хорошего. — Ой, мама сейчас ругаться будет. — Почему? — не понимая, с опаской уточнила девушка. — Мне нельзя холодное, — провинившись, пожимая плечами, Маргарита ускоренно слизывала тающее мороженое. — Та-а-ак! Стоило мне вас оставить… — женщина возвышалась над сжавшимися разновозрастными девочками, и её строгий голос возвращал Машу в озорные школьные годы, — Маргарита Евгеньевна, разве мы не обсуждали тему мороженого? — Обсуждали, — смотря себе под ноги, пробурчала девочка. — И в чём же тогда дело? — угрожающе звучал вопрос. — Ольга Николаевна, это я предложила… — вступилась Маша. — Не стоит её выгораживать. Маргарита прекрасно знает, что холодное ей пока нельзя. Недавно только температурила, — отчитывала мама не поднимающую голову дочь. — Извините, — одними губами покаянно произнесла Маша, понимая, что воспитательный процесс прерывать не стоит, и, увидев изменившийся на мгновение образ сердитой матери, получила в ответ успокаивающий взгляд и покачивание головой мол «к тебе претензий нет». — Маленькими кусочками. Понемножку, — сжалилась Ольга Николаевна, глядя на стремительно тающее под солнцепёком мороженое, но, не сбавляя тон, продолжила, — то, что ты умолчала, это почти то же самое, что обман. Поставила тётю Машу, — усмехнувшись уголками губ новому статусу девушки, закончила она, — в неудобное положение. Ольга, вновь ожидая, когда девочки накатаются на очередной карусели, заняла свободный столик в летнем кафе на открытой террасе. Рядом лежала мягкая игрушка, выигранная Маргаритой под чутким руководством Маши в дартс с воздушными шариками, и оставленный девушкой телефон размером с ладонь, обычно торчащий из заднего кармана шорт и так и норовящий выпасть при неаккуратном движении. День клонился к своему завершению, приятная усталость укрывала утомлённое от насыщенной прогулки тело, и неосознанный поток мыслей, вольно льющихся в сознании, потряс неожиданным выводом. Ольга и не припомнит, когда в последний раз искренне улыбалась и смеялась столько, как за этот день. До сегодняшнего момента она и не замечала, насколько серо и сухо ощущала окружающую действительность, словно только сейчас она наполнилась, расцвела, задышала. Будто неведомый садовник посадил зерно веры, и оно дало ростки, побеги, укрепляясь и разрастаясь, стремительно тянясь вверх к даруемому жизнь солнцу. Как весной просыпается всё живое, так и сегодня проснулась Ольга. И это понимание пугало её пуще прежнего. Неужели она возвращается к тому, отчего так усиленно убегала пять лет назад? Или она так и не смогла убежать, и оно всё это время было с ней? Угнетённое, законсервированное, скрытое под штампом «Совершенно секретно», недоступное никому. Всего один день в компании голубоглазой девчонки — и с таким трудом установленные печати срывает с корнем, выпуская наружу изголодавшуюся по свободе жар-птицу, столько лет неумолимо сжигающую себя в своём почти затухшем, но теплящемся пламени. А теперь оно вновь разжигается, раздуваемое ворвавшимся в её спокойное существование вихрем лучезарности. Как же не сгореть в этом огне? Как умудрится переродиться и вспорхнуть фениксом, не погубив себя и своих близких? А внезапно замеченная открыточка в прозрачном кармашке раскрытого кожаного бумажника девушки, когда она расплачивалась за огромный моток сахарной ваты, всколыхнула воспоминания прошлых лет. Увиденная валентинка с изображённым на ней пухленьким ангелочком показалась знакомой, ведь именно такую когда-то Ольга посылала школьной почтой находившейся долгое время в угрюмом состоянии ученице. Что же она там писала? «Одной улыбки достаточно, чтобы осветить самый тёмный путь»? Удивительно, что память, помимо воли, запечатляет такие моменты на долгие годы. Она сохраняет очень многое, даже то, чего не стоило бы. И Маша тоже сохранила ею подписанную открытку. И всё это время носила с собой! Охвативший восторг от этого знания окрылил женщину и не отпускал на протяжении всего дня. Вибрирующий на столе телефон вернул вдохновлённую новыми переживаниями женщину в реал, отрезвляя жестокой правдой. На большом экране Машиного смартфона высветилось лицо молодого симпатичного мужчины, вытянувшего губы в поцелуе, с надписью «Любимый муж», и это начисто стёрло все следы витающей вокруг эйфории. — Размечталась, — учительница безутешно усмехнулась своим уже близко подобравшимся, но ещё не сформировавшимся мыслям. От тяжёлых дум спас официант, принёсший заказ, и прибежавшие розовощёкие девчонки, шумно