Проводник

      Случайных смертей не бывает.       Когда и каким способом умрёт человек — это решается Здесь.       И до тех пор, пока не пробил смертный час, человек бессмертен. Можно сколько угодно рисковать жизнью, падать с десятого этажа, попадать под колёса машины, травиться, вешаться, вскрывать вены, топиться — если не судьба, то не судьба. Известны миллионы случаев, когда человек оставался живым при самых невероятных обстоятельствах. По такому поводу даже существует пословица «В рубашке родился»… Но если Здесь принято решение и смертный час пробил, то человека уже ничто спасти не сможет. Он умирает, несмотря на все усилия и предосторожности.       Людям кажется, что Смертью руководит слепой рок. Такое ощущение, словно Смерть выбирает свои жертвы наугад. Молодые и здоровые уходят из жизни первыми, а старые и больные живут, кажется, целую вечность. Умные, добрые, хорошие люди трагически погибают в расцвете сил, а негодяи, преступники и убийцы доживают до глубокой старости.       Жизненный путь человека в любую минуту может оборвать какая-нибудь случайность. Пуля, нож, кирпич на голову, болезнь, стихийное бедствие, автокатастрофа, нервное переживание, падение… Всё что угодно может стать причиной смерти человека, и никто от неё не застрахован. На самом деле, ничего случайного нет. Всё находится под строжайшим контролем.       Каждый человек уходит из жизни в тот срок, который он заработал сам. И если всем остальным людям его смерть кажется преждевременной, нелепой, ошибочной, — это ничего не значит.       Так кто же определяет дату смерти? Кто определяет, куда попадёт человек после смерти? Бог? «Высший Суд»? Архангелы?       Не только, но в основном всё это делаю я.       Именно я являюсь проводником в мир мёртвых. Но только от вас зависит, куда вы попадёте: в Рай или же Ад.       Хотите подробнее узнать о моей работе? Ну что же, тогда посмотрите в конец улицы.       Что вы видите? Нет, я сейчас не о большом скоплении людей, где только что машина сбила какого-то старика, я о такси. Моём такси.       Я, как обычно, включил внешнюю и внутреннюю камеры видеорегистратора и начал ожидать своего пассажира. Да, моей работе не занимать мест в обыденности, потому что мне постоянно приходилось делать одно и то же.       Вот, смотрите: в окно пассажирского сидения постучался тот самый старик, который совсем недавно лежал на асфальте весь в крови, но посмотрите ещё раз в конец улицы, уверяю вас, он всё ещё лежал на месте. Здесь нет и быть не может никакой магии. Только я. Только моё такси, моя работа и этот старик, которому я открыл дверь, и он, не медля ни секунды, сел в салон.       — Гуанчжоу, район Юэсю, улица Сяньлечжунлу, дом номер сто двадцать, гуанчжоуский зоопарк, — уверенно произнёс старик.       — Как скажете, господин, — я перевёл рычаг коробки передач в позицию «P». — Как вас зовут, господин?       — Чжао Сюэцинь, — даже не смотря в мою сторону, протянул старик.       Протянув руку к кнопке «Engine start», которая находилась у руля, я нажал на неё, а затем надавил на педаль газа, после чего автомобиль плавно тронулся с места.       Поправив для удобства зеркало заднего вида, я мельком взглянул на видеорегистратор, который находился напротив Сюэциня.       — Это что? — кивнув на устройство съёмки, старик задал тот же вопрос, который я слышал от каждого своего пассажира.       — Видеорегистратор, господин Чжао, — спокойно ответил я, наблюдая за дорогой, освещаемой фарами.       — Мне кажется, или видеорегистратор должен снимать дорогу, а не салон?.. У вас, выходит, незаконная съёмка, вы в курсе?       Умный старик попался, однако.       — Это для моей безопасности, не переживайте, — равнодушно бросил я.       — Для вашей? — удивившись, вскинул бровь мужчина.       — Всё верно. Это на тот случай, если вы захотите меня ограбить или, того хуже, убить. Камера имеет функцию прямой передачи, так что при определённых движениях она передаст отчёт моему управлению, — на автомате проговорил я, всё так же следя за дорогой.       На самом деле, этот видеорегистратор имел более специфическое предназначение и, каким бы это предназначение ни было абсурдным, с его помощью я записывал людские грехи, которые извлекались из их воспоминаний и впоследствии попадали в архив для прошивки, а после для хранения. Уверяю вас, ваши грехи никто не прочтёт, кроме меня, ведь это ваше личное дело. Хотя тут зависит от того, кто станет вашим проводником. Да, я не единственный проводник в мир мёртвых, нас всего девять, и ответственность за ваши грехи мы несём немалую.       