Из лошков в котёночки

POV Андрея       Я, наверное, всегда это знал, но начал понимать только ближе к годам двенадцати. Пока остальные одноклассники или дворовые друзья заглядывались на соседских девчонок, я с упоением наблюдал за тем, как парни подтягивались на тренажёрах, обнажая сильные руки, или гоняли мячи на футбольном поле у школы, меряясь быстротой и ловкостью. Конечно, лет до тринадцати-четырнадцати у меня было преимущество перед всеми, даже очень красивыми девушками. В силу позднего взросления мальчишки предпочитали находиться в компании таких же мальчишек, играть в жмурки, закидывать мячи в баскетбольные кольца и смехом, вызванным смущением, отвечать на признания в любви. Но время имеет отвратительное свойство превращать невинных детей, не интересующихся противоположным полом, во взрослых юношей, готовых променять посиделки с друзьями на свидание с красивой, но, по факту, пустой девицей. Нет, я уважаю девушек – я с ним дружу, я ими восхищаюсь, но именно их существование приносит мне огромную боль и обиду, что, конечно, точно не их вина.       У меня был лучший друг, прекрасный человек, коих на этом свете не много. Мы жили в одном доме, и поэтому наше общение началось как у обычных соседских мальчишек, у которых, по сути говоря, не было особого выбора, и они начинали общаться друг с другом. Только потом возле нас собралась большая компания таких же дворовых парней, объединённых желанием поиграть во что-нибудь и ненадолго отвлечься от школы. Он был ко всем очень добр, заступался за слабых, в то время как я был слишком труслив или, может, пассивен, так что никуда особо не влезал. Я часто встречал его с порванной курткой или парой ссадин, но никогда не видел без улыбки. До того самого момента, пока он не начал встречаться с какой-то девушкой из нашего дома. Я плохо её знал, так как она особо не выходила гулять, и, видимо, ей не прельщала мысль о дворовых знакомствах. Однако она его зацепила. Чем, до сих пор понять не могу: своей миловидной внешностью, вероятно, или высоким голосом, который, наверное, сводил его с ума, но он сдался. Сдался, потому что больше не приходил с порванной курткой, на его лице больше не было ссадин, как и этой ослепляющей улыбки, от которой у меня учащалось сердцебиение. Он всё реже стал выходить на улицу, почти забросил общение с ребятами и лишь со мной время от времени выходил посидеть на качелях и поговорить о школьных буднях. Я видел, как прекрасный цветок, которого знал восемь лет, увядал на моих глазах, но поделать ничего не мог. А меж тем мои чувства всё росли.       Странное свойство любящего человека – перенимать настроение своего возлюбленного. Я видел, как он страдал, и тосковал вместе с ним, а помочь ничем не мог. Я готов был драться с обидчиками, рвать школьные рубашки и получать синяки от хулиганов, лишь бы он всегда улыбался, но мои надежды не могли оправдаться. Он начал медленно трансформироваться из того, кто защищал, в того, от кого требовалась защита. Он обрёл другой характер, стал не созидательным лидером, а разрушительным, и ради неё всего за год полностью отказался от себя прошлого. Нам было по четырнадцать.       Однажды он сказал, что переезжает в другой район, и теперь переводится в другую школу, что я воспринял как знак. Не понимаю, чего ожидал, но чаша, постепенно наполнявшаяся все восемь лет, оказалась наконец заполнена. Я признался ему в симпатии и попросил ничего не говорить, если это, конечно, не взаимно. Он опешил, но стойко сдержал весь поток мыслей, многие из которых, уверен, были гомофобными, взращенными во враждебной к проявлению однополой любви среде. Почему я сделал это, раз знал, что у него есть девушка и вряд ли мой лучший друг хотя бы случайно оказался бисексуалом? Наверное, ответ в том, что мне было четырнадцать и я пересмотрел фильмов про красивую подростковую любовь, где требовалось лишь искреннее признание. Но даже если он меня и не любил, он молчал и не подавал виду, как ему неприятна вся эта ситуация. Пока позади не показалась его девушка. – И ты промолчишь? – с упрёком начала она, совершенно забывая состроить высокий голосок. – Это же противно, пиздец. – Андрей, я… – он не знал, что делать. С одной стороны его лучший друг, с которым он по крайней мере старался всё это время быть искренним, а с другой – его девушка, ради которой он готов был на всё. – Дим, ты будешь молчать? Бля, ударь его. Он же педик, фу, – такие противные слова из таких красивых уст, боже.       