обсуждающие впечатления от высоко кружившей карусели. — Кажется, тебе звонили, — произнесла Ольга, стараясь безучастным тоном сообщить это девушке. — Мама, это был самый чумовой аттракцион из всех! — с горящими глазами рассказывала Маргарита, и Ольга не могла не отметить ещё одно новое слово в копилке дочери, пока Маша изучала свой телефон на момент пропущенных звонков. — Пей сок, — пододвинула Ольга стакан с оранжевым напитком ближе к Маргарите и, дождавшись, когда Маша поднимет глаза, сказала, — я тебе заказала чай с мятой и лимоном. Или… если твои вкусовые предпочтения изменились, тогда можно заказать что-нибудь другое. Маша внимательно посмотрела в изумрудные глаза, ждущие от неё ответа, и тепло от проявленной заботы разлилось бальзамом на душу. — Мои вкусы остались прежними, — медленно проговорила она, пристально глядя на сидевшую напротив женщину, почувствовавшую себя неловко от сочетания голоса и выразительного взгляда девушки. Ведь теперь тёмные брови, длинные чёрные ресницы, смуглая от загара кожа контрастировали с синими глазами, такими яркими в мягком солнечном свете, что Ольга тонула в этих океанах без шанса на спасение. И она не была уверена, говорила ли Маша только о чае. Прочистив горло, учительница взволновано отвела глаза, пробормотав: — Хорошо. Троица неспешно шагала по аллее к выходу из парка: в её центре, медленно переступая, шла Маргарита, держащая взрослых за руки и уже не просящая помогать ей делать гигантские прыжки. Сумерки потихоньку сгущались, и на территории стали зажигаться фонари и разноцветные гирлянды. Громкая музыка стихла, и из динамиков теперь лился мелодичный убаюкивающий мотив. Воздух был насыщен чудными ароматами цветущих кустов, и вся эта атмосфера тишины и какого-то таинства наполняла вечер волшебством и умиротворением. — У меня два зуба выпало, — демонстрируя Маше редкозубую улыбку, заявила девочка. — Я заметила, — закивав в ответ, оценила девушка. — Зубная фея обменяла их на денежку? — Ты что? Это же выдумка! Никакой Зубной феи нет. Это сказочный персонаж. — Как? А кто же тогда забирает зубы и оставляет деньги? — очень естественно удивилась Маша. — Вон, — кивнула в сторону мамы Маргарита, — родители. — Да нет! Не может быть! Что, хочешь сказать, и Деда Мороза нет? — не унималась она. — Дед Мороз есть! Точно говорю. Он ко мне приходил. — Со Снегурочкой? — Нет, один. Снегурочка горячих пельменей наелась и заболела. Она ж ледяная, ей горячее нельзя, — явно пересказывая запомнившееся объяснение взрослых, убедительно заявила девочка. Сдерживая смех, голубоглазая лишь произнесла: — Во дела… — А ты придёшь в субботу ко мне на день рождения? — спросила Маргарита, зевая во весь беззубый рот. — Эм… — Маша растерянно перевела взгляд на Ольгу Николаевну, которая развела руками, давая понять, что здесь она не помощник и Маше стоит самой принять решение, а лёгкая улыбка на её лице говорила, что она не против приглашения дочери. — С удовольствием. — Класс! Там будут мои друзья из детского сада и двора. Коля, Настя, Аля, ещё Полина и Паша. И ты. — Очуметь! Всегда мечтала о празднике в такой… юной компании. Уверена, будет очень весело, — Маша говорила, а Ольга беззвучно смеялась, слушая их разговор. — У тебя есть настоящая машина? — раскрыла рот Маргарита, когда Маша повела их на полупустую стоянку к своей жёлтой пташке. — А можно мне порулить?! — Э… нет, малыш, тебе пока рановато, — отказала девушка, открывая для пассажиров заднюю дверь, и, заметив погрустневшее лицо девочки, подмигнула, — на твоё шестнадцатилетние научу тебя водить, лады? — Лады, — растянулась в улыбке Маргарита и запрыгнула на сидение. Машина плавно катила по опустевшим улицам, и Маргарита, набегавшаяся за день, почти мгновенно уснула на руках матери. Ольга сидела по диагонали от Маши и могла видеть её сосредоточенный на дороге взгляд в зеркало заднего вида. Магнитола была выключена, чтобы не мешать детскому сну, и только урчащий шум мотора да шуршание покрышек об асфальт разбавляли тишину. Лёгкая тоска по прекрасно прошедшему дню поселилась в сердце Ольги, вызвав тихую улыбку. Раздавшееся дребезжание на приборной панели привлекло внимание. Маша взяла телефон и сбросила звонок. Через минуту телефон снова завибрировал. Девушка недовольно вздохнула, глядя на фото и подпись, сделанные молодым мужем в её телефоне сразу после регистрации брака. Маша не раз порывалась поменять высвечивающийся контакт, но муж бурно реагировал, запрещая и