Из лошков в котёночки

POV Антона       Я ловко пробираюсь сквозь заросли синих водорослей, обгоняю плывущую рядом рыбу непонятных габаритов и расцветки, опускаюсь к самому дну и вновь поднимаюсь к верху, почти выныривая. Вода мягко касается кожи, плавно обволакивает тело и, кажется, предугадывает все мои последующие движения, не стесняя их и не мешая мне действовать, как я хочу. Я явно нахожусь дольше, чем мог бы позволить запас кислорода в лёгких, но мне настолько комфортно здесь, в солёных морских водах, что все проблемы из прежней жизни меня больше не беспокоят. Их будто и не было никогда, не было школы, не было оценок, надоедливых одноклассников и сварливых учителей. Я не чувствую больше своих рук и ног: вместо них – ставшие привычными плавники.       Нет, не плавники, это крылья. Но они не намокли. Прекрасные белые крылья поднимают меня над остальным миром, оставляя всю его тревожность и нервность внизу. Я лечу к облакам – никогда я не был так близко к концу неба. Потоки ветра сами, будто материнские руки, нежно обхватывают моё тело и несут меня по воздуху – я лишь опираюсь на них своими могучими крыльями. Мне не холодно. Мне хорошо. Так прекрасно. Так свободно. Хочется бесконечно радоваться тому, что я здесь.       Здесь, среди этих людей, где каждый улыбается тебе не потому, что хочет показаться дружелюбным, хорошим, своей улыбкой заставить поверить в их добродетель, а потому что хочет, чтобы в первую очередь улыбнулся ты. Это место собрало самых добрых, искренних людей.       Мои застенчивость и неуверенность в себе долгое время оставались огромной психологической проблемой, которую я не в состоянии был решить, так как после неоднократных конфликтов со сверстниками запирался в себе ещё больше. Я не слабак. Я просто бываю слишком равнодушным. Не хочу лезть в перепалки, спорить. Я был спокойным ребёнком, и меня начали считать тихим, безучастным. А когда ты предпочитаешь незаметно для остальных играть в углу, будь готов к тому, чтобы стать лёгкой добычей для задир. Не надо считать, что люди кардинально отличаются от животных – посмотрите хотя бы на человеческих детей: ищут самого застенчивого и начинают клевать, постепенно отнимая у него остатки уверенности и самоуважения. На меня плевать хотела Катя и её ухажёр. Я привык к тому, что тихо сижу на предпоследней парте и честно работаю за четвёрки-пятёрки (иногда бывают и тройки, конечно, но будто бы у вас их не бывает). Я не лучше и не хуже остальных. И я не особенный. Я не питаю надежд встретить ту единственную (ну или же единственного, окей) или стать кем-то больше, чем я сейчас, но сидя здесь, с этими людьми, которые слушают мои слова и прислушиваются! к ним, кажется, будто всё это время я просто был не на своём месте. Будто мне всё это время попадались не те люди. Никогда я так самозабвенно не излагал свои мысли, никогда так ярко не шутил, никогда из меня с таким напором не хлестала оригинальность. Или же никто до этого не замечал во мне то, что заметили эти люди. Что заметил он. Когда дал нелепый костюм кота, когда показал, что мои идеи тоже могут быть интересны.       Вдохновенный и настроенный только на хорошее, я вышел на улицу. Занятие закончилось уже как часа три назад, а мы только сейчас смогли оторваться от бурных обсуждений предстоящего праздника. Давно я не чувствовал себя настолько воодушевлённым, готовым на свершения. Кажется, в последнее время я испытываю положительные эмоции, только если я увлечён клубной деятельностью. Или только если я с ним.       