Сладкий виноград

Разноцветные струны возможных реальностей порвались, издав мелодичные предсмертные крики напоследок, оставив после себя только радужную пыль, неспешно исчезающую в небытии. Веки Императора дрогнули, он открыл глаза, разведя ладони в стороны. Медитация прервалась. Сидиус недовольно хмыкнул, различая в дымке Силы очертания женской фигуры, постепенно узнавая в ней Розу — не то чтобы очень талантливую, но растрачивающую свои таланты как-то по мелочам — потакая своим низменным страстям — «ученицу» Вейдера.  — Из всех остальных… эта? — слегка озадаченно, обращаясь к мирозданию в целом, тихо спросил Император, почти прошептав. Недовольно скривив и без того давно переставшие быть красивыми губы. — Кто бы мог подумать… Призрачный силуэт растаял по мановению руки Сидиуса. Оригинал предстал чуть позже. По большому счету — никчемная бездарность, падкая на всяческую мишуру и внешний блеск. Тем более странно, что она выбрала Вейдера. Впрочем, если уж говорить начистоту, без ума влюбилась-то она в Скайуокера — голубоглазого красавца. Но судьба определила ей его уже ситхом, а не джедаем. Преклонив колени, Роза предстала перед Императором, в скромной тёмной накидке из зейд-ткани — традиционный ситхский материал ей ничуточки не был к лицу, бледному с правильными чертами. Яркие глаза зелёными изумрудами сияли в обрамлении чёрных ресниц. Ей куда больше шли замысловатые вечерние платья, нежели скромные облачения адепта тьмы. И куда удобнее было ей в сложных нарядах, нежели в простом плаще с капюшоном. И, конечно же, гораздо приятнее было бы оказаться где угодно, только не здесь, в паре шагов от Императора. Слишком близко к золотой бездне его глаз, слишком близко к изъеденным временем и Силой пальцам, с кончиков которых синие молнии готовы сорваться в любой момент. Слишком близко к тому, кто решает, по каким орбитам и осям движется галактика. Вейдер тоже стоял рядом, всего в паре метров, но безнадежно далеко в сложившейся ситуации. Он ничем не сможет помочь, если помощь потребуется. Не шевельнет и пальцем, если Император решит что-либо с ней сделать. Наказать за вмешательство в свои планы… Ей было страшно, как никогда раньше. Она вдруг снова почувствовала себя одинокой беспомощной девочкой, стоящей перед губернатором Таркином. Только вот гранд-мофф не был и на четверть так страшен, как Император, и даже чуточку нравился ей. Тогда, не теперь, конечно же, когда ей пришёлся более по вкусу Кренник. Теперь-то Таркин — та ещё сволочь (что, собственно, общеизвестно), но теперь-то сволочь ещё и действующая ей самой на нервы. Розе было обманчиво не больно, как-то туманно и неопределённо чувствовала себя она, ощутив подавляющее присутствие Императора в собственных мыслях. Казалось, должны с треском лопнуть все барьеры, но попытки скрыть что-либо от старого ситха заранее были обречены на провал, и потому Роза не стала утруждать себя сопротивлением. Мысли её были открыты для Императора, её прошлое, её настоящее. Разноцветные лоскутки из полу стёртых и намеренно забытых и, наоборот, мучительно ярких воспоминаний, бережно хранимых. Прошлое девочки по имени Алоли, её глупые мечты и желания, сбывшиеся, но как-то не так, как она их себе представляла. Грязно-чёрные дни и ночи Войны клонов, с короткими просветами в лице Скайуокера и Юларена. Острый профиль Таркина (тогда и чуть позже, совсем вплотную, и губы его не режут, но дарят блаженство…) и последовавшие за ним кроваво-красные страницы, когда она становится ученицей тьмы. Вейдер. Все остальные, сжимающие её в своих крепких объятиях. Кренник. Офицеры всех мастей и рангов. Вейдер, как всегда, не придающий никакого значения всем её приключениям. Кренник. Слишком сильно зацепивший своими глазами цвета тёмного предгрозового неба, голосом