Из лошков в котёночки

POV Алексея       Итак, приветствую всех, кто сегодня присоединился к нам. С вами передача «неинтересные приключения и умственные заключения Леши», ведущим которой является диктор из моей больной головы. Чьей головы, спросите? Да из моей, дурачок, я же только что сказал! Ах да, забыл представиться… Меня зовут Лёша (Алексей, Лексус - как вам угодно), и сегодня я познал прелесть осознания своей сексуальности. Если вы случайно подвернётесь мне по дороге, скажем, в виде младшеклассника, для которого единственной ценностью в жизни на данный момент является сосиска в тесте, то вряд ли вы заметите нечто странное в поведении «этого старшеклассника», то бишь меня. Но если вы, вот так вдруг, окажетесь моим лучшим другом, который вынужден находиться со мной эти сорок минут, пока урок физической культуры не закончится, то, скорее всего, моё поведение вас как минимум забеспокоит. «А что, собственно говоря, случилось, о великий диктор из головы?» спросите вы. А надоедливый голос вам ответит: «О, дорогой друг, этот дэбил влюбился в парня, несколько дней порхал как влюблённая бабочка, а что влюбился он в ПАРНЯ, осознал только сейчас! Сидит вот, осмысливает свою жалкую жизнь». «Да разве зазорно познать чувство любви? Человек ли твоего пола иль противоположного: имеет ли это хоть малейшее значение? Любовь ведь прекрасна в любых её проявлениях…». «О, юный друг (а может, и не юный: мне почём знать?!), всё сказанное тобой верно, безусловно. Только наш герой, наш ненаглядный дурачок Лёша восемнадцать годков прожил, думая, что он пестик, которому нужна тычинка, а оказалось, что его пестику для полного счастья не хватает как раз-таки пестика. Вот так вот…»       Я сидел с абсолютно каменным лицом, изредка пожёвывая столовский, скорее всего, не первой свежести хлеб, и смотрел в одну точку. Даже не смотрел. Мои глаза в принципе в данный момент не улавливали картину внешнего мира. Просто веки были открыты, поэтому моим зенкам ничего не оставалось, кроме как смотреть куда-то. Хотя по факту я наблюдал, как в моей голове происходит какой-то перфоманс, в котором непонятное неосязаемое существо, состоящее только из голоса, всячески оскорбляло меня. Федя рядом тоже что-то поглощал, явно с большим аппетитом и, кажется, не хотел прерывать мои размышления. Он только время от времени поглядывал на застывшую статую своего лучшего друга, убеждался, видимо, что статуя ещё не задохнулась из-за плохо пережёванных крошек хлеба, и продолжал трапезу. В общем, так и прошёл урок.       Как только звонок оповестил об окончании занятия, в столовой стало шумно и тесно. Федя встал из-за стола, и я на автомате последовал его примеру. Мы еле вышли из помещения живыми. Взгляд даже успел захватить картину, как какой-то шестиклашка, который с нечеловеческим усилием протолкнулся к месту, где продавались булочки и где, соответственно, было больше всего народа, махал пятидесятирублёвой купюрой перед носом поварихи в чепчике и с надрывом просил дать ему сосиску в тесте.       Остальные уроки тоже прошли как этот сорокаминутный перерыв: словно в тумане. Я откликался по привычке, по привычке что-то записывал, но большую часть материала пропускал мимо ушей, рисовал какие-то каракули и почему-то думал о гей-порно…Нет, нет, не подумайте! Я, вообще-то, очень приличный парень и фильмы для взрослых смотрю только по праздникам, но весь школьный день меня действительно не покидала мысль о том, что раз я назвался груздем, то должен лезть в кузов. То есть раз мне понравился Антон, значит, если мы всё-таки начнём встречаться, нам ведь придётся…это…того самого…Неприятные картинки то и дело всплывали в голове, заставляя неосознанно отворачиваться от увиденного и зажмуриваться, чтобы хоть как-то отгородить себя от противных изображений, хотя, конечно, это было бесполезно.       