надувая губы, поэтому она сдалась и уже третий год любовалась этим видом. — Я перезвоню тебе через пятнадцать минут, — полушёпотом быстро проговорила Маша. — Ну уж нет! — в тишине машины звучащий на том конце мужской голос долетал до ушей Ольги, которая хоть и отвернулась к окну, зато вся превратилась в слух. — Я весь день до тебя дозвониться не могу! — Я была занята. — Так занята, что не могла уделить мне пару минут? — Миша, я за рулём! Перезвоню. — Включи на громкую связь. — Нет. — Маша, я ещё две недели как твой законный муж, и я волнуюсь о тебе, когда ты не берёшь трубку. Вот когда подпишем документы, тогда можешь занести меня в чёрный список. Хотя не советую, я и тогда тебя достану, — строгие нотки в голосе мужчины сменились на ласковые, и он рассмеялся. — Что ты хотел? — понимая, что муж не отвяжется, устало вздохнула девушка, прижимая телефон плечом к уху. — Узнать, как твои дела, — промурлыкал парень. — За-ме-ча-тель-но, — раздражаясь, сквозь зубы сообщила она. — Это радует. Я сегодня опять остаюсь у Яны. А завтра Яна приглашает тебя с нами отобедать. Приготовит мясо по-французски. М-м-м, — мечтательно протянул голос. — Как она говорит «отметить передачу эстафетной палочки из рук в руки». Как ты поняла, палочка — это я. — Демидов, я всё ещё за рулём! — Ладно-ладно, давай там, аккуратнее, не нарушай. Кстати, я кофе-машину заберу? Ты же всё равно к кофе равнодушна. — Забирай. — Супер! Янка тебя расцелует, будь готова. Маша отключила телефон, бросив его на сидение рядом, и взглянула в зеркало заднего вида. Маргарита так и спала, а Ольга Николаевна сидела, с задумчивым видом глядя на проплывающий за окном пейзаж вечернего города. В полном молчании они добрались до дома. Ольга, держащая спящую на руках дочку, чья голова лежала на её плече и чей приоткрытый рот грозился измазать шею женщины слюнями, попросила Машу достать ключи из кармашка сумки, висящей на боку. Этот простой жест разволновал девушку, но она справилась. Ей пришлось проводить своих спутников до самой квартиры, вначале отворив подъездную дверь магнитным ключом, а затем и входную дверь. Ольга с Маргаритой зашла в квартиру и, пройдя по тёмному коридору, скрылась в комнате. Маша какое-то время мялась у порога, а потом вошла в прихожую, прикрыв дверь. Отыскала выключатель, и узкий проход осветился тёплым жёлтым светом. Она примостила выигранного Маргаритой мягкого зайчика на полочку, рядом положила связку ключей, нервничая и переступая с ноги на ногу, ожидая пока вернётся хозяйка, чтобы попрощаться. Уходить по-английски было неудобно. Вскоре женщина на цыпочках вышла из детской комнаты, прикрыв за собой дверь, и, устало выдохнув, посмотрела на переминающуюся девушку. — Ольга Николаевна, спасибо… — смущённо, пряча глаза, Маша старалась высказать благодарность, — за компанию. Ольга стояла в двух шагах от девушки и внимательно смотрела на неё, пробегаясь щепетильным взглядом, исследуя мельчащие детали загорелого лица с лёгким румянцем. Её молчаливое изучение взбаламутило и без того волнительное состояние Маши. А когда с губ Ольги сошла улыбка, и серьёзное выражение замерло на её прекрасном лице, это и вовсе заставило нервно сглотнуть. — У меня к тебе один вопрос, — спокойный голос Ольги ворвался в сознание, и предчувствие кричало, что сейчас последует нечто важное. — Хорошо, — несколько настороженно проговорила Маша, ожидая продолжения с некой тревогой. — Ты свободна? — открытый настойчиво-изучающий взгляд, неотрывно ловящий импульсы девушки, ввёл голубоглазую в растерянное состояние. На мгновение она замешкалась, пытаясь понять: это вопрос касательно вечера или личной жизни в целом? — Да, — несмотря на сомнение о конкретности вопроса, твёрдо ответила девушка, глядя в напряжённые глаза женщины. — Тогда я тебя никуда не отпущу. Второй раз я не совершу одной и той же ошибки, — Ольга плавными шагами преодолела расстояние между ними и, приблизившись к Маше вплотную и обхватив её гладкие щёки мягкими ладонями, нежно поцеловала в губы. Адреналин ударил с такой силой, что оглушённая Маша едва удержалась на ногах. В голове помутнело и закружило. Сердце заколотилось с удвоенной скоростью, сжигая кислород. Но оторваться от притягательных неведомой силой губ не было возможности. Да она это и не хотела. Она ждала этого слишком долго. И теперь это происходит, будто не с ней, будто с кем-то другим. Взорвавшийся пузырь шока стремительно улетучивался, уступая место истосковавшейся