***
Вик ступил на тропу войны. Рут понятия не имеет, с чего вдруг (слава богу, хоть не она причина), но такое состояние хорошо помнит и прекрасно знает, что бывает с теми, кто путается у него под ногами. Так что Рут максимально затаивается. Чего не скажешь о девчонке. Рут не может не смотреть. Это как болезненное очарование ДТП, когда покорёженную машину отбросило куда-то на обочину, и все проезжающие мимо снижают скорость, чтобы посмотреть. Рут не может отвести глаз, не может не думать, выживет ли девчонка на этот раз под шквальными ударами кулаков и ног Вика. Но тот вскоре останавливается: то ли устал, то ли не нашел сопротивления, кто знает. Девчонка остается лежать на полу; дыхание ее рваное, словно борется за жизнь, а не просто естественная реакция тела. И что-то внутри Рут обрывается. Может, пробуждается то, что было как-то ночью, неважно. Она подходит, берет избитую под руки и тянет в спальню. После старательно промывает раны, где-то находит лед, но в замешательстве, где он больше нужен, учитывая масштаб повреждений. В итоге девчонка решает за нее и прикладывает лед к лицу. Оно опухает все сильнее. – Как звать тебя? – спрашивает. – Голди. – По-настоящему, – уточняет Рут, – а не на улице. Вряд ли та выбрала имя самостоятельно. Рут в этом смысле повезло: ей выпала возможность самой выбрать имя, и как же ей нравится, что Вик так и не понял, что оно значит, что это отсылка к прошлому, к прошлой жизни, которую прожить было не суждено. Девчонка в ответ молчит. «Молодец, быстро учишься» – думает про себя Рут. В глазах Голди страха больше нет, впрочем, как и доверия, которое плескалось там раньше. Там теперь только одна жесткость, жесткость, которую Рут наблюдает в зеркале каждый день. И именно это пугает Рут больше всего. Жесткость не оставляет взгляда девчонки. Она остается там неделя за неделей, и Рут хорошо известно, что та закрывается, вьет из нее кокон, в котором можно спрятаться – ведь когда-то она сама вила собственный. Но ей хорошо известно и то, что бывает, когда кокон дает трещины.***
Рут не знает, как до этого дошло, но теперь единственная клиентка, с которым она видится – это Сэм. Не знает, заметил ли Вик, что теперь она тянет из заначки, которую держала на всякий случай, деньги, украденные и просаживаемые понемногу (жалкая стопка купюр, на которые так хочется купить компьютер, потому что тогда, только тогда у нее будет все. Но Вик-то знает, что она ладит с компьютерами, и близко ее ни к одному не подпустит, если только не будет в доле плана Рут). Переживает, сколько уже потратила, ведь помимо всего она еще и перестала работать. Но каждый раз, размышляя обо всем, каждый раз, когда Рут отваживается прийти в новый бар, подцепить очередного паршивца, ее начинает мутить. Но только не с Сэм, с Сэм – никогда. С Сэм она согласна действительно на все. Иногда она даже заставляет себя не забыть взять у нее деньги в конце встречи. И только потом, пока правда не поражает нутро, до Рут доходит, как глупо было надеяться, что все так и будет продолжаться. Последней каплей становится девчонка. Та, что так сильно напоминает Рут ее саму. Причина, последний удар под дых, тонкая нить, которая рвется. Ей самой не верится, что потребовалось так много времени на осознание. Но до этого серьезных причин для побега не было (внутри болью отзывается факт, что от Сэм нет вестей вот уже три недели). Не понятно, что так вывело Вика на этот раз, но Рут узнает эту жажду убивать в его глазах. Девчонка – легкая мишень с самого ее прибытия, и ясно, что на этот раз, на этот раз кулаки Вика не остановятся до тех пор, пока на полу не останется лежать бездыханное тело. Это глупо. Глупо рисковать собственной жизнью ради какой-то левой девчонки. Но не успевает она поразмыслить как следует, как невольно делает шаг вперед, прямо под кулак Вика. Кожа под костяшками трескает, а губа лопает от контакта с зубами. В итоге Вик куда-то исчезает, наверное, чтобы выпустить пар. Рут быстро хватает остаток налички, запихивает в карман, вместе с мобильником, и идет за девчонкой, прикладывая той палец