Постарайся убить меня первым выстрелом, потому что второго у тебя уже не будет. (Лорел Гамильтон)
Весь месяц Забуза гонялся за Харрпером Ли по всему Чикаго и схватил беглеца в аэропорту, когда тот выбивал себе местечко люкс класса и собирался свинтить в Австралию. «Этот урод мне за всё заплатит», — думал Забуза, затаскивая Ли в один из заброшенных железнодорожных вагончиков, в районе Энглвуд, где на вопли белого человека всем плевать. Забуза туго стянул Харрперу руки за спиной и кинул в дальний угол прямоугольной коробки. Здесь воняло ржавчиной, сыростью и мочой. Не самое лучшее место для того, чтобы отдавать концы, но о церемониях можно было забыть. Когда Ли оклемался и немного попривык к ночному сумраку, он увидел перед собой высокого мужчину лет тридцати пяти. Тип был одет в лёгкую военную куртку и больше не скрывал своего лица. Харрпер никогда не видел его без маски, но узнал Момочи только по бездушным карим глазам хищника. Липкий пот проступил у Ли на лбу, стоило заложнику представить, на что способен Забуза. Горло пересохло, Харрпер сглотнул. — Думаю, теперь мы поговорим с тобой на чистоту. Что скажешь, Ли? — Спросил наёмник, тихо постукивая по шее стволом револьвера. Оружие было заряжено и снято с предохранителя. Харрпер застучал зубами. Затянутый галстук начал душить, а дизайнерский костюм неприятно лип от пота к телу. — Мужик, мне жаль твоего мальчишку. Я не хотел стрелять. Проклятие! Он ведь сам вылетел на меня. Забуза жёстко усмехнулся, вспоминая съёжившегося на полу в комочек Хаку, лицо которого было забрызгано кровью. Пареньку этой весной исполнилось шестнадцать лет. На свой день рождения он попросил Момочи не лезть под прицел, когда тот вынимал из его тела одну пулю за другой. Губы Забузы передёрнула нервная судорога, мужчина, не раздумывая, поставил на револьвер глушитель и направил оружие прямо на Ли. — Заткнись. Ты же знаешь, мы сидим здесь с тобой не поэтому. Харрпер содрогнулся и неуклюже поелозился на месте: рыхлый живот и туго затянутый ремень от Lacoste мешали ему сидеть. — Ты собирался сдать Гато и свалить в свою Австралию. Думал, я тебя не найду? — Послушай, это работа! Подонки, вроде Гато, должны получать по шапке, иначе их монополия вытеснит всех торговцев. Старик возомнил себя главным наркобароном Чикаго. Ставит палки в колёса Дону Кармона. Копы дышат в затылок. Что ещё остаётся делать?! Да, я собирался выйти из игры и кинуть эту сволочь. С меня довольно! — В одиночку ты бы не рискнул ничего проворачивать, — Забуза с презрением прищурился. — С кем в доле? Выкладывай имена. Харрпер облизал пересохшие губы, голос у него осип. Допустить утечку информации было нельзя. — Леваки. Они с Гато никак не связаны. — Ещё одна попытка солгать, и я отстрелю тебе яйца, — Забуза направил дуло револьвера на промежность Ли. — Сначала левое. Потом правое, если что-нибудь останется. — Ладно-ладно! Ох, сука! Будь ты проклят! — Ли ощутил, как свинцовая тяжесть сковала всё его тело. Он продолжал потеть, под мышками расползались тёмные пятна, а чёлка окончательно прилипла ко лбу. Он медленно выкладывал имена своих подельников, чувствуя острую потребность отлить. — Где прячутся твои дружки? — Все трое на дне Атлантического океана. Кормят рыб. Забуза хмуро осмотрел красную физиономию Харрпера. — Да что ты? Я, по-моему, уже говорил не лгать? — Момочи без всяких церемоний запихнул глушитель револьвера прямо в рот Ли, услышав звук, с которым молодые шлюшки впервые берут за щеку — судорожный «хлюп». Харрпер замычал, задёргал головой, пытаясь выплюнуть холодную штуковину, давящую на корень языка, но ничего не выходило. — А теперь память прояснилась? Ли с ужасом заглянул в глаза Забузы и живо представил, как тяжелая пуля размажет мозги по ржавым стенам вагона, а Момочи даже не моргнёт и не вздрогнет. Именно поэтому Гато так его ценит — эта сволочь никогда не промахивается