жажде. Вернув контроль над своим телом, Маша положила руки на шею много лет желанной женщине и притянула её ещё ближе к себе. Пальцы Ольги скользнули на затылок, сжимая короткие светлые волосы в кулак. Соединившиеся горячие губы разожгли пламя, распространившееся на всё трепещущее тело. И не было ничего более восхитительного, чем это пылкое неумелое слияние двух притянувшихся магнитов. С громким вздохом девушки разорвали поцелуй только для того, чтобы глотнуть воздуха и не рухнуть в обморок. Они гулко дышали друг другу в рот, прижавшись лбами. А вокруг всё шаталось. Стены и пол вибрировали, сотрясая их в мелкой дрожи. Ольга, зажмурившись и стиснув зубы, гортанно замычала. Её мучительный вой, состоящий из безысходности, отчаяния и какой-то болезненной тоски, проникал вглубь и рвал обнажённую душу на куски с такой силой, что Маша испугалась. — Пожалуйста… — забормотала она, аккуратно отодвигая лицо Ольги, чтобы посмотреть в глаза, — не надо… Тёплые ладони ласково поглаживали шелковистую кожу щёк, убирая назад чёрные прядки волос, скрывающие лицо сжатой в комок женщины. — Одно ваше слово… — синие глаза с боязненной верой пробивались сквозь зелёную гущу тропических лесов, в надежде отыскать тот самый Священный Грааль, дарующий вечное счастье. И, кажется, нашли. Потому что бездонные зелёные глаза начали наполняться влагой, и крупные слёзы сорвались с длинных ресниц и проложили мокрые дорожки к пальцам девушки, лежащим на лице смелой женщины. — Ты же понимаешь, как будет сложно… — Мы справимся, — убедительно, не разрывая взгляда, проговорила Маша. — Да? — Да, — еле слышно повторила Ольга, и кроткая улыбка озарила её красивое лицо, вселяя веру и наполняя силами, благодаря чему Маша, наконец, расслабилась и улыбнулась в ответ. Ольга с благоговением смотрела на дорогого ей человека, её душа пела и замирала от переполняющих чувств. Ей не верилось, что это происходит, что всё-таки стоило выждать, что всему своё время. Наберись терпения, и ты будешь вознаграждён. Это как отведать гроздь созревшего винограда. Сладкого, сочного, с терпким послевкусием, однако стоит немного подождать — и наслаждение от забродивших ягод, дурманом опьяняющих терпеливых гурманов, вознесёт до небес, где ты наравне с прекрасными птицами, расправив изящные крылья, свободно воспаришь меж перистых облаков, являя собой олицетворение беспечности и свободы. Её вино дозрело. — Хочешь чаю… с шоколадом? — всё ещё стоя напротив, спросила Ольга, шмыгнув носом. — Это может прозвучать несколько… — Маша неловко закатила глаза и, сморщившись, осторожно произнесла, — … нескромно, но что если мы опустим конфетно-букетный период? — Да, вы наглая, беспардонная особа, Виноградова Марья! — широко раскрыв глаза, начала отчитывать учительница, уточнившись, — ты же всё ещё Виноградова? — и, получив утвердительный кивок, сдерживая смех, сообщила, — чтобы вы знали! Я категорически за! — Ну, слава Богу. Я уж забеспокоилась, что замечание в дневник и родителей в школу… — А ты дерзкая девчонка, — изогнула бровь Ольга, по-новому взглянув на давно знакомую девушку. — Ещё какая… — нежно притянув Ольгу за талию, Маша чувственно поцеловала её, вскоре услышав стон удовольствия, предвестивший распаляющуюся страсть, рвущуюся наружу. Они и не заметили, как оказались в тёмной спальне, как полетели на пол летнее платье, хлопковая футболка и джинсовые шорты. Потому что разума здесь нет, мыслей нет, есть только ощущения и чувства. Обжигающие кожу прикосновения запускали рой токов, разбегающихся по венам до кончиков пальцев. Обострённое осязание тонких покровов фейерверками вспыхивало в отголосках сознания. И это было куда ярче и поразительней, чем являлось в сотнях снов. Нежный, чувственный танец обнажённых сплетённых тел опоясывала пелена магнетических потоков, заворачивающих в защитный кокон и отделяющих их от окружающего мира настолько, что вокруг разряжался воздух. Невесомость. Тишина. Спокойствие. Одно на двоих дыхание… сердцебиение… они единое целое. Нерушимое монолитное начало соединённых Душ, так давно и неумолимо тянущихся друг к другу, выстоявших в борьбе с собой и обстоятельствами. Познание Божественного Откровения. Глубинное изменение, принёсшее ясность, развеявшее сомнения и тревоги, открывшее смысл. Маша открыла глаза и, осознав, где находится, резко села, глядя на наручные часы, показывающие начало седьмого утра. — Что такое?! — встревожилась Ольга, проснувшись от движения рядом и от соскользнувшей