к губам, чтобы молчала. Девочка смотрит на нее с вопросом в глазах, но не говорит ни слова, только крепко сжимает руку Рут, пока они бегут. Рут сама не уверена, куда бежать: главное, убраться как можно дальше. Но нельзя же бежать вечно. Вспоминает про мобильник в кармане и слегка сжимает девочкину руку, чтобы та остановилась. На город спускается закат, город просыпается, а Рут набирает номер, который никогда прежде не набирала. Не такой был уговор. Рут никогда не звонит Сэм. Та всегда звонит, и Рут, вслушиваясь в гудки, даже не ждет, что на другом конце линии поднимут трубку. Не знает, почему, что это значит, ведь самое первое ее инстинктивное желание в опасности – не бежать к копам, а звонить Сэм, своей клиентке (ведь, давайте смотреть правде в лицо, та ведь клиентка и есть), которая каким-то неведомым образом запала в душу, сломала защитные барьеры и стала значить так много, как Рут никогда не хотела и никому не позволяла. Когда трубку поднимают, Рут едва не подпрыгивает. – Я хочу уйти, – выпалила она, а не такое желанное «мне нужна твоя помощь». – Что? – В замешательстве переспрашивает Сэм. По связи такое чувство, что она за тысячи километров. – Пожалуйста, – торопливо произносит Рут, замечая, как расширились от страха глаза девочки, – мне нужна… И тут умолкает, потому что поняла, почему та так испугалась: на другой стороне проспекта, где они прятались, припарковалась машина, и голос Вика стал звать их обеих по имени. Рут тут же бросила трубку, грубо схватила свою спутницу за руку и потянула на другой конец проспекта, на одну из оживленных улиц. Было еще рано, и ни одного такси рядом. Внизу по улице, буквально в двух шагах, остановился автобус, и Рут подтолкнула к нему девчонку, через плечо отслеживая, нет ли Вика. Того в поле зрения не оказалось, но то, что он их отыщет, было только вопросом времени. Игнорируя пялящихся на нее зевак, Рут подумала, как, должно быть, ужасно она сейчас выглядит. Она сунула в руки девочки все деньги и подтолкнула к автобусу, поучая не выходить, пока не будет в безопасности, и ехать прямиком в полицейский участок (потому что Рут сама ни за что не рискнет туда сунуться): что угодно, лишь бы успешно смыться. Та не возражала и зашла в салон, глядя на Рут выжидающе, будто ждала, что они поедут вдвоем. Но Рут не стала. Вик всю жизнь будет их преследовать, если уйти вместе. Хотелось максимально выиграть девочке время для побега. Вик, на удивление, потерял ее след. Рут сама не знает, как ей повезло оторваться, но на всякий случай часами бродит по улицам. Никаких следов ни его, ни тех, других, кого Рут за эти года узнала, боялась (и жалела). Возвращаться не хватило духу, но и идти было некуда. От мысли снова продать себя и заработать на ночь в отеле воротило. Но эта же мысль подала ей идею, и вот она уже с уверенностью шагает в уже известном ей направлении. К тому времени, как Рут приходит к высотке, настает ночь. Она снова прячется за дверью в надежде, что кто-то станет выходить и впустит ее. Имя на почтовом ящике ей до боли известно, и на нем – номер квартиры. Дверь на стук никто не открывает, и ей вспоминается, как далеко, судя по связи, находилась Сэм, словно их разделяли тысячи километров. Но, может, это всего лишь плод ее воображения, учитывая, как мало она знает о жизни Сэм. Может, это другое расстояние, невидимое, которое нельзя описать словами, нельзя назвать, ведь они обе такие разные, такие сломленные внутри. Синяки на лице болезненно тянут, и Рут сползает на пол, борясь с желанием ощупать их, понять, насколько все плохо, и что можно сделать. Она не знает, сколько просидела вот так, сколько прождала, не обращая внимание на любопытство и подозрения других жильцов. Рут слышит Сэм прежде, чем видит (странно, ведь у Сэм кошачьи, легкие шаги) и быстро встает на ноги. На лице брюнетки на мгновение появляется раздражение, но оно быстро отступает. Интересно, насколько все плохо у нее с лицом? Жалость, что наполняет черты Сэм, Рут совсем не нравится. – Не знала, куда еще податься, – объясняет Рут, радуясь, что жалость на лице