Система записи и хранения грехов по видовому признаку больше напоминала жёсткий диск, который содержал в себе множество файловых документов. Да, с одной стороны, может показаться обычным информационным документоведением, но только у нашего «жёсткого диска» нет ограничений по вместительности, ведь память нашего носителя грехов намного превышала размеры каких-то там байтов, мегабайтов, гигабайтов и других компьютерных единиц измерения информации, наш носитель безграничен. Конечно, ваши грехи проходят синхронизацию, одна копия у вас — в вашей памяти, а другая — в наших архивах и да, третья копия находится у вашего проводника. Согласитесь, это очень надёжно. Недоверие с вашей стороны будет напрасным, ведь хранители грехов очень надёжные стражи, да и ни один смертный не сможет до них добраться, ведь люди узнаю́т о загробном мире только тогда, когда их постигает биологическая смерть.       — А как тебя зовут, юнец? — спустя несколько минут неловкой тишины неуверенно произнёс мой престарелый пассажир.       — Я уже давно не юнец, господин Чжао, — по-доброму ухмыльнулся я. — Мне уже давно как двадцать пять… — договаривать свой возраст я не стал, ведь мне уже несколько тысяч лет как двадцать пять. Я родился тогда, когда люди начали умирать, вернее, когда атланты оставили землю. — Так что для юнца я уже староват, а вот для мо́лодца самое то. Джексон Ван, господин, меня зовут Джексон Ван.       — Джексон? Одного моего маленького друга зовут Джексоном, но он просит, чтобы его называли «Джеки». Ах-ах, славный сяо Джеки, — с толикой грусти и тоски произнёс старик.       — У вас были особые отношения с сяо Джеки? — непринуждённо спросил я.       — Да… Вы же знаете, господин Ван, старикам одиноко…       — Уж я-то знаю, — хмыкнул я, хотя понятия не имел ни о каком одиночестве, ведь это не знакомо ни одному из проводников.       — Вы насмехаетесь надо мной… А зря. Однажды вы тоже постареете…       — Не спорю, господин. Вы ведь любите детей, верно?       — О да, очень люблю, только Бог не дал нам с женой счастья иметь их.       — Бог порой жесток. Вы любите свою жену?       — Знаете, господин Ван, когда у вас появится жена, то вы поймёте, что любовь — понятие объективное, как и истина, которая может быть не только субъективной, а любовь есть в истине, точно так же, как и истина есть в любви.       — Дайте-ка угадаю: вы работаете преподавателем философии и изменяете своей жене с молодыми студентками? — я сильнее нажал на педаль газа.       Мужчина потупил взгляд, а потом, хитро улыбнувшись, произнёс:       — Вам наверняка известно, господин Ван, насколько прекрасны и нежны молодые тела. После заключения брака любовь со временем теряет свои свойства и превращается в привычку. Чувства имеют способность притупляться или же вообще изнашиваться, как одежда. Мы же не ходим в одной и той же одежде всю свою жизнь, так и с чувствами — их нужно менять. До тех пор менять, пока не насытишься ими, ну, или…       — Или не подавишься? — я прервал старика, продолжая давить на газ сильнее.       — Всё верно, — старик снова расплылся в своей мерзкой улыбке, которая больше напоминала кривой прямоугольник.       — Раз вы считаете, что чувства имеют свойство притупляться, то что вы скажете насчёт детей? У вас ведь нет детей, господин Чжао, вы же и из этой ситуации нашли выход? Сколько невинных девушек ложились под вас ради «зачёта»? Сколько из них стали жертвами ваших происков со «случайно» порванными контрацептивами? Сколько у вас детей на стороне? Сколько самоубийств на совести? У вас есть вообще совесть? А человечность, господин Чжао? А умение быть мужчиной, а не грязной паскудой? Вы вообще были когда-нибудь мужчиной? Господин Чжао, зачем вы изнасиловали сяо Джеки? Своего сяо Джеки? — я задавал вопрос за вопросом, боковым зрением наблюдая, как старик «вскипает». Его выражение лица только и успевало меняться, тем временем я давил на педаль газа с каждой секундой сильнее.       Стрелка спидометра близилась к двумстам шестидесяти километрам в час.       — Господин Ван, может, вы убавите скорость? Мы только что проехали знак на шестьдесят, — ядовито хмыкнул старый извращенец.       Обычно у людей к его годам половая активность спадает, видимо, Чжао Сюэцинь стал одним из исключений, которых я повидал немало.       Мужчина достал из кармана упаковку дешёвых сигарет и начал курить в салоне автомобиля, даже не открывая окно. Ублюдок.       — До самоубийств дело доходило всего ничего — максимум пару раз. Откуда вы так осведомлены обо мне? Вы из полиции, господин Ван? Одна из студенток решилась написать заявление? — выдохнул дым в мою сторону профессор.       — Нет, я намного компетентнее полиции, господин Чжао. Я — ваш личный судья в какой-то степени. Давайте посмотрим ваши грехи? Хотите? — ответил я своей повседневной фразой.       — Что? — подавился своим же дымом старик. — Вы сумасшедший? Остановите такси, я хочу выйти! Платить за проезд не буду, вы чокнутый! — старик начал дёргать ручку двери.       — Почему именно я могу быть сумасшедшим? Ведь все мы в этом мире немного сумасшедшие. Даже вы, господин Чжао, не являетесь исключением. У каждого из нас своя истина, поэтому не стоит доказывать мне то, что я сумасшедший тогда, когда я на пути истинном. Посмотрите за окно, что вы видите?       Старик выглянул в окно и ужаснулся: он, как и все, кто бывал в моём такси, увидел блуждающие в Круге гниющих души, что погрязли в своих грехах. Души, как и плоть, тоже разлагались: они гнили, неся на своих ладонях бремя своих грехов, о которых уже никогда не смогут пожалеть или раскаяться. Да, та морщинистая кора, которой покрыты их ладони — это и есть разложение от греха. Почему эти души блуждали именно в этом круге, так это потому, что у каждого свой круг. Их мучили их же воспоминаниями — греховными воспоминаниями. А их руки грязны так же, как и их души.       Души и призраки — это, кстати, разное. Души имели физическую оболочку, только под этой оболочкой разрасталась такая же морщинистая кора, что и на их ладонях. Они не чисты. Их руки будут в грехах до тех пор, пока они не пройдут последний этап гниения, и тут никакое покаяние не поможет, ведь таких грешников отказывался принимать не только Рай, но и Ад. Их последний этап гниения представлял собой что-то вроде пищевой цепочки, то есть сначала их съели и переварили их грехи, а теперь их поглотит сама смерть. Это, конечно, весьма парадоксально, ведь многие думают, что смерти после смерти и в помине быть не может, но разве это кто-то доказал? После смерти может быть и не такое.       — Эй, выпусти меня! — взвизгнул старик, нервно дёргая ручку двери. — Ты точно чокнутый!       — Хорошо, — я разблокировал двери автомобиля. — Господин Чжао, помните, что это вы поддались сладострастию, а значит, только вам нести ответственность за свои ошибки, — смотря перед собой, произнёс я в спину старика, который уже, как обезумевший, выбегал из такси и, слегка мешкая от незнания «местности», медленно бежал зигзагом, победно смеясь.       Я же, в свою очередь, положил руку на руль, а на неё голову, чтобы было удобнее наблюдать обыденную картину «всепонимающего» человека. Надо же, а старик жжёт: бежал с такой быстротой, словно опаздывал на автобус, который вот-вот отъедет с места остановки без него. Чжао Сюэцинь поистине умён, всё-таки профессор, а вёл себя равно невменяемому, стоило только прижать его фактами. Но здесь его ум ничего не стоил. Он обнулялся точно так же, как и время, прожитое им.       Разлагающиеся души, которых как трупов на деревьях Аокигахары, заторможенно тянули шершавые ладони к седовласому мужчине, шарахающегося от них в разные стороны. Они искали спасения, а Чжао об этом не было известно; единственное, что могло быть в его голове — это страх. Он боялся, что души ему навредят. Все этого боялись. Люди вообще постоянно боятся, даже если находятся в безопасности. Конечно, души могут навредить, но только тем, кто не достоин Рая и Ада. Они даже не вредили, я бы сказал, что они помогали тем, кому нигде нет места. Они помогали себе подобным.       В Библии сказано: «Прах возвратится в землю, откуда он и появился, а дух — к Творцу, Который и дал его»… Простите за каламбур, но сегодня только мёртвый не пытается выяснить или узнать, что происходит с душой, когда человек умирает. Но самое важное, что стоит вам знать о «жизни» после смерти, так это то, что её нет. После смерти может быть только смерть. Конечно же, это только для грешников. А что происходит с людьми в Раю, я расскажу вам позже, не сейчас.       Совсем недавно я сказал, что есть такой тип грешников, которых не принимает ни Рай, ни Ад. Так вот, на самом деле, между Раем и Адом находилась не жизнь, а Круг гниющих, или же Чистилище, называйте, как хотите, — это пристанище проклятых, от которых шарахался господин Чжао и которым не было конца. Кстати, Сюэцинь далеко-то не убежал. Сколько бы он ни бежал, от моей машины он никуда не денется. Я не преследовал его, а просто стоял на месте. Чжао привязан к моему такси, потому что его время пришло.       