и готова пристрелить любого, кто перейдёт хозяину дорогу. Самая верная дворняга в его стае. У Харрпера не оставалось ни единого шанса, он хотел было завопить во всё горло и, насколько это возможно, с зажатым между зубами револьвером, позвать на помощь. Может быть, повезет, произойдет осечка, и кто-нибудь успеет его вытащить. Но как только Ли подумал об этом, услышал вибрацию мобильника в правом кармане куртки Забузы. Момочи медленно поднёс к губам указательный палец и велел сидеть тихо. Не вынимая револьвера изо рта Ли, ответил на звонок. На другой линии Харрпер услышал сипловатый голос Гато. Старик злился. Ноги у пленного затряслись: он понял, что больше не нужен, что все трое его сообщников найдены в Эль-Пасо и, скорее всего, перебиты, как крысы. Момочи холодно улыбнулся. — Да, он у меня. Собирался в Австралию. Харрпер судорожно замотал головой, из его горла вырывались неистовые звуки мольбы и проклятий, а ещё это мерзкое: «хлюп», «хлюп», «хлюп». — Я понял. Да. Приберусь здесь и буду на месте через двадцать минут. — Забуза отключил мобильный и запихнул его обратно в карман. Вынул револьвер изо рта Ли. Глушитель запотел, был весь в липкой слюне. — Мужик, послушай, у меня семья в Сидней, двое маленьких детей. Ты пойми, ведь кроме меня у них никого. Я нужен им. Ты наёмник, Гато платит тебе, чтобы ты подчищал хвосты. Хочешь денег? Я дам тебе много, очень много денег! Я отдам тебе всё до последнего доллара. Ты скажешь хозяину, что дело сделано, и я залягу на дно. Обо мне никто не вспомнит! Момочи молчал, наблюдая за диким выражением лица Харрпера. О том, что у Ли есть дети он никогда не слышал, но пару раз видел денежные переводы в Сидней и нелепые открытки на рождество. — Как зовут? Ли нервно втянул через ноздри сырой воздух, губы у него задрожали и побелели. — Старшего Джемис, младшую Сара. В честь певицы Сары Воан. Знаешь такую? — Нет. — Забуза вытянул руку и прицелился пленному прямо в лоб. — Проклятие! Послушай-послушай, ну чего ты хочешь? У меня есть друзья в мэрии, могут подчистить тебе биографию, станешь законопослушным гражданином! Ни одна легавая не посмеет тебя тронуть. А? Ну, как? Так лучше, да? Ты этого хочешь? Только скажи мне, и мы с тобой договоримся! Забуза задумчиво помолчал пару секунд, как будто действительно собирался согласиться. — Ты знаешь, у меня тоже ребёнок здесь в Чикаго. Глаза у Ли налились живым блеском, он громко задышал, а руки и ноги затряслись. — Выходит, ты понимаешь меня. Прошу, позволь мне уйти. Мы забудем лица друг друга. Идёт? Момочи не шелохнулся. — Ты стрелял в моего ребёнка, гнида. Твоё лицо я отчётливо помню. Харрпер поджал губы, яростно затряс головой и закричал что есть сил. Забуза спустил курок… «Легко отделался», — подумал он, плотно затворяя скрипучую дверь вагона. Если повезёт, тело отыщут лишь через две недели, когда тлетворный дух доберётся до проезжей части, а труп Ли успеет раздуться так, что его родная мать не узнает. Момочи бесшумно пересёк иссушённую жарким солнцем площадку, заросшую колкой травой, и скрылся среди кленовых зарослей. Где-то в этих дебрях был запрятан старый пикап восемьдесят девятого года, странного грязноватого цвета, который Забуза никак не мог определить, пока Хаку не назвал его «Бургундия». Тёмно-красный или коричневатый — сложно сказать, но этот грязный цвет нравился им обоим. Момочи открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье спереди, глянул в боковое зеркало заднего вида: за чёрными коробками бесчисленных жилых зданий в пыльном розовом мареве уже брюзжал рассвет. Оставалось около получаса, чтобы свалить незамеченным. — Ли был последним, дело сделано, — выдохнул Забуза, лишь сейчас осознавая, насколько сильно устал от всей этой беготни. — Вода осталась? Пить хочу. За рулём сидел молодой человек чрезвычайно приятной наружности, не слишком высокий, но и не низкий. Черты лица у юноши были утончёнными, и в ночном сумраке его с лёгкостью можно было перепутать с девчонкой. — Куда теперь едем? — Спросил Хаку, передавая Забузе тёплую минералку. — Гато звонил. Новый заказ. Платит в три раза больше. Давай к нему. — А может, вернёмся и сделаем что-нибудь с этим трупом? — Нет времени. Пусть гниёт там.***