напротив снова сменило раздражение. – Откуда узнала, где я живу? – спрашивает та в ответ и, выуживая из кармана ключи, шагает к двери. – Проследила за тобой однажды, – небрежный ответ. Рут все ждет, когда раздражение проявится во всей красе, и так и происходит, только, похоже, направленно оно не на нее. Синяки стали болеть с новой силой. Сэм жестом пригласила ее в квартиру и захлопнула дверь. В такой безопасности Рут давно себя не чувствовала. Из-за квартиры это, или из-за Сэм – сама не знала. Сэм, которая, несмотря на все ее травмы различной тяжести, непонятный род деятельности, не плохой человек. Сэм не обидит ее просто так, как Вик, даже не задумываясь. Сэм интересуется, что случилось, глаза ее изучают избитое лицо напротив, и Рут так хочется все ей рассказать (все-все, даже о прошлой жизни, когда она еще была Самантой Гроувз)! Но она не рассказывает. Напоминает себе, что им не положено разговаривать, что не договаривались они делиться историями из жизни. Не такой был уговор. – Я же сказала, – отвечает Рут, и в этот момент осознает, какой ошибкой было приходить сюда. – Решила уйти из бизнеса. – Неужели? – парировала Сэм, и Рут отводит глаза, не в силах выдержать ее взгляда. – И чем же это для тебя закончилось? Рут молчит. Не знает, что сделать, чтобы только Сэм не смотрела на нее так. – Послушай, – в голосе брюнетки скользит напряжение, – в какое-бы дерьмо ты не вляпалась… Меня не втягивай. Это словно удар под дых – слова Сэм, и она знает, знает, как глупо было сюда приходить, думать, что Сэм на нее не наплевать. Ведь она даже повода ей никогда не дала, никому никогда не давала. Она не тот человек, чтобы нравится людям, и она отвечает им тем же. Но теперь… Теперь Сэм ей небезразлична, и как же больно от мысли, что это не взаимно! Сэм громко вздыхает. Рут по-прежнему стоит перед ней с опущенной головой. Не хочется даже думать, что отражается на лице брюнетки. Раздражение? Жалость?.. Ничего из этого ей не нужно. – Держи, – говорит Сэм. Рут не сразу понимает, о чем речь. Потом замечает протянутые деньги. – Этого хватит, чтобы уехать из города и встать на ноги. Не понятно, стоит ли что-то большее за этим благородным жестом, или Сэм просто хочет побыстрее от нее избавиться, но Рут на автомате протягивает руку за пачкой денег, ведь она привыкла брать у Сэм деньги. Но, наверное, впервые ей настолько гадко это делать, и дрожь в руках унять не выходит. – Спасибо, – бормочет и понимает, что это искренне, что она благодарна за любую, даже маленькую, помощь от Сэм. Она засовывает деньги в карман, делает шаг на встречу и, прежде чем успевает хорошенько подумать, жарко целует Сэм в губы. Рут не целуется с клиентами. Сэм всегда была исключением из правил. Никто не помнит, когда это случилось, как: просто случилось, и все, но теперь… Теперь все по-другому. По-настоящему. Твердая рука легла ей на плечо и отстранила, прерывая поцелуй. – Ты не должна, – говорит Сэм. Щеки ее горят. Рут уже видела ее такой, возбужденной, но это не останавливает вспышки злости в душе. Ведь так проще, проще злиться на Сэм, но злиться она может только на себя: за то, что позволила себе утонуть в иллюзиях, что между ними возможно что-то большее, что она сможет стать другой. – Это не из-за денег! – с ожесточением произносит Рут, ненавидя себя, ненавидя всю свою жизнь. – Я просто тебя хочу. Но даже об этом просить уже слишком. Она прекрасно это понимает. Не так она привыкла поступать, не привыкла жить, как обычный человек. Да и никогда не хотела им стать. Но теперь… Теперь она не может выкинуть эту мысль из головы. Не может не хотеть выбраться, не может не хотеть начать все сначала. А Сэм – единственная, с которой она видит новое будущее. Почему именно она, из всех людей в мире? Ведь Сэм – самый скрытный, упрямый и сердитый человек из всех, что знает Рут. Она не такая, как все. Наверное, поэтому так и тянет к ней. Тянет к тому, какие они разные, тянет к тьме, что плещется и у нее внутри. Но она ошиблась, когда даже на минуту позволила себе думать, что Сэм увидит в ней что-то большее, чем обычную