с нагого тела простыни. — Маргарита… — О, не переживай. В выходные раньше девяти она не встаёт. Тем более, я закрыла дверь. Иди сюда, — Ольга притянула обнажённую девушку к себе, обнимая и целуя в макушку. А потом на ушко прошептала, — доброе утро, Марья. — Доброе утро, Ольга Николаевна, — промурлыкала та в ответ, нежась в тёплых объятьях женщины, о которой грезила дни напролёт. — До сих пор не могу поверить, что это действительно происходит… Это невероятно, после стольких лет… — Рано или поздно — это должно было случиться. Тогда было слишком много «но». — Да-а, — с печалью в голосе согласилась Маша, устроив голову на мягкой груди и неосознанно поглаживая пальчиками гладкую кожу живота женщины. — Я вам так благодарна. С вашей помощью мне удалось окончить школу и получить аттестат. Иначе неизвестно, где бы я сейчас была… — словами Азата закончила она. Ольга помотала головой и прижала Машу ещё ближе к себе. Ей не хотелось вспоминать тяжёлые времена: они прошли и слава Богу. Инстинктивное рисование узоров шершавыми подушечками на отзывчивой коже разжигало Ольгу настолько, что ей даже стало неловко перед самой собой. — Между прочим, ты уже давно не моя ученица, и, учитывая, что… за последние сутки мы стали довольно близки, я совершенно не против, если ты будешь обращаться ко мне на "ты". — Боюсь, с этим у меня будут проблемы. Не так-то просто вычеркнуть годы подчинения… Ауч… — сморщилась Маша, когда Ольга шуточно ущипнула её за голый бок, — то есть, уважения. Один день вряд ли сумеет это исправить. Но, как опытный педагог, вы знаете, что систематическое повторение материала даёт хороший результат, — в ироничной манере девушка произнесла то, что беспокоило её больше всего. Можно ли рассчитывать, что эта эмоциональная вспышка, сумасшедшая связь не окажется разовой? Но Ольга рассмеялась, весело сотрясаясь всем организмом, расслабляя напрягшуюся Машу. — Если это зависит только от меня, то, будь уверена, я всё своё расписание заполню факультативами для одной единственной тебя, — Ольга притянула подбородок Маши к себе и захватила губы в столь жгучем поцелуе, что внутри вихрем закружилась томящаяся страсть. — Когда вы так делаете, у меня отказывает мозг, — едва сумев оторваться от горячих губ, простонала девушка и откинулась на подушку, гулко дыша. — А мой сбоит с тех самых пор… — не закончила мысль Ольга, — а, не важно. — Очень даже важно! Скажите. Мне же интересно. — Любопытной Варваре… Скажу лишь, что ты была не одинока в своих переживаниях. — Пф… — разочаровано фыркнула Маша. — Это очевидно, раз мы… оказались… в такой… интимной… обстановке… — Можешь не продолжать, — засмеялась Ольга, глядя, как девушка краснеет на глазах в мучительных попытках подобрать слова. — Спасибо, — выдохнула она, сжато улыбнувшись в ответ. — О, вы сохранили портрет, — в свете утра Маша заметила висящую на стене картину с суровым лицом великого русского поэта и с круглым отверстием диаметром в сантиметр в центре его лба. — Да, оставлять в школе нельзя было. А выбросить не могла себе позволить, — Ольга не озвучила вслух причину, по которой не смогла избавиться от напоминания того, на что школьница пошла ради неё. На тот момент бездушный рисунок был связующим звеном между ней и человеком, поразившим её в самое сердце. — Лев Николаевич, простите, — извиняющимся тоном, с досадой прошептала Маша, всерьёз жалея, что повредила портрет. — Думаю, он сможет тебя простить, если ты всё же прочтёшь его бессмертный труд «Война и Мир». В четырёх томах. Глаза Маши округлились, и она скосилась на ухмыляющуюся женщину, обнимающую её: — Если на факультативах вы намерены пройти весь курс литературы, который я упустила в школьные годы. То это может затянуться на очень… очень долгое время. И тогда, вероятнее всего, к Ольге Николаевне добавится глубокий реверанс почтения, а так как я считаю себя воспитанной девушкой, то творить непотребное со своим уважаемым педагогом я не осмелюсь. Ольга вновь рассмеялась: — Вроде как и не отказалась, но так ловко перечеркнула мои благие намерения. Маша развернулась, улёгшись на живот Ольги, положив под подбородок свои тёплые ладони, и чутким взглядом смотрела в ласковые изумрудные глаза. Ольга, преисполненная нежностью, аккуратно дотронулась до её щеки, и чувственно погладила. В глубине души отчаянно боясь, что это драгоценное мгновение может лопнуть как мыльный пузырь. Что ждёт их впереди? Как они справятся с этим? Потом. Она подумает об этом потом, а