Чикаго знал Гато как самого везучего магната, сколотившего своё состояние в середине восьмидесятых годов на судоходных компаниях по перевозке грузов. При этом приторговывал кокаином и сплавлял свой товар по всему миру. Всякий раз ускользал от копов и давал окружным судьям на лапу. Мэрия закрывала глаза на его проделки, а взамен он спонсировал их, отваливая целые миллионы. Был полезен и не забывал кинуть пару долларов на пожертвования в сиротский дом, больным ветеранам и многочисленным бездомным, в общем, делал всё то необходимое, из-за чего его и полюбил народ. Забуза знал, что его добродетельность — лишь фарс, и относился к Гато только как к человеку, который регулярно снабжает работой и хорошо платит. Впрочем, находилось и то, за что можно было бы уважать старого магната — Гато не прятал нож за спиной, как это делало большинство чикагских толстосумов, и если его что-то не устраивало, он говорил об этом прямо в лоб. Встреча проходила в Клиринге, довольно глухом и спокойном районе. Тут у Гато был летний домик. Магнат удачно использовал его для тайных встреч. Пикап пришлось оставить на заднем дворе, недалеко от дороги. «Я посторожу», — сказал Хаку, когда Забуза выходил из машины. «Неужели ты думаешь, что наша старушка ещё может кому-то приглянуться?» — спросил Момочи, мысленно отмечая, что состояние автомобиля вполне сносное, даже хорошее: закрасить бы только проклёвывающуюся ржавчину на заднем крыле, может быть, ещё не мешало бы сменить диски. Юки ласково улыбнулся: «Нет, но старушку можно сдать в металлолом». Мальчишка включил дворники и счистил со стекла маленькое грязевое пятнышко. Он возился с автомобилем так, как с живым существом. И давно ли эта машина заменяла ему тёплый дом? Сколько же Хаку было лет, когда Забуза нашёл его холодной зимой в грязных подворотнях? Шесть или семь? У Момочи тогда было туго с работой, денег хватало только на бензин и на дешёвую жратву в сомнительных забегаловках, он даже не мог вернуться домой, потому что его сутками напролёт пасли копы. И жить, в буквальном смысле слова, приходилось в этой самой машине, да ещё и с ребёнком под боком. Хаку не любопытничал, но скоро от скуки пришлось объяснять ему: «Эта штучка определяет скорость, эта — пробег. Всегда следи за уровнем бензина, здесь включаются поворотники, ближний свет, дальний. Здесь обогрев заднего стекла. Подушки безопасности. Нет-нет, на них спать нельзя. Тут прикуриватель, но про него тебе ещё рано знать». Забуза научил Хаку водить в четырнадцать, когда пацан едва до педалей мог дотягиваться. Юки нравилось кататься за городом по грунтовке, потом он прикатывал к берегу и мыл машину от пыли. Она всегда была чистая, с полным баком бензина и стабильным уровнем масла. А теперь вдруг ни с того ни с сего и раз — в металлолом?! Конечно же шутит, как обычно. Забуза помотал головой и тихо рассмеялся. «Сторожи», — сказал, заметив, что чехлы на сидениях опять выстираны. Гато принял Момочи в кабинете на втором этаже, куда наёмника провёл высокий седоволосый дворецкий. Комната утопала в лимонном свете едкого июльского солнца, здесь пахло кокаином и совсем немного кофе. Было накурено. Гато попросил Забузу присесть. — Ли что-нибудь говорил обо мне? Момочи помотал головой. Старик скривил тонкие губы и тяжело выдохнул. — Ясно, — он выудил из внутреннего кармана сигару, но так и не закурил, хмуро смотря куда-то в пространство прямо перед собой. — Дураки всегда дохнут первыми. Забуза не любил трепаться попросту, поэтому молчал и ждал, пока магнат усиленно переваривал случившееся: без Харрпера будет тяжко поддерживать диалог с мэрией. Гато нервно поскрёб подбородок и поправил солнцезащитные очки, которые он не снимал даже в помещении. Решил тоже не тратить зря времени и перейти прямо к делу: — Один тип из Нью-Йорка выкрал у меня из архивных данных провокационное дерьмо: лицензию на вывоз оружия из Морроко. Сейчас судно арестовано и стоит в доках. На его борту контрабанда, трюмы набиты кокаином. Пока ситуацию удаётся держать под контролем, но злоупотреблять связями нельзя. У меня есть всего две недели, чтобы сдвинуться с якоря и убраться в океан. Но без лицензии я связан. Она нужна мне, а ещё, само собой разумеется, мне нужно тело Нью-Йоркской крысы. Убей эту сволочь тихо. — Сделаю. Гато кивнул, прикурил сигару и выудил из сейфа небольшую папку. — Это всё, что удалось собрать. Момочи полистал «портфолио»: — Не густо. — Сам знаю. Работай с тем, что есть. Награда будет хорошей, не сомневайся. Если копы сядут на хвост, я тебя отмажу. Наёмник мельком посмотрел на приложенную к докам фотографию и отметил, что Нью-Йоркскому воришке далеко за сорок. Гато прошёлся по кабинету и застыл у окна. Он долго о чём-то думал, а потом всё-таки заговорил. — Мы с Ли познакомились в колледже. Вместе построили этот бизнес, вместе искали клиентов. Друг за друга готовы были глотки рвать, — Гато хмыкнул себе под нос. — А к чему же пришли? Ли отвернулся от меня. И почему? Момочи хмуро глянул в сторону, вспоминая болтовню о мафии и постоянные дрязги с копами. Харрпер поджал хвост и продал всю их чёртову «дружбу». — Это больше не имеет значения. Труп Харрпера ничего не скажет. Гато покусал губы, сжал руки в кулаки. — Ловко же ты расставляешь приоритеты. Вот почему лучше тебя во всем округе никто не работает. «Ты просто не ищешь мне замену», — как-то невзначай подумал Забуза.***
Старик продолжал торчать у окна даже тогда, когда Момочи покинул дом и пересёк сухую лужайку. Он подождал, пока красный пикап мелькнёт в конце улицы, и звук мотора окончательно стихнет за идентичными коттеджными коробками. Тогда магнат стянул с горбатого носа солнцезащитные очки и хмуро усмехнулся. Велел дворецкому пригласить некого Шадо. — Успел запомнить номера его тачки? — спросил Гато, обращаясь к тайному гостю, с которым был знаком от силы три недели. Тот прищурил серо-голубые глаза, качнул головой. — И номер машины, и её цвет. Форд восьмидесятого, кажется. Таких больше не выпускают. Вполне себе симпатичный, хотя и старый. Гато отошёл от окна, протянул гостю запечатанный конверт, пахнущий деньгами. — Забуза работает на меня больше семи лет, и за это время ни разу не дал повода усомниться в себе. Момочи вырос в криминальном квартале Сиэтла. Рано познакомился с оружием, промышлял грабежом. В семнадцать впервые направил оружие на человека и без особых колебаний завалил копа. Вычислили его быстро, он свалил из родного Сиэтла. Пару лет ошивался в Бостоне, потом в Детройте. И наконец, сама судьба привела его в Чикаго. Я увидел Забузу и почему-то сразу понял, он именно то, что мне нужно: без семьи и прошлого, человек, которому нечего терять. Не раздумывая слишком долго, я взял его под крыло, — Гато мазнул уязвлённым взглядом по пустым стенам и окнам. — Забуза очень хороший человек, но даже очень хороший человек может слишком много знать. Я дал Момочи ложный след, никакого Нью-Йоркского воришки не существует, и пока Забуза будет ковыряться, ты сделаешь своё дело. Живым не брать. Всё понял? Гость серьезно улыбнулся и опустил мягкие ресницы, принимаясь пересчитывать бумажные купюры. — Я такой же наёмник. Повторять не нужно, вот только… — Вот только — что? — Что с мальчишкой делать? На мгновение Гато замешкался, провёл по брови согнутым указательным пальцем, предполагая, что за очаровательную моську Хаку можно выручить неплохую сумму, но потом брезгливо мотнул головой. — К чёрту его. Вали обоих.