Должно быть, вам интересно, как же умирают эти гниющие души? Морщинистое покрытие (то есть грех) на их руках — на ощупь оно деревянное. Понимаете, да? Думаю, вы уже поняли, что по окончании своего гниения они станут деревьями. Вот только эти деревья не будут простыми. Это будут деревья, которые срубают люди. Жестоко, не правда ли? На такие грешные души всегда находится не менее грешная душа, которая впоследствии и становится их судьёй, — так и работает смерть после смерти. Потом эти души, правда, уходят в Пустоту, откуда выхода точно нет. Там они и исчезают, забываются, как расходный материал, потерявший себе цену.       Я бы и дальше продолжал наблюдать за Чжао Сюэцинем, если бы мои наручные часы не начали вибрировать, оповещая о появлении нового пассажира. Выйдя из такси, я пошёл вслед за господином Чжао, чтобы усадить того в машину и наконец доставить его в пункт назначения.       — Господин? Вам пора. Там не любят ждать, — я спокойно звал старика в машину, но тот только ускорял шаг и бежал от меня настолько дальше, насколько позволяли его старые ноги. — Давайте не будем вести себя, как дети. Не вынуждайте меня применять силу.       — А ты не угрожай мне, щенок! — фыркнул Чжао, старательно продолжая убегать.       Старик так сосредоточился на мне, что не заметил, как одна из душ коснулась его грехом. И тут случилось то, что было вполне… логично? Нет. Ожидаемо? Да. Чжао Сюэцинь, вернее, его ладони начали покрываться морщинистым тёмным грехом. Ноги начали вязнуть в чёрном болоте, образовавшемся под его ногами, а сам старик начал в панике хвататься за души, находящиеся рядом с ним, но его руки начали скользить, и ухватиться за что-либо было крайне невозможным. Надо же, Там уже всё решили. Чжао Сюэцинь оказался доставлен в свой пункт назначения.       — Эй! Помоги! Слышишь?! — срывая голос, звал меня Сюэцинь. — Эй! Я заплачу́, много! Ван! Пожалуйста! Умоляю! Дай мне руку!       — Извините, но вы уже заплатили, господин, — разворачиваясь, ответил я на стариковские мольбы о помощи. — И будете платить ещё очень много лет, пока вас не найдёт ваша судьба.       — А ну вернись! Я убью тебя! Убью! Слышишь?! Я убью тебя! Сдохни, ублюдок! Вернись! Прошу…       Он не первый, кто угрожал мне, но он и не был последним. Уж я-то знал.       Должно быть, вам интересно, как же я доставлял души, когда общества ещё не коснулось постиндустриальное развитие? Да, раньше я был кучером, везувием и водителем других транспортных средств в разные эпохи. И да, нам, проводникам, приходилось изымать мозг человека, чтобы запечатлеть в архиве его грехи и все воспоминания. Благо сейчас мы работаем в цивилизованном мире, где снятие скальпа осталось в прошлом.       К слову, многие люди знают, когда и как они умрут. Они видят это во сне, иногда за много лет до смерти. Чем ближе подходит последний час, тем больше человек начинает интересоваться загробной жизнью, тема кладбища, смерти становится у него излюбленной.       Иногда по ночам ему снятся уже умершие до него родственники, друзья. Они успокаивают его, зовут за собой, напоминают о некоторых делах, которые необходимо доделать человеку, перед тем как покинуть этот мир. Но, на самом деле, это проводники дают тонкие намёки на приход смерти, чтобы люди, умерев, сохраняли здравый рассудок.       Самое смешное, люди начинают искать способы искупления своих грехов, ходить в церковь, взывать к Богу, но, скажу вам честно, это бесполезно. Нужно думать, прежде чем грешить. Вот и всё. Люди не думают о последствиях, они ими вообще никогда не интересуются, пока не пробьёт их час. Вот тогда они и начинают хвататься за голову и в последние минуты своей жизни тратить время, выделенное на прощание с дорогими для них людьми, на какую-то литургию и молитвы.       То, что вы вспоминаете о Боге лишь тогда, когда у вас проблемы, — не решит ваших проблем и не продлит ваше время. Научитесь быть верующими не перед смертью, а до её прихода.       Извините, я бы с радостью продолжил делиться информацией о загробном мире, но меня уже заждался новый пассажир. Если вы хотите ещё что-нибудь узнать о том, что же вас ждёт после смерти, то вы можете поехать со мной дальше. Да, за тем самым, который стоял на автобусной остановке и выжидал хотя бы один автомобиль, водитель которого мог сжалиться и подвезти в предназначенный для него пункт. Вы со мной?