Не договариваясь, мы подождали друг друга, пока собирали рюкзаки в кабинете, будто оба хотели пойти сегодня вдвоём. Вместе с нами из здания вышли ещё несколько человек (товарищи по клубу), и этой компанией мы направились в сторону остановки. Перекинувшись по дороге парой шуток, нелепых комментариев и высказав оставшиеся по поводу предстоящего праздника мысли, ребята разошлись кто куда: кто-то остался на ближайшей остановке дожидаться транспорт, кто-то пошёл в противоположном направлении. С нами до последнего ещё оставались Ваня и Андрей, видимо, планируя сесть на транспорт вместе с нами (как они обычно это и делали), но сегодня, не сговариваясь, мы с Лёшей пошли в другом направлении. Я не знал, куда именно, но меня это и не интересовало. Меня волновала лишь компания, в которой я сейчас находился и в которой мне, что удивительно, было необычно комфортно. Из-за ассоциации с клубом ли и с его дружеской атмосферой, или конкретно из-за него, я не знал. Просто хорошо.       Мы дошли до какого-то парка, где росло множество тенистых деревьев, днём укрывающих гуляк от зноя, а ночью скрывающих от посторонних глаз увлечённую друг другом парочку. Хоть мы и шли на одном уровне, всё же именно Лёша привёл нас в это место – мне оставалось лишь следовать за ним. Я сел на лавочку, надеясь, что он поступит так же, но он лишь положил свою сумку, а сам достал явно не малых размеров фолиант, что было видно, даже когда он пытался не показывать свой «сюрприз» раньше времени. – Я сразу отдам, или проиграем в угадайку? – он хитро прищурился. Но у меня было слишком хорошее настроение, чтобы отказаться от детской игры. – Давай поиграем в угадайку, – я засмеялся. – Окей, как играть будем? Наводящие вопросы или…что? – Хорошо, по наводящим вопросам! Но буду отвечать только «да» или «нет», – он всё не переставал хитро щуриться и улыбаться. Это подогревало во мне интерес к этой загадочной книге. – Итак…Это русскоязычный писатель? – я совершенно не понимаю, как я должен догадаться, что он мне принёс. Пока прощупываем почву… – Неа! – его улыбка стала шире. Я невольно загляделся, но через мгновение дал себе мысленную пощёчину. – Хорошо…Тогда, ммм, он говорит по английски? – кошмар, если он скажет «да», я вообще потеряюсь в вариантах! – Я бы придрался к твоему вопросу и ответил «нет», но, пожалуй, скажу «да». Придрался? К чему он мог придраться? Возможно, он говорит на американском английском? Но я вроде и не уточнял, что он говорит на британском английском…Говорит?...Или говорил? Точно! – Он говориЛ на английском? – как ни странно, но детская игра начала затягивать. – Пхаха, умничка, догадался, – должно ли моё сердце так замирать, когда парень смеётся? Но он не просто парень. Он… – Ладно, она про любовь? – Ммм, там есть упоминание любви, но нет, она не про любовь. Могу дать подсказку, иначе ты так никогда не догадаешься. – Ты вроде не хотел мне подыгрывать. – Я просто очень хочу тебе её подарить. Она тяжёлая… – Я-асно. Не чтобы сделать мне приятно, а чтобы избавиться от тяжести. Ну ла-адно, – я засмеялся. Может, и стоило бы накрутить себя, но сегодня. Не сейчас. – Значит, там есть любовь, но она не причастна ни к одному из жанром…Ещё и тяжёлая. Это… – я запнулся. Мысли, конечно, были, но не подходящие. Вдруг вдалеке, видимо, из-за отражённого света, что-то блеснуло. Присмотревшись, показались очертания храма. Серьезно?... – Библия? – Ого! О-о-очень близко. Прямо один шажочек до ответа. – Коран?... – Не-ет, не туда воюешь. Воевать надо в другую сторону. В ДРУГУЮ, понял? Я…нихуя не понял. Но, чтобы не упасть в грязь лицом, начал усердно думать. «Не Библия, но близко. При этом нужно идти в другую сторону от Корана. Что-то иудейское, что ли? Ничего не понимаю». Я сосредоточил взгляд на своих ногах, чтобы