сейчас она, наконец, ощутила покой. Держать в своих руках так давно ставшую родной девушку — это нечто особенное и может сравниться лишь с одним. Это как вернуться домой после многолетней войны. Ольга никогда не бывала на войне, но именно так она представляла себе ощущения солдат, переживших страшные годы битвы со смертью. Когда приходилось во время бомбёжек ютиться в холодных землянках, ожидать наступления врага в безликих казармах, сдерживать стоны боли в удручающих госпиталях, пытаться уснуть в чужом месте с единственной мечтой — оказаться дома, где безопасно, уютно, умиротворённо, где душа и тело отдыхают и тихая радость касается губ. Она была дома теперь не только физически, но и душевно. — Ты делаешь меня счастливой, — прошептала Маша почти беззвучно, не разрывая контакта голубых и зелёных глаз. — Как и ты меня, светлая моя девочка, — с трогательной нежностью произнесла Ольга, готовая притянуть к себе девушку для поцелуя. Увы, сокровенный момент был прерван. Они услышали открывающуюся дверь детской комнаты, шаги, шуршание дверной ручки запертой спальни, снова шаги и сонный голос Маргариты: — Кажется, тётя Маша оставила свои очки… и кроссовки… Ольга, зажав рот, рассмеялась, видя, как вытягивается испуганное лицо Маши. — Очень наблюдательный ребенок, — закрывая ладонью пылающее лицо, простонала девушка. — Всё нормально. Не волнуйся, — прошептала Ольга, держа трагичное лицо в своих ладонях. — И сообразительный… — Я направлю её мысли в нужное русло, — чмокнув в носик, она соскочила с постели и, натянув халат, вышла из комнаты. Маша, слушая переговоры за стенкой, судорожно одевалась, собирая разбросанную по полу одежду. И когда Ольга вернулась, она была так удивлена «боевой готовности» девушки, стоящей по стойке «смирно» у заправленной постели, что вновь рассмеялась. — Она вставала в туалет, а сейчас ушла досыпать. Я ей сказала, что мы с тобой заболтались до поздней ночи, и поэтому ты осталась ночевать у нас. Она порывалась зайти к тебе, поздороваться, но я убедила, что ты не проснулась, — кратко сообщила Ольга, продолжая смотреть в напряжённое лицо Маши, и, подходя ближе, намекнула, — и я намереваюсь поспать ещё пару часиков… — Я… я, пожалуй… ну… — В обед мы поедем к бабушке, — не стала давить Ольга, скрыв кольнувшее внутри разочарование. Она дотронулась до ладоней Маши и переплела их пальцы в трогательно интимном прикосновении, закрепляя установившуюся между ними связь. — Если ты не занята, вечером зайдёшь? Ольга, оказавшись невольным свидетелем телефонного разговора, помнила, что Машу приглашали в гости, и, насколько затянется мероприятие, ей было неведомо. Ей отчаянно не хотелось отпускать девушку. Хоть на час, хоть на пару минут. Казалось, уйдёт она сейчас и уже может никогда не вернуться. Она боялась. Одни страхи развеялись, но на смену им пришли другие. Стоило им познать единство, и отныне краткое расставание было подобно смерти, долгой и мучительной. Они ещё не расстались, а Ольге уже было больно, в любом случае она не могла запереть Машу тут, держать её рядом с собой. Надо учиться отпускать, опять перебарывая себя. И надеяться, что она обязательно вернётся. — Вечером? — глядя на сплетённые руки, повторила Маша, в голове которой носился ураган мыслей, чувств и тревог. — Маргарита хотела тебе показать свою комнату, — зачем-то сказала Ольга, словно это был последний шанс заставить девушку придти. Нелепая попытка, прозвучавшая жалостливо, тем не менее, помогла Маше собраться и мыслить ясно. — Ну, только ради Маргариты… — лукаво ухмыляясь, расцепив руки, девушка заключила в объятья стоящую рядом в тоненьком халатике Ольгу. День прошёл как в тумане. Маша с регулярным постоянством проверяла время, ожидая, когда же стрелка часов, наконец, окажется на шести. Даже потрясающе приготовленное Яной блюдо промелькнуло блёклой тенью. Весь обед муж с его новой пассией с подозрением поглядывали на Машу, но тактично не стали допытываться об её отстранённом состоянии. Их терзало сомнение, что, возможно, они были причиной — парочка влюблённых голубков, оставляющих в ближайшем будущем экс-жену и подругу-однокурсницу одинокой. Маша не была в обиде на мужа. Этот брак действительно был основан не на любви, а на дружбе. И дружить вне брака было куда лучше. А после того, как Миша сблизился с их одногруппницей Яной, три года назад бывшей подружкой невесты, ответственной за выкуп и требовательно раскулачивающей жениха, Маша даже выдохнула с