голодного рычащего зверя, своими непомерными амбициями и, как ни странно, белым плащом, пускай и не всегда идеально выглаженным. Император лишь усмехнулся, начиная злиться. Мужчины. Мужчины. Мужчины. И ничего более важного! Сладкий туман всевозможных наслаждений, поз и вариантов. Ничего из того, что он хотел там найти. Синяя искорка прокатилась по пальцам Императора, заставив женщину вздрогнуть (Вейдер не шелохнулся). Роза боялась боли, всегда стараясь по мере сил избежать её, если это было возможно. Боль терпеть она не любила и потому находила варианты, которые могли избавить или вовсе предотвратить неизбежное. Но более того, терпеть не могла, если страдали те, кого она любила. Непозволительная роскошь для ситха — позволять себе любить кого-нибудь, да ещё и бояться за него. И даже та неистовая ярость, всколыхнувшаяся в ней, когда она увидела один из вариантов ближайшего будущего: Кренник, гордый и невероятно счастливый, весь в предвкушении от назначенной аудиенции с Императором, а затем постаревший лет на пятнадцать после встречи, вышедший из зала с бледным лицом, на котором весьма заметно прибавилось морщин, едва держащийся на ногах… её Кренник, превратившийся в развалину после того, как Император простёр свою карающую длань над директором, поджарив ситхскими молниями и вскрыв мозг, наполнив сознание всевозможными ужасами (у директора хоть и сильная воля, но всё же он не тренированный адепт тьмы, чтобы справиться с такими нагрузками) — не могла сделать из неё настоящего ситха. Ураган, буря, которые она была готова обрушить на Императора за ту боль, что он посмел причинить директору — этого всё-таки мало для древнего ордена. Чёрная фурия с зажженным алым клинком, падающая откуда-то сверху, пылающая в Силе гневом, безусловно, великолепная картина. Как всегда, прекрасная снаружи, но не выражающая сути. Ей было плевать на Империю и вечность, она жила здесь и сейчас, стараясь сделать настоящее по возможности очень приятным. Или отравить кому-нибудь жизнь, если уж по-хорошему, приторно, не получалось. Да и не желала быть она ситхом, отдавая в уплату за могущество и древние знания самое сокровенное, что дорого сердцу. В мыслях не было у неё предать своего наставника и главного любовника в своей жизни — Дарта Вейдера. Не годилась она стать истинным адептом, ревностным воином тёмной стороны Силы. Как и не годилась в джедаи, слишком пламенная и охочая до любви. Где-то в серединке осталась она и была вполне довольна своим положением. До встречи с Императором, конечно же. Всё остальное, что видел в её голове Император, он знал и без неё. Видел сам, перебирая ниточки Силы. Взрыв первой Звезды Смерти, некомпетентность Оззеля и снежные равнины Хота, Облачный город, Эндор. После смерти Вейдера её не интересовало уже ничего более. Череда нелепостей, сменявших друг друга с поразительной скоростью после взрыва второй боевой станции, проносилась перед её глазами, но она не желала смотреть. Незачем. Но теперь Эндор — это ложь, которая никогда не сбудется. Все краски смешались, и она понятия не имеет, что будет дальше. Император начинал терять терпение и тряс её за плечи, словно безжизненную куклу. — Что дальше? Что ты видишь теперь? — слышит она его противный скрипучий голос. Полные красные губы усмехаются и беззвучно произносят его прозвище «старая плесень». Император никак не реагирует, разве что чуть кривит и без того изогнутые губы. В сознании возникает до нелепости странная картинка, в которой постоянно меняется собеседник и соответственно интонации в её голосе. — Дальше? Посадят Лемелиска за чертежи искать оставленную Эрсо ловушку, да кого-нибудь приставят присматривать за инженерами, чтобы как с этим «гением» не вышло. Работники Бевела будут копаться в схемах, а в их мозгах