окружающее меньше отвлекало. Ну, вы понимаете, о чём я. Мысль пришла неожиданно. – Это…типо дьявольской книги? Что-то сатанинское? – бред, конечно, но… – Ахереть, я думал, в конце мне всё равно придётся говорить ответ. Но ты очень быстро догадался, молодец. Такой умный, аж завидно! – он вновь улыбнулся и протянул толстое сочинение. Я взял в руки книгу в чёрной обложке, на которой была изображена перевёрнутая золотая звезда, внутри которой располагалась козлиная голова. Что ж, в духе сатанизма, ага. Только вот… – Зачем? Я вроде мало смахиваю на сатаниста. Ну, я депрессивный чуток, это правда, но не гот. Младенцев тоже не люблю. Но, то есть, не так, чтобы их убивать и всё такое… Лёша засмеялся. – Я надеюсь, ты прочтёшь эту книгу и поймёшь, что сатанизм с библейским Дьяволом в принципе мало связан. Нам говорят в фильмах и сериалах, что сатанисты сродни антихристам. Но, по сути, это даже не религия. Это что-то типа философии такой. Никто в здравом уме не пошёл бы действительно приносить в жертву людей ради забавы. В Библии Сатаны имеются действительные интересные и правильные заповеди. Она ведь изначально задумывалась, как трезвое противопоставление христианской Библии. – Ну, например, какие заповеди из Библии Сатаны для тебя «трезвые»? – Ну-у, предположим та, где говорится, что нужно мстить, если тебя обидели, а не «подставлять другую щёку». – Мстить? Как-то кровожадно, тебе не кажется? А как же уметь отпускать? – Знаешь, есть такие мудаки, которые видят разрешение в твоём безучастии. Ты спокойно живёшь, никого не трогаешь, не хочешь нарываться на неприятности. Думаешь, что если будешь игнорировать, то они отстанут. Но они не отстают. Ты становишься лёгкой добычей, которая не защищается, потому что, как они думают, не может, а не потому что не хочет. Короче, иногда бывает полезнее дать сдачи. С подобными козлами нужно только так, – сразу вспомнились все те дни, все те моменты слабости, невозможности что-либо сделать. Моё радостное настроение ушло, и я не заметил, как погрузился в мысли о прошлом. – Но там есть кое-что хорошее! – я поднял на него глаза. Возможно, потому что, если бы сейчас не распахнул глаза, из них полились бы слёзы. – Там ещё есть глава о «правилах на Земле». Одно из правил гласит: Сатана одобряет христианские грехи, потому что они ведут к физическому и духовному удовольствию. Настроение так и не вернулось, но слёзы отступили. Я опустил голову и вновь начал смотреть себе под ноги. – Хах, и мужеложство? – что ж, если бы я мог думать, я бы так не сказал… Неловко как-то. – Мне кажется, именно этот грех и подразумевался в заповеди. Я не видел его лица, но по интонации стало понятно, что сейчас он не улыбался. Его слова стали звучать тише, но яснее. Я заметил, как его ноги начали приближаться. Медленно, шаг за шагом. Вокруг не было ни души, но даже если бы кто-то проходил, не думаю, что я бы заметил. Шелест волнуемых вечерним ветром листьев перебивал громкий стук моего сердца. Я постепенно начал поднимать голову вверх. За это короткое время он успел приблизиться ко мне и наклониться. Когда я поднял голову, наши носы были на расстоянии 15-20 сантиметров. Мы смотрели друг другу в глаза, но сейчас мои чувства отличались от тех, что были сегодня в кабинете клуба. Мы одни, и сейчас всё зависит лишь от нас. «Он не просто парень. Он…». Я боялся поддаться вперёд. Он тоже не предпринимал никаких действий. – Антон, – начал он тихо. После продолжительного молчания его голос стал ниже и с хрипотцой, – ты мне… - он запнулся. – Ты мне тоже. – Что? – Что? – Ты мне кофту не вернул с того раза. Помнишь, когда у Натальи Витальевны были. Блять.