***
Чего Шоу уж точно не ожидает, так это стука в дверь и женщину-копа на пороге своей квартиры. Сверкающий на солнце золотистый значок, короткое представление «Детектив Картер», но Шоу так занята размышлениями, где же она могла проколоться, что до конца не осознает суть разговора. – Нужно, чтобы вы проехали со мною в морг, – говорят ей. Слово «морг» и привлекло внимание. Шоу старается отмотать разговор, пытается понять, какую часть этого одностороннего диалога она пропустила. Коп выглядит немного печальной (хотя в ее чертах прослеживается и сильное подозрение, чем Шоу слегка впечатлена) и повторяет вышесказанное. – Мы нашли ваш номер телефона в мобильном неизвестной женщины, – говорит коп. – Пожалуйста, проедемте со мной в морг, на опознание. Шоу отсутствующе кивает, несмотря на опасения, почему нью-йоркский коп так легко ее отыскала по обычному одноразовому телефону. Возникает непреодолимое желание сжечь к черту до тла дом, все, чем раньше владела, только чтобы ниточки снова к ней не привели. Она молча шагает за копом, не пророняет ни слова по дороге в морг, но чувствует на себе пристальный взгляд полицейской и с опозданием понимает, что она подозреваемая в открытом деле. Шоу едва не фыркает, ведь сколько на самом деле убийств она совершила? Морг холодный, и она старается не думать, насколько этот холод соответствует холоду в душе. Детектив отодвигает простынь, открывая тело женщины. Шоу пристально вглядывается; чувств нет, лицо не выражает эмоций, руки в карманах. Рассматривает синяки, порезы, так сильно и уродливо выделяющиеся на еще более бледной коже. – Вы ее знали? – мягко спрашивает коп. Шоу отвечает не сразу – не доверяет собственному голосу, боится выдать себя, сломаться под давящим теперь уже со всех сторон нечто. – Нет, – слетает с губ ложь, и она покидает морг. В Нью-Йорке тепло, хорошо, ярко светит солнце, согревая кожу лучами, и это такой неприятный контраст после промозглого морга, после задубевшего тела на холодном столе. Шоу это ненавидит. Это неправильно: как город продолжает жить, будто ничего не случилось? Хочется сжечь все здесь до тла.***
На связи Коул: появился новый номер, и, впервые за всю работу с АНБ, звонок она игнорирует. У нее другое дело. Другая миссия. Выследить их много времени не потребовалось. Это оказалась даже слишком просто – Шоу стало смешно. Стало бы, если бы она смеялась, или давала волю другим эмоциям. Тогда, наверное, она бы истерически хохотала несколько дней подряд. Но нет. Она выражает только жестокость, мстит и причиняет боль тем, кто этого заслуживает. А Рут не заслуживала. Не заслуживала оказаться заложницей такой жизни, ведь она пыталась выйти. Не заслуживала умереть в холоде и одиночестве. – Ты кто нахрен такая? Шоу надеется, что сутенер перед ней – главная шишка. Выглядит он боссом, раздает приказы. Хорошо выглаженная одежда, ногти чистые и ухоженные. Такие люди не марают руки, думает Шоу. Интересно, был ли он там? Он ли отдал приказ и наблюдал, как его прихвостни до смерти избивают тело Рут, пока та не потеряла сознание? – Неудовлетворённая клиентка, – отвечает Шоу и стреляет ему в живот. И попадает куда надо, не задевая артерию. Хочется, чтобы он медленно, болезненно истекал кровью, не в силах пошевелиться. Слева чувствуется движение, и Шоу быстро оборачивается, простреливая гостю грудь. Убивает всех, тратит столько пуль, что теряет счет. В бешенстве она слепа, не видит ничего, кроме их багровеющей крови и фиолетово-желтых синяков на лице Рут. Прикончив всех остальных, она оборачивается к главному сутенеру. Тот в ужасе смотрит на нее, руки зажимают рану на животе, безуспешно пытаясь остановить кровь. В его глазах горит и замешательство, словно он и понятия не имеет, черт возьми, за что все это. – Не нужно было ее убивать, – цедит Шоу. Голос ее холодный, чужой. Такой неузнаваемый, что это выбивает из колеи. В глазах сутенера на мгновение появляется замешательство, которое быстро сменяется высокомерной ухмылкой. Шоу так и хочется стереть с его лица кулаком. Смачный удар, и под кожей ломается кость, появляется теплая жидкость. Сутенер истекает кровью. Ухмылка стерлась с лица, но что-то по-прежнему горит в его взгляде. – Ты та постоянная, да? Шоу и не дернулась, но это «постоянная» впечаталось в мозг, напоминает, как глупо было возвращаться снова и снова. – Это ты ее надоумила? – в его голосе скользит холод. – Ага, – отвечает Шоу и поднимает пистолет. – я. И всаживает ему пулю меж глаз, наблюдая, как мозги вылетают из черепа и украшают стену. На этот раз она все-таки сожгла все до тла.***
– Ты где была? – Надменно спрашивает Коул, как только видит ее. – Нужно было разобраться с одним делом, – отвечает, игнорируя его тон, и вырывает из его рук файл, чтобы можно было прочесть информацию о следующем номере. – Каким еще делом? – прощупывает почву Коул. – Личным, – бурчит она в ответ, желая, чтобы он просто оставил эту тему. – И с каких это пор у тебя появилась личная жизнь? Шоу не отвечает. Не знает. Личное – это не про нее. Опасная территория, к которой она не позволяет себе даже приближаться. Удивительно, как это случилось с ней, с ней, из всех людей. Хочется думать, что теперь все кончено. Но иногда она позволяет себе мечтать. Представляет, что все сложилось иначе, что Рут удалось уйти (и не попасть в бизнес изначально). Что они с Рут другие, у обеих другие жизни, жизни без рек крови, тел, проступков на пути. Мечтает, что она совсем другой человек, который понимает и умеет контролировать то, что горит внутри, что разрывает грудь каждую свободную минуту. Мечтает, что Рут не ушла в то утро, не вернулась к прежней жизни, которая, как оказалось, поглотила ее с головой. Но погрязнуть в этих мечтах для нее непозволительно. В конце концов, это ведь опасная территория.