тоже кто-нибудь будет рыться на предмет верности Империи. По-дружески усталым голосом сказано это будет полковнику Юларену. Таркину — непременно с нотками язвительности и сарказма, словно в попытке укусить губернатора побольнее словами (которых сказано будет в избытке, сочащихся ядом, обидных и злых), уж если укусить зубами и впрямь нельзя теперь. Директору Креннику… Орсону она если и скажет что-нибудь, то только сначала зажав где-нибудь в укромно уголке и осыпав тысячью поцелуев, убедившись прежде, что жив и здоров ненаглядный директор после встречи с Императором. Дарт Вейдер. Ему ничего говорить не придётся, ибо уже всё сказано. Про отрывочные видения, которым она не придавала значения, не находя в них особого смысла. Темноволосая девушка в белоснежном платье сенатора, светловолосый юноша в запылённой тунике… Так не похожие друг на друга близнецы, в которых течёт кровь Скайуокера, а один даже и не инкогнито вовсе. Теперь-то тайны разгаданы, и Лея уже в руках Вейдера, в то время как за Люком послано доверенное лицо — остаётся разве что обогнать Императора и добраться до… детей (роковое слово, которое так никто из них и не произносит вслух) раньше Сидиуса. — Я не говорила тебе прежде… — Роза пытается объяснить Вейдеру, но напрасно. В этом нет смысла, это совершенно не нужно. Он понимает её. Даже прощает за неведение и незнание, за недостаточную связь с Силой, чтобы понять свои «странные сны» правильно, выхватить из них действительно важное. — Я не знала, кто они. Эти двое. Её сердце вмиг леденеет. А когда узнала, то по осколкам старой боли пришла к своему Повелителю и рассказала. Рванулась бы сама на пустынный Татуин, если бы не назначенная ей встреча с Императором. — Дети Скайуокера… — проговорил Император, не особенно переживая о том, что ученик наверняка опередит его и доберётся до сына раньше агентов Сидиуса. Уже захватил дочь, сам того не подозревая. Но это ничего, это даже интересно… Роза отброшена за ненадобностью, ментально вывернута наизнанку. Губы и пальцы нервно дрожат, ледяные, нервные. Зелёные глаза померкли, затуманены, спутаны мысли её. Император вполне мог бы позволить себе убить её, чтобы не мешалась под ногами в очередной решающий момент. Но Сидиус не стал этого делать. Слишком мало значила она для Дарта Вейдера, чтобы эту смерть можно было бы счесть очередным подношением тёмной стороне Силы. Не тронула бы никакие тайные струны насквозь чёрной души ученика, заставив всё же предать учителя, убить его и стать на некоторое время единственным ситхом. Правило двух. Вейдер должен был, обязан был сделать это. Потерпел бы неудачу… Зов крови. Да, опасность, нависшая над его детьми — это могло бы заставить его совершить какой-нибудь трагически необдуманный поступок. Нож в спину, фигурально выражаясь. Но ради Розы… Император поднялся по ступеням к трону, занял принадлежащее по праву место. Трон развернулся. Как всегда гулко раздавались шаги Вейдера, когда он уходил. О мерном звуке дыхания, усиленном респиратором, нечего и говорить. Все присутствующие давно к этому привыкли и, конечно же, речи не шло о том, чтобы бояться этого звука. Для Розы он был символом надежды теперь — единственное, что не менялось в её мире. Единственное, ради чего еще можно было жить. Единственное, что ещё спасало, не давая сойти с ума после «разговора» с Сидиусом. На несколько секунд звук шагов перестал раздаваться — ситх поравнялся с Розой, протянул ей руку, мощным коротким рывком поднимая женщину на ноги. Она отчаянно цеплялась за него, безмерно благодарная за помощь, и к возобновившемуся звуку шагов тяжелых сапог добавился короткий перестук женских каблучков. Она значила так мало для него. Почти ничего. Но он не повторил ошибки двадцатилетней давности. Император даже не усмехнулся.