облегчением, благословив их союз. Ведь сравниться с тем чувством, томящимся в душе Маши со школьной скамьи, он всё равно не смог. Даже близко не подобрался. Так зачем же держать возле себя человека, которому не сможешь дать того тепла, той нежности, той любви, которых он заслуживает? Ведь невозможно кого-то впустить в своё сердце, если оно уже занято другим. — Проходи, — Ольга с широкой улыбкой встречала на пороге Машу, — мне целую кучу пирожков с собой дали. Буду теперь тебя кормить. Маша сидела за столом, с блаженным видом наблюдая за порхающей на уютно обставленной кухне Ольгой. — Маргарита сегодня все уши прожужжала о тебе, «тётя Маша то, тётя Маша сё», так что моя мама тоже захотела познакомиться с новым другом Маргариты, — ухмыляясь, сообщила женщина, ставя перед носом девушки кружку горячего чая с лимоном. — Я бы ни за что не взяла столько выпечки, но меня заставили взять для тебя. Так что ешь! Ольга, конечно же, не уточнила, что её мама изъявила желание познакомиться с бывшей ученицей её дочери не только из-за восторженных речей внучки, но и заметив изменения в потухших глазах самой Ольги. От мамы не укрылось, что дочка будто изнутри светится и впервые за долгие годы выглядит счастливой. — Неожиданно. Значит, заочно я уже знакома с… — Маша подумала «тёщей» и хихикнула, но озвучивать вслух не решилась. — Что? — присаживаясь рядом, скосилась на неё Ольга, не понимая, что же так рассмешило девушку. — Нет-нет, ничего. Раз мне послали пирожки, значит, обо мне неплохо отзывались, — сделала вывод Маша, оценив полную тарелку разноформенных пирогов с различными начинками. — Спасибо Маргарите. Она только что дифирамбы не пела, — закатив глаза, призналась Ольга. — А, кстати, где она? Прибирает комнату? — Она осталась у бабушки. С ночёвкой, — несколько пристыжено произнесла Ольга, несмело глядя в голубые глаза. — Вот как? — не ожидав, вдумчиво уточнила Маша, сверкнув глазами и расплываясь в улыбке, — получается, у нас свидание? — Свидание, — повторила Ольга, сдерживая ответную улыбку. — Тогда пирожки подождут! — заявила Маша. На что женщина, соглашаясь, закивала и, сжав ладонь девушки в своей руке, потянула её за собой. Ольга аккуратно шагала по коридору в сторону комнаты спиной вперёд, не отрывая пристального, полного желания взгляда от Маши, идущей вслед за ней с такими же, чуть прищуренными в соблазнении, предвкушавшими близость глазами. Эта магнетическая связь, потоком зелёно-голубого свечения льющаяся через открытые веки, с каждым мгновением расширялась и усиливалась, неминуемо притягивая девушек друг другу. Тёплая ладонь нежно скользнула по щеке Маши, опускаясь по открытой шее, по центру груди меж небольших холмиков, скрытых хлопковой тканью футболки, по напрягшемуся животу к краю надетой на вожделенное тело и сейчас ненужной одежды. Ольга медленно, через голову, стянула футболку с девушки, опавшую тряпкой под ноги, и осторожным скрупулезным взглядом прошлась по обнажённому торсу, любуясь открывшимся видом. Смуглая кожа, потемневшая от летнего солнца, рельефно огибала подтянутый от регулярных занятий спортом мышечный корсет. Тонкие бретельки бюстгальтера спали с плеч, когда ловкие пальцы Ольги уверенным движением расстегнули застёжку и, едва касаясь чувствительной кожи, пробежались по бледному треугольнику груди, не целованному ярким солнцем. Маша глубоко дышала, ловя ощущения и следя за выражением лица женщины напротив, изучающей её тело. Восхищённые подёрнутые поволокой изумрудные глаза поднялись и встретились с синей бездной, вновь разжигая свечение в её глубинах. И теперь Маша, позабыв о смущении и страхах, прикасалась к замершей, наслаждающейся лёгкими дотрагиваниями к своей коже, женщине, готовой отдать и принять всё, что только захочет её удивительная, чудесная девочка Марья. Растягиваемое время прелюдии пьянящим омутом обещало невообразимое наслаждение. И каждая из десяти расстёгиваемых пуговиц на шёлковой рубашке подбрасывала угли в распаляемый горн внутри плавящихся девушек, стойко держащихся на грани. Покатые плечи сбросили невесомую холодящую ткань в ожидании изучающего взгляда. Но голубой свет так и был направлен в гущи зелени, таящие в себе секреты мироздания, и чуткие руки продолжали избавлять обольстительные формы, созданные великим скульптором — природой, отсекая всё лишнее. И когда полоски трусиков, огибающих округлые бёдра, коснулись пола, девушки прильнули друг к другу, сливаясь в пылком поцелуе. Вечер за окном