Я понимал, как ему трудно сейчас, и понимал, что ему всё же придётся выбрать, так что моё следующее действие хоть и было радикальным, но возымело желаемый успех. Всё произошло быстро. Мне хватило лишь лёгкого прикосновения к Диминым губам, чтобы его натренированная в драках рука резко оборвала наш контакт и оставила на щеке большое красное пятно. – П…педик… – еле смог он произнести. – Фу-у, ты ещё противней, чем о вас говорят, – не затыкалась его девушка. – Правильно ты его, пойдём.       Сквозь пелену непроизвольно лившихся слёз я увидел его отдаляющийся силуэт. Больше мы не виделись.       Прошло два года. Я глубоко спрятал свои чувства и, испытывая мимолётные симпатии, заставлял себя ни к кому не привязываться. Имел вторую страничку в социальных сетях для определённого рода «знакомств», но дальше интернет общения не продвигался. Я шутил, подыгрывал гомофобным шуткам и старался ничем не отличаться от остальных моих сверстников, но сегодня я вспомнил всё. Вспомнил, как страдал все те годы перед признанием, коря себя за трусость, и все последующие, коря за излишнюю смелость. Только здесь, в клубе, я начал чувствовать себя по-настоящему свободным: завёл хороших друзей, много смеялся, придумывал, пел песни под гитару и наблюдал за другими. Особенно за Антоном и Лёшей. Уж не знаю, что между ними происходит, но выглядит всё крайне странно, особенно сегодняшние неожиданные объятия перед публикой. Но, конечно, не это поразило меня больше всего, а он. Дима.       Он и, видимо, его младший брат решили этот день провести на празднике Сбора урожая, и нет, в общем-то, смысла удивляться: в этом городе под названием «Не город, а большая деревня» встретиться с кем-то знакомым можно было, даже не прикладывая особых усилий, но на этот раз я действительно удивился. Я был замаскирован под медведя, да и вообще очень вырос за два года, так что он, наверное, просто меня не узнал (Леди Баг и Суперкот 2.0), но нельзя отрицать и того факта, что он мог специально проигнорировать. Хотя я был сильно впечатлён, но отыграл весь праздник, как репетировали (и чего Лёша взъелся), и в срочном порядке собирался покинуть зал, если бы не его младший брат, которому, видимо, приглянулся мой костюм. – Дима, хочу сфоткаться, – мальчишка подошёл ко мне, и я замер, лишь бы ничего не сболтнуть. – Святослав, человек уже хотел уйти, не мешай ему, – уставшим голос попытался возразить парень. – Дима-а-а, – захныкал ребёнок. – Простите, ничего страшного?.. – он указал на свой телефон, намекая на фото. Я мотнул головой. – Ладно, становись рядом с дядей (три «ха-ха». Дядей?!) Когда фотография была сделана, я вежливо кивнул Диме и так же вежливо слинял.       Мы вышли из Дворца культуры, и прохладный ветер обдал моё лицо. Приятно. Никакой суеты, никакого беспокойст… – Хе-е-ей, ну чё, ты как? – радостно нагнал меня Ваня.       Ваню, наверное, можно было назвать моей мимолётной симпатией, если бы я не знал, что он стопроцентный гетеро и сразу откинул все мысли на его счёт. Так что сейчас Ваня – мой хороший друг, не очень умный, может, зато забавный. – Да нормально всё, анализ просто как-то… – я как всегда пытался скрыть свои чувства под маской «всё нормально». – Нет, ты на анализе уже сидел поникший, хотя сыграл вроде по сценарию. Может, расскажешь? Мы же вроде друзья? – всё не унимался парень. – Ха-ха, ну раз друзья…Если закроешь полугодие без троек, тогда всё расскажу! – знаю: не закроется. – Блин…А игра стоит свеч? – он поник. – О-о, поверь, стоит, – хоть я и понимал, что это лишь очередное притворство с моей стороны, а он даже стараться не будет, всё же решил ему подыграть. – Ладно, по рукам, – мы пожали друг другу руки. – О, смотри, Антон с Лёшей идут. Давай к ним, может? – Нет, оставь, – я чувствовал, что сейчас их не нужно отвлекать. – Короче, Андрей, я вступаю в игру, но ты обещаешь всё честно рассказать, понял? – Да понял я, понял, будущий отличник, – и я нагло засмеялся.