Противный звон наконец избавил меня от этих навязчивых образов голых мужиков, и я, повесив на спину рюкзак, уверенно направился к выходу. Сменную обувь я не использовал, потому что дежурными, кто обычно и должен пресекать все попытки пройти в школу без сменки, оказывались ученики до десятого класса. Так что мальчики боялись что-либо возразить одиннадцатикласснику, а девочки стеснялись даже заговорить. Вот так и живём. Если бы не ЕГЭ, не чувствовал бы такой ненависти к этому месту. Уже на выходе из школы кто-то остановил меня за плечо. Я резко обернулся и увидел чуть запыхавшегося Федю. – Ты как? В норме? – из-за сбитого дыхания я не мог понять, с каким чувством он это спросил, но, мне кажется, в тот момент Федя был обеспокоен. – Да, всё окей, не переживай, мам, – пошутил, дабы показать другу, что всё действительно окей. – Сейчас в клуб свой? – он отдышался и убрал руку с плеча. Было видно, что его беспокойство ушло. – Да. Пойду вон подарочек ему вручать, – я несильно потряс ранцем, дабы обратить на него внимание Феди. – А-а-а. Ну и подарочек ты выбрал. Не забудь облачиться в чёрную мантию для пущего эффекта! – с издёвкой произнёс друг. – Да пошёл ты, блин…Ладно, я пойду. Скинь мне, кстати, материалы с уроков, а то я всё прослушал, – уже на ходу проговорил я. – Ой, а я хотел у тебя попросить… – проорал Федя в ответ. Нашёл, у кого спрашивать, блин. Это же Федя.       Солнце приятно светило в лицо, совсем не обжигало, а ласково касалось лица, хотя и неприятно слепило глаза. Школьники, большинство уставшие после уроков, вяло передвигали ноги в сторону дома. Мне тоже, конечно, хотелось покушать маминого борща и скорее оказаться в объятиях Морфея на любимой кроватке, но некое чувство перекрывало все эти желания. Другое, более сильное желание сражалось за первенство в моей голове и явно выигрывало, поэтому я уверенно шёл на остановку, дабы наконец сесть в маршрутку и отправиться на встречу с Натальей Витальевной, Ваней, Андреем, ребятами из клуба и, конечно же, с ним. Я уже понял, что он мне действительно нравится, уже осознал свои наклонности (хотя, вообще-то, ещё в процессе) и готов столкнуться, так сказать, с трудностями лицом к лицу. Вот с таким воодушевлённым настроением я ехал и ехал. Когда подпрыгивал на кочках из-за прекрасных российских дорог и безопасного вождения маршрутчика, настроение было не очень воодушевлённым, конечно, но в целом до самой остановки я держался.       Здание, в котором проходили занятия, напоминал дворец: огромная величественная постройка возвышалась над многолетними елями, а его шпиль, казалось, вот-вот дотронется до неба. Прямо перед ним стоял небольшой и, к сожалению, уже давно не рабочий фонтан, но от этого не менее красивый и величественный.       Зайдя внутрь, я быстро прошёл мимо охранников, не обратив внимания ни на детей, собирающихся на очередное занятие, ни на их родителей; стремительно взобрался по ступеням и даже не заметил, как оказался у кабинета. Словно срывая пластырь с кожи, я без промедления распахнул дверь и вошёл в небольшое и уютное помещение, где который год скрывался от проблем внешнего мира. Оглядевшись, поймал взглядом знакомую спину, и через секунды две её обладатель повернулся ко мне лицом. Наши глаза встретились, и я услышал такое приятное «привет», негромкое, но отчётливое, будто в комнате нас было только двое.       Я ещё несколько мгновений стоял, будто каменный (хорошо хоть хлеб не жевал), а после улыбнулся и сделал шаг навстречу.