входил в свои права, окрашивая облачное небо в пастельные тона фиолетового и розового цвета. Врывающийся в приоткрытую форточку ветерок колыхал ажурную тюль, принося с собой с улицы крики детских голосов, играющих на площадке, и аромат цветущих под окнами растений. Щекотал нагую кожу дуновением, окутывая двоих саваном прохлады. Белоснежная постель с шелковистыми простынями приняла их союз в свой плен, воссоздавая вокруг мираж воздушных перистых облаков. Где в порыве страсти парили две девушки, даря друг другу любовь, вырвавшуюся из оков и распустившую свои великолепные, поразительной красоты бутоны. Мягкие губы требовательно исследовали родное лицо, нежными поцелуями покрывая каждый сантиметр бархатной кожи, гладких волосков бровей, изогнутых ресниц. Горячий язык оставлял мокрые дорожки на чувствительной шее, ямках ключиц, округлой груди, камушках возбуждённых сосков, поднимая ошеломляющее цунами новых сводящих с ума ощущений. Трепещущие пальцы порхали по телу, доводя до исступления, царапая дышащие покровы острыми ноготками и оставляя после себя красные припухшие канавки, по которым текли обжигающие реки лавы. Испепеляющей лавы, бегущей к подножью вулкана, к пульсирующему центру, жаждущему взорваться миллиардом ярких искр. Ласковая ладонь кружила по бархатистому животику, нежно цепляясь пальчиками за ямку пупочка, и, чувствуя на инстинктивном уровне недавно зародившейся, но уже окрепшей между ними связи, не дожидаясь просьб, Маша плавно спустилась ниже, погружаясь в жаркую, обволакивающую, наполненную соками возбуждения лощину любимой ею женщины. Прерывистые вдохи Ольги разрывали тишину их мира, огражденного ото всех других. В полусознательном состоянии она отыскала мягкие губы девушки, несущей её в небеса, впиваясь и утоляя жажду на пути к раю, зарываясь пальцами в густые светлые волосы. Несколько взмахов и невероятно мощная вспышка рождает сверхновую, яркую, поглощающую своей неукротимой силой звезду, сотрясая задыхающуюся женщину в спазмирующих потоках блаженства настолько, что зубы неосознанно впиваются в тонкую кожу на плече девушки, оставляя болезненные следы. Но Маша, зажмурившись, терпит эту сладострастную боль, не прерывая охватившего Ольгу наслаждения, и целует бешено бьющуюся жилку на её шее, благодаря Всевышнего за долгожданное благословение, связавшие их судьбы. Сколько раз за этот вечер они дарили друг другу незабываемые моменты близости и никак не могли насытиться этим упоительным танцем единства? Уставшие, изнеможенные удовольствием тела сплетались, замирая на мгновение, чтобы вновь встать в исходную позицию, заслышав первые аккорды, отбиваемые их сердцами в унисон — аккорды мелодии их любви. — Боже… Что ты со мной делаешь? — обессилено выдохнув, покачала взмокшей головой Ольга, прижимая к себе девушку, спина которой была покрыта бусинками пота. Маша улыбнулась, прильнув ближе к самому дорогому в её жизни человеку. — Я взрослая женщина, — продолжала Ольга, — но рядом с тобой становлюсь похотливым подростком. Мне тебя всё время мало. Душа требует и нуждается… Девушка ухмыльнулась, и её шаловливая рука в который раз скользнула по мягкой коже живота. Ольга успела перехватить кисть и подняла её выше к груди, прижав своей ласковой ладонью. — Но тело больше не может! — широко улыбаясь, строго проговорила она, пытаясь прервать очередную попытку соблазнительного действия. Они лежали в обнимку на скомканных простынях, слушая дыхание и сердцебиение друг друга, думая каждая о своём и об их общем, в душе торжествуя, что, наконец-то, пазлики судеб сложились, и взору предстала прекраснейшая картина любви двух счастливых женщин. Маша нехотя подняла свободную руку, взглянув на часы. Отчего Ольга напряглась, сжав в своей ладони лежащие на её груди пальцы. — М-м? — этот жест не укрылся от внимания девушки. — Я… не знаю… как… — неуверенно мялась Ольга, не решаясь сказать. — Что такое? — робкое поведение женщины насторожило Машу, и она подняла голову, заботливо вглядываясь в изящные черты лица своей Мельпомены. — Я понимаю, у тебя своя жизнь и дела. И я не могу просить остаться навсегда, но останься хотя бы ещё на одну ночь. Маша улыбнулась, с всеобъемлющей нежностью глядя в драгоценные изумрудные глаза, и едва заметно кивнула: — Останусь, — и, запечатлев короткий ласковый поцелуй на мягких губах взволнованной Ольги, вкладывая в слова всю свою любовь, цветущую в её большом сердце, прошептала, — но я бы согласилась и навсегда. Конец.