услугу, простую сделку, после завершения которой та просто и без лишнего шума уйдет. Рут не ждет от Сэм предложения поспать на диване, и уж точно не удивляется холоду в голосе и просьбе покинуть квартиру до утра. Холод, казалось, окутал ее изнутри, проник под кожу, и Рут отступила вглубь комнаты, пытаясь спастись от него, от нее. Не выходит. Даже когда Сэм скрывается в спальне, прячется за закрытыми дверями. Вот бы и ей за чем-то спрятаться! Но прятаться не за чем. Она вздрагивает, ощущая тяжесть денег в кармане, словно Сэм откупилась от нее, деньгами попросила уйти прочь из ее жизни. Рут рассеяно пересчитывает деньги. Хватит, чтобы уехать из города, далеко прочь, туда, где Вик ее не найдет. Но куда ехать, и что там делать? Ее преследует жгучее желание найти компьютер (может, прошло много времени, даже слишком много, но она сможет что угодно, сможет постичь принцип работы, несмотря на годы простоя и компьютерного прогресса). С компьютерами всегда было легче, словно с песней, что легко звучит в голове, словно они – часть ее самой. И у нее получится подружиться с ними снова. Вот бы достать денег на нормальный девайс! Компьютеры – еще одна вещь, что Вик у нее отобрал. Но не смог контролировать, отобрал не полностью (как не смог отобрать и имя, потому что ее имя РУТ – имя, выбранное ею самой), и Рут решает, что если ей и суждено выбраться из этого болота, то сделает она это самолично. Без помощи Сэм. Рут аккуратно разложила деньги на кофейном столике – там, где Сэм их точно найдет – и тихо ушла из квартиры. Ей казалось, будто она смывается, сделав что-то непристойное, но на самом деле невиннее поступка в ее жизни никогда не было. На улицах темно и безлюдно. Она бесцельно бродит по ним, вынашивая в уме план дальнейших действий. Напрочь погруженная в свои мысли, она не услышала, как рядом притормозила машина, руки выше локтей схватили мертвой хваткой и так сильно ударили в живот, что перед глазами заплясали звезды, а дыхание перехватило. Если бы не руки, крепко державшие ее, Рут бы точно упала на колени, в грязную кучу. Подняв глаза, она увидела Вика, что сверлил ее взглядом. Сомнений, кто ударил ее так больно, что внутри все горело огнем, не осталось. Как он меня нашел? Вик будто прочел ее мысли и ухмыльнулся. – Думаешь, я не отслеживаю твой мобильник? Думаешь, не знал, где ты шляешься каждую ночь? Ну да, конечно. Конечно, он все время следил. Никогда не было у нее воображаемого контроля, свободы действий. Все это было иллюзией. Но Рут все равно рада, что тот не застал ее в квартире Сэм, рада, что ее проблемы никак Сэм не затронут. – Где девчонка? – Рычит Вик. Рут ухмыляется в ответ, потому что поняла: даже с тем, что тот все контролирует, он и понятия не имеет, где та сейчас, что та в безопасности. Лицо Вика в злобе морщится от дерзости Рут. Он молча кивает одному из своих головорезов (вроде, Майку, хотя какая теперь разница?..), здоровому и накаченному, и тот ударяет ее кулаком в и так избитое лицо, и по ощущениям это то же самое, что впечататься головой в кирпичную стену. Во рту собирается кровь. Рут сплевывает, но ухмылка не покидает ее губ, наблюдая, как в глазах напротив нарастает злоба. Интересно, как она выглядит сейчас? Дикой? Сумасшедшей? Может, Вик даже немного напуган тем, что она не прогибается, не сопротивляется, не сдается и не говорит то, что тот хочет знать? Ведь тогда все закончится. Но она не сломалась. «Вот что я контролирую», – проносится в голове. На нее отовсюду летят удары от кулаков и ног, но она так и не сдается. Никогда еще она не видела Вика в таком бешенстве, и понимает, что больше не увидит никогда. И, странно, но от этой мысли как-то спокойно. Не так больно, как она полагала раньше. И Рут думает о Сэм. Узнает ли она когда-нибудь, что с ней стало? Подумает ли после этой ночи о ней хотя бы раз, пусть мимолетно? И пусть даже мысли об этом причиняют боль (от них даже больнее, чем от ударов, так больно, что и не описать), но она, все же, рада, что о Сэм ее последняя мысль. Сэм – последнее, что